Не Дамблдор

      Гарри Поттер не был Альбусом Дамблдором.              Рон Уизли прекрасно понимал это. Из всех людей в мире он, пожалуй, был единственным, кто знал об этом больше. И это не удивительно, ведь именно он показал ему его первое изображение Дамблдора на карточке с шоколадной лягушки в день их знакомства. Именно он был одним из двух лучших друзей Гарри. Он рос вместе с ним, переживал взлёты и падения, вызванные попытками людей убить его или даже юношеской незрелостью Рона.              Он присутствовал с ним на первых уроках магии, при его первом заклинании, на первом полете на метле и на первом намеренном нарушении правил, из-за которого их могли убить или исключить. Рон пережил первые сердечные проблемы Гарри и все последующие… включая разрыв с его собственной сестрой, который, по крайней мере со стороны Гарри, был полюбовным. Рон присутствовал при первом проникновении Гарри в Министерство магии. Когда Гарри в первый раз проник в банк Гринготтс, а затем выбрался из него на спине дракона, Рон был рядом. Он присутствовал при уничтожении крестражей.              Рон был там в ночь, когда Гарри умер и вернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с одним из самых страшных Тёмных Лордов, которые когда-либо ходили по этой земле.              Он был там, как и большинство представителей его поколения, когда Гарри победил этого Тёмного Лорда. Почти весь Волшебный мир праздновал это событие. Они провозгласили Гарри Поттера следующим Альбусом Дамблдором.              Но Гарри Поттер не был Альбусом Дамблдором.              Конечно. Было очень легко заметить сходство, и оно регулярно подтверждалось. Гарри был скромным парнем. Он не стал раздувать из мухи слона. А просто проводил время со своими друзьями.              Он не винил никого в случившемся, даже общественность, которая временами как будто специально ополчалась на него, хотя значительную часть вины можно было возложить на «Ежедневный пророк». Насколько читатели действительно верили этой газетенке, всегда оставалось под вопросом. Гарри, со своей стороны, терпел публику, которая, казалось, обожествляла его.              Когда люди почтительно кивали, махали руками или даже кланялась, приветствуя его, когда он проходил через Косой Переулок или любое другое место. Как большинство продавцов падали ниц, чтобы помочь ему или оказать любую посильную помощь. Они предлагали ему бесплатные товары или разрешали взять любую еду за счет заведения. Гарри настаивал на оплате. Он всегда так делал. Это ещё больше привлекало к нему внимание.              Рон не раз видел, как то один, то другой ребёнок подбегал к Гарри, чтобы обнять его или попросить автограф. И был единственным, кто заметил, как Гарри напрягается при физическом контакте. Это было то, что он по-прежнему не любил.              За ребенком обычно следовал смущенный родитель, который разрывался между тем, чтобы отругать его за то, что он так открыто выражает свое восхищение и беспокоит своего кумира, и тем, чтобы извиниться перед Гарри за то же самое. Но тот никогда не возражал. Он опускался на колени, говорил ребенку несколько слов, иногда даже ставил автограф на своей картинке с шоколадной лягушки, и запоминал имя ребенка, если они встречались снова, что не могло того не порадовать. И ребенок, и родители уходили с положительными впечатлениями о Мальчике-Который-Выжил.              Человеке-который-победил.              Следующем Альбусе Дамблдоре.              Именно так Гарри получил место преподавателя Защиты от темных искусств в Хогвартсе спустя чуть больше года после падения Волдеморта. Большая часть волшебного мира приняла это почти как должное. Это не было связано с тем, что Гарри полюбил преподавание на пятом курсе, или с тем, что он обучил группу с четвертого по седьмой курс на одни из лучших результатов экзаменов за всю историю Хогвартса.              Нет.              Альбус Дамблдор победил Геллерта Гриндевальда, а затем вернулся к преподаванию в Хогвартсе. С должности преподавателя Дамблдор перешел на пост директора школы, который занимал почти пять десятилетий.              Теперь Гарри преподавал в Хогвартсе. Наставлял юные умы. А когда МакГонагалл ушла на пенсию (не то, чтобы Рон был уверен, что это вообще случится. Она не старела ни на день, и он был уверен, что она родилась старой), Волшебный мир, казалось, смирился и даже ожидал, что Гарри займет место директора школы.              Как и Альбус Дамблдор.              Неважно, что Гарри только-только вышел из подросткового возраста, а значит, был намного моложе, и что Дамблдор преподавал в Хогвартсе много лет до того, как победил Гриндевальда. Для общественности он шел по стопам Дамблдора. К этому добавлялись и отношения Гарри со стариком, которые Гарри назвал бы сложными, ведь в глазах многих он был его негласным учеником.              И дело было не в том, что Рон считал, что из Гарри получится плохой директор. Он не был уверен, согласится ли Гарри на эту должность или нет. Может, согласится. А может, и нет. Гарри любил преподавать. Рон был уверен, что если бы ему предложили её, а он отказался бы, то были бы и другие сравнения. Например, что Гарри считает, что ему нужно больше опыта, или, что занять место Дамблдора — это слишком большая ноша, как будто МакГонагалл даже не способна быть хорошей директрисой.              Все знали, что Гарри Поттер — это следующий Альбус Дамблдор.              Рон не мог винить его и за Фоукса. Феникс вновь появился вскоре после битвы за Хогвартс и поселился у Гарри. Чаще всего птицу можно было встретить на жердочке у него в классе или летающей в небе над Хогвартсом. Никто особо не удивлялся. У Дамблдора был феникс, и вполне естественно, что у Гарри тоже появился фамильяр — феникс.              На этом сравнения не закончились. Медленное вовлечение Гарри в дела Визенгамота и политику, от чего он, в общем-то, не получал особого удовольствия, но старался быть в курсе событий, как бы говорило, показывало, путь самого Дамблдора. Никто ничего не сказал о том, что участие Гарри было необходимым, чтобы отстаивать некоторые важные для него вопросы, например права оборотней, чтобы защитить своего крестника.              Выступления Гарри в защиту этих вопросов также рассматривались как возможные шаги к получению звания Верховного Чародея. Ходили слухи, что министр уже предлагал ему эту должность в личном разговоре, но тот отказался.              Кроме того, Гарри поручился за бывшего Пожирателя смерти и его семью.              «Ладно», признал Рон, он полностью винит за это сравнение самого Гарри. Заступившись за Нарциссу и Драко Малфоя, а также за его отца, заявив, что их помощь сыграла важную роль в падении Тёмного Лорда, он уберёг их от тюрьмы, и многие вспомнили, как Альбус Дамблдор сделал то же самое для молодого Северуса Снейпа.              Гарри не понравилось это сравнение. А Рон никогда не упускал возможности поддразнить его за это.              Но многих это не удивляло. Гарри был всепрощающим, честным и преданным. Он никогда не обижался на учеников, которые называли его «наследником Слизерина», носили значки «Поттер-вонючка» или считали его ищущим внимания лжецом, каким его изобразил «Пророк», когда он заявил, что Волдеморт вернулся. Даже после того, когда его слова подтвердились. Гарри не пытался требовать, чтобы Пожирателей смерти осудили как можно быстрее. Возможно, он не хотел быть ответственным за еще одного Сириуса Блэка. Может быть, он был слишком доверчив и полагал, что правительство знает, что делает.              Гарри действительно порой был наивным болваном.              Неудивительно, ведь он был следующим Альбусом Дамблдором.              Только… Гарри Поттер не был Альбусом Дамблдором.              Иногда Рон задумывался, не он ли единственный во всем волшебном мире это понимает.              Временами это было так очевидно.              Временами, когда Гарри, совсем чуть-чуть, напрягался и наклонялся в толпе, и был готов выхватить палочку и атаковать, как будто снова должен был бороться за свою жизнь.              Временами, когда они разговаривали с Джорджем в магазине. Такое случалось регулярно. Джордж что-то говорил и вздрагивал, вспоминая что-то, связанное с его умершим близнецом. На короткий момент на лице его брата появлялось знакомое выражение, а затем в глазах Гарри вспыхивал короткий огонёк. Короткий. Всего лишь миг. Но очень сильный. Даже самые близкие люди не догадывались об этом.              Временами, когда они видели бывших одноклассников. Или, когда в разговоре упоминались одноклассники, которых уже нет с ними, у него хмурилась бровь или рука слишком сильно сжимала чашку.              Временами, когда он читал «Пророк» и видел упоминание о Пожирателе смерти, избежавшем правосудия по той или иной причине, или о том, что срок их заключения истекает через несколько месяцев или год, после всех совершенных преступлений. Глаза Гарри бегали по газете, пропуская эту часть статьи с незаинтересованным видом. Но это было не так. Он выхватывал каждую деталь, и единственным признаком чего-то большего, чем простое незаинтересованное внимание, было легкое сжимание челюсти.              Он слишком хорошо выучил такие моменты.              И они… почти неизбежно приводили к такой ситуации, как эта.              Рон стоял и смотрел на окружающее его зрелище. Он находился в комнате, в одном из крыльев одного из старейших и крупнейших поместий в мире волшебников. Величественный особняк, окруженный обширной территорией, дорогими предметами искусства и сотнями лет истории.              По крайней мере, так было раньше. Теперь эта часть была разрушена, а другая пострадала от вышедшего из-под контроля огня, который не смогли остановить даже обычные противопожарные чары на доме.              — Что у нас, Рон? — спросил басовитый голос у него из-за плеча.              Рон повернулся лицом к собеседнику, и по привычке поправил мантию:              — Директор Шеклболт, нас предупредили о беспорядках в здании по анонимной наводке через каминную сеть. Мы прибыли примерно через четыре минуты. А когда были на месте, нам пришлось тушить пожар в доме.              — Когда были на месте? — спросил Кингсли, и резко посмотрел на Рона.              — Никаких защитных чар не было, чтобы помешать нам войти, — ответил Рон на незаданный вопрос Кингсли.              — Как и в других случаях, — пробормотал Кингсли, и кивнул головой, чтобы Рон продолжал.              — Как и в других случаях, да. На данный момент мы нашли Теодора Нотта-старшего и младшего, а также Селвина, — Рон жестом указал на два тела, лежащих на земле, а затем на третье, которое было в углу стены, насаженное на кол.              — И вот это, — Рон указал на стену. Там висел череп, из пасти которого выходила змея и образовывала знак бесконечности. Этой метки было более чем достаточно, чтобы заставить большинство авроров нервничать, поэтому они с радостью позволили Рону сделать доклад Кингсли. Рядом с меткой были слова: «Смерть предателям».              Вся надпись была написана кровью, и, учитывая состояние троих мужчин, можно было не сомневаться, чья это кровь.              — Судя по повреждениям, мы предполагаем, что на поместье напали более крупные силы, — тихо сказал Рон, в то время как Кингсли пытался беспристрастно изучать стену. И правда, все вокруг выглядело так, словно здесь произошла настоящая битва.              — У них вражда, — пробормотал Кингсли, — но почему? Зачем Пожирателям смерти убивать других подозреваемых Пожирателей смерти?              — Я не знаю, — с недовольным видом ответил Рон.              Ему было несложно притвориться, ведь в конце концов он был весьма недоволен, но только тем, что рядом с ним кто-то был. Ему совсем не нравилась эта ситуация. Но и не составляло труда обмануть или ввести в заблуждение своего босса. Особенно такого, как Кингсли, который в последние несколько лет был для него настоящим разочарованием.              Нет, Рон точно знал, почему это происходит. Пожиратели смерти тут ни при чем, а все дело в том, что Гарри Поттер — не Альбус Дамблдор.              Он даже знал, почему это происходит сейчас.              Три недели назад Рон был дома, в своей квартире, утром. По выходным у него была ночная смена, поэтому тогда он был дома. Его слегка напугал хлопок, возвестивший о приходе гостей. Он увидел у входа фигуру своей невесты и поднял голову.              — Гермиона? Ты… — его голос прервался, когда она повернулась и посмотрела на него.              После чего мгновенно вскочил на ноги. Давно он не видел такого выражения на ее лице. Оно было похоже на гнев. Но Рон знал Гермиону почти столько же, сколько и Гарри. Он знал и видел, что она напугана, по тому, как слегка расширились её глаза. Он чувствовал этот страх по тому, как она слегка вздрогнула, когда Рон подошел достаточно близко, чтобы заключить в свои объятия.              — Что случилось? — спросил он, когда её лицо сморщилось, и появились слёзы. Это было недолго. Всего несколько секунд, прежде чем она пришла в себя. Но это заставило Рона вскипеть.              Гермиона сделала несколько глубоких вдохов, а затем показала ему.              Она ничего не сказала, пока вела их обоих в Министерство. Ничего не сказала и тогда, когда потянула его за собой по уже знакомой дороге к своему кабинету. Гермиона так гордилась им, когда получила несколько месяцев назад. Он находился недалеко от кабинета министра. Красивый, просторный кабинет, в котором стоял антикварный письменный стол, доставшийся ей от бабушки. Он упорно не поддавался никаким уменьшающим чарам, и поэтому ему с Гарри пришлось затаскивать его внутрь по старинке.              Она ничего не сказала, просто открыла дверь в кабинет, но не стала заглядывать внутрь, а держала лицо нарочито отрешенным, а глаза — закрытыми. Он видел слезы, которые она пыталась сдержать.              Только войдя внутрь, он понял, почему.              Её кабинет был разгромлен. Книги и пергаменты были разорваны и разбросаны по всему помещению. Все маленькие безделушки, которые она собирала, и за которые он её дразнил, были сломаны и разбросаны. Стол был разбит прямо посередине. И на стене. На стене темными буквами было выжжено: «Грязнокровная шлюха». И Тёмная метка.              Несколькими годами ранее Рон, возможно, стал бы материться, придумывать новые ругательства на ходу. Он бы чуть ли не пенился от ярости, что кто-то может сделать что-то подобное. Тем более с женщиной, которую он любил. Он достал бы свою палочку и направился прямо к Малфою или какой-нибудь другой цели. К первому попавшемуся «бывшему» пожирателю смерти.              Рон перевёл дыхание, повернулся и вышел, после чего закрыл дверь. Он положил свои руки на её живот, так как она пыталась сохранять спокойствие, но прикусила губу, чтобы не расплакаться. Голос Рона был мягким, но твердым:              — Я хочу, чтобы ты пошла домой. Прими хорошую горячую ванну. Почитай пару книг, которых у тебя довольно много накопилось. Я позабочусь об этом.              — Рон, я могу помочь с уборкой, я просто… — Гермиона начала протестовать, и в её тоне ясно читалась обида от того, что кто-то сделал такое с её кабинетом.              — Нет, — Рон прервал её: — Ты не должна этого делать. Позволь мне. Я позабочусь об этом. Обещаю. Пожалуйста.              Гермиона сопротивлялась с минуту, но по тому, как она опустила плечи и кивнула, Рон понял, что ей нужно время, чтобы отдышаться после такого. Она сделала успокаивающий вдох, а затем слегка кивнула. Он обнял её за талию и проводил до места аппарации, так как в Министерстве было запрещено просто так аппарировать из, и в здание.              Она даже коротко поцеловала его и пробормотала «спасибо», прежде чем уйти.              Рон несколько мгновений смотрел на освободившееся место, а затем с обманчивой медлительностью направился обратно в кабинет.              Он вошел и закрыл за собой дверь, ещё раз огляделся по сторонам, пока его палочка не оказалась в руках. Он произнес заклинание, но не восстанавливающее. Этому заклинанию его научил лучший друг на пятом курсе. Появился патронус джек-рассел-терьер. Рон не стал медлить.              — Ты нужен мне в кабинете Гермионы, сейчас. Это срочно.              Патронус исчез, чтобы отправить сообщение адресату через половину страны.              Через тридцать секунд раздался щелчок, и Гарри Поттер оказался на месте. Не было никакого хлопка, который сопровождает всех, кроме самых опытных людей при аппарации.              Рон даже глазом не моргнул и не стал тратить время на расспросы о том, как ему удалось пройти и через хогвартские, и через министерские защитные чары. Он знал, что Гарри умеет это делать, но ни с кем не делился секретом как. Он не сомневался, что Гарри придёт. Как и в том, что тот бросит все свои дела, если он скажет, что это срочно. Не было бы никаких колебаний.              Гарри посмотрел на Рона, и был готов задать очевидный вопрос, но тут его глаза в одно мгновение охватили всю комнату. В этот миг все признаки, которые Гарри скрывал, все маленькие подсказки, с которыми Рон уже успел познакомиться, вышли на первый план, причём все сразу.              Его глаза вспыхнули, а челюсть в гневе сжалась. Он сжал в руке палочку, нахмурил брови, и огляделся по сторонам.              — Где Гермиона? — в тот же момент спросил Гарри.              — Дома, в нашей квартире, надеюсь, принимает ванну и пытается не плакать и не вспоминать этот ужас, — мгновенно ответил Рон. — Она в безопасности… на данный момент.              Гарри ещё раз огляделся вокруг, его взгляд ненадолго переместился на стол, и Рон понял, что он вспомнил то же самое, что и сам Рон, когда увидел его. Затем взгляд Гарри остановился на послании на стене. И просто смотрел на него. Очевидно, он видел его и в первый раз, но сейчас, казалось, Гарри подмечал каждую деталь. Прошло почти полминуты.              — Нет.              — Нет? — спросил Рон.              — Нет, — голос Гарри изменился, и он повернулся, чтобы посмотреть на Рона горящими глазами. — Она не в безопасности. Не когда свободны мерзавцы, которые готовы на такие вещи.              — Я знаю, — устало произнес Рон, и потёр рукой лицо. — Я свяжусь с офисом, чтобы подать…              — Нет, — ровным голосом оборвал его Гарри.              Рон поднял на него глаза:              — Приятель?              — Нет, Рон, — повторил Гарри: — Это не попадет ни в твой офис, ни к Кингсли, ни к кому-либо ещё.              На мгновение Рону вспомнился Дамблдор. Дамблдор, который не доверял Министерству, который был ответственен за то, что Гарри вырос там, где он вырос. Дамблдор, который позволил оклеветать Гарри и Гермиону в газетах. Дамблдор, который позволил Министерству назначить профессором Амбридж и потом стал беглецом.              Гарри перевёл взгляд на него и поднял руку с палочкой в руке, после чего медленно обвёл ею комнату, и вслед за ней повернулся кругом. Он восстановил все различные безделушки, книги и пергаменты. Стол сопротивлялся его чарам всего несколько мгновений, прежде чем починился. Затем он повернулся и посмотрел на стену. Последний сигнал о том, что что-то произошло.              Гарри уставился на знак.              — У них был шанс. Я не хочу рисковать и давать им ещё один.              — Гарри, что ты… — Рон замолчал, когда Гарри повернулся, чтобы посмотреть на него. Рону не нужно было спрашивать. Его друг просто посмотрел на него, а затем направил свою палочку на стену. От взмаха вся стена вернулась в прежнее первозданное состояние.              — Скоро увидимся, Рон. Ужин у твоих родителей на следующей неделе, верно? — Гарри не столько спросил, сколько констатировал факт, а после чего исчез.              Рон смотрел на место, оставленное Гарри, а потом тоже ушёл, чтобы вернуться к зоне аппарации и отправиться домой, чтобы успокоить Гермиону.              Нападения начались три ночи спустя.              Это было уже пятое поместье за эти три недели. Все они были атакованы одинаково. Много разрушений, много огня. Всегда чистокровные обвинялись в том, что они Пожиратели смерти, или поддерживали их. Всегда Темная метка и надпись «Смерть предателям».              Авроры пришли к выводу, что бывшие Пожиратели смерти нападают друг на друга.              Никто даже не подумал о том, что это не просто совпадение, когда бар в Лютном переулке сгорел после драки с применением заклинаний между несколькими завсегдатаями, в результате чего несколько человек погибли или пропали без вести.              Или случайная смерть двух других Пожирателей смерти. Один — от передозировки зелья сна без сновидений, другой — от несчастного случая при варке зелий. Или исчезновение ещё двух человек, не имеющих семьи. Они просто перестали появляться на работе.              Никто из авроров не уловил связи.              Рон, разумеется, не сказал ничего, что могло бы им помочь.              Бывший долговязый рыжий, чей рост теперь соответствовал росту Билла, а мышечная масса — Чарли, отправлялся на места происшествий, делал все возможное, чтобы поддержать преобладающие теории, выдвигаемые для каждого отдельного случая. Некоторые из них были достойны того, что мог написать только Ксенофилиус в свои золотые годы, но Рон не произносил ни слова, чтобы их исправить. Он заполнял необходимые бумаги. Слушал, когда тот или иной член Визенгамота врывается в кабинет, чтобы поговорить с Кингсли, который всегда был вежливым и спрашивали, нет ли у них каких-нибудь зацепок по этому делу… но руки Шеклболта связаны законом. Он не может обыскивать незатронутые особняки без приглашения и не может организовать телохранителя без какой-либо реальной угрозы.              Часть этих законов была принята чистокровными во время последней войны, чтобы защитить себя от расследований Министерства за поддержку Темного Лорда. Забавно.              Чистокровные всегда жалуются, и с хлопком двери — уходят. Рон всегда удивляется короткой ухмылке, которая появляется на лице Кингсли после каждой встречи.              Но никогда не спрашивает.              Он заканчивает с бумагами и отправляется домой.              Утешает свою невесту в самую позднюю ночь, когда ему приходится будить её посреди кошмара, или когда он сам просыпается и обнаруживает, что Гермиона свернулась калачиком, и смотрит на шрамы, которые Беллатрикс вырезала на её руке. Он без слов успокаивает её, зная, что на следующий день она снова выйдет на улицу с мужественным лицом, используя всю силу своей личности и несгибаемую волю, чтобы сделать волшебный мир лучше. Ему всегда хочется сделать что-то большее, чем просто утешить её.              Но он знает.              Рон знает, что скоро Гермиона сможет ходить на работу и не беспокоиться о том, что её кабинет подвергнется такому ужасному вандализму. Он знает, что Гермиона будет в безопасности. Знает, что его дети, когда до них дойдет очередь, будут расти с обоими родителями. Знает, что другие родители не потеряют своих детей из-за фанатиков. Он знает, что ни один близнец не будет оплакивать потерю своей второй половины из-за тех же приверженцев чистоты крови.              Он знает. Потому что скоро те немногие, кто еще верит в подобную чушь, будут слишком напуганы, чтобы даже упоминать о ней. Рон знает, что конфликт, начатый во времена его родителей, бабушек и дедушек, который они не смогли завершить, теперь закончен.              Так же как он знает, что никто не заподозрит Гарри Поттера, победителя Волдеморта, во всех убийствах. В конце концов, это не то, в чем можно заподозрить следующего Альбуса Дамблдора, не так ли?              Рон знает, что Хогвартс уже в безопасности. Как и Альбус Дамблдор до него, теперь Гарри Поттер ходит по его коридорам. Но в отличие от предыдущего директора, когда они сами росли там, Гарри ставит безопасность и защиту учеников превыше всего.              Он знает, что никому больше не придется в одиночку целый год бороться с одержимостью проклятым предметом. Ни один ребенок не столкнется с василиском, ползающим по школе. Никто не столкнется с дементорами в какой-либо другой обстановке, кроме контролируемой. Ни одному ученику не придется иметь дело с Пожирателем смерти в качестве учителя, который будет издеваться над ним. Знает, что ни одного ребёнка не будут пытать кровавым пером.              Рон также знает, что война не будет вестись в коридорах школы, где дети должны свободно учиться, заводить друзей, веселиться и, самое главное, быть в безопасности. У целого поколения детей не отнимут ни детства, ни жизни.              Рон Уизли знает это, потому что Гарри Поттер — не Альбус Дамблдор.