//
Оксана не знает сколько времени прошло. У неё нет часов, да и наблюдать их не хочется. В груди стремительно разгорается ревность, вещества её перебить не могут. Сосуществуют. Счастье растекается по венам вместе с веществами. В мыслях иногда мелькает сравнение с обычными трипами Кислова. Наверное, ему так же хорошо. Окс просто ещё не знает как бывает плохо. Рассказы об отходосах до неё обычно не долетают. Хотя, наверное, стоило бы. Когда Зуев пытается увести девушку с танцпола или хотя бы завлечь в парный танец, блондинка ловко уворачивается и старается оказаться как можно дальше. Пытается играть в кошки-мышки, думая, что это что-то решит. В этих манёврах Гена успевает только, будто случайно, мазнуть тёплыми губами по щеке. Оксана ускользает всё же быстрее к импровизированному «бару», наливает мартини и достаёт зип. Закидывает всё три таблетки на язык и глотает, заливая алкоголем. Носом шмыгает, потирая виски. Все навязчивые чувства обязательно пройдут. И спёртый воздух с трудом поступает в лёгкие. Ревность острыми когтями дерёт глотку, с каждым вдохом напоминая о себе. Язык неприятно покалывает, а сухость распространяется с бешеной скоростью. Выпивает ещё один стаканчик приторного напитка и расстёгивает пару пуговичек на топе. Жар сильнее разгорается в грудной клетке, будто опаляя изнутри. - Ксень, и что это было? – его дыхание опаляет шею, а ладони ненавязчиво скользят по рёбрам. - Ты о чём? – смеётся заливисто, стараясь строить из себя дурочку. - Оксан, ты прекрасно понимаешь о чём я. Ты хотела сказать что-то важное? - Да поебать уже. Иди, общайся дальше. - Господи, что уже успело случиться? - Да ничего, ты абсолютно свободен. – недовольно цокает, перестукивает каблуками по полу и переводит взгляд на карие. - Хочешь поразыгрывать сцены прямо здесь? Ну, не стесняйся тогда. - Ничего я не хочу, иди, общайся, веселись, проводи время в своё удовольствие. Тебе без меня было очень хорошо. - Со мной сейчас не моя Оксана разговаривает. - Правильно, тебе я не принадлежу. - Хенкина, да что с тобой не так? – берёт в свои ладони её бледное лицо и притягивает совсем близко, внимательно разглядывает глаза. – Что со зрачками? - Может освещение так падает. – хмыкает и пытается отстраниться. – Отстань, это не твоё дело. - Ты что-то приняла? Ты же сейчас что-то пила? - И что с того? Что изменится? - Бля-я-ять… – цедит сквозь зубы, забирает из рук стаканчик, с силой сжимает запястье и тащит с собой куда-то. Оксана пытается вырвать руку из хватки, но всё это бесполезно. Генина настойчивость гораздо крепче. Девушка беспомощно закусывает губу в ожидании своей участи, явно же ничем хорошим это не кончится. Зуев чуть ли не заталкивает её в уборную и закрывает за собой дверь на замок, чтобы точно никто не помешал. Оксана растерянно выдыхает и крутит кольца на пальцах. Парень смеряет её взглядом с ног до головы в ярком монотонном освещении. Ей кажется, что скользящий взор полон презрения. Никак не любви. - Ну что ты на меня так смотришь? Говори уже какая я хуёвая и разойдёмся без лишних прелюдий. - Ебанулась что ли совсем? - Может и так. – усмехается на выдохе, поправляя бретель топа. - Ты меня ревнуешь. Ревнуешь к любой девушке абсолютно на ровном месте. Мне даже поговорить ни с кем кроме тебя нельзя? - Я не имею права на свои чувства? - Просто не абсурдируй любую ситуацию. Я давал тебе поводы для ревности? – пытается взять за руку, но Окс нарочно прячет кисти за спину. - Да… - Чем? Разговорами с девушками? Ты хочешь единоличного внимания к себе? Сама же понимаешь, что это невозможно. В этом мире есть не только мы с тобой. - Мне надоело всё это. Я чувствую себя ненужной при таком раскладе. - Кошечка, ну ты же противоречишь сама себе. – напором прижимает её к стене и кладёт руку на горло, касаясь лбом её взмокшего. – Сама находишь себе поводы для ревности, заводишься на ровном месте, а как только я пытаюсь разрешить ситуацию и подступиться к тебе, то сразу нос воротишь и колючками обрастаешь. - Когда так происходит, я перестаю ощущать почву под собой. – закрывает глаза, чтобы хоть мимолётно перестать ощущать серьёзный взгляд. – Как будто ты не со мной и никогда со мной не был. – пошатывается немного, старается ноготками вцепиться в стену. - Если ты воспринимаешь всё так, то проблема здесь не во мне. И если я не рядом с тобой каждую минуту, то это не значит, что я тебя разлюбил или что-то в этом духе. - Мне плевать. - На что тебе плевать? – ладонь на горле постепенно начинает сжиматься. – На меня? На себя? На нас с тобой? На то, что тебе важнее ревновать, чем видеть реальность? Ты слышишь, блять, только свои эмоции, но не меня. – из-за изменённого восприятия взор ей кажется злобным, но на деле он холодный, спокойный, не более того. - Мне больно. – шмыгает носом, сжимая ладони в кулаки. - Я не делаю ничего такого, чтобы тебе было больно. – произносит размеренно и поджимает губы. - Мне нужна вода, я хочу пить. - А ещё ты еле стоишь на ногах. Сколько ты приняла? - Не скажу. - Сколько?! – заметно повышает тон, не опуская руки. - Одну. - Сколько, блять, ты не умеешь врать. – от серьёзности Оксане становится не по себе, ком подкатывает к горлу. - Что? Разволновался за меня? Наконец есть до меня какое-то дело? - Какая же ты дура, Ксень. И сделала ты это назло мне. Ничего в твоей голове вообще не щёлкает. – опускает руки и делает пару шагов назад. – Ты можешь сказать мне, я постараюсь помочь, а можешь промолчать, я уйду, и вряд ли уже кто-то поможет. У Оксаны подкашиваются ноги и начинает кружиться голова. Во рту всё пересыхает. Не в силах оторвать глаза от пола и встретиться с реальностью. Хотя Гена не является воплощением зла. Но ей уже до безумия страшно. - Одну раньше и три сейчас… – тяжело вздыхает и опускается на бортик ванной. - Блять… Насколько сейчас? - За пару минут до того, как ты пришёл. - Ну что, понравилось? - Если хочешь продолжать в этом духе, то лучше свали нахуй. - Придержи яд пока при себе, об этом ещё поговорим потом. Зуев включает воду и тщательно вымывает руки с мылом. Звук воды будто звенит в ушах. Парень пару секунд зависает, глядя на своё отражение в зеркале. В голове пытается рассчитать масштаб пиздеца. - Не тошнит ещё? - Нет. - Значит нужно вызывать рвоту. - А..? - Слышишь меня вообще? Плохо? - Немного. – заправляет локоны за уши. - Давай, киц, на колени. - Чего? - На колени перед унитазом и будем вызывать рвоту, пока не поздно. Сама в таком состоянии особо не сможешь, так что я помогу. Помочь хочу. Кафель холодит колени. Оксана сейчас как марионетка в мужских руках. Только Гена предельно осторожен. Проговаривает тихо что-то отвлекающее, поглаживает по волосам. Когда нужно решительно надавливает на корень языка, провоцируя рвотный позыв. Окс, конечно, машинально прикусывает чужие пальцы, а потом расслабляет челюсть. Благо долго ждать не приходится. Содержимое желудка начинает выходить наружу. В висках противно колет иголками. Девушка вся дрожит от паршивого состояния, холода и беспомощности. С волчьим взглядом оборачивается на парня, даже желая встретить осуждение. Только там, в прямом смысле, добро с распростёртыми руками. Как только отпускает, Оксана облокачивается на стену и изучает потолок. Перед глазами, будто мушки летают, рябит. Тяжёлый вздох разрушает тишину и вынуждает хоть что-то сказать. - Принеси воды, пожалуйста. – облизывает пересохшие губы и закашливается. - Держи. Только немного и мелкими глотками. – вытягивает из кармана худи бутылку 0,5 и откручивает крышечку. - Всегда с собой воду носишь? - Обычно да, а вообще со стола прихватил. Чуть полегче? - Немного. – глотает воду и пытается сфокусировать взгляд на парне. - Давай твои каблучки снимем, а то вообще ты на них не держишься. – осторожно берёт за лодыжки и разводит ноги, укладывая себе на колени. – Кто тебе таблы дал? - Своих не сдаю. – усмехается с горечью и ставит бутылку рядом. - Те, кто дрянь подсовывают – те, не свои. – аккуратно расстёгивает ремешки и стягивает туфли с ног. Ладони бережно скользят по ступням, разминая, очерчивая каждый выступ. Туфли немного натёрли пальцы. Глаза Оксаны закрываются, но Гена старается держать её в сознании ласковыми поглаживаниями по ногам. Кто-то со всей дури, видимо кулаками, барабанит в дверь. Уборных в доме несколько, но ломятся именно в эту. - Эй, блять, открывайте! Совсем уже страх потеряли. - Отъебись и сходи в другой толчок, раз приспичило. – Зуев злобно кричит в ответ, чтобы по ту сторону точно услышали. - Заебали ебаться в туалете, вам что свободных комнат мало? - Не твоё собачье дело, сейчас я выйду и мало, конкретно тебе, уж точно не покажется. Вали отсюда. – почти рычит на выдохе и трёт переносицу. Хенкина с усилием фокусирует взгляд на потолке, стараясь избегать лампочки, чтобы не утратить концентрацию насовсем. Руки не слушаются из-за тремора, а губы трескаются, несмотря на постоянное облизывание. - Так кто дал? - Ваня. - Кислов? - Он самый. – говорит на выдохе и, чувствуя рвотный позыв, сразу наклоняется к унитазу. - Давай если ты в следующий раз захочешь со мной поскандалить или приревновать к кому-нибудь, может отомстить, то выбери, пожалуйста, более безопасный способ для себя самой, ладно? Я как-нибудь переживу, а ты хоть себя побереги. Хенкина ничего не отвечает. Сплёвывает слюну и подтирает нос запястьем. Такие обстоятельства даже она выдумать не могла. Алкоголь бьёт в голову. Она никогда не умела пить в меру. Оксана обессиленно склоняет голову на мужскую грудь, ожидая уже чего угодно. А Гена просто молчит. Легонько приобнимает за плечи и молчит. Зуеву её жаль. Блондинистые кудряшки растекаются по его груди и плечам. Окс ловит его ладонь и переплетает пальцы. От фантомного запаха спиртного становится дурно. Но тот смешивается с зуевским парфюмом, которым тот душится редко. - Если бы мы ничего не предприняли сейчас, то у тебя бы явно была передозировка. Никто так сразу не закидывается, даже Кисыч. - Ну, извини, что я такая непрошаренная. – пытается в сарказм. – Опыта пока маловато. - Никаких «пока», блять. Это не шутки. Тебя очень радует перспектива отбросить коньки в таких условиях? - Сейчас меня радует всё. – прикрывает лицо ладонями, пряча то ли слёзы, то ли улыбку истеричную. - Дура ебанутая значит. Гена не стесняется в выражениях, когда дело касается таких вещей. Ему проще резать правдой реальности. Больно, но значительно эффективнее, нежели «подбирать правильные слова». Считает, что такое отрезвляет на раз, хоть может так вести себя и не стоит, по крайней мере, с любимым человеком. Впрочем, в подобных ситуациях у него нет тормозов. До единого звука выскажет всё как есть и даже не шелохнётся. Оксана старалась его задеть, но вышло так, что теперь приходится принимать удары на себя. Нелицеприятные. Бьющие, словно плёткой. Или пощёчины по лицу. Та самая едкая искренность, которой будто бы и пыталась добиться. Только контролировать её извне априори невозможно. - Сейчас есть два варианта. Первый: мы остаёмся здесь, я ищу для тебя свободную комнатку, и ты там приходишь в себя или скорее всего спишь. Но в этом случает я должен за тобой присматривать, чтобы никакие уёбки ничего не удумали и не пришли к тебе спящей в комнату с нехорошими намерениями. Это нам не подходит, особенно потому, что звукоизоляция здесь такая себе и при этой музыке не отдохнёшь. Поэтому есть второй вариант, который мы воплотим: сейчас едем ко мне, и ты уже возвращаешься в реальность в более пригодных для этого условиях, а завтра я отвезу тебя домой. Выёбываться я тебе не дам, поэтому это решение не обсуждается. - А если я не хочу с тобой? - Ну, тогда я тебя отвезу прямо к Константину Анатольевичу и расскажу что и как. А дальше уже будет что будет. - Это – шантаж. - Называй как хочешь. Ты захотела отомстить? Вот бумеранг. Пусть я и буду самым хуёвым человеком, но оставлять тебя сейчас бог знает с кем, а то и одну как-то не по-человечески. - И с чего мне тебе верить? - Потому что любишь. Раз ревнуешь – значит любишь. Дома я тебя и пальцем не трону, так что можешь не бояться. А Хэнку я в любом случае скажу. - А если я захочу, чтобы тронул? - В таком состоянии дальше, максимум объятий, у нас точно не будет. Оксана поднимается с его колен и ещё пару минут просто так смотрит молча в упор. Будто это что-то решит. Будто изменит его мнение. Хотя знает, что зуевские решения чаще всего неизменны.//
Парень пропускает Окс вперед и будто подталкивает, ладонью нажимая между лопаток. В другой руке держит чужие туфли, оценивая обстановку вокруг. Нужно найти друзей и быстро попрощаться. Здесь ему больше не спокойно. Довольно быстро удаётся из толпы выцепить за локоть Борю Хенкина, а Кислова Гена так и не находит взглядом. Вымещать свою злость на Хэнке не имеет смысла, потому что, скорее всего, он даже не знает. - Хэнк, мы домой. – убирает руку от девушки, но всё ещё не отводит взгляд. - Что-то случилось? - Потом объясню. Всё будет в порядке, не волнуйся. Вы здесь останетесь на всю ночь? – забирает с комода свою лёгкую джинсовку. - Как пойдёт. - Я Оксану увезу к себе, а завтра, как будет лучше, привезу её домой. Буду на связи, так что да. - Оксан, тебе плохо? - Немного нехорошо себя чувствую. – её бледность незаметна при приглушённом освещении. – Будь на связи, ладно? - Буду. - И да, ещё, передай Кислову, что за эту выходку я ему шею сверну как только увижу. – свободная ладонь опускается на девичью талию и мягко притягивает. - За какую? - Он поймёт. Ждать такси приходится недолго. На улице прохладный ветер с моря навязчиво забирается под кожу. Зуев своей спиной закрывает от сильный порывов. Как только подъезжает нужная машина, он любезно открывает дверь для Оксаны, а сам потом садится с другой стороны. Девушка придвигается к самой двери, чтобы лишний раз не соприкасаться с Геной. Тот спокойно диктует таксисту адрес и внимательно изучает машину изнутри. От его глаз не укрывается и дрожь оксаниных плеч, только неясно: тремор от холода или от таблеток. Без всяких вопросов укрывает её своей джинсовкой и откидывает голову на подголовник. Сейчас точно никакой разговор не склеится, поэтому даже пытаться не стоит, особенно при постороннем человеке. Оксана гордая и упрямая. И крайне ревнивая. Он прекрасно выучил это за почти полгода отношений. Зуеву приходится с этим мириться, да и привык уже. Характером точно пошла в отца. Только внутри хрупкая, словно фарфор.//
От звона генкиных ключей в голове начинают бить маленькие молоточки, прямо по черепной коробке. Холостяцкая квартира как всегда встречает застоявшимся воздухом и запахом кофе три в одном. Ноги у Хенкиной грязные, поэтому не решается сразу нырнуть в тапочки. Здесь она бывала уже не один раз, так что всё знакомо, но сегодня кажется каким-то отчуждающим. Окс скидывает с плеч мужскую джинсовку и вешает на крючок. - Проходи в комнату. – проворачивает несколько раз щеколду замка. - У меня ноги грязные… - Да и похуй, вообще не проблема. Я сейчас приду. Проходи. Гена убирает кроссовки в обувницу, ставит туфли рядом, рассматривает своё уставшее отражение в зеркале. Есть немного злости на самого себя за происходящее. Будто всё должно было сложиться абсолютно не так. Слышит, как Оксана спотыкается об край кровати и тихонько ругается матом. Парень усмехается и проходит в ванную, чтобы вымыть руки и достать полотенце. - Раздевайся. - Чего? – оборачивается и встаёт с кровати. - Говорю, раздевайся и дуй в душ. Поможет освежиться. – идёт к шкафу, чтобы достать чистые вещи. – Я принесу на стиралку одежду. - Зачем тебе всё это надо? - Чтобы ты чувствовала себя нужной. – произносит тихо, но различимо. – Давай-давай, как пользоваться душем знаешь, сама здесь уже неплохо хозяйничаешь. Когда Оксана уходит, он всё же отыскивает футболку и шорты на завязке. Свои домашние вещи она ещё сюда не привезла, а те, что подходили больше, лежат в стирке ещё с прошлого визита, который был пару дней назад. Относит вещи в ванную и даже не поднимает взгляд на Оксану. Он видел её в душе. Он видел её обнажённой. Это никак не запрещено ему, но сегодня это словно не нужно. Даже словами не объяснить, просто так Зуев чувствует. Хватит им уже на вечер неловкости и недосказанности. Девушка различает его тяжёлые шаги, но нарочно не обращает внимание. Гена, конечно, не исчезнет с закрытием век, но и стоять вечно перед ванной в ожидании тоже не будет. По выходу из душа рядом с ковриком она замечает пушистые тапочки. Одежда пахнет гелем для стирки с лимоном и сотней выкуренных сигарет. Хенкина привыкла уже. Находит Гену по шуму на кухне и ласково обнимает со спины, прижимаясь щекой к плечу. Он заваривает чай. - Не надо, Оксан. – говорит спокойно, но каким-то неестественным голосом. - Если хочешь, то я уйду домой. - Я не про это. Иди в комнату. Я принесу чай. Дверь на балкон уже открыта, оттуда тянет холодком. Оксана сгребает плед под собой и накидывает на плечи. В его словах нет никакой злобы, но каждая фраза расцветает колючками в грудной клетке. - Нормально себя чувствуешь? – подсаживается на край кровати и протягивает большую кружку с крепким горячим чаем. - Сойдёт. Голова разболелась только. И у тебя гель для душа закончился. - Переживу как-нибудь. - Ты меня ненавидишь? Этот вопрос остаётся без ответа. Зуев молча разглядывает каждую деталь её лица и отодвигается чуть дальше, чтобы дать личного пространства. Он не ненавидит. Он любит и дорожит. Сегодня просто не время для разговоров. Оксана допивает чай, отбрасывает плед в сторону. Поворачивается и ложиться головой на колени к парню. Он хочет подложить под затылок подушку, но Окс протестует. Весь оставшийся вечер смотрит на него снизу вверх робко. По щекам скатываются одинокие слёзы, наполненные болью и разочарованием в себе. А Гена только стирает их бережно, большими пальцами проводя по щекам вдоль влажных солёных дорожек. Она засыпает уже когда за окном ярко светит полная луна. Зуев не засыпает вообще. Стелет себе на полу, но понимает, что из-за обилия мыслей просто не сомкнёт глаз. Решает, что нужно проверять её состояние каждый час, на всякий случай. Он обычно не тревожный человек, но сегодня внутри что-то сломалось. Не простит себе, если с Оксаной что-то случиться, если он не сможет помочь вовремя. Убирает пустую чашку и наливает в стакан чистую воду, чтобы поставить на тумбу. Он не ляжет в одну кровать. Он не ляжет нормально спать. Он выкурит пачку сигарет за ночь и запьёт их кофе. Окс об этом знать необязательно.//
Оксана просыпается в девять с лишним совершенно одна. Заправляет непослушные кудряшки за уши, одёргивает футболку и шлёпает в тапочках до кухни. Опять пахнет растворимым кофе, но теперь ещё и молоком. - Доброе утро, спящая красавица. – Зуев блокирует телефон и отхлёбывает из кружки ароматный напиток. – Как самочувствие? - Почти выспалась. Гораздо лучше, чем вчера. - Садись завтракать тогда. – встаёт из-за стола, чтобы поставить перед ней кашу и кружку чая. – Сегодня в меню гречневая каша с молоком, маслом и сахаром, чёрный чай с лимоном, бутерброд с сыром и в холодильнике есть вчерашняя булка. - Спасибо большое. И тебе доброе утро. - Я пойду в комнату, чтобы тебе не мешать. – напоследок мажет губами по виску и поглаживает по волосам. – Завтрак – самое то для твоего организма сейчас. - Спасибо за заботу.//
Оксане кажется, что такими поворотами он нарочно её избегает. Это надо решить как можно раньше, пока сама себя не извела. Она приходит в комнату и осторожно ложиться рядом, подлезая под руку и ложась на мужскую грудь. Непроизвольно начинают катиться слёзы, но всего пару минут. Этого вполне хватает для обоих. - Ген, я ничего не понимаю. - Чего ревёшь? - Я тебе столько проблем этим всем создала, да и с вечеринки пришлось уйти. - Наверное, я там был не ради самой вечеринки, а ради тебя. Ревность в этом контексте рушит, конечно, такой мотив, но всё же. - Кажется, у меня есть проблемы с самооценкой. - Надо поднимать значит. – чмокает в висок, поглаживая по спине. – Не плачь только. - Не могу обещать. - Тогда пообещай мне другое. Никогда больше не юзай. Ни с кем. Это может очень плохо кончиться. Последствия разгребать сложнее, чем предотвратить. - Хорошо. Ты выглядишь как-то неважно. - Потому что я не спал всю ночь и следил за твоим состоянием, вдруг что. Мне было страшновато. Но всё хорошо. Боре я тоже написал. - Спасибо, что хоть не отцу. - И, насчёт ревности, пожалуйста, если что-то, по-твоему, идёт не так, то говори напрямую словами. Я не знаю, что ты можешь расценить за повод. - Я постараюсь. Оксана прячет лицо в ладонях и перекатывается на подушки. Зуев бережно расцеловывает плечо, с которого съехала футболка. Домашняя тёплая атмосфера лучше вечеринок и недосказанности. Уж точно лучше ревности. Гена нарочно сползает к её ногам, а потом начинает нависать. От этого появляется некое давящее чувство в груди и потерянность. Парень зубами хватает краешек футболки и тянет его наверх, как минимум до груди. Проводит кончиком носа линию от пупка до лифа и начинает осторожно выцеловывать открытую кожу. У Оксаны от этого по телу бегут мурашки. Зуев смотрит на неё исподлобья карими, но с абсолютной нежностью. Когда зубами собирается потянуть за шнурок, чтобы развязать бантик на штанах, она жмуриться, закрывает лицо пледом и просит остановиться. Сейчас не то настроение. - Чего ты? Стесняешься? – замечает румянец на щеках, когда принудительно убирает женские руки. - Немного. - Вчера ты была более дерзкой. – усмехается и тянет на себя, чтобы усадить на колени, чтобы ноги скрестила за его спиной. - Давай забудем то, что было вчера. – крепче обвивает шею. - Моё ты солнышко. Гена изо всех сил прижимает девушку к себе и ворошит её золотые кудри. Окс утыкается в шею и шумно выдыхает всю горечь вчерашнего вечера. Любви хватит на двоих. - Ты правда меня считаешь ебанутой дурой? Ты вчера так сказал. - Да, ты немножко ебанутенькая, немножко дурашка моя. Но самая любимая. В том контексте мне нужно было так сказать, чтобы привести тебя в чувства. Но это всё только по любви. – немного отстраняется и бодает носом. – Расслабься, родная. - Я тобой тоже очень дорожу. Боюсь потерять. - Всё. – снимает со своего пальца тонкое колечко и расцепляет девичьи руки у себя на шее. Добивается, чтобы взять в свои большие руки её миниатюрную кисть и надевает украшение на безымянный палец. - Что это значит? – ошарашенно заглядывает прямо в глаза. - Это фамильное кольцо, передающееся по женской линии. От мамы досталось, после её смерти. Будет символом моей верности и, надеюсь, оберегом от ревности. – целует в лоб и обнимает крепче. - Это предложение? - Пока не предложение, но если ты хочешь, то я подумаю. В любом случае я хочу, чтобы оно было с тобой. Мне так будет спокойнее.