Стелла: Привет, Кафка Об обещании? Ты о моём предложении в следующий раз посмотреть фильм вместе с тобой?
Номер скрыт: Ты помнишь Я рада В прокате сейчас идёт хороший фильм из 21 века Я взяла нам два билета Приходи в 21:30, если хочешь /абонент поделился местоположением/Стелла: А что за фильм? ? Хорошо, я приду! (!)До вечера /Ошибка: абонент не зарегистрирован в сети/
Иногда Кафка походит на неожиданно упавший на голову снег — появляясь словно из ниоткуда, она оглушает и исчезает, растворяясь в небытие. Стелла не может поверить в то, что только что совершила. Снова. Почти без промедления она согласилась пойти с Кафкой куда-то. В этот раз в кино. С Охотницей за Стелларонами, награда за поимку которой исчисляется десятками миллиардов, а список преступлений и убитых — сотнями. Но стоило Кафке спросить об обещании, Стелла представила картину, которая то и дело преследовала её перед сном: Кафка сидит в пустом зале кинотеатра в ожидании начала фильма. Совершенно одна в объятиях царящей вокруг полутьмы. И в этом одиночестве она включает смартфон, открывает диалог и пишет ей:«Я просто подумала о тебе»
Словно Стелла — единственный человек в этой необъятной вселенной, который может это одиночество с ней разделить, сделав его приятным, а не тягостным. И теперь это не грёза, а реальность. Доказательства до сих пор хранятся в смартфоне Стеллы. Это так дико. Странно. Почти нереально. Всё, что касается Кафки, всегда кажется почти нереальным, но в то же время каким-то до боли искренним, пусть и спрятанным за искусной паутиной недоговорок и лжи. «Что, если это ловушка? Может, это очередная часть сценария этого загадочного Элио?» — запоздало спрашивает Стеллу внутренний голос, призывая быть осторожной. Приходится с ним согласиться. Ведь в прошлый раз именно так и случилось. Несмотря на то, что Кафку разыскивали на всём Лофу, Стелла безрассудно бросилась ей на помощь по первому же зову. Зачем она тогда вообще пошла к ней? Странным образом это казалось правильным и… естественным — помочь ей, оказавшейся в беде.«Ты нужна мне, Стелла. Найди меня»
Всё шло согласно сценарию этого проклятого Элио. Что из произошедшего было, а что не было его частью? Хоть что-то было настоящим? Какие действия, слова, эмоции, взгляды? Что из всего того тягучего, похожего на вязкий сон безумия, смешанного с тихой неясной тоской и жарким нетерпением узнать ответы тем вечером было искренним? Первым делом Кафка тогда объяснила, как работает их загадочный сценарий и силы Элио. Стелла ощутила только нервную тошноту и желание сбежать. Не быть пешкой в игре незнакомца, повелевающего другими. Повелевающего Кафкой. И Кафка всё это прекрасно видела, рассуждая о сути и свободе выбора, словно издеваясь.«Было ли это твоим выбором — ответить на мою просьбу о помощи?»
Кружилась голова и немел нервно прижатый к нёбу язык. Стелла не знала, что ей делать. Хотелось возразить, показать, что у нее есть собственная воля, что не все идет по сценарию. Стоило ли вообще соглашаться помочь этой странной женщине, от чьих речей всегда становилось тяжело дышать и голова наполнялась мешающей мыслить тяжестью? А потом Кафка легко перевернула всё вверх дном, словно выкинув шахматную доску вместе со всеми стоявшими на ней фигурами. Будто и не было разговоров о судьбе, ситуации с Блэйдом, сценария Элио. Кафка, немного понизив голос, подошла ближе и, заглянув в глаза своим туманным из-за линз, но удивительно мягким и внимательным взглядом, спросила:«Что ж, в таком случае, как насчёт такого выбора… Стелла, останешься ли ты здесь? Ради меня?»
И словно зачарованная её Шёпотом, Стелла согласилась. Лишь для того, чтобы дальше оказаться очарованной ещё сильнее. Не Шёпотом, а ею. Её речами, играми, её реакциями, запахом проклятого цветочного парфюма с примесью чего-то едко-горького. Всем в ней. Стелла назло и Кафке, и Элио, и себе пыталась нарушить хоть что-то из предсказания — избежать схватки с Облачными рыцарями, к примеру, — и когда казалось, что она все-таки победила, проклятая судьба решила доказать ей обратное. От этого хотелось бежать, с этим хотелось спорить и лезть на стену. Но, в то же время, в глубине души этому хотелось верить. Так было проще. Понятнее. Особенно после признания Кафки во время игры в Правду или Ложь.«…в конечном итоге ты изменишь меня, и я изменю тебя. Иными словами, мы с тобой — судьбы друг друга».
Стелле так отчаянно хотелось узнать, правда ли это, что, полностью положившись на правила игры и честность самой Кафки, она, почти не дыша, вторым вопросом спросила лишь жалкое «Один плюс один равно два, верно?». На лице Кафки промелькнуло удивление и почти сразу сменилось странным удовлетворением. Она качнула головой, сказав «Неверно». И чувствуя, как онемело что-то в груди, Стелла впервые полноценно осознала, что из бездны нет возврата. Из бездны, укрытой сетями, куда её так умело затянула Кафка своими играми. Бездны, в которой она находится по сей день, время от времени переживая в уме тот вечер. Прокручивая и анализируя каждую его секунду, разбирая словно какой-то механизм. Каждый раз беспомощно приходя к одному и тому же удушающему своей, на первый взгляд, невозможностью ответу — Кафка тогда не лгала. Живой человек не может так лгать, подделывать такие эмоции и реакции. «Если только он раболепно не действует по сценарию маньяка, видящего варианты будущего!» — влезает в мысли надоедливый голос разума. Всё в Стелле отказывается принять абсолютно безумную идею о том, что раньше она работала с Кафкой, Блэйдом и Волком в рядах Охотников. Что они с Кафкой, как она сказала, «судьбы друг друга». И плевать, что, чем дальше продолжается путь, тем больше этому находится подтверждений. Чувствуя приливший к лицу жар и новую мысленную тяжесть, переходящую в головную боль, Стелла убирает телефон и покидает комнату, отправляясь в ванную, чтобы умыться холодной водой. Словно вода сможет смыть воспоминания о том вязком вечере. До назначенного времени ещё целый день. Есть время подумать, может даже рассказать о приглашении Химеко или Вельту, получить совет. А если вдруг что-то не так, можно просто не прийти на встречу. Да, это будет нарушением обещания, но она ведь ей ничем не обязана, верно? Не верно. Обязана. Поездка на Лофу изменила многое для всего экипажа Экспресса. Все так или иначе столкнулись с чужим и своим прошлым, загадками и поводами для раздумий. Кого-то прошлое настигло буквально, как Дань Хэна в виде его забытых друзей. Пытаясь помочь простым жителям Сяньчжоу и разобраться во всём, Стелла увязла в чужих жизнях и хитросплетениях судеб по уши. Когда же всё закончилось, каждый остался наедине с собой, старыми призраками и мыслями о туманном будущем. Так будет ли это преступлением с её стороны? Если Кафка — действительно её прошлое, то в очередной раз встретиться с ней будет полезно. Если чему Стеллу и научило минувшее приключение, так это простой морали «нельзя вечно бежать от прошлого». Даже если ты буквально живёшь вечно. «Если только это как-то не связанно со сценарием Элио!» — в который раз возмущается попугаем собственный голос у неё в голове. И Стелла вновь соглашается с ним. Где-то в затылке зудит мысль, вопрошающая «почему тебя это так по-особому сильно раздражает?», но оказывается проигнорирована. Отвечать смысла нет. Не желать быть в чьём-то рабстве и играть по чужим правилам — просто логично. «Только если речь не идёт о Кафке, да?» — зудит новая мысль, но оказывается заглушена звуком открытой межвагонной двери. Химеко обнаруживается в общем вагоне на привычном месте: сидящей на диване у столика с чашкой излишне крепкого кофе и какими-то отчётами. Стелла медлит, не решаясь сразу к ней подойти. Тянет время, отвлечённо копошась в пластинках у фонографа, словно желая сменить музыку. Внутри всё ещё борются желание всё рассказать прямо и скрыть. Стелла даже примерно представить не может, как поведёт себя Химеко. После появления Кафки на Экспрессе в виде голограммы стало ясно, что между ними присутствует какое-то напряжение, — слишком уж раздражённо Химеко на неё отреагировала, — но спросить о его сути, не выдав саму себя с головой, не у кого. Особенно теперь. Да и может она просто злилась из-за того, что Охотники так нагло проникли в Экспресс, благополучию которого она посвятила всю себя? Поняв, что дольше тянуть нельзя, так как мысли разбредаются ещё дальше и совсем не в ту степь, Стелла набирается сил и наконец подходит к ней. — Стелла, что-то случилось? Выглядишь встревоженной, — интересуется Химеко почти сразу, стоит ей только оглядеть собеседницу. — Н-нет, ничего. Просто в последнее время столько всего произошло… До сих пор пытаюсь это всё осмыслить. Я вам не помешаю? — Стелла растерянно кивает на лежащую на столе стопку бумаг. — Понимаю, мы все сейчас заняты тем же, особенно милый Дань Хэн. И нет, ничуть, я как раз собиралась сделать перерыв, — улыбается Химеко, отпивая из чашки ядерную чёрную субстанцию. — Ты о чём-то хотела спросить? — Да, — сдаётся Стелла, неловко почесывая предплечье. Увиливать смысла нет. — Пом-Пом вчера говорила, что мы задержимся здесь на какое-то время. Я хотела узнать, будет ли Экспресс тут завтра и могу ли я спуститься на планету на вечер? Меня пригласили, мне нужно встретиться там… с подругой. — А Март тебе не сказала? Она радостная убежала за покупками ещё утром, — смеётся Химеко и Стелла вспоминает расстроенные сообщения от Март, где та сетует, что не смогла добудиться её сквозь запертую дверь, чтобы вместе пойти по магазинам и покушать местных угощений. — Да, вечером и завтра мы всё ещё будем здесь. Вы собираетесь праздновать вместе? — Что…? — вопрос застает врасплох. Видя замешательство Стеллы Химеко, явно заинтересованная её непривычной растерянностью, медлит, прежде чем продолжить: — С твоей подругой. Разве не для этого она тебя сегодня позвала? По системному времени и местному летоисчислению этой ночью здесь наступит смена года. Жители устраивают торжественный праздник и гуляния, проводят время с семьёй, любимыми и друзьями. — Химеко оглядывается на сияющий голубизной океанов, зеленью земель и белизной льдов да облаков мир в космической тьме за бортом Экспресса. — Честно говоря, это одна из моих любимых частей наших путешествий. Как бы далеки друг от друга ни были встречаемые нами миры и люди в них — во всех них есть что-то общее. Но Стелла её уже не слышит. Она смотрит на планету за окном почти в ужасе, не зная, что думать и делать. Этого же не может быть, да? Кафка же не поэтому пригласила её в кино? Это просто совпадение! Она же тут просто проездом, как и они. Возможно с очередной миссией Охотников. Ей же не пришло бы на ум относиться к местному празднику как-то серьёзно? Да и какая разница, Стелла ведь не обязана его с ней разделять. Они не в таких отношениях. Вообще не в отношениях. Даже не подруги. Не приятели. Едва знакомые. Пусть и идут сегодня вечером вместе в кино и то и дело переписываются. Как-то незаметно для себя, Стелла решает, что все-таки сдержит обещание. Неуклюже попрощавшись с Химеко и заверив её, что всё нормально, Стелла возвращается (вернее убегает) к себе, судорожно хватает смартфон, открывая межгалактическую поисковую сеть. Мысли лихорадочно мечутся от одного вопроса к другому, но вбить ни один не получается. Не найдя ответа и не в силах вопрос даже просто нормально сформулировать, Стелла открывает знакомый диалог. В голове неожиданно пусто, вплоть до белого шума. Вряд ли Кафка что-то ответит, даже если задать ей вопрос прямо. Скорее всего сообщение как обычно не будет доставлено. Смирившись и собравшись, Стелла отправляется на планету. Весь остаток дня она проводит за бесконечными походами по магазинам. Что можно подарить Кафке и стоит ли вообще это делать? Что она о ней знает? Будет ли это уместно? «Кафка, судя по всему, любит изысканную одежду… Особенно верхнюю», — думает Стелла, украдкой рассматривая присланное Кафкой на Лофу селфи. В деталях вспоминает ее облик: каждую пряжку и каждый ремешок. Помнится, в межгалактической сети как-то упоминалось о её кражах дорогущих пальто. Но просматривая новые коллекции в местных магазинах, Стелла не может выбрать ничего однозначно подходящего. Ей очевидно недостает чувства стиля, да и попросту страшно купить что-то неуместное. Не говоря уже о том, что вещи, хоть как-то достойные Кафки, стоят столько, что остаётся лишь гадать: успеет ли Стелла заработать хоть сколько-нибудь близкую сумму до конца своих дней. Вся одежда оказывается отметена. Даже перчатки. Хорошей идеей кажется подарить ей что-нибудь практичное. Но что именно? В какой-то момент Стелла останавливается и надолго зависает у магазина с оружием, вспоминая сражение с Кафкой и то, как ловко та орудовала пистолетами-пулеметами и разными гранатами. Но она не знает модель оружия и калибр. В гранатах разбирается ещё меньше. Да и вряд ли тут есть нужные ей модели. В теории можно спросить об этом всём у Химеко, хорошо разбирающейся в оружии и явно владеющей большей информацией об Охотниках за Стелларонами, но вопрос пришлось бы задавать прямо. «Госпожа Химеко, подскажите пожалуйста, каким оружием пользуется Кафка? Как думаете, что ей лучше подарить?» — представляет свои сообщения в чате Стелла и устало трёт переносицу, отворачиваясь от витрин оружейного магазина. Невозможно предсказать, что Химеко подумает после такого вопроса. Особенно теперь, зная, что Стелла с «кем-то» встречается аккурат в местный праздник. И даже если вдруг подобно понимающей матери Химеко пойдёт навстречу и поможет — дарить что-то такое кому-то вроде Кафки попросту странно. Да и как подобное вообще дарить? «Здравствуй, Кафка, с Новым Годом, держи магазин и гранату!» — это же не нормально. Впрочем, всё, что касается их с Кафкой связи и отношений — странно и не нормально. Перебрав все возможные идеи и даже перенюхав ряд парфюмов и духов, Стелла обращается за помощью к Март 7. Заодно можно искупить перед ней утреннюю оплошность. Но Март хоть и фонтанирует идеями для подарков, чего-то точно подходящего Кафке среди них нет. В ещё большем количестве пройденных (порой по нескольку раз) магазинов тоже. А дарить что-то пустяковое Стелле не хочется. — Нуу, не расстраивайся! — щебечет Март в окружении своих пакетов, ищет в них что-то, то и дело поглядывая на понуро склонившую голову Стеллу. — Ты же изначально не знала о празднике. — Да, но теперь-то знаю. У меня был целый день, но я так ничего и не придумала, — Стелла тем временем неохотно копается в полусъеденном ягодном десерте ложкой. — А может ничего и не надо придумывать? — вопрос звучит почти заговорщически, отвлекая и вынуждая Стеллу посмотреть на заинтересованную Март. — Что ты имеешь в виду? — Ты сказала, что подруга сама тебя вдруг пригласила, к тому же в такое время! Может ей просто захотелось в качестве подарка именно это — провести последние часы уходящего года вместе с тобой? — не знающая ситуации Март — чистая наивность, но есть в её добросердечном предположении что-то, что задевает и греет душу, заставляя тревогу и негатив немного уступить. Стелла вновь переводит взгляд на розово-фиолетовую массу десерта перед собой. Думает о пережитых коротких встречах с Кафкой и её сообщениях. Один раз Стелла, очевидно, совсем потеряв голову после бесконечной череды приключений и изматывающих сражений, написала Кафке в ответ на повседневный вопрос о жизни на Экспрессе неожиданное и ребячливое «Немного скучаю по тебе». И не соврала. Жизнь после встречи с ней наедине словно разделилась на «до» и «после». День за днём что-то внутри Стеллы отчаянно ныло и хотело вернуться в тот вечер, тот миг. К Кафке, читающей своим лавандовым взглядом, кажется, саму её душу. Стелле хотелось вновь оказаться в плену её глаз и не важно сокрытых ли странными мутными линзами или эмоционально смотрящими без всяких преград. Несмотря на удушающую неловкость их сложных отношений, головную боль, массу вопросов без ответов и тревожную неопределённость, находиться рядом с Кафкой парадоксально легко и даже естественно. Приятно. Ответ Кафки, после коротких уточняющих сообщений, оказался не менее неожиданным:«Ты меня не видишь, но я сейчас очень счастлива»
Стелле пришлось перечитать это сообщение несколько раз. Приложить усилия, чтобы его просто осознать. Она не могла представить, как Кафка печатала его, какое у неё было выражение лица, но одно ей представилось хорошо — произносящий это её мелодичный, почти до приторного сладкий голос, который становится немного тише и будто даже нежнее, как и в другие подобные странные моменты между ними. Пусть это наивно, но читая эти почти интимные слова, Стелла ей поверила. Поверила так сильно, что дыхание замерло, а в груди и животе перемешались дрожь и холодно-тёплое волнение. Позже она стала всё отрицать, вновь согласилась со своим здравомыслием, переплетённым со страхом, пыталась чувствовать то, что было бы правильно чувствовать, но в момент прочтения этого сообщения от Кафки Стелла тоже была счастлива. И не важно, что это было неправильно. «Наверное, Март права. Кафка просто хочет провести время со мной и хочет посмотреть кино вдвоём, а не одна. Возможно, ей просто хочется обсудить фильм с кем-то…» — вроде бы наконец принимает ситуацию Стелла. Очень кстати вспоминается диалог с госпожой Сюэи о подарке для Ханьи. Тогда Стелла предложила Сюэи вместо предметов подарить сестре своё время — провести его с Ханьей вместе, зная, как та беспокоится о ней и дорожит каждым моментом с ней вдвоём. И это прекрасно сработало, обе были очень рады. Ситуация с Кафкой кажется совершенно иной, но так ли это невероятно? Ведь иногда самый верный ответ — самый простой. В конце концов, Кафка ведь тоже человек, а не бессердечный монстр, которым её рисуют в объявлениях о розыске. Стелла благодарит Март 7 и помогает ей вернуться на Экспресс вместе со всеми многочисленными покупками.***
К месту встречи Стелла приходит раньше назначенного времени. Отчасти из-за волнения, а отчасти чтобы наконец-то заткнуть тревожного попугая в голове, твердящего, что всё это ловушка, какой-то план, что на месте помимо Кафки будет Блэйд, какие-то солдаты или эон знает кто ещё. Выбранный Кафкой кинотеатр спрятан в не самой популярной части города. Даже с универсальными спутниковыми картами Стелле приходится немало поблуждать прежде, чем она находит дорогу к нему. Вокруг ни души. Если бы не тусклый желтый свет фонарей, освещения кинотеатра да редких окон в домах вокруг, то можно было бы подумать, что этот район почти заброшен, так сильно контрастирует окружающая обстановка в нём с ярко украшенными к празднику и заполненными взволнованными людьми улочками из центра, по которым Стелла гуляла большую часть дня. Опустившийся к ночи на город морозный туман так и вовсе придаёт почти неестественно тихой окружающей обстановке лёгкий флёр нереальности. Будто это лишь очередной безумный сон, один из тех, какие посещали Стеллу особенно часто. Подойдя ко входу в кинотеатр, она с интересом разглядывает афиши, пытаясь угадать, какой из фильмов выбрала Кафка для просмотра. Но внешний вид ни одной из них ни о чём не говорит. К своему удивлению, Стелла не может даже прочесть ни одну из надписей, высеченных на них, словно данные об использованном на них языке попросту отсутствуют в базе автоматического переводчика. Табло с расписанием сеансов тоже нигде не видно, не говоря уже об отсутствии сайта, так что даже стоя здесь и зная время, Стелла не может угадать, что ей предстоит смотреть. Будка продавца билетов также пустует. Логично предположить, что смена работающего там человека закончилась и сотрудник уже празднует дома. Но где же все остальные? Заинтригованная, Стелла заглядывает внутрь сквозь прозрачные двери. Вестибюль кинотеатра также выглядит абсолютно пустым, ни у стойки с попкорном, ни в гардеробной, ни у коридора, предположительно ведущего к залам, никого нет. Кинотеатр будто работает сам по себе. Чувство иллюзорности происходящего усиливается. А вместе с ним и тревога. Стелла отходит от кинотеатра и вновь оглядывается по сторонам. Никаких признаков Кафки или хоть кого-то на расстоянии пары кварталов, кроме жителей домов в горящих окнах. Начав сомневаться в себе, Стелла даже разворачивается, глядя на здание перед собой снизу-вверх и сверяет его название и адрес с теми, которыми поделилась в местоположении Кафка. Всё совпадает. «Время ещё есть», — успокаивает себя Стелла, смотря на часы. Но всё же открывает диалог с Кафкой и, конечно, исключительно из чувства приличия, пишет ей:Стелла: Я на месте. Жду у входа в кинотеатр. Только тут как-то слишком тихо…
Сообщение мгновенно оказывается доставлено. За спиной неожиданно раздаётся вибрация и одновременно с ней лёгкий стук каблуков по тротуару. Обернувшись, Стелла видит её. Подобно призраку появившаяся посреди только что пустовавшей улицы словно из самого тумана, Кафка не спеша и с привычной лёгкой улыбкой подходит к ней, держа смартфон в руке. Останавливается ужасно близко. Настолько, что Стеллу сразу окутывает приятный запах её цветочных духов с кажущимся лишним горьковато-едким послевкусием. Словно дразнясь, Кафка напоказ проверяет пришедшее ей сообщение, одаривая Стеллу после этого хитрым и слишком уж довольным взглядом. — Ты рано, — её голос почти мурчащий, а в уголках слегка прищуренных от улыбки глаз собираются едва заметные морщинки, выдающие искреннюю эмоцию, — так сильно соскучилась по мне? Стелла может лишь выдохнуть тихое искреннее «Да». Сейчас, стоя напротив неё и вновь слыша вживую её голос, эхом и лёгкой вибрацией отдающийся, кажется, внутри самой грудной клетки рядом с сердцем, Стелла полноценно осознаёт, насколько на самом деле ей не хватало Кафки и её близости. С её появлением окружающая атмосфера преображается за мгновение. Туманная морозная зимняя ночь уже не кажется такой холодной и чуждой, скорее приятно мистической, хранящей в себе какую-то тайну и укрывающей туманом их от лишних глаз. Еле освещённые слабыми фонарями улицы не выглядят больше такими пустыми, тёмными и мрачными, а возвышающееся над ними здание кинотеатра походит на окутанное магией лучшее место на этой земле. — Ты тоже рано, — запоздало и неловко добавляет к своему «да» Стелла, вспоминая о времени. — Но это ведь я назначила встречу, — скрещивает руки за спиной Кафка и начинает медленно вышагивать вокруг неё: как хищник, кружащий вокруг добычи. Выглядывает слабое место и выжидает идеальное время для прыжка. — Поэтому это моя обязанность — встретить тебя здесь и найти в случае, если ты вдруг потеряешься по пути. Сказать, что Стелле становится тяжело сохранять невозмутимость, когда последнюю часть предложения Кафка произносит почти у её уха — это ничего не сказать. Но она стойко пытается. Отчасти потому, что понимает — Кафка явно затеяла какую-то игру. — Почему… ты выбрала именно это место? — находит, наконец, в себе силы спокойно спросить Стелла, когда Кафка останавливается напротив. — Потому что здесь тихо и не так много бездумных и пьяных зевак, которым всё равно, где быть, лишь бы просто посидеть, погалдеть и убить время, как на центральных улицах. Кино любит тишину и внимательного зрителя. К тому же этот кинотеатр оборудован проектором старого образца, такой как нельзя лучше подходит для просмотра фильмов той эпохи. Кинотеатр с полным погружением испортил бы всё впечатление от фильма и оригинального видения режиссёра, — отвечает Кафка на редкость серьёзно. Искренняя заинтересованность, с которой она всё это объясняет, помогает немного расслабиться, отпустив идею об очередном заговоре и плане. — А что за фильм, о чём он? Я так и не смогла найти здешнюю афишу… Кафку, кажется, удовлетворяют эти вопросы и замечание про афишу, она вновь расплывается в улыбке, окидывая Стеллу внимательным взглядом. — Разве не интереснее впервые обо всём узнать при просмотре? Пережить всё самой, узнать сюжет по ходу действия, а не заранее, — и вновь она говорит об одном, но между строк скользит и что-то иное, что заставляет Стеллу замереть и всецело сосредоточиться на Кафке, вновь подошедшей слишком близко. И на каждом слове, которые она смакует, подобно каждому укусу вкуснейшего блюда. — Но так и быть, я намекну, зная твою нетерпеливость. Это фильм о любви, самопознании и выборах, сделанных на пути к ним. Их цене. О том, как сильно случайная встреча может изменить жизнь. И вот опять. Опять Кафка делает это с ней. Иногда кажется, что лишь одним своим голосом, его интонацией и тембром в сочетании с простой своей близостью она может довести её до исступления при желании. Достаточно лишь быть рядом и внимательно слушать. — …но почему именно этот фильм? — пытается не отступать Стелла, слова даются с трудом. Ещё труднее отводить взгляд, чтобы окончательно не забыть обо всём, растворяясь в пронзительном взгляде Кафки. И когда кажется, что ещё немного и обрыв — Кафка вдруг отходит на пару шагов назад, позволяя вспомнить о нужде дышать. Словно исполняя какую-то роль, она нарочито задумывается, потирая пальцами подбородок и приобняв себя рукой. — У него очень хорошие рецензии, особенно для своего времени. Отдельно также отмечают саундтрек, так что мне любопытно было узнать, действительно ли он так хорош, как говорят. Потом у нас с тобой совпали пути, так что я не могла не воспользоваться возможностью. Я помню, что тебе нравится научная фантастика, это, конечно, не она, а мелодрама в весьма устаревшем сеттинге, но думаю ты тоже найдёшь его интересным, — сейчас она сильно контрастирует с тем, какой была мгновение назад. Выглядит почти невинной, расслабленной, так сильно похожей на ту, какой была во время допроса в Матрице предвидения, обезоруженная и способная говорить только правду. — Значит, ты решила посмотреть его со мной только потому, что так сказал кто-то другой? — вырывается с неожиданно резкой претензией. Стелла не хотела, чтобы это прозвучало так. Вообще не собиралась этого говорить. Не тогда, когда Кафка такая настоящая. Но копившееся с момента прошлой встречи неприятное напряжение даёт о себе знать. Особенно после её неосторожных слов про «совпавшие пути». Стелла не писала ей ничего о том, где они сейчас. Конечно, Охотники за Стелларонами как никто другой заинтересованы в движении Астрального Экспресса. Серебряный Волк и вовсе скорее всего следит за ним, судя по тому, как легко они с Кафкой попадали на борт в виде голограмм. Но это всё означает, что и в нынешней встрече замешан Элио. Опять. И уже одна только эта возможность, даже просто лёгкая мысль о ней, заставляет что-то внутри Стеллы закипеть и сорваться. Вечер казался чудесным, пока она в очередной раз за день не подумала о нём. Кафка молчит, смотря в ответ практически удивлённо. На её прекрасном лице на долю секунды мелькает эмоция, напоминающая какое-то печальное понимание прежде, чем она натягивает привычную улыбку и кивает с лёгким вздохом, отвечая уже серьёзней. — Я понимаю, о чём ты, но нет. Элио здесь не замешан. По крайней мере, не так, как ты думаешь. «Так он всё же замешан! Опять!» — звенит раздражающая параноидальная мысль, празднуя свою правоту. Стелла чувствует себя ужасно глупой и шаг за шагом отступает назад, словно пытаясь уйти из-под невидимого влияния Кафки. Выпутаться из её сетей. Кафка не даёт. Шаг за шагом идя навстречу, пока Стелла обессиленно не упирается спиной в холод стекла и металла дверей кинотеатра. — Даже объяснить мне не позволишь? Стелла молчит, сгорбившись и качая понуро опущенной головой. Не в ответ на вопрос. Она просто не знает, что делать, приходя наконец к пониманию причины, по которой её так особенно сильно задевает постоянное незримое присутствие Элио рядом во время каждой из их с Кафкой встреч. Хочется, чтобы Кафка была настоящей. Чтобы эти встречи и разговоры случались по её собственной инициативе, желанию, а не потому, что так приказал Элио и его идиотский сценарий. Кафка кажется единственной константой в странной жизни Стеллы. Каким-то образом Кафка была частью её прошлого, постоянно заявляется в настоящее и обещает быть в будущем. Она та, кто всегда очень близко несмотря на то, что находится далеко. При всей любви и самопожертвовании Стеллы по отношению к Март 7 и Дань Хэну — между ней и ними ощущается тончайшая, но несокрушимая стена. У них свои жизни, свое прошлое и хоть вместе на борту Экспресса они оказались крепко связаны узами дружбы, Стелле кажется, что в один день эта связь также легко пропадет, как появилась, оставив Стеллу позади. В то время как они отправятся в будущее своей дорогой без капли сомнений. — Стел-ла, — вырывает её приторно-ласковый голос из тревожных мыслей. Имя произносится мягко, почти нараспев, словно Кафка испытывает удовольствие, катая его на языке. Стелла жмурится и не дышит, сопротивляясь. — Посмотри на меня. Маняще и похоже на приказ. Подбородка касаются пальцы в прохладной перчатке, силой вынуждая приподнять голову лишь для того, чтобы оказаться в плену. Кафка близко. Удушающе близко. Настолько, что Стелле наконец удаётся понять, что этот едкий запах, постоянно примешивающийся к приятному аромату её духов — запах пороха из её оружия. Обычно Стелла немного выше неё. Но сейчас, из-за её неустойчивого, полусъехавшего положения у двери, выше оказывается Кафка, смотрящая сверху-вниз. Свободной ладонью она опирается о стекло поверх плеча Стеллы, наклоняясь ближе, внимательно заглядывает в глаза. Увидев там желаемое, Кафка ухмыляется, склонив голову. — Выслушай меня, а потом примешь решение, хорошо? Стелла может лишь сглотнуть слюну, слабо кивнув. — В прошлую встречу я рассказывала тебе, как работают силы Элио и как он видит наш мир, каждое мгновение в нём. С точностью до секунды он предвидел день и время, когда ваш Экспресс окажется в этой системе, у этой самой планеты. Предвидел он и все возможные варианты решений, которые вы примете здесь. Но это просто то, как он воспринимает окружающую нас реальность. Это похоже на то, как и ты прокручиваешь в своём светлом уме все варианты развития этой встречи и возможные последствия разных действий, — пальцы Кафки соскальзывают с подбородка, слегка оглаживают щеку Стеллы, поднимаясь выше, а в конце указательный палец упирается ей в лоб, — с той лишь разницей, что Элио точно знает, что, к чему и когда приведёт. Я прибыла сюда на задание, суть которого ни к делу, ни к вам не относится, за несколько дней до вашего прибытия. И была занята на нём вплоть до сегодняшнего утра. Выполнив его, я получила свою порцию свободного времени между миссиями, как и ты. И зная, что вы сейчас здесь, но не более того, я решила попытать удачу. Только и всего. Ты легко могла мне отказать или оказаться занятой и второй билет остался бы неиспользованным. Так вот просто. Теперь понимаешь? Кафка тепло улыбается, и Стелле очень тяжело ей не поверить, не кивнуть. Всматриваясь в её лицо, Стелла невольно подмечает и пытается запомнить каждую маленькую деталь, почти позабыв, что собиралась попробовать определить, лжёт Кафка или нет. Вторая ладонь в перчатке также опирается о стекло по правую сторону от Стеллы, лишая её возможности так легко отойти или отвернуться. Взгляд пленительных глаз вновь становится хищным, изучающим. Они, кажется, даже начинают слегка светиться, хотя это скорее всего просто обман зрения из-за отражения света из вестибюля кинотеатра. — Но скажи мне, что если бы эта встреча действительно была частью сценария Элио? Что бы ты тогда сделала, зная об этом? — с каждым вопросом вибрирующий голос Кафки становится ниже и тише. В нём неотличимо смешиваются приторно-притворная обида и что-то неясное, почти угрожающее. — Отказала бы мне? Соврала бы о том, что не помнишь об обещании, притворилась занятой? Или пришла бы сюда лишь для того, чтобы бросить меня одну перед началом фильма? Ответь мне, Стелла. Сделать вдох кажется почти невыполнимой задачей. Тело словно налитое свинцом. Все органы внутри и мысли в голове перемешиваются в каком-то водовороте, миксере. Не получается ни отвести взгляд, ни попытаться шагнуть в сторону. Кафка ждёт ответа. Жаждет получить его здесь и сейчас. Не думая, приложив практически титанические усилия просто чтобы начать говорить, Стелла отвечает. И ей и себе. Не моргая и не сводя с неё взгляда. — Я бы всё равно пришла. И осталась бы здесь. С тобой. Такая простая и безумная правда, сотканная из миллиона внутренних противоречий вместе с отчаянным желанием просто быть рядом с этой невероятной женщиной, во время близости с которой с ног на голову переворачивается, кажется, весь мир. Даже если ради этого придётся какое-то время плясать по сценарию ненавистного Элио. Кафка усмехается. Медленно наклоняется к уху Стеллы, так близко, что та ощущает прикосновение мягких прядей её пурпурных волос к собственной коже и тёплое дыхание у скулы. — Умница, — шепчет голос, похожий на тягучую карамель. Стелла почти уверена, что почувствовала лёгкое касание её губ у ушной мочки. Секунда и Кафка отталкивается руками от стекла, отступает на пару шагов, освобождая жертву из своего плена. Но не успевает Стелла перевести дух и как-то осознать случившееся, как она тянет её за собой, крепко ухватив за запястье, вынуждая выпрямиться и крепко встать на ноги, а затем открывает дверь и устремляется внутрь здания. Стелле только и остаётся, как последовать за ней. — Идём, кино скоро начнётся. Мы слишком заболтались. Контраст на контрасте. Холод и жар. Опасность и мягкость. Желание и невинность. Поразительным образом Кафка сочетает в себе всё, переливаясь этими контрастами словно мелодия песни и Стелла от этого просто зависима. — Почему тут никого нет, кроме нас? — спрашивает, опомнившись, пока они быстрым шагом направляются через вестибюль к ведущему в залы коридору. — Людям сейчас интереснее праздник, а не старые фильмы. А персоналу я «предложила» отдохнуть эти пару часов, чтобы никто нам не помешал, — беззаботно объясняет Кафка, словно предложила местным работникам выпить кофе, а не одурманила их Шёпотом Духа или связала своей энергетической паутиной, отправив их неизвестно куда, — не волнуйся, фильм включат как положено. Будто это то, о чём Стелла сейчас может переживать, чувствуя крепкую хватку её руки и следуя за ней — такой воодушевлённой и… радостной. Неужели это ответ Стеллы сделал её такой? Была ли Кафка такой же, когда Стелла написала ей, что скучает? Останавливаются они только у входа в зал. Кафка по-хозяйски проходит за стойку билетёра, выуживая из внутреннего кармана пальто два билета. Надорвав их в зоне контроля, она оставляет корешки на столе и лёгким движением руки делает в лежащем там же журнале пометки на занятых согласно билетам местах. Наблюдая за этим маленьким представлением, Стелла гадает, как часто ей приходится ходить в кино так — совершенно одной, одурманив персонал или других зрителей. Проникая в зал подобно призраку. Кафка не похожа на ту, кто излишне беспокоится о своей безопасности, но это не отменяет опасности и преследования в связи с её статусом одной из самых разыскиваемых преступниц. И как бы она ни объясняла такой подход желанием не быть побеспокоенной во время просмотра, Стелла чувствует почти болезненную тоску, размышляя об её одиночестве. И тихо радуется, что решила сдержать обещание. Как бы этот вечер ни прошёл, Кафка заслужила возможность провести его не одна. — Решила передумать? — подначивая спрашивает Кафка вернувшись из-за стойки, намекая на излишнюю задумчивость. — Наоборот. Я подумала о том, что хотела бы сходить с тобой в кино снова, — честно признаётся Стелла. И Кафка, обычно всегда знающая, как сказать что-то меткое в ответ, отчего-то немного медлит, щурясь и окидывая её неприлично долгим взглядом, в котором смешаны странное предвкушение с удовлетворением. Ухмыляется. — Сходим мы в кино снова или нет зависит от того, будешь ли ты хорошо себя вести в этот раз, — театрально отодвинув штору, преграждающую вход в зал, объявляет Кафка игриво. Стелле тяжело не улыбнуться ей в ответ, наблюдая за этим. А ещё тяжело не забыть, кто перед ней и какие отношения их связывают за пределами этого кинотеатра. — Правило одно, — продолжает Кафка, — никаких разговоров во время просмотра. Все свои замечания и размышления постарайся сохранить до конца фильма. Мы всё обсудим после него. — Что это за правило такое? А если будет что-то, что мне захочется прокомментировать или уточнить? — Ты всегда можешь сделать это смотря фильмы со своими друзьями с Экспресса, но когда ты со мной… Кафка двигается навстречу и в который раз за ночь атмосфера меняется. Только было расслабившаяся Стелла не отступает и потому она вновь оказывается ближе, чем следовало бы. В такие моменты всё тело Стеллы словно опутывают невидимые нити, заставляя вытянуться по струнке, зафиксировав на ней взгляд. — Я хочу от тебя полной сосредоточенности, Стелла. Именно это она и получает. И знает об этом. С испытывающей улыбкой Кафка протягивает билет, как-бы-случайно касаясь и ведя его уголком по открытой шее в районе кадыка. Стелла невольно задирает голову, кожа покрывается мурашками. Кафка следит за этим инстинктивным движением, скользя по шее и лицу Стеллы таким взглядом, прикосновение которого почти физически ощутимо. Даже будучи в моменте, когда на неё смотрят сверху-вниз, Кафка легко остаётся той, кто на самом деле смотрит свысока. — Что скажешь? Согласна с моими условиями? Сложно понять, что так на неё действует. Использует ли Кафка какую-то из своих способностей для подобных игр? Или это всё лишь игра воображения самой Стеллы, а то, что действительно на неё действует — это её собственная неловкость и желание вновь и вновь шагать навстречу пропасти, в которую её утягивает хищный взгляд и сладкий голос? — …согласна, — отвечает хрипло, с трудом сглотнув. И словно в награду, в теле вновь разливается лёгкость, позволяющая покорно поднять руку и взять протянутый билет. — Прекрасно, — мурлычет Кафка и отправляется внутрь кинозала. Стелле остаётся только проследовать за ней во тьму. Понимание причины, по которой Кафка установила правило молчания, приходит не сразу. Сначала Стеллу затягивают и заставляют расслабиться мелодичные переливы пианино, виолончели и флейты, плавно, словно взяв за руку, погружающие в зимнюю и меланхоличную атмосферу фильма, разворачивающегося на Земле в районе пятидесятых годов двадцатого века. Следующая за музыкой сцена-вступление оставляет больше вопросов, чем ответов, демонстрируя покидающую знакомых после ресторана девушку, возвращающуюся куда-то на такси. В смятении и странной грусти она разглядывает открывающийся в пути пейзаж и пару прохожих, вспоминая момент пересечения взглядами с загадочной светловолосой женщиной посреди магазина, беседу с которой она вела в ресторане прежде, чем их прервали. Довольно быстро фильм объясняет это воспоминание — то была их первая встреча: в магазине под Рождество. Девушка-продавец и роскошная дама-покупатель. Они встретились по абсолютно нормальной, непримечательной и случайной причине. Во время встречи не происходит ничего особенного, но наблюдая за ними, Стелла ощущает странное напряжение. Они переглядываются через прилавок магазина, улыбаясь друг другу. Отвесив напоследок милый комментарий о рождественском колпаке девушки, женщина покидает магазин. Девушка провожает её долгим взглядом. А потом обнаруживает забытые на прилавке перчатки, намекающие зрителю, что им предстоит новая встреча. Стелла украдкой рассматривает Кафку. Та сидит подперев голову кулаком и внимательно смотрит фильм с привычной полуулыбкой. Невозможно понять, что у неё на уме. Девушка, Терез, возвращает женщине, Кэрол, перчатки. Кэрол в благодарность приглашает её в ресторан, где они обедают и знакомятся. В ресторане Кэрол будто случайно приглашает Терез к себе домой и та соглашается приехать к ней, почти незнакомке, без промедления. Стелла неловко ёрзает на своём кресле, вновь поглядывая на Кафку, эмоции и мысли которой всё также непроницаемы. Кэрол забирает Терез на машине. Они едут к ней домой, чувственная музыка заглушает повседневный разговор, пока Терез всю поездку украдкой рассматривает Кэрол и мелкие детали её образа. Стелла ощущает, как начинают гореть щёки. Подобная сцена ощущается слишком личной. Слишком… знакомой и реальной. Её собственный взгляд вновь фиксируется на профиле Кафки. Осознав, что по сути делает тоже самое, что только что делала девушка на экране, Стелла задерживает дыхание и вжимается затылком в спинку кресла, вынуждая себя смотреть прямо. На экран. Не на Кафку. Куда угодно только не на Кафку. Чем дальше продолжается фильм, тем тяжелее становится. Тем сильнее давит правило Кафки молчать. В зале, кажется, становится жарче. Фильм о любви. Между женщиной и девушкой. Фильм об их душевных метаниях. Они сближаются и отдаляются. Чувства переплетаются. Надрываются. По миллиону причин им нельзя быть вместе, но их очевидно тянет друг к другу. И они идут навстречу друг к другу. Бросив всё и позабыв обо всех проблемах, они отправляются в поездку. И им хорошо в ней вместе. Вдвоём. Наедине. Несмотря на это, у Кэрол остаются свои секреты. Терез их замечает, но принимает. Кажется, разделить приятные уходящие мгновения с Кэрол ей важнее, чем докопаться до сути её тайн. Стелла следит за всем с широко раскрытыми глазами, до сих пор не в силах поверить в то, за чем наблюдает. Это ощущается почти возмутительно — словно кто-то влез ей в голову. В жизнь. И с изящным мастерством перенёс все скрытые, даже от себя самой, чувства и переживания на большой экран. Поймав себя на этой мысли она ощущает стыд. Не знает, как реагировать на тот бардак, который, подобно эффекту домино, начинает твориться в сознании после её возникновения. Поэтому Стелла пытается сконцентрироваться на фильме ещё сильнее, снова и снова напоминая себе, что это «просто фильм», что она «просто притягивает сходства», ведь их и правда нет. Это просто вымышленная история с совершенно иным контекстом и сложностями. А моменты и переживания — просто безумное совпадение. Художественный вымысел. Долгий взгляд друг на друга в зеркало. Они обе всегда были одиноки в Новый Год, но теперь они не одни — они вместе. Кэрол и Терез целуются. Постепенно поцелуй переходит в сцену откровенной чувственной близости. Стелла задыхается, чувствуя жар смущения, стыда и неловкого восхищения. Изо всех сил она старается ни о чём не думать, просто смотреть. Просто воспринимать всё, как есть. Это просто кино. Но абсолютно захваченная музыкой, эмоциями и сценой ничем не прикрытой, искренней и чистой любви двух женщин, Стелла на секунду представляет себя и Кафку на их месте. В эту секунду ей кажется, что что-то такое могло бы случиться между ними. Что-то такое, возможно, уже было в прошлом. Всё существо Стеллы охватывает жар, сжигающий тело, мысли и чувства. Это просто нереально. Искренность и боль. Близость и расставание. Сложные решения и их последствия. Счастье и горе. Слёзное желание быть вместе и надрывная невозможность во благо. Идёт время и Кэрол делает свой выбор, поставив на карту всё и решив, какое будущее хочет для себя. Фильм совершает круг, возвращаясь к сцене в ресторане из начала, раскрывая её по-новому. — Я не была уверена в том, что ты придёшь. Так мило с твоей стороны встретиться со мной. — Не говори так. — Ты ненавидишь меня, Терез? — Как я могу ненавидеть тебя? На глаза у Стеллы наворачиваются слёзы. Закусив губу, она до боли сжимает лежащие на подлокотниках руки в кулаки, врезаясь ногтями в ладони. Всё, лишь бы не сравнивать. Не проводить неудобные параллели. Не испытывать чувство дежавю. Не задаваться вопросами, которые всё это время подобно диким волкам сидят в подкорке сознания и лишь множатся от каждой встречи с Кафкой, готовые разорвать, стоит только дать слабину. Фильм заканчивается. Терез тоже делает свой выбор. Последние секунды — они с Кэрол смотрят друг на друга. Их взгляды и подхватывающая их эмоции музыка раскрывают всё без слов. Единственное, что остаётся — это лишь неясное туманное будущее и титры. Стелла не знает, как к этому относиться. Зал вместе с Кафкой она покидает почти автоматически. Вся красная, молча. А Кафка восторженно рассуждает о фильме, комментируя элегантность его саундтрека, переплетение инструментов и эмоций в нём, операторскую работу, постановку кадра, цветокоррекцию, игру актрис и прочее-прочее, о чём Стелла сейчас не может думать просто физически. Ей жарко, голова и тело будто ватные, слушаются плохо. Словно за прошедшие два часа она прошла через те ещё физические испытания, а не просто сидела смотрела кино. Оставшийся после фильма вакуум в мыслях не даёт думать, перебивает даже впечатление от замеченных наконец краем глаза работников кинотеатра в вестибюле, которые с сонными лицами обсуждают что-то за прилавком для попкорна и совсем не обращают на них с Кафкой внимания. Ночной холод улицы должен бы отрезвить, но стоит выйти на него и он лишь ещё больше оглушает. Проникающий при глубоком вдохе в лёгкие холодный воздух обжигает и Стелле кажется, что она вот-вот потеряет сознание, перегруженная обилием ощущений под тяжестью впечатлений, собственных эмоций и внутреннего надлома, вызванных увиденным на большом экране. Ладонь Кафки резко приземляется на плечо. Одновременно, словно по щелчку, невыносимость и перегруженность окружающего мира испаряется, оставляя после себя лишь неприятный звон в ушах, горящие щёки да тяжесть в мыслях. Стелла ошалело моргает, рассматривая довольное лицо Кафки. — Ты в порядке? Водички принести? — Кафка интересуется почти невинно. Даже прикладывает тыльную сторону ладони Стелле ко лбу, словно может ощутить температуру её тела сквозь перчатку и будто её повышение не выдаёт её алеющее лицо. Взгляд Кафки, напротив, ничего не скрывает, выражая почти надменное торжество и ехидство. — В порядке, — убирает её руку от себя Стелла, переминаясь с ноги на ногу. — Я просто не ожидала, что этот фильм будет… таким. Ты знала? Хотя от воды она и правда бы не отказалась. Собственный голос ей кажется хриплым и сухим. — Ммм? Ох, нет, конечно же. Рецензии упоминали ряд интересных деталей, но я читала их бегло. Старалась сильно не вчитываться, чтобы не испортить себе впечатление, — нагло, неприкрыто, очевидно желая, чтобы Стелла видела и понимала, врёт Кафка, скрестив руки и фальшиво-стыдливо отведя взгляд на пару мгновений. — Целый ряд сцен меня приятно удивил. Надо отдать должное всем причастным, фильм действительно достойный. Ах, а как там переданы чувства…! Но что обо всём этом думаешь ты? — Я? — вопрос заставляет Стеллу опешить. — Да. Полагаю, у тебя накопилось мно-о-ого разных мыслей по ходу просмотра. Тем не менее, ты стойко молчала, следуя моему правилу, как и полагается хорошей девочке, — в какой-то момент кажется, что Кафка вот-вот потреплет Стеллу по голове, как щенка, но та лишь задумчиво прикладывает палец к подбородку, — так что теперь ты можешь рассказать, о чём думала. Например, как тебе концовка? Она издевается. Или серьёзно? Стелла смотрит на неё, с трудом переваривая услышанное. Кафка хочет, чтобы она рассказала ей свои впечатления об этом фильме. Как? Как это сделать? Как Стелла может поведать ей свои впечатления от такого? Она точно издевается! Она знает, что Стелла не сможет говорить о таком. Особенно после той сцен… Нет. Нет-нет-нет. Об этом даже думать нельзя. — Фильм… хороший. Мне понравилось. Наверное. Я не знаю, что сказать. Мне нужно сначала всё обдумать. Но меня… смущает концовка, — с трудом выдавливает из себя худшую рецензию в мире Стелла. Почему концовка её смущает точно выразить она пока не может, даже себе. — В этом и прелесть подобных фильмов, — легко, игнорируя замкнутость и скудность её оценки, отвечает Кафка, устремив взгляд к усеянному звёздами ночному небосводу, больше не скрытому туманом и облаками, — мы видим, как всё идёт согласно сценарию. Каждое маленькое решение персонажей и к чему оно приводит, но в итоге самый главный выбор… Она вновь переводит взгляд на Стеллу, одаривая её улыбкой. — …остаётся сделать тебе. Стелла отводит взгляд куда-то в район её плеча, украшенного узором из паутины, обдумывая сказанное. Как и всегда, Кафка говорит загадками. Умело вплетая в обсуждение фильма что-то ещё, известное лишь ей одной. Будь то сценарий Элио, какие-то неясные общие воспоминания или идеи. Стелле кажется, что лучше всего сосредоточиться на фильме, проигнорировав то, что Кафка вкладывает между строк. — Не знаю, есть ли тут выбор. В смысле… мне кажется, что всё однозначно. Терез точно решила остаться с Кэрол. Даже после всего случившегося. Именно поэтому она сбежала с вечеринки на встречу, которую Кэрол упомянула, несмотря на то, как прошёл их первый диалог. Она сделала выбор — вернуться к ней, остаться с ней. И Кэрол это поняла и потому так смотрела и улыбалась, увидев её, — заключает Стелла, не решаясь взглянуть на Кафку прямо. — Другое дело, что с ними будет после всего этого… С одной стороны они могут быть готовы к испытаниям, раз приняли друг друга. С другой стороны, они легко могут расстаться снова, раз уж это случилось один раз. Всё слишком неопредлённо. — Хм. Что ж, выбор твой, — мелодично отвечает Кафка, разворачиваясь на каблуках и направляясь в сторону. По голосу не понять, то ли её позабавил такой ответ, то ли понравился. — Что теперь? — Стелла следует за ней. — Занавес опустился. Фильм закончился. Пришло время зрителям разойтись по домам, — отвечает Кафка, продолжая неспешно двигаться ко мраку не освещённой афишами кинотеатра улицы. Кажется, что ещё немного и она просто исчезнет, как какое-то наваждение. — Подожди! Всё кончилось, но…! — вырывается у Стеллы отчаяннее и громче, чем хотелось бы. Почти напугано. Кафка останавливается и оборачивается, бросая на неё взгляд через плечо. — «Но» что? — Ты так просто уйдёшь? — А тебе хочется что-то ещё? Мы договаривались просто посмотреть фильм, — разворачивается Кафка, почти нехотя. В этот раз отвечает равнодушно, словно потеряв интерес. Стелла молчит, не зная, что добавить. Ей невыносимо хочется её задержать, но объективного предлога сделать это нет. Можно было бы оперировать к тому, что сам фильм они обсудили ещё недостаточно, но как показал минувший диалог, для обсуждения этого конкретного фильма Стелла оказалась не лучшим собеседником. — К тому же я знаю, сколько внутренних компромиссов тебе пришлось принять просто чтобы согласиться и рискнуть довериться мне. И вот оно снова. Стелла хмурит брови, а Кафка смотрит легко, почти не моргая. В словах читается неозвученный вызов и укор. Словно издеваясь и стуча пальцами по столику в Экспрессе как по клавишам рояля, словами она играет с чувствами Стеллы, давя на больные места. — Хотя это всё и мог быть просто ненавистный тебе сценарий. — Я же сказала, что осталась бы, даже если это всё было его частью, — спорит Стелла сквозь зубы. — Только когда я прижала тебя к стене, — напоминает Кафка, — вынудив дать мне ответ, заставив тебя сыграть по сценарию. Моему, а не Элио, но всё же. Не находишь это ироничным? Где-то внутри, одним лишь холодным умом, Стелла понимает, чего Кафка добивается сейчас. Это всё такие простые, банальнейшие манипуляции и игры. Но сердцем она слепа и распаляется, не в силах отделить поднимающееся внутреннее негодование от чего-то иного, куда более горячего и важного. Особенно после этого странного фильма, изобилующего неудобными параллелями, которые Кафка может, — и уже явно применяет, судя по тому, что это началось после ответа про концовку, — против неё. Стелла слишком вымотана эмоциональными качелями, пережитыми за этот вечер, чтобы рассуждать здраво. — Кафка, чего ты хочешь? — вопрос звучит устало и раздражённо, но в то же время почти с мольбой. В ответ Кафка качает головой, прикрыв глаза и вновь идёт навстречу. — Я — ничего. Я получила от нашего маленького свидания всё, чего мне хотелось. А вот чего хочешь ты, Стелла? Пытаешься меня удержать, но не знаешь зачем. Хочешь быть здесь, но ненавидишь причины, которые позволили этой встрече случиться. Так сильно борешься за свободу собственного выбора, но вновь колеблешься, отказываешься его сделать, списывая всё на обстоятельства и неопределенность ситуации. Прямо как в нашу прошлую встречу. Стелла стыдливо отводит взгляд. «У меня не было выбора… Я хочу понять ситуацию…» — вспоминаются ей собственные неуклюжие ответы в ту встречу, данные прежде, чем однозначно согласиться помочь Кафке и Блэйду. Есть противоречия, которые разрешить не так просто. Если бы всё было как в фильме, Стелла, возможно, сделала бы выбор подобный выбору Терез, позабыв об обстоятельствах. Но здесь всё намного сложнее и запутаннее, включая её собственные мысли и прошлое. Кафка знает его и постоянно заигрывает, используя его как наживку и предлог, но в то же время отказывается — а вернее не может, по очередному из приказов Элио, — рассказать о нём подробнее. Впрочем, тот факт, что не моргнув и глазом она готова пригласить Стеллу в кино на подобный фильм — уже говорит о многом. Но это всё лишь ещё больше усложняет. Прошлое нужно принимать, но и отпускать, двигаться нужно лишь вперёд. Так чего она добивается, бесконечно пытаясь поймать своё прошлое за хвост и путаясь в сетях этой женщины? Чего она действительно хочет от этого всего? Стелла не знает. И потому молчит, не решаясь двинуться или поднять глаза на Кафку. А та тихо посмеивается, видя, насколько загнала её в угол. — Будущее повторяет прошлое… — произносит Кафка еле слышно, выдыхая, и подходит ещё ближе, останавливаясь напротив. Подними руку — и прикоснёшься. Но расстояние всё ещё достаточное, чтобы проявить уважение к личному пространству Стеллы. — Полагаю этот вопрос оказался немного излишним в своей сложности. Давай я снова упрощу тебе выбор. Стелла, чего ты хочешь сейчас? От меня? Этот вопрос действительно проще. Понятней. К этому моменту Стелла действительно знает на него ответ и наконец поднимает на неё взгляд. — Чтобы всё было правдой, по-настоящему. Ты, этот вечер. Другие наши встречи. Чтобы всё было реально, а не просто частью сценария, — говорит серьезно, пристально смотря на Кафку, и та улыбается, показывая зубы, такой довольной улыбкой, словно лучшего ответа для неё и быть не могло. — Но всё это реально. Всегда по-настоящему, — её голос почти ласковый, успокаивающий, полный понимания, обернутого в мягкое привычное заигрывание, — даже когда всё идёт по сценарию. Он — это не более чем описание возможных вариантов будущего, складывающихся из миллиардов чудесных решений, мы можем повлиять на них и приблизить, но совсем немного. Важнейшие выборы всегда остаются за действующими лицами. Как бы велика или мала ни была та или иная предсказанная вероятность, в итоге ты всегда можешь сделать совершенно неожиданный выбор. Ты действительно могла бросить меня на Сяньчжоу, отказавшись помогать — это было такой же частью сценария, как и твоя помощь, пусть и крайне нежеланной. В каждую нашу встречу ты принимаешь множество решений и всегда находишь, чем меня приятно удивить. Будущее, за свободу которого ты так борешься, создаётся нами именно здесь и сейчас. По-настоящему. Ты создаёшь и изменяешь его каждый раз, когда следуешь за тем, что велит твоё сердце. Стелла безоговорочно ей верит. Как и тогда, в садах Комиссии по предсказаниям. Но, тем не менее, этих слов и объяснений ей не достаточно. Напротив, несмотря на их внутреннее принятие, они лишь ещё больше её раздражают. И Кафка понимает, с тихой усмешкой кивая в ответ на напряжённое молчание и вновь вторгаясь в чужое личное пространство. — Давай поступим так: как доказательство и в благодарность за твой чудесный новогодний подарок в виде этого вечера, я подарю тебе кое-что в ответ. Вернее, сделаю. Что-то, что не просто не является частью предпочтительного сценария Элио, но вовсе строго-настрого запрещено в нём сейчас. Как тебе такое предложение? Стелла смотрит на неё с недоверием и опаской, взвешивая решение. «Что-то, что строго запрещено в сценарии маньяка, видящего будущее», — звучит как нечто ужасное и пугающее в своей крайности. Но вряд ли бы Кафка, какой она была с ней весь этот вечер, решила выкинуть что-то «такое». Особенно назвав это подарком в благодарность. С другой стороны, не стоит забывать, что эта женщина, внушающая всем, кроме Стеллы, страх, Охотница за Стелларонами, сотворившая бесчисленные, порой даже немыслимые преступления просто по сценарию. На что она способна, если пойдет против него? Что вообще может быть запрещено делать самим Рабом Судьбы? Даже представить сложно. Но искушение всё же оказывается сильнее, чем здравый смысл. Особенно после того, как Стелла получает подтверждение — Кафка знает и расценивает сегодняшнее торжество, как что-то особенное, достойное внимания. И ей понравился её подарок. — Идёт, — соглашается Стелла. Довольная улыбка Кафки становится похожа на оскал. Из кармана, пристёгнутого к её плечу, неожиданно раздаётся протяжная вибрация, выдавая чей-то звонок. Сейчас этот шум похож на рычание причудливого недовольного зверя, но Кафка не обращает на него никакого внимания, не сводя глаз со Стеллы. Это приносит Стелле какое-то низкое удовольствие с нетерпением. Неужели это Элио, и Кафка игнорирует звонок от него ради неё? Что же она собирается сделать, раз он решил вмешаться прямо? Окружающий мир неожиданно приходит в движение. Ухватив Стеллу за рубашку, Кафка тянет её на себя, вынуждая наклониться. Оказаться с ней лицом к лицу. Инстинктивно Стелла пытается отстраниться, сделав шаг назад, но Кафка не даёт, стальной хваткой второй руки удерживая за ворот плаща. Стелла ощущает горячее дыхание, а затем — прикосновение её губ на своих. Кафка целует её. С изумлением она смотрит в полуприкрытые глаза напротив, чувствуя как Кафка втягивает её нижнюю губу между своими, а затем слегка прикусывает, словно дразня. Не больно, но ощутимо. До мурашек. Этого достаточно, чтобы закрыть глаза и отпустить тормоза. Приоткрыв рот, Стелла позволяет ей углубить поцелуй, растворяясь в нём и протягивая руки к её лицу и волосам. Кафка целует её чувственно и страстно. Жадно и властно, полностью беря контроль на себя. Стелла не против, ей хочется именно этого и даже больше. Она самозабвенно отвечает и только сильнее прижимает Кафку к себе, не давая ей и шанса отстраниться. В этот момент, наконец-то касаясь её, Стелла жалеет лишь об одном — что на руках у неё перчатки. Касаться Кафки хочется без каких-либо преград. Мир вокруг заполняют оглушительные звуки взрывов и разноцветные вспышки. Время полночь — в городе начали торжественный запуск салютов. Стелле и Кафке всё равно. Кафка скользит ладонями по её шее и затылку, зарываясь в волосы кончиками пальцев, тоже не желая отпускать раньше времени. Желая быть настолько близко, что это почти больно. — Достаточно ли это реально? — когда уже давно стихли салюты, шепчет она Стелле прямо в губы, игриво касаясь их языком, прерывает поцелуй на ничтожное мгновение. — Заткнись, — снова целует Стелла её в ответ, перехватывая инициативу и проглатывая её низкий смешок. Уходит какое-то время прежде, чем им вновь удается прерваться. И то это случается лишь потому, что в какой-то момент Кафка вдруг жестоко решает, что «хватит» — и прикладывает силу, немного грубо оттягивая Стеллу от себя за сжатые в кулак волосы, вынуждая её немного отстраниться. Этого было слишком мало. Стелле плевать на лёгкую грубость. Совсем наоборот. От неё ей ещё сильнее хочется ещё. Особенно когда она видит аналогичное желание в глазах Кафки напротив, прильнувшей щекой к её ладони, наслаждаясь ласковым прикосновением. Дыхание всё ещё жаркое и сбитое. В какой-то момент Стелла вновь пытается её поцеловать, но Кафка не даёт, удерживая за волосы и скользя собственной ладонью с шеи ей на лицо, оглаживая челюсть и накрывая губы большим пальцем. Ведя им по ним, очерчивая и стирая часть оставшейся на них помады. Видя то, каким взглядом Кафка следит за этим движением, Стелле хочется за палец её укусить. Она не понимает, почему они остановились. Почему нельзя продолжить, если им обеим так очевидно этого хочется. — Кафка… — палец сильнее прижимается к губам, намекая помолчать. — Я так ненавижу играть по правилам, — низким голосом признаётся Кафка, скользя пьяным взглядом с губ Стеллы ей в глаза, рассматривая её лицо. — Особенно когда рядом ты. Стелла не совсем понимает, о чём она. Лишь подмечает, что постепенно, помимо томительного желания, глаза Кафки наполняются и какой-то странной тоской с сожалением. Желая её от этого отвлечь, она снова тянет её к себе ближе для поцелуя. На удивление, в этот раз Кафка позволяет, хоть контроль вновь и не отдает. Поцелуй с ней теперь медленный, тягучий. Почти изучающий. Позволяющий сполна насладиться каждым мгновением и прикосновением. Прочувствовать их. Но вот Кафка снова отстраняется под звук новой вибрации смартфона на плече. Раздраженная этим Стелла хочет посмотреть на него, но Кафка мягко удерживает её лицо, уложив обе ладони на щеки, вынуждает смотреть на себя. И снова этот странный, совсем непривычный для неё взгляд. Она все ещё близко, губы легко соприкасаются, дыхание смешивается. — Стелла… Впервые за ночь, услышав от неё своё имя, смотря ей в глаза, чувствуя её тепло и запах духов, Стелла вдруг ощущает не жаркое волнение, а резкую, неприятную, скручивающую внутренности в тугой узел тревогу. Что-то внутри неё взбудораживается, панически требуя немедленно отстраниться. Это не страх, что-то иное. Хоть ощущение и требует бежать куда подальше, закрыть глаза и уши. Прежде, чем Стелле удаётся даже просто подумать о том, что вообще могло вызвать такое чувство, — Послушай меня. мир замирает, расплываясь. И зверь, рычащий вибрацией телефона, торжественно разевает пасть.***
— Сейчас для тебя замрёт время, ты ничего не услышишь и не увидишь, пока я не заговорю с тобой, — глухо приказывает Кафка и отступает, осторожно снимая с себя чужие руки и не сводя глаз с застывшего взгляда Стеллы. Она знала. Даже если не осознавала это полноценно, инстинктивно Стелла поняла, что сейчас случится — что сейчас Кафка в очередной раз украдёт у неё воспоминания. Это отчётливо видно в её глазах. От этого к горлу Кафки подступает тошнота. Отвернувшись и достав из наплечного кармана смартфон, она наконец отвечает на раздражающий звонок. — Элио. — Кафка. Ты знаешь, почему я звоню. — Да-да, я нарушила одно из правил сценария. Но ты ведь это предвидел и знаешь, что сейчас я всё исправлю. К тому же ты не выдал мне никаких инструкций насчёт этой возможной встречи, так что я не думала, что здесь что-то можно испортить, — нарочито беззаботно обрисовывает свою позицию Кафка так, словно ничего не случилось. — Я не думал, что тебе хватит безрассудства сделать что-то подобное сейчас. Вероятность была, но слишком низкая, — голос Элио холоден и безэмоционален как и всегда, но Кафка знает — он в ярости. — Ты не можешь стирать ей память каждый раз, когда тебе не хватает терпения держать себя в руках и не вмешиваться, Кафка. Ты рискуешь поставить под угрозу всё, ради чего мы работаем. Я закрыл глаза на отклонение на Ярило-VI лишь потому, что при любом исходе его влияние на нужную вероятность было незначительно и она была слишком измотана, чтобы запомнить тебя и твой визит. Но больше подобного от тебя я не потерплю. Особенно того, что ты вытворила сейчас. Ты понимаешь, о чём я говорю? — Понимаю, — сухо отвечает Кафка и Элио отключается, после чего она фыркает, убирая смартфон. — Можно подумать весь этот цирк со стиранием памяти изначально нужен был мне. Переведя дыхание, она возвращается к Стелле. Приглаживает её волосы, поправляет рубашку и сползший с плеч плащ, проверяет, не выпал ли из кармана подаренный ей на память об этой ночи билет. Следы совершённого ими преступления теперь выдаёт только румянец и припухшие от чересчур активных поцелуев губы, слегка испачканные помадой. Поначалу Кафка думает стереть её, раз уж всё равно бездумно начала марать свою перчатку, но в итоге принимает иное решение. — К сожалению, пришла пора заканчивать наш фильм, Стелла. Ласково убрав несколько особо непослушных серых прядей с ее лица, Кафка заставляет себя отойти на расстояние вытянутой руки. Сделав тяжёлый вдох, она отдаёт новую команду: — Послушай, ты забудешь про наши поцелуи и ту маленькую часть разговора, что к ним привела… вспомнишь о них только во снах, думая, что всё это навеяно фильмом, — решает оставить частицу истины о случившемся ей Кафка в виде прощального подарка. — Окончание нашего диалога оставит тебя с чувством удовлетворения и спокойствия, достаточными для того, чтобы с лёгкостью со мной попрощаться. Ты вернёшься на Экспресс в хорошем настроении и когда ляжешь спать — тебя ничего не будет тревожить, ты будешь знать, что все твои волнения разрешатся. А если кто-то спросит про следы на губах прежде, чем ты их сотрёшь… Ей хочется, чтобы она сказала правду. Чтобы все вокруг знали. Но нельзя. — …ты подумаешь и скажешь, что это ягодный десерт, подобный тому, который ты ела с той девчонкой до встречи со мной.***
— Ну, как тебе такой ответ? — спрашивает Кафка, выжидающе смотря на неё из-под полуприкрытых ресниц. Стелла вдруг осознаёт, что мягко говоря зависла. Смаргивает, чувствуя лёгкое жаркое головокружение вместе со странной усталостью и ломотой в теле. Понимает, что потеряла нить разговора. Пытается вспомнить последнее, о чём Кафка говорила до вопроса — она вновь объясняла ей, как работает сценарий и природа выборов. Говорила, что хоть они и следуют сценарию Элио, описанные в нём выборы участники совершают независимо от него. Стелла и другие в любой момент могут всё изменить, поступив иначе, чем ему хотелось бы. Что это всё не просто иллюзия. Кафка признала, что то, что между ними — по-настоящему, а не просто игра по сценарию. Что-то внутри всё ещё недоверчиво ворочается, но в остальном — Стелла верит ей, затаив дыхание, и внутри ещё сильнее разливается приятное тепло. — Думаю, что пока что я его приму, — как бы неохотно соглашается на сегодня. Эта ночь подарила ей немало новых поводов для размышлений, но также принесла и много ответов, часть из которых оказалась весьма обнадёживающей. — Чудесно, — привычно принимает её ответ Кафка с непроницаемой улыбкой. — Увы, на этом наши пути расходятся. И хоть я не прочь остаться хоть на всю ночь… я и так украла много твоего времени, а ты, видно, устала. Я благодарна, что ты вновь пришла мне на выручку. Приятно было посмотреть фильм с кем-то ради разнообразия. Я постараюсь отплатить тебе за это в следующий раз. Стелла кивает, но медлит, не уходя. Ожидая чего-то ещё, сама не зная чего. Кафка тихо хмыкает с лёгким смешком, прежде, чем поставить точку в сегодняшнем вечере: — До встречи, Стелла. — До встречи, Кафка. Разойтись с ней после этого оказывается на удивление легко. Медленно бредя в сторону главной площади, Стелла не оборачивается, желая запомнить приятную картину: ночь, пустая улица, на которой в какой-то момент отключили фонари, и создаваемый кинотеатром и его афишами островок света, на краю которого, скрестив руки, стоит прекрасная Кафка, улыбаясь ей вслед. Салюты почему-то задерживаются, но и без них настроение у Стеллы более, чем праздничное. А на губах у неё сладковатый вкус ежевики.