The Final Week

Удивительно, но в этом году у Ривая получалось раньше убегать с работы. Уже в семь вечера он выходил из кабинета, с подгорающей жопой проходя через опен-спейс: ему как никогда нужно было до кого-то доебаться. Потому что именно в канун Рождества появлялся этот волшебный дух праздника — Санта дарил всем обязательную операцию по пересадке рук из плеч в задницы, а маленькие эльфы понемногу вытаскивали мозг, чтобы вернуть его как подарок уже после Нового года. Но все сидели слишком смирно, слишком увлеченно смотрели в экраны – и Ривай знал, что они не работают, а в последние дни перед праздником ищут подарки – сказать было нечего. Никто не был виноват в хаосе вокруг. Именно с мыслями, что когда-то оно должно закончиться, а до Рождества и – еще и это – Дня рождения осталось всего ничего, каких-то три дня, пожалуйста, пусть сейчас случится чудо и все отчеты проверят и подпишут себя сами, Ривай наконец выходил из этого безжизненного ада. В абсолютной уверенности, что как только он закурил и приблизился к машине, в офисе начался балаган. Двадцать минут тишины в пути – попытка отпустить всю агрессию, всю усталость, все мысли о том, какие же все придурки, нет, долбаебы, как же плох эйчар, который их нашел, как же плох сам Ривай, что не проконтролировал это, как же хочется скорее попасть домой. Мысли не отпускались, но и выхода для них никакого не было – они просто крутились без анализа и разрешения. Проговаривались внутри и ни к чему не вели. Вторая линия проговаривания – как же, сука, звенят яйца. Вся нереализованная злость через десять минут пути становилась если не глубже, то глупее. Хотелось выпустить ее на кого-то рядом, сорваться хоть как-то. Тестостероновые выбросы, скрывавшиеся целый день под умиротворенным «как же вы все меня заебали», ощущались уже физически. Перед глазами появился призрак затраханного Эрена. Когда это было? Две недели назад? Больше? Поворот ключа в замке показался последним рывком перед падением на диван. Сегодня в коридоре засранец Йегер не встречал, да и не расстраивало это – трогать своего мальчика грязными руками все-таки не хотелось. Автоматическое снять ботинки – повесить куртку – помыть руки – пройти в спальню прервалось видом на изогнутое на кровати тело в растянутой футболке и задравшихся трусах. – Чего не встречаешь? Спишь? – Эрен лениво повернулся лицом, выгибаясь сильнее, перебросил ногу на другую сторону кровати, и Ривая замкнуло сильнее от мысли, что эту же ногу он хотел бы закинуть себе на плечо. Проявить это внешне не хватило сил, и он лишь медленно расстегнул манжеты рубашки. – Не сплю, но заебался невозможно. Со стула пришлось переползти сюда, спина отваливается. Завтра предпоследний, – будто специально вытянулся, цепляясь руками за спинку кровати, поднимая ноги к потолку. Посмотрел лениво из-под выбившихся прядей, а глаза голодные. Специально вытянулся. Не будто, да. – Подготовился? – остались последние пуговицы рубашки. – Ну, насколько смог. То вырубает как-то нещадно, то есть хочу, то отвлекаюсь, короче, я пока не закончил… Иного Ривай и не ожидал. Он не понимал, что заебало его больше – собственный рабочий завал или сессия Йегера, из-за которой у того не было сил ни на что, кроме бесконечного пиздежа: тот целыми днями сидел дома, а выходил только в университет на пару часов, и потому сейчас до Ривая долетали обрывки фраз про какие-то храмы, античный театр, вечного девственника Ипполита и еще с сотню странных фактов. Он сочувствовал, конечно, пытался поддержать по мере сил, но страдал. За затухшим огоньком в глазах маленькой заразы проступало лишь две вещи – усталость и блядство, и если первое Ривай не мог исцелить, то второе – пережить. Сил на нормальный секс ни у одного из них не было. Яйца продолжали звенеть уже с громкостью колоколов на немаленькой церкви. Душ и лениво-уставшая дрочка – отвлекать Эрена перед экзаменом не хотелось. Горячая вода, почти кипяток, наконец, вычищает заевшие рабочие мысли. Просто доползти до дивана. Никаких желаний сверх. Во всех мессенджерах уже неделю в статусе стояло «После 19:00 не отвечаю на рабочие сообщения, звоните, если что-то срочное». Самое гадкое – именно после 19:00 это срочное и возникало. Каждый злоебучий день. Дальше ужин, во время которого Эрен рассказывал все, что узнал сегодня (а должен был выучить за полгода учебы), очередной вечерний звонок характера «проверьте, пожалуйста, завтра отправляем служебку на следующий год, не понимаем, так ли она должна выглядеть» и нежный, сука, вечер с 1С. Так было легче, чем в офисе – Йегер был под боком, лежал с очередной книжкой про историю очередного искусства. Ривай так и не понял, кем зараза станет после выпуска. Единственная идея – счастливым мужем счастливого мужа: странно было бы найти работу с такой специальностью. Или было сложнее, чем в офисе. Эрен прижимался задницей к бедру Ривая, лежащего на диване с ноутбуком, иногда двигался, будто притираясь, закидывал блядские длинные ноги на спинку, демонстрируя чудеса растяжки и томно вздыхая. Хотелось выпороть, а потом выебать без смазки – зубы скрипели от усталости. Сессию Эрену надо было закрыть, ни на что не отвлекаясь, и Ривай, как единственный здравомыслящий человек в этом доме, взял ответственность за это на себя. Тем более, что работа его отпускать не планировала. – Прекрати, – уже хриплым голосом, но до сих пор без сил. Сама природа подарила Риваю внешнюю безэмоциональность, и это не давало паршивцу ни шанса выиграть в этой битве. – Что прекратить? – сама ебучая невинность. Станиславский бы уверовал. Разговаривать было бесполезно, поэтому Ривай сделал вид, что возвращается к бело-синим плашкам, которые уже расплывались, терялись за мыслями о том, как он будет нагибать засранца все праздники на всех доступных поверхностях, как устроит рождественский завтрак, вылизав заразу от и до. Призрак Йегеровой задницы, старательно отодвигаемый, материализовался перед глазами. – Нормально тебе, удобно? – Эрен перегнулся через спинку дивана и, видимо, решил почитать вниз головой. – Да говорю, спина болит, я сидеть заебался уже, лежать тоже, – хныканье было честным. Ривай закрыл ноутбук. – Подползи ко мне, – Йегер устроился между галантно раздвинутых ног Ривая, повернувшись к тому спиной. Руки легли на плечи, разминая все от шеи до поясницы. – Дашь мне, сучка? – выдохом на ухо. Сучка дернулась. – Если честно, у меня никаких сил. Прости. – обмякающее в руках тело невольно подтверждало сказанное. Следующий день ничем не отличался от предыдущего. И, как ни странно, двадцать четвертого декабря, когда экзамены были сданы, а отчеты отправлены, вечер был точно таким же. «Ну, заебись, с наступающим, Ривай» – проносилось в голове уже на грани сна, когда расслабленная зараза рядом сопела в ухо, а силы покидали еще быстрее. Ривай почти подпрыгнул на кровати от непонимания, почему в окне так светло: то ли опоздал, то ли умер и попал, наконец, в рай за былые заслуги. Вдох, выдох – на экране блокировки 10:15, 25 декабря и сообщение «с днем рождения, старый хрыч». Кроме весточки от очкастой, с образом рая не соотносился еще один факт – Йегера рядом не было. Голова гудела, мысли двигались медленно, обрабатывались с трудом: переспал, забыл поставить будильник, нужно попить воды и доползти до душа. Осознание, что делать ничего важного действительно не нужно, укоренялось с болью. Тревожный марафон «это закрыто, то сдано, выходные на январь проставлены» и далее по списку в процессе движения к кухне, где и нашелся засранец, кажется, заканчивался. Потому что победил определенно Йегер. В позе то ли балерины, то ли тибетского монаха в медитации, пацан мыл накопившуюся почти за неделю завала посуду. Ривай не знал, сколько ее было – все эти дни он предпочитал не смотреть в раковину, чтобы не провоцировать собственное чистоплюйство – и, соответственно, предположить, как долго здесь шло шоу задравшейся футболки и раздвинутых ягодиц в коротких трусах, было трудно. За шумом воды Эрен не слышал, что на кухне был не один, щебетал что-то себе под нос, тряс мокрой после душа гривой. – Доброе утро, засранец, – руки прошлись по косым мышцам пресса под футболкой, оттянули резинку трусов, но не дошли до члена, который неожиданно стоял, но пока было рано обращать на это внимание. – Давно проснулся? – Да, уже в душ сходил, размялся, сейчас посуду домою и будем завтракать, – одна рука осталась на бедренной косточке, пока вторая вернулась к волосам, будто проверяя их чистоту. Ривай втянул запах шампуня – слишком пряный для цветочного, слишком нежный для восточного. Двойные послания были во вкусе Эрена. И так же со вкусом тот простонал, когда пальцы требовательно сжались в прядях и оттянули голову назад, заставляя выгнуться даже в пояснице. Укус в основание шеи, пока вторая рука сжала уже текущий член. – О чем думал, зараза? – низко, хрипло и на ухо. В ответ последовал лишь приглушенный стон – Ривай прижался собственным уже твердым к заднице. Стон повторился. – Какой ты сегодня податливый, как хорошо реагируешь. Сильно хочется? Эрен ответил кивком, потому что на другие движения у него разом перестало хватать смелости. Он замер, моментально сдавшись в руки, которые имели власть над ним сразу с двух сторон тела. Ривай стянул мешающиеся трусы засранца и чуть не протянул вслух заглушенный стон от того, как крепко стоял у его мальчика. – Сядь на стол и раздвинь ноги, – Эрен, прикрываясь краем растянутой футболки, слушался. Изображал невинность, заливался румянцем, но покорно открыл взгляду, когда тот указал поднять подол, текущий член и гладкое очко. Ривая замыкало все сильнее. В горле пересыхало, хер дергался от каждого движения засранца, но было важнее насладиться происходящим, чем нагнуть мальчишку сразу – для пущей сложности дырка Эрена подергивалась, и хотелось уже засунуть в нее хоть что-то. Заполошное дыхание заразы было сбито сильнее засунутыми за щеку пальцами. Они изучали рот с научным усердием, проходились по деснам, по небу, по зубам, но будто специально игнорировали язык. Так же, как вторая рука, вцепляющаяся во все доступные выпирающие кости на теле игнорировала член, ради касания к которому Йегер призывно вскидывал бедра. – Думаешь, понравится, если выебу тебя так, без смазки? – продолжилось ощутимыми укусами шеи. Эрен заскулил, ответом на что получил лишь усмешку. – Сбегай за ней, засранец. Риваю нужно было выдохнуть, чтобы не кончить от одного ощущения гибкого тела в его руках. Пока мальчишка бежал в спальню, собирая по пути все откосы, Аккерман налил себе стакан воды. Тот, за которым шел на кухню пятнадцать минут назад. Вернулся Йегер с покорным взглядом, сел на свое место и поставил ноги обратно на углы стола. За покорностью в глазах просматривалось зовущее нырнуть глубже блестящее блядство. – Научить, что хорошие мальчики делают перед сексом в задницу? – Ривая искрило и замыкало, он давал себе дополнительные минуты передышки – пил холодную воду, облокотившись на край столешницы спиной. – Приступай давай, чего залип. И Эрен все с той же напускной скромностью слушался, сползая рукой по бедру, приставляя к очку сразу два уже смазанных пальца. Гладил, слегка надавливая, не входя и на одну фалангу. Эта игра начинала подзаебывать – холодная вода не помогала, покорность на лице Йегера заканчивалась, возбуждение слишком тянуло мышцу под яйцами – и Ривай сдался. – Издеваешься? – схватив за подбородок, Ривай заставил поднять голову – засранец блестел глазами и смотрел с плохо скрываемым вызовом. Хотелось выдрать прям так, чтобы не выебывался больше. Не хочет растягивать себя сам – не будет. Больно нужно: Ривай растянет сам, подстроит под себя, пометит своего мальчика еще и пальцами. А заразе именно это и было нужно, чтобы доказать свою власть над Аккерманом: да, его ебут, да, больно – но в итоге все, чего он захочет, будет выполнено. Один палец Ривая пролетает, не встречая сопротивления, потому сразу за ним следует второй. Все происходящее — желание Эрена, а не Ривая, о чем говорит и предварительно растянутое очко. Знал, сука, наперед. – Какая же ты блядь, Эрен, всегда готовый, растянутый, – выдох получился слишком отчаянным. Ривай озвучил свою капитуляцию и не мог больше сопротивляться – третий палец оказался в разъебанной дырке, и неясно, реакцией на что был ответный стон: зараза извивалась на его руке, сдавая оружие, поддаваясь и вторя каждому хлюпающему движению внутри. Ждать было нечего – вали и трахай. Одним движением притянув засранца к краю стола, Ривай пару раз передернул себе, упираясь головкой во вход. Зубы скрипели, член смотрел скорее в потолок, чем прямо – хорошо, будет точнее бить по простате. Вошел одним нетерпеливым ударом – суку под ним хотелось драть нещадно, нагибать глубоко и ни за что не останавливаться. Йегер взвыл с непривычки, и – скорее всего, вполне осознанно – подлил масла в огонь. Ривай не просто толкался в разъебанное и податливое – он бил, с каждым движением становясь все грубее, попадая точнее, входя глубже, хотя, казалось, куда еще. Яйца с силой ударялись о промежность, переходящую в ягодицы. Обоих нестерпимо тащило: Ривая от Эрена метафорически, Эрена от Ривая же – физически, за бедра, резко на себя. Пока засранец то ли выл, то ли стонал, иногда пытаясь что-то сказать, но путаясь в словах, ему на шею нежным поглаживанием легла рука. Оба знали, что нежность была обманчивой – притворяться было незачем, и она сжалась, перекрыв кислород. Несколько особенно глубоких проникновений – Эрен, раздвинь задницу – и мальчишку вынесло на орбиту. – Рив-в-ай… кончить… – было бы слишком просто, если бы такое работало. – Сам, Эрен, – уверенности, что продержится дольше нескольких минут, не было. Оттягивать не хотелось, но слить так, не дав заразе и постараться для себя, было скучно. И Эрен кончил. Накатывало волнами, последний стон продолжился слабым поскуливанием в реакцию на каждую новую порцию спермы. Ослабевшие предплечья держали чудом, и, к счастью, Ривай не заставил себя ждать. Йегер успокоился, когда в очке запульсировало и стало еще мокрее. В ушах гудело, тела обоих простреливало маленькими судорогами. Засранец с трудом смог опуститься спиной на стол, не разгибая ног – они затекли настолько, что встать точно стало бы проблемой. – С Днем рождения, – пытался глубоко дышать, пока Ривай облокотился лбом на согнутую в воздухе коленку, проходясь под ней сатиновыми, крепкими, но невесомыми поцелуями. – С Рождеством. Пиздец как соскучился. Давай завтрак.