merry kissmas

Прогнозируемая синоптиками снежная буря на Рождество никак не могла испортить планы Вонбина — он любит зиму, любит праздники и атмосферу снежной сказки и волшебства в загородном доме, в котором он и Ынсок собирались провести Рождество и последующие праздничные выходные. Ничто не могло остановить их от поездки домой, кроме внезапно навалившейся на Ынсока работы. Всю неделю перед Рождеством Ынсок работал сверхурочно, уходил ни свет ни заря и возвращался так поздно, что Вонбин уже спал. Это было распространённое испытание взрослой жизни, через которое проходили все пары. — Ты же знаешь, Чону хочет, чтобы мы успели сдать отчёты до конца года и ни о чём не переживать. Тем более, Сончан уже обгоняет наш отдел. Ынсок поправляет галстук, смотря на всё ещё сонного Вонбина в отражении зеркала, и мысленно считает часы до конца рабочего дня, который ещё даже не начался. — Ага, — недовольно бурчит Вонбин, сдвигая одеяло. — Опять у вас соревнование «кто быстрее получит эмоциональное выгорание на работе». Вонбин вытягивается на кровати; его широкая футболка задирается, обнажая подтянутый живот и острые тазовые косточки. Он знает, что Ынсок слаб перед таким видом своего мужа. Особенно, с утра, когда Ынсоку часто приходится сменять рубашки из-за того, что Вонбину удаётся затащить его в постель сразу после завтрака. Иногда они даже не возвращаются в спальню — Ынсок раскладывает Вонбина прямо на кухонном столе, каждый раз испытывая мебель на прочность. Вонбин доволен, как кот, объевшийся сметаны, и сам завязывает галстук Ынсока, иногда задерживая кончик во рту и глядя исподлобья. В такие моменты Ынсок благодарит Чону за то, что он назначил его руководителем отдела, а большие боссы, как известно, могут целенаправленно задерживаться. Но сейчас Вонбин гораздо серьёзнее, чем обычно — впереди их первое Рождество, отмечаемое в качестве женатой пары, и Вонбину хочется, чтобы всё было идеально. Сегодня они с Ынсоком должны выехать за пределы Сеула и до следующего года забыть обо всех рабочих проблемах. Ынсок берёт с собой небольшой чемодан со сменными вещами прямо на работу, чтобы не забыть потом. К концу его рабочего дня Вонбин должен быть готов и они сразу же поедут, договорившись о встрече с Чанёном и Сончаном на вечер следующего дня. Ынсок наносит бальзам для губ, который стащил у Вонбина, и надевает пиджак. Вонбин наблюдает за мужем, в очередной раз завидуя самому себе, что ему достался такой красавчик. — А поцеловать? — Я уже почти одет. — Ынсок разводит руками по сторонам. — А я почти раздет, — парирует Вонбин, переворачиваясь на живот и оглядываясь. Он кусает свои очаровательные пухлые губы и Ынсоку приходится сжать пальцы в кулаки, чтобы сконцентрировать кровь и не поддаться провокациям. — Вонбин, если я задержусь ещё хоть на одну минуту, то вечером мы никуда не успеем и останемся на праздник в городе. Вонбин недовольно фыркает и утыкается лицом в подушку. Ынсок сдаётся и подходит к кровати, взъерошивая лохматые после сна волосы Вонбина, и целует его в макушку. — До вечера, любовь моя. Обещай, что будешь готов к моему возвращению. Невнятное «угу» и взмах рукой сигнализируют о том, что Вонбин обиделся, но ненадолго. Он знает, что всё равно получит желаемое, хоть и в другое время. Ынсок никогда не может устоять перед Вонбином и это его главная слабость.

***

Ынсок пропускает время ланча, полностью погрузившись в сводки для отчёта, и игнорирует уведомления о штормовом предупреждении на вечер. Чону заглядывает в его кабинет, интересуясь, присоединится ли Ынсок к нему и Сончану в обеденный перерыв на пару чашечек глинтвейна, на что Ынсок отмахивается отказом, поскольку сегодня он за рулём. Цифры в документах начинают перепутываться между собой и Ынсок устало потирает глаза, желая оставаться бодрым до конца рабочего дня. Он нажимает на кнопку вызова секретаря, чтобы заказать кофе, но после долгого молчаливого ожидания смотрит на часы, осознав, что Ниннин ушла на перерыв. Ынсок разминает пальцы и решает обойтись без кофе, достав из ящика пару яблочных леденцов. В это время Вонбин просматривает расписание поездов метро, собираясь приехать к Ынсоку на работу сразу со своими вещами, но несколько станций уже закрылись из-за снежных заносов. Синоптики не обманули — метель становится сильнее и есть риск, что все дороги, ведущие за город, перекроют к вечеру, если погода не сжалится над Сеулом. Вонбин понимает, что теперь по городу можно передвигаться только наземным путём, и вызывает такси, сильнее кутаясь в свой шарф. На поездку до офиса Ынсока, обычно занимающую двадцать минут времени, Вонбин тратит два часа, стоя в пробке. Сугробы растут в геометрической прогрессии и Вонбин неуклюже шагает по снегу вместе с небольшим рюкзаком. Он задирает голову наверх и смотрит на огромное стеклянное здание, медленно покрывающееся мокрым снегом. Преодолев пункт охраны на входе, Вонбин нервно покачивается из стороны в сторону, ожидая лифт. Кажется, будто всё в этот день как нарочно тормозит. Из лифта выходит толпа работников, которых отпустили по домам пораньше в такую погоду, и Вонбин недовольно смотрит на них, понимая, что Ынсока среди этих счастливчиков нет. На седьмом этаже в большинстве кабинетов уже опущены жалюзи на стеклянных стенах. Вонбин направляется к самому дальнему; туда, где заскучавшая Ниннин ожидает, когда босс смилуется и отпустит её домой. — Привет. Ынсок у себя? Увидев Вонбина, Ниннин заметно оживляется, надеясь, что теперь её начальник точно освободится от работы. — Привет! Господин Ынсок весь день работает над отчётом, даже не делал перерыв на обед. Вы ведь скажете ему, что это очень плохо? — Конечно, скажу. И на правах мужа твоего босса отпускаю тебя домой, пока там ещё можно хоть как-то передвигаться по городу. Вонбин подмигивает, оставляя на столе Ниннин яблочный леденец, и направляется к двери, ведущей в кабинет Ынсока. — Ой, спасибо! А господин Ынсок не будет ругаться, что вы отпустили меня, пока он не в курсе? — Думаю, господину Ынсоку будет некогда об этом думать. Счастливого Рождества! — Счастливого Рождества! Приятного вечера! Ниннин упорхает из приёмной на всех парах, а Вонбин тихонько стучится в дверь кабинета. Не дождавшись ответа, он заходит вовнутрь. Ынсок сидит за столом практически сгорбившись, но сразу же выпрямляется, как только видит Вонбина. — Дорогой? Мы ведь договаривались встретиться вечером… — Можешь считать, что уже вечер. Ынсок, ты в окно смотрел? Там катастрофических масштабов метель и я подозреваю, что нам придётся встретить Рождество прямо в твоём кабинете, если ты сейчас же не выключишь компьютер. Ынсок непонимающе смотрит на Вонбина и переводит взгляд сначала на часы, а потом на окно. Он поднимается с рабочего кресла и медленно подходит ближе к окну, пока Вонбин плюхается на кожаный диван, сняв шарф и пальто, и оставив свой рюкзак в углу, рядом с чемоданчиком Ынсока. — Вонбин, мне нужно поработать ещё пару часов, и мы сразу же поедем, куда планировали. — Сильно сомневаюсь, — Вонбин закатывает глаза, складывая руки на груди. — Думаю, выезд из подземной парковки уже замело, так что твой прекрасный внедорожник не сможет выбраться. — Ерунда, — Ынсок возвращается к рабочему месту, копошась в ворохе документов. — Не первый раз в Сеуле идёт снег. Всё оперативно расчистят, так что можешь не переживать. Кстати, ты почему решил приехать сюда? Вонбин встаёт с дивана, направляясь к вновь склонившемуся над столом Ынсоку. Он поворачивает его кресло к себе, опираясь на подлокотники, и Ынсок непонимающе смотрит на мужа. — Потому что я не хочу встречать Рождество без тебя. Ынсок, вернись в реальность, отчёты никуда не денутся. Ниннин сказала, что ты даже не отвлекался на перерыв. Ты что, претендуешь на медаль «трудоголик года»? Ынсок виновато кусает нижнюю губу, снизу вверх глядя на Вонбина. Будучи выше ростом, он всё равно чувствует себя маленьким, когда Вонбин вот так нависает над ним и отчитывает за чрезмерную работоспособность. В конце концов, Вонбин прав — Ынсок действительно перегибает палку и не умеет расслабляться, как все в канун праздников. — Любовь моя, — Ынсок заходит с козырей, желая перетянуть лидерство разговора в свою сторону, прекрасно зная, как Вонбин становится слабым от сладких речей своего мужа. — Ещё один часик и я полностью твой. Вонбин глубоко вздыхает, понимая, что снова ведётся на уловки мужа, и становится вплотную между расставленных ног Ынсока; тянет его за подбородок вверх и пристально смотрит в уставшие глаза. — Ещё один час и ты берёшь отпуск на весь январь, иначе я больше не отпущу тебя на работу. Я засекаю время, Сон Ынсок. Ынсок отвечает на властный поцелуй Вонбина, обвивая руками его талию, и думает, что теперь вряд ли сможет сосредоточиться. Вонбин нехотя отрывается от Ынсока и достаёт из кармана худи большой сникерс. — Если бы знал, что ты пропускаешь обеды, привёз бы сковородки. — Я готовился к твоему вечернему десерту, — Ынсок поигрывает бровями и опускает ладони ниже поясницы Вонбина, крепко сжимая. — У тебя час для работы. — Вонбин гладит волосы Ынсока, отстраняясь. — Десерт весь в ожидании. Вонбин возвращается к дивану, открывая в телефоне ленту новостей, то и дело поглядывая в сторону Ынсока, который в два счёта справился с шоколадным батончиком и, будто вдохновлённый зарядом сил, активно принялся разбирать ворох документов. Время тянулось так медленно, а снег за окном так убаюкивающе падал на землю, что Вонбин не заметил, как уснул, держа телефон в руке. Ынсок отвлёкся на пару секунд, закончив печатать основной отчёт, когда в кабинете стало темно и его рабочее место освещал только экран компьютера. Оговоренный час давно уже прошёл; стрелки показывали семь вечера и Вонбин абсолютно точно будет злиться. Ынсок читает новости по снежным заносам в городе и понимает, что муж был прав и теперь они не смогут никуда выбраться, даже за пределы офиса. Безвыходных ситуаций не бывает и Ынсок тихо направляется к небольшому шкафчику возле сейфа, доставая оттуда бутылку вина и плед. Ещё до женитьбы ему приходилось часто оставаться в офисе допоздна и ночевать на диване, на котором сейчас спит Вонбин. Ынсок накрывает его пледом, не решаясь будить, но Вонбин просыпается сам. — Ынсок… — Знаю, я виноват. Ты всегда прав, Вонбин. И мне ужасно жаль, что нам придётся встретить Рождество прямо здесь, в моём кабинете. Но у нас есть бутылка вина и романтическая музыка. Вонбин тяжело вздыхает, закрывая глаза, чтобы успокоиться, и хлопает по дивану рядом с собой. Ынсок покорно садится, обнимая мужа, и кладёт голову на его плечо. — Кажется, один раз мы уже проходили через это, с таким же набором для внепланового свидания. Ынсок улыбается, вспоминая, как однажды Чону и Сончан подговорили Ниннин уйти с работы пораньше, закрыв приёмную вместе с кабинетом на замок, пока Ынсок и Вонбин находились там. После того случая отношения между ними вышли на новый уровень (стол был успешно опробован на прочность страстным сексом), а в здании поменяли замки на цифровые пароли. Ынсок на утро отчитывал своих друзей и секретаря, а покрасневший Вонбин не знал, как прикрыть засосы на шее. — Я даже не могу долго обижаться на тебя, — Вонбин поворачивается к Ынсоку, сталкиваясь нос к носу. — Но тебе всё равно придётся загладить свою вину, трудоголик. — Знаю. — Ынсок мягко целует пухлые губы Вонбина. — Потанцуем? Ынсок включает плейлист зимних песен EXO, выбрав «Christmas Day» на повтор; открывает вино, разливая по бокалам, и протягивает руку, приглашая Вонбина на танец. Гирлянды со звёздами освещают кабинет, Вонбин утыкается в ключицы под расстёгнутым воротом рубашки Ынсока, будучи крепко прижатым к нему. Они медленно покачиваются в такт мелодичной песни, а после — выпивают по бокалу вина и целуются. Нескоро Вонбин вновь оказывается на диване, но уже сидя на коленях Ынсока. Его рубашка полностью расстёгнута, галстук остался где-то на полу, и Вонбин проводит пальцами по обнажённому торсу Ынсока, прижимает ладонь к учащённому сердебиению и целует так, будто не может насытиться после недельного перерыва. — Вонбин. — Ынсок тяжело дышит между поцелуями. — Я так сильно хочу тебя. Через пару мгновений Вонбин оказывается лежащим на диване, с опущенными джинсами и раскрасневшимися от возбуждения щеками. Ынсок помогает избавиться от остальной одежды, достаёт из своего чемоданчика смазку, и возвращается к телу Вонбина, целуя каждый сантиметр чувствительной кожи. Растяжка оказалась труднее, чем обычно — Ынсок не понимающе смотрит на Вонбина, с трудом вставляя второй палец. — Не смотри на меня так, мы не занимались любовью целую неделю. — И ты ни разу не баловался в душе, думая обо мне, пока я был на работе? Ынсок поднимает бедро Вонбина выше, меняя угол проникновения, и вырывая первый громкий стон. — Моих пальцев недостаточно, ты же знаешь, я привык только к тебе. Вонбин притягивает Ынсока к себе, кусает его нижнюю губу в поцелуе, и шепчет «давай». Пальцы сменяются членом и Ынсок, наконец, чувствует себя, как дома. Тепло Вонбина обволакивает его, заставляет забыть обо всём на свете и думать только о том, как доставить удовольствие. Вонбин направляет Ынсока на нужный ритм, цепляется за его плечи, и отдаёт себя без остатка. Кольца на их руках блестят в звёздном свете гирлянд. Вонбину хочется плакать от того, насколько хорошо Ынсок наполняет его, делает живым и согревает жаром своего тела. Уже позже, когда Вонбин сидит, закутанный в плед, облокотившись на Ынсока, стрелки часов зацикливаются на полуночи, отмечая первое совместное Рождество блеском обручальных колец. Ынсок крепко обнимает Вонбина, вдыхая его медовый аромат, и думает, что снежные заносы во время сверхурочной работы не так уж и плохи.