Ты гладишь меня, Говоря, что все они дебилы. Мы ебемся сутки на пролет В обшарпанной квартире.
—… оторвать от него взгляд. — Мне показалось, он чем-то отличается от других старых извращенцев. Разговор, откровенно говоря, начинал раздражать; на нервы действовало все, начиная с упоминания Чхве Пильвона и заканчивая бесконечной самоуверенностью в голосе Дэквана. Дэхви выключил воду и резко отдернул шторку, приближаясь к брату. — Что произошло с человеком, который.. — он замолчал, сверху вниз глядя на брата и с неудовольствием подмечая кровь на его щеке, — любит играть в шахматы в одиночку?.. Так на тебя не похоже. Влюбился? Губы тянутся в улыбке в противовес эмоциям — в груди почти болезненно поднывает от бешеной ревности и годами копившегося раздражения. На виске мерно пульсирует жилка, в который раз обещая вот-вот разорваться от напряжения, но этого не происходит — Дэкван отталкивает, снова прося заткнуться и не вмешиваться: кому-то сила, а кому-то — здраво мыслящий мозг, не затуманенный ненужными эмоциями. — Даже побриться сам не можешь, — улыбка тянется все шире, и Дэхви медленно приближается к брату, привычно-пристально глядя прямо в глаза, — это ты тут без меня не смог бы. Легко проходится бритвой по чужой щеке, не оставляя ни единой царапинки или раздражения; взгляд так и не отрывает, смывая пену с чужого лица — Дэкван намеренно не смотрит в насмешливые разноцветные глаза, совершенно не желая видеть в блике светлой радужки собственное смущенное лицо. Возмущенно цыкает лишь тогда, когда младший прижимает к холодной плитке и кусает губы — то ли особенность темперамента, то ли годами копившаяся злость, но поцелуи всегда были грубыми, оставались на коже темными пятнами, а на губах — мелкими кровоточащими ранками. Отвечает старший неохотно и в глаза все еще не смотрит: Дэхви так и не отрывает взгляда, наслаждаясь едва заметным румянцем на чужой бледной коже — маленькая такая слабость, просчет в выверенном поведении сурового гангстера. Именно поэтому последние капли здравого рассудка испаряются, стоит только младшему допустить мысль о том, что кто-то другой сможет так же — видеть едва розоватые щеки, оставлять багровые пятна на коже, подцеплять зубами кольца на ушах и слышать в ответ хриплое дыхание. Рубашка мнется, но Дэкван сейчас не возмущается — никаких срочных дел не запланировано, поэтому из дома можно сегодня не выходить. — Дэкван-а.. От протяжного шепота на ухо по телу бегут мурашки, но раздражение медленно начинает брать верх над остальными эмоциями — пальцы Дэхви вцепляются в бедра слишком сильно; пусть кожу нельзя было назвать чувствительной даже с натяжкой, от такого точно останутся синяки. — Ты не ответил на вопрос. — После тебя мной точно никто не захочет воспользоваться, — хмыкает старший в ответ. Глаза уже не прячет и отпихивается всеми возможными и невозможными способами: работы много, а перспектива отлеживаться на кровати после чьих-то перепадов настроения в планы точно не входила. Дэхви все-таки прилетает по голове, когда он слишком сильно тянет кольцо в недавно проколотом ухе, и парень на доли секунды отстраняется, но только лишь для вида — вновь впечатывает в стену, совершенно перекрывая доступ к кислороду своими кусачими поцелуями. Одежда Дэквана остается на полу; потом точно выскажет нерадивому братцу все, что о нем думает, только вот явно не сейчас. Плитка скользит под ногами, и старший искренне надеется, что никто не расшибет голову в конечном итоге. — Не ответишь? Пальцы мокрые — Дэхви только из душа — но этого явно не хватает, чтобы получить хоть каплю удовольствия от процесса. — Больно. — Расслабься. Младшему совершенно не жаль, разноцветные глаза смотрят практически равнодушно, теперь уже изредка цепляясь за алые отблески в чужом взгляде, а рука сжимает бедро еще сильнее, не позволяя вырваться — представлений о нежности у Дэхви не было даже малейших. Пальцы входят медленно, и Дэкван продолжает что-то неразборчиво шипеть о том, что можно хоть раз в жизни перестать быть псиной с таким острым чувством собственничества. Младший наконец сдается: тянется к шкафчику за смазкой, льет на пальцы и вгоняет до конца, выбивая тихий хрип из чужой груди. Боль проходит, и Дэкван расслабляется, решая от этого акта животной ревности получить какое-никакое удовольствие; язык проходится по мочке уха Дэхви — его это сводит с ума, старший точно знает. Хватка действительно становится слабее — небольшая победа: синяки пройдут через день-два, а не через неделю. Дэкван закидывает руки на чужие плечи, притягивая к себе и целуя осторожно, как бы противопоставляя свое спокойствие неугомонной энергии брата. Дэхви от этой вседозволенности ведет — если старший убрал руки и не отталкивает, сделать с ним можно практически что угодно. Собственно, планов на брата этим утром было не много, поэтому парень обхватывает рукой его член, резко надрачивая и внося конкретику: что угодно не надо, а извинения, мать твою, явно не помешают. Только вот изо рта у Дэквана вовсе не извинения вылетают, а тихие стоны — он жмется к телу младшего и прикусывает нежную кожу на шее, решая не зажимать рот руками и хвататься ими в случае падения все-таки за Дэхви, а не за воздух. Вставляет младший резко, не позволяя опомниться и вновь впечатывая в стену — перед глазами все плывет, и Дэкван выгибается навстречу, послушно позволяя вогнать член до основания. — Так и не ответишь? — деланно-удвиленно спрашивает Дэхви, легко касаясь языком чужой шеи и не двигаясь, позволяя привыкнуть. — Продолжай.. а я подумаю. За этим следует несколько мокрых шлепков кожи о кожу и хриплые стоны — соседи явно выразят бурный восторг жалобами в полицию. — Что надумал? — Дэхви вновь подцепляет губами кольца в ухе Дэквана и медленно вбивается, жадно вслушиваясь в сдавленные вздохи, надеясь хоть раз в жизнь услышать «люблю» вместо «придурок» или «урод». Но ничего не меняется, и толчки становятся грубее, а на коже Дэквана появляется больше багровых пятен — он готов хоть всю жизнь позволять Дэхви долбить себя до потери сознания, но никогда не скажет ничего более искреннего, чем: «Идиот, я для нас стараюсь, а не для себя». — Не кончай внутрь. Дэхви не слушает, изливаясь в чужое горячее нутро, чтобы в очередной раз услышать пару ласковых в свою сторону. — Знаешь.. ты прав. Мне можно не отвечать, зачем? Я и так знаю, что ты просто грязная сучка, готовая на все ради секса. Во взгляде проскользнуло прежнее бешенство, и он толкнул старшего в сторону душа, резко включив ледяную воду. Обрушившийся в ответ на подобное мат почти не расслышал за шумом воды — только почувствовал на коже редкие ледяные брызги, постепенно ставшие теплыми, и вышел из ванной, наматывая полотенце на бедра. Через пару минут вернулся Дэкван, продолжив крыть матом, но прервался, поняв, что младший сидит в наушниках и ничего не слышит. Еще минут через пять хлопнула входная дверь, и Дэхви выдохнул, выдергивая из ушей наушники и зарываясь в одеяло — ночь провел в окружении изгибающихся тел, накачанных наркотиком до отказа, поэтому сейчас можно было посвятить свое время вполне законному сну. Проснулся Дэхви, когда уже стемнело. Дэквана все еще не было, но написать не позволяла гордость. Зато гордость позволила одеться и выйти на улицу покурить — так дожидаться брата было как-то.. приятнее, что ли. — Давно стоишь тут? Старший подошел почти неслышно минут через пятнадцать — Дэхви выкуривал шестую и нервно теребил прядку волос, вглядываясь в темноту. Увидев брата, он тут же принял крайне равнодушный вид, выпуская дым в чужое лицо и старательно игнорируя тот факт, что заметил в пакете с продуктами любимое макколли, явно купленное для установления перемирия. Дэкван только слегка поморщился, забирая сигарету и тоже затягиваясь. Дым приятной горечью кольнул нёбо и горло, пуская по крови долгожданный никотин и медленно расслабляя тело. Дэхви цыкнул и достал еще одну; бледный вспыхнувший огонек зажигалки осветил брата, и младший, легко улыбнувшись, успел заметить багровые пятна на чужой шее. — Поцелуй меня. Слова повисли в воздухе и остались без ответа. Так в тишине прошло пару минут: Дэкван докурил уже начатую Дэхви сигарету и ждал, пока тот докурит свою, бессмысленным взглядом рассматривая стену дома, стоявшего напротив. В темноте их не было видно, но оба чувствовали друг друга — слышали дыхание, чуть ли не стук сердца; и Дэкван без труда нашел в потемках чужие губы своими, целуя в своей приятно-спокойной манере и нежно касаясь пальцами щеки, нащупывая привычно-грубоватую кожу на месте шрама, оглаживая скулу и зарываясь в мягкие черные волосы. — Я тоже жду извинений, — прошептал старший, легко мазнув губами по коже. Но тут же он отпихнул Дэхви от двери, поднял пакеты с земли и зашел в квартиру. Младший решил не отставать и зашел следом, закрывая дверь и провожая взглядом удаляющийся пакет с продуктами. — Ты мне выпить купил? — бросил парень небрежно, заглядывая через чужое плечо и обнимая со спины. — Ты кое-что забыл, — хмыкнул Дэкван, отпихивая надоедавшего братца и продолжая разбирать пакеты. — Прости.. — Дэхви всё же поймал старшего за талию и прижался губами к его шее, — прости, что трахал тебя, пока твой голос не осип, а потом толкнул в холодный душ.. — Эй-эй.. — Дэкван едва заметно покраснел и тут же вздрогнул, когда младший осторожно прикусил ухо, опаляя горячим дыханием и заставляя покрыться мурашками. — Хорош врать, не сел у меня голос. Парень протянул Дэхви бутылку и оттолкнул его от себя, пресекая попытки начать эти привычно-кусачие прелюдии в трезвом виде — только будучи пьяным, пусть и слегка, младший станет хотя бы немного нежнее и спокойнее. Алкоголь действительно быстро туманит разум, и Дэхви расслабляется, разваливаясь на диване и прикрывая глаза. Дэкван пьянеет быстрее, поэтому не пьет много, передавая младшему бутылки одну за другой. Час проходит незаметно — у старшего слипаются глаза, уснуть мешает только холодный пол, на котором он сейчас сидит, привалившись спиной к дивану. Наконец он находит силы встать и дойти до ванны: смазка осталась только там, а купить еще руки до сих пор не дошли. По дороге решает помыться — голова совсем не варит, но от секса все еще хочется получить удовольствие без всяких неприятных сюрпризов. Возвращается скоро. Все действия привычны и доведены до автоматизма, только вот голова немного кружится, когда приходится встать на колени; оттягивает резинку чужих штанов и боксеров, проводит по члену рукой, коротко лижет головку.. Дэхви вмешивается неожиданно, тянет на себя — голова у Дэквана от резких движений кружится еще сильнее, и он упирается руками в плечи младшего, подставляя шею для поцелуя. — Хуево совсем, да?. — Дэхви едва заметно улыбается, касаясь губами нежной кожи, осторожно спускаясь поцелуями к ключице и оставляя едва заметный розоватый след от зубов. Старший морщится — слишком приятно от непривычной нежности, и голова отлетает окончательно. Через пару минут прелюдия начинает казаться практически вечной; сохранять вертикальное положение совсем уже невозможно, но просто отпихнуть брата точно не получится — с губ срываются маты вперемешку с тихими стонами, и Дэкван старательно терпит, пока младший наконец не отрывается от его шеи, заваливая на диван. Одежду Дэхви стягивает с него медленно, вызывая явное удивление: младший мог выпить бесконечно много и остаться совершенно трезвым, хотя, конечно, остатки здравых мыслей из головы улетучивались мгновенно; но вот нежность, осторожность — совсем не его, даже если алкоголь немного тормозил. — Ты что творишь?. — шипит Дэкван, легко стукая брата по голове, когда тот неожиданно наклоняется и целует внутреннюю сторону бедра, засасывая кожу и оставляя очередное пятно. — А кто на тебя смотреть тут будет, кроме меня? Взгляд у Дэхви совсем дурной; прожигает насквозь, заставляя щёки покрываться румянцем, а кожу — мелкими мурашками. Даже отвернувшись, Дэкван чувствует этот взгляд на себе; чувствует, прикрывая глаза и зажимая рот рукой, когда чужой язык скользит по коже, а зубы оставляют на ней яркие следы; чувствует, когда рука Дэхви обхватывает член, дразняще-медленно двигаясь по всей длине. Язык вдруг касается сжатого колечка мышц, осторожно проникая внутрь — Дэкван выгибается, и его губы едва размыкаются в немом стоне. Алкоголя, кажется, было многовато — тело горит, и от каждого прикосновения словно прошибает коротким разрядом тока; а может, прошибает от непривычно плавных движений и этого странного взгляда, подмечающего малейшую реакцию на каждое касание. Старший зарывается пальцами в чужие волосы и тянет назад, собирая последние силы и привставая на диване. — У тебя все нормально? — в голосе нотки укоризны и смущения, старательно замаскированные под привычное раздражение. — Тебе не нравится? — спрашивает Дэхви, осторожно мотнув головой — слишком сильно братец вцепился в волосы, а голова уже и без того болела от количества выпитого. — Непривычно, — тихо отвечает Дэкван, заставляя себя выдержать чужой взгляд, — обычно ты отдираешь так, что сидеть невозможно еще неделю. — И ты никогда не получаешь удовольствие? Улыбка Дэхви превращается в привычно-издевательскую, и у старшего так и чешется кулак — стереть бы с лица это самодовольство и не чувствовать себя ежедневно куском дерьма, причем обсолютно беспричинно. — Ты всегда делаешь больно. — А сейчас? Младший вновь наклоняется, проникает языком внутрь, раздвигая нежные стенки и тщательно вылизывая — точно слышал звук включаемой в ванне воды, когда Дэкван уходил, поэтому сейчас абсолютно не брезгует. Старший только безвольно откидывается обратно на диван, прогибаясь и раздвигая ноги шире. От чужого языка внутри ощущения непривычные — мокро, горячо, и тело покрывается испариной при одной только мысли о том, какие виды сейчас наблюдает братишка. — Дай вторую руку. Дэкван совершенно не готов сопротивляться, поэтому нехотя отрывает руку ото рта, сплетая свои пальцы с пальцами Дэхви. Младший знает: долго сдерживать стоны его хён совсем не умеет. Именно поэтому вылизывает старательно, целует влажно и кусает совсем осторожно — у Дэквана от такого голова совсем отъезжает, и наличие риска того, что соседи пойдут жаловаться, он игнорирует полностью, мелко подрагивая, издавая полустоны-полувсхлипы и сжимая сильнее чужую руку и волосы. — Прекращай.. не могу больше.. — еле выдавливает из себя слова и громко всхлипывает, когда язык сменяется сразу двумя пальцами, а покрасневшие губы обхватывают головку члена, начиная посасывать. — Ты ебнулся… в край… — едва успевает прошипеть старший и выгибается, не сдерживая очередного громкого стона — Дэхви знал его тело, кажется, лучше своего собственного, и сейчас достал пальцами до простаты, аккуратно массируя и продолжая сосать член, не пропуская ни единого миллиметра кожи, ни единой венки, старательно обводя каждую языком. — Мне прекратить? Глаза смотрят хитро-хитро, а пальцы начинают резко вбиваться в тело, раздвигая нежные стенки непозволительно грубо — Дэкван вырывает руку из хватки младшего, зажимая рот и вздрагивая; липкое семя блестит в полутьме на губах Дэхви, и он облизывается, не переставая прожигать взглядом. — Вставь просто… и все… — тихо хрипит старший и тянет Дэхви к себе, жадно целуя и впиваясь пальцами в плечи. — Дэкван-а.. не понравилось? Младший улыбается мягко, щурится, как сытый кот — верный признак того, что доволен будет вне зависимости от ответа. Доволен, естественно, собой, а не тем, что добился прощения брата. — Понравилось, — Дэкван оставляет легкий поцелуй на чужой шее и нежно перебирает волосы, пока Дэхви пытается найти смазку. На какие-то пару секунд младший замирает, щурясь и пытаясь в темноте рассмотреть хёна — видит только волосы, разметавшиеся по светлой ткани дивана, но сознание мгновенно дорисовывает детали: румянец, слегка нахмуренные темные брови, обкусанные губы и слезинки, скопившиеся в уголках глаз от переизбытка эмоций. — Любишь меня? Дэкван вместо ответа целует, прижимая к себе ближе, обхватывает ногами, позволяя Дэхви снова вцепиться руками в бедра, оставить темные пятна на коже — вместо тысячи слов о любви — впечатать в диван, жестко входя и заставляя хрипеть от болезненного удовлетворения. — Смазку забыл, идиот.. — Больно? — младший издевается, совсем звереет от очередного вопроса без ответа и резко толкается вновь. — Пиздец больно, — Дэкван пьяно смеется, размазывая слезы по лицу, и тянется к последней бутылке макколли. Делят пополам: старший залпом выпивает полбутылки, пока Дэхви не вырывает ее из рук, допивая оставшееся. — Ты мерзкий. Дэкван хрипло смеется, обнимая брата за шею и прикрывая глаза: делай мол, что хочешь, только не задавай глупых вопросов. Младший только хмурится, отталкивая; щедро выдавливает смазку на член, надрачивая — теперь уже входит аккуратно, медленно, глубоко вбиваясь; Дэкван шепчет на ухо пьяный бред, постанывая и царапая спину — вот-вот отключится, но все еще прогибается, чтобы было приятней. Дэхви, вопреки всем старым просьбам и договоренностям, снова кончает внутрь, но старшего уже не волнует: отключился, едва успев снова кончить, и обмяк в руках младшего. Глаза слипаются, а тело совсем не слушается, но Дэхви заставляет себя встать и отнести брата в душ. Вода прохладная, слегка отрезвляет, и Дэкван в какой-то момент даже приоткрывает глаза, морщась и шепча что-то нечленораздельное, когда чужие пальцы снова проникают внутрь, но на этот раз для того, чтобы выпустить сперму.***
В комнате было прохладно. Ветер едва заметно колыхал занавески — пора бы уже закрыть окно, на улице ведь только-только начало теплеть. Только вот вставать никто не хотел: Дэхви было всегда жарко, а Дэкван всеми способами пытался унять головокружение. В том числе поэтому лежал практически неподвижно, не переводя даже взгляда, и молча смотрел на младшего, перебирая пальцами длинные темные пряди. — Спи уже.. — сонно проворчал Дэхви, перехватывая руку и касаясь губами тыльной стороны ладони. — Хуёво, — немногословно ответил старший, все же прикрывая глаза, чтобы создать хотя бы видимость сна. — Окно закроешь? — Попозже. Дэхви скинул с себя одеяло, укутывая Дэквана и притягивая к себе. Из одеяла послышалось недовольное ворчание — пьяное и сонное — но на этом старший остановился и скоро смог уснуть, глубоко вдыхая морозный воздух и прижимаясь к чужому телу.