С днём рождения

      Кровь алым пламенем впитывалась в снег, плавила его, смешивалась с ледяными кристалликами. Становился совсем как карсамбач, но аппетит отнюдь не вызывал — скорее, наоборот. Источник «сиропа» лежал лицом вниз, так что уродскую рожу было не видно, и ничто не могло мешать наслаждаться дружелюбной тишиной зимы. Ага, как же Адам хотел громко выругаться, проклясть восемнадцать поколений предков этой гниды, но мог только сдерживаться. Никто не услышит. Никто не поймёт. А он будет чувствовать себя идиотом, разговаривающим с трупом.       Одежда как назло тоже пропиталась кровью; зимний промозглый ветер в мгновение заморозил промокшие места. Заледеневшая корочка ткани жгла кожу. Мурашки быстро пробежались по телу, оставляя после себя неприятную дрожь. Адам выругался. Грязная крыса и так поднагадила тем, что пришлось в свой выходной выходить на работу, так ещё и свежестиранные вещи испачкала своей дрянной жидкостью. «Откапаю этого мудоёба в аду, и так легко он не отделается в следующий раз,» — смотря на стылую кровь, мысленно пообещал себе Адам. Факт попадания после смерти в ад он считал негласной истиной. Впрочем, условия нынешней жизни максимально приближены к преисподней.       Сигарета выпала изо рта, крохотный огонёк погас в море снежинок. — Блядство!       День становился хуже и хуже. Мало ему приближения к биологической смерти, так ещё и последняя сигарета, приближающая его к смерти от рака лёгких, испортилась, даже не выполнив свою функцию. Теперь ругаться хотелось ещё и на ещё один неодушевлённый предмет.       Усталость разливалась по телу так же стремительно, как и онемение конечностей от холода. Привычки одеваться тепло зимой у кое-кого же не было. Кто б её привил. Кожаная куртка давно стояла колом, а надетый под ней свитер не мог спасти от холода. Как-то до этого, во время работы, Адам никогда не задумывался и не ощущал, настолько сильно мороз бродил по его телу, оставлял на коже красные следы, шелушил её, как замедлялся кровоток, а кончики пальцев уже ничего не чувствовали. Пистолет — а главное спусковой крючок — не нужно было в действительности чувствовать кожей, он давным-давно стал частью руки или точнее — продолжением. Металл не холодил кожу, а горячил сердце. Без него становилось одиноко. Без него было небезопасно. Пистолет всегда находился в пределах досягаемости. Всегда грел своим весом через одежду. Надёжный друг и товарищ. Единственный, кто всегда будет рядом.       Хруст ломающихся снежинок под лёгкой поступью. Адам поморщился. Когда успел выучить звук шагов? Когда мог не глядя узнать, кто идёт? — С днём рождения, Адам, — мягкий тон, проговаривающий слова, был словно отголоском лета — таким же тёплым и греющим. Но больше обжигающим. И Адам обжёгся, обжёгся о неуместные в данной ситуации чувства. Не рядом со свежим трупом, который ты пристрелил меньше четверти часа назад, принимать тёплые слова.       Адам смотрел на Эллиота, укутанного в перевязанный в несколько слоёв шарф, с вязаной шапкой, сползающей на глаза, в длинном пуховике и тёплых сапогах. Такой светлый, сливающийся с самой зимой, со всем выпавшим и не выпавшим снегом, со светом горящих фонарей и отголоском мерцания звёзд, выглядывающих из-за вечерних туч. Облачка пара быстро замерзали на прядях волос, делая те ещё белее, чем они являлись. Ресницы с льдинками на кончиках слипались, и Эллиот забавно моргал, пытаясь их разлепить.       Адам поёжился. От взгляда на кого-то столь закутанного становилось холоднее. — Я не отмечаю бессмысленные праздники, — он пытался говорить, источая такой же сильный мороз, какой был на улице. Но, к (не)счастью, Эллиот хорошо подготовился к холоду. — Я всего-то мимо проходил. Увидел знакомый силуэт и решил мимоходом поздравить, — чётко сформулированный ответ, отрепетированный перед зеркалом много раз, растягивание слов и приподнятые щёки, свидетельствующие о наличие улыбки. — Я так понимаю, что у тебя сигареты закончились. Одолжить одну?       Протянутая рука, в варежке, держала ту самую пачку, которую всегда носил при себе Адам и которая опустела сегодня. Как эта принцесса умудрялась так удачно подгадывать моменты? — Я думал, что после того раза ты решил никогда больше не курить. — Я не курю. — Тогда зачем..? — он оборвал вопрос не в силах произнести что-то настолько простое, ком в горле не давал. — Для таких случаев.       Отказываться было бы глупо, особенно когда до жути хотелось закурить, ощутить разливающееся по груди тепло и утонуть в дыму. Адам забрал всю пачку и, вытащив одну сигарету, отправил её в карман. Будет считаться за подарок на день рождения. В принципе, не так уж и плохо.       Но странная горечь печатается на губах, сердце сбивается с обычного ритма. Адам не любит изменения, особенно в своём теле, особенно неконтролируемые. Его до скрежета в зубах бесит неспособность контролировать тело. И если б это были только окоченевшие конечности. Нет. Он не может оторвать глаз от белой, слепящей хлеще снега фигуры. Как бы усердно в голове он себя не материл, но заставить себя отвести взгляд не мог.       Эллиот стоит молча, что очень удивительно. Вот так подарок на день рождения. День рождения. Два слова, не имеющие важного значения. Такие пустые и серые. Не вызывающие и толики чувств. Забытые. Так почему сейчас они уже в который раз проскальзывают в голове?       Его голубые глаза так же неотрывно смотрят в чёрную дыры. Всепоглощающую, всасывающую с каждой встречей больше и больше. Глубже и глубже. Эллиот всегда вглядывался до тех пор, пока не начинал отличать радужку от зрачка. Неподготовленный наблюдатель не заметит, но Эллиот опытный, столько раз нырял в этот омут и сам не знал, как умудрялся выныривать. Дёготь не собирался отпускать, лип к коже, въедался, что приходилось по часу отмокать в ванной, прикрывая глаза, избавляться от отпечатавшегося на веках образа.       Адам выкуривает уже вторую сигарету и тянется за третьей, пока безмолвно продолжает рассматривать закутанного гостя. Хорош праздник: на улице, в мороз, рядом с подмерзающим трупом и лужей крови, в тумане падающих снежинок и дыма сигарет.       Снежинки облепляли растрёпанные ветром чёрные волосы, перекрашивали их цвет в зимний. Снежная шапка росла и росла. Эллиот посмеялся. Адаму было всё равно. Холод отступал, уступая место чему-то неизвестному, тягучему. Хотелось отковырять от себя зудящее чувство. Но он только продолжал смотреть, как покрасневший от холода нос зарывается в крупную вязку шарфа. Как на переносице появляются морщинки, как забавно это выглядит.       Эллиот инородный. Его надо вышвырнуть из жизни раз и навсегда. Но у него есть собственная не поддающаяся логике воля. Непутёвая принцесса всё никак не собирается сбежать от дракона. Где же этот тормоз-принц, который никак не может прийти и спасти из лап чудовища драгоценное сокровище? Почему принцесса сама не пытается сбежать? Адам уже сомневался, кто из них кого на самом деле заточил. Потому что Адам явно ощущал оковы, затягивающиеся с каждой встречей сильнее и сильнее. Когда он успел подписать контракт с дьяволом? Когда впервые ответил на сообщение?       Глубокий вздох. Большое облако пара умудряется долететь до Эллиота и обдать раскрасневшиеся щёки остаточным теплом. Он ясно услышал запах табака вперемешку с крупицами одинокой зимы. Кусающее морозом время года многим напоминало Адама, такого же неприступного, отталкивающего, колющего, одинокого. От этого сердце болезненно отдавало в грудную клетку. — Идём, — тихий голос вывел Эллиота из мыслей. Адам наконец смотрел не на него, а в сторону огней жилых домов, но взгляд был слишком рассеянным, не принадлежащим этой реальности. — Не хуй морозиться. — Тебе дать варежки? — Я по-твоему похож на ребёнка? — Ты похож на человека, который не умеет смотреть прогноз погоды, одеваться соответствующе этой погоде и, главное, признавать свои ошибки. Я же вижу, как пальцы окоченели.       Эллиот неосознанно протянул вынутую из варежки руку и коснулся ледяных пальцев. Сосульки. Ни капли тепла. Как же хочется притянуть их к себе, зажать в ладонях и согревать дыханием       Адам дёрнулся как от кипятка. По ощущениям так и было. Тёплые руки были подобны огню, опасному и сжигающему. К такому хотелось тянуться, но не касаться. Эллиот разочарованно поджал губы и порадовался, что жест скрывался за шарфом. — Просто идём, — Адам продолжал говорить негромко, будто выдавливал из себя слова. Он и правда фильтровал свои мысли, пытаясь понять, что же лучше сказать. Усталость вновь нахлынула внезапной бурей. — Ты собрался меня проводить? — Выпроводить. — Как скажешь.       Сквозь гудение в ушах Адам слышал, как семенил позади Эллиот, не прерывая выстроенной дистанции. Стена трещала по швам, но мороз пока держал её, не давая разбиться на осколки.