Хороший писатель

Темная Обитель давила на Алана своей тяжелой мрачной атмосферой. Без фонарика под рукой, с одним только чертовым пистолетом в руках, он напоминал еще одну тень, бесцельно бродившую по переулкам, однако сегодня у Алана была цель. Он искал человека из своих видений. Темноволосый мужчина среднего роста в кожаном плаще и с дурацким цветастым галстуком — описание весьма приблизительное, но здесь и не нужно было составлять идеальный портрет. Алан узнает этого человека тут же, как только увидит. Алекс Кейси напоминал мстительного призрака, всегда появлявшегося именно в тот момент, когда Алан меньше всего ждал встречи. Очередное дело, очередное расследование, очередной труп, который детектив пытается связать со знаменитым писателем. Сперва Алан пугался, видя гнев и ненависть в чужих глазах, а затем привык. Стал к ним бесчувственным, не замечая этого с той же легкостью, с какой не замечал вечно идущий в Темной Обители дождь. — Ты снова здесь, писатель, — Кейси курил в переулке за пару улиц от студии ток-шоу. Навес, под которым он стоял, давал совсем слабую защиту от капель, барабанивших по всем горизонтальным поверхностям, и сигарета не погасла, наверное, только чудом. — Меня ищешь, м? — Сегодня ты не тычешь в меня пистолетом едва завидев, — съязвил Алан, вспоминая, как много раз они обменивались вместо приветствий пулями. — У тебя редко бывает такое хорошее настроение. — Хорошее? Смешно, — Кейси не смеялся, когда это говорил. Даже не улыбнулся краем губ, будто услышав хорошую шутку, и Алан невольно поежился, чувствуя неловкость ситуации. — Так зачем пришел, Уэйк? Говори, или я ухожу. Сигарета в последний раз вспыхнула яркой алой искрой и окончательно погасла. Кейси утопил окурок в ближайшей луже и заодно от души прошелся по нему ногой, раздавливая фильтр, как будто еще что-то могло гореть под таким проливным дождем. Алан облизнул губы, собираясь с мыслями, и наконец произнес: — В прошлый раз ты кое-что мне пообещал. — Боже, — Кейси вздохнул и поднял на Алана усталый взгляд. Как жаль, что цикл еще не подошел к концу, и он был вынужден помнить все свои обещания. — Хочешь меня трахнуть, да? Ладно. Алан застыл на месте, смешно и глупо распахнув рот в невысказанном вопросе. Он был ошарашен тем, как легко Кейси согласился на это чертовски неловкое предложение, которое сам же бросил в порыве эмоций. Честно говоря, Алан ожидал, что Кейси пошлет его куда подальше или вовсе начнет угрожать пушкой, говоря, чтобы писатель и думать забыл про то глупое обещание. История шла так плавно, что Алан даже на мгновение удивленно отнял руки от клавиш печатной машинки, погрузившись в созерцание представшей перед ним картины. Дождь, темный переулок, два промокших насквозь мужчины смотрят друг на друга, и между ними можно углядеть что-то вроде слабой искры — такой, как будто от едва тлеющей сигареты. — Обычно ты не хочешь подчиняться моей истории, — сказал Алан с неловким смешком и сделал шаг вперед, медленно сближаясь с Кейси. — Алекс. — Что? — недовольно спросил Кейси, внимательно следя за движениями Алана. — Я могу забрать свои слова обратно. Ты знаешь, как легко Темная Обитель относится к переписыванию черновиков. Алан протянул руки и осторожно коснулся лица Кейси, обхватывая его ладонями. Щетина колола пальцы, и мокрая кожа неприятно скользила под такими же мокрыми пальцами. Алан пригладил выбившуюся из прически Кейси прядь и плавно отстранился, делая вид, будто все эти лишние телодвижения совершал только потому, что не мог спокойно смотреть на влажные волосы, лезущие в глаза и прилипающие к лицу Алекса. — Ты такой жалкий, — со вздохом произнес Кейси, глядя на Алана в ответ. Подобная внезапная ласка пришлась ему по душе, но то, насколько робким иногда становился потерявшийся в Темной Обители писатель… Это выбивало из колеи. — Раньше ты всегда брал свое, не спрашивая разрешения и не собираясь никому подчиняться. — У меня все еще есть с собой пистолет, — заметил Алан как будто невпопад, но все его слова служили определенной цели. — Я выстрелю в тебя и оставлю истекать кровью на мокрой земле. Ты будешь бормотать о собственной депрессивной кончине, кашляя и давясь последним в жизни воздухом, твое сердце в конце концов остановится, а затем на следующий день забьется вновь. Ты вдохнешь полной грудью и проклянешь меня за ту боль, на которую я тебя обрек, заставляя страдать снова и снова. Тебе нравится такое развитие истории, Алекс? Кейси нахмурился. Не нужно было упоминать, сколько раз описанная Уэйком ситуация происходила с ним в самых разных вариациях. Неизменным всегда оставалось одно: писатель, пуля, холод, кровь на земле и чертовски сильная боль, сжигающая изнутри. Концовка «Внезапной остановки» проигрывалась в Темной Обители цикл за циклом, отпечатанная черной горечью чернил на белых листах бумаги. — Нет, — ответил Кейси, зная, что Алан терпеливо ждет, пока он что-нибудь скажет. Мрачное пророчество душило его, и слова приходилось выплевывать из горла вместе с комьями темной грязи. — Мне не нравится твоя история, Уэйк. Ты ужасно пишешь. Алан улыбнулся. Мягко провел пальцами по клавишам печатной машинки, довольный прозвучавшим комплиментом. Возможность писать для Кейси после всех этих лет казалась ему невероятным благословением. Даже если он создавал полный мусор, наполненный ненавистью к себе, неловкими разговорами и худшими на свете сюжетными поворотами. — То, что я напишу, зависит от твоего решения, Алекс, — Алан старался говорить максимально искренне и честно. — Я пытаюсь стать хорошим писателем. Кейси фыркнул, чувствуя, что это признание звучит очень странно и двусмысленно, и сделал шаг вперед, вплотную подходя к Алану. Дождь ударил по нему с удвоенной силой, больше не останавливаемый преградой в виде небольшого навеса. Влажные пряди из разрушенной прически неопрятно свисали тут и там, капли сбегали вниз по коже, рисуя влажные дорожки поверх щек и острых скул, и мокрая одежда неприятно липла к телу. Отличный момент, чтобы сказать, как сильно кого-то ненавидишь. — Ты не сможешь написать про чудесное освобождение от кошмаров, — Кейси не пытался ударить побольнее по треснувшему писательскому эго Алана, однако правда в их случае звучала хуже любой попытки оскорбить. — Каждой своей строчкой ты делаешь больно, но, наверное, в этом и заключается суть «хорошего писателя»? Быть настолько плохим, насколько это возможно. Кейси хмыкнул, и этот тихий звук мгновенно пропал в шуме бесконечного дождя. Алан не отстранился, позволив Кейси прижать себя к стене, однако из-за разницы в росте их позиции всё равно казались перевернутыми. Автор возвышался над персонажем, довлел над ним, своей широкой ладонью сжимая крошечную чужую жизнь, и Кейси никогда не смог бы изменить первопричину собственной гибели — слишком глубокую и невыносимую любовь одного эгоистичного писателя. — В отеле сегодня вечером есть свободные места, — Кейси резко сменил тему, укладывая руки на талию Алану и сминая пальцами влажную ткань пиджака. — Тебе повезло, Уэйк, что Темная Обитель не требует платы за постой. Это звучало как приглашение. Внезапное продолжение разговора внутри разговора казалось хорошо вплетенным в историю, словно персонаж мог идеально чувствовать направление мысли автора. Несколько слоев повествования шли одновременно, и Алан ясно видел каждую сюжетную нить, которые держал в руках так же нежно, как Кейси сейчас держал его самого. Пальцы на клавишах печатной машинки замерли, пока Алан обдумывал следующие слова. Хотелось вернуть отправителю какую-нибудь язвительную реплику, замкнуть цикл колкой фразой, показать Алексу, как сильно Алан его жаждет. Снова сделать его всецело своим. — Не напрягайся так сильно, писатель, — Кейси прервал молчание первым, останавливая хоровод хаотичных размышлений Алана и прижимаясь к нему еще ближе. Так, чтобы между ними не смогла упасть ни одна капля дождя. — Во время поцелуев лучше всего не думать. *** Они заперлись в случайном номере отеля на втором этаже. На металлической плашке в полутьме двоилось смазанное «два-ноль» или «два-три» — нет, на самом деле не так уж важно, какие цифры оказались написаны на дверях. Ключ торчал в замочной скважине, на столе горела зажженная лампа, и в кружке дымился кофе, налитый кем-то (прошлым постояльцем, может?) из стоявшего рядом термоса. Они обнимались и целовались яростно и жадно, стаскивая друг с друга пропитанную водой одежду и оставляя на полу следы из влажных пятен. Мокрые и растрепанные, они напоминали двух побитых жизнью псов — двух усталых мужчин с кризисом среднего возраста, которые пытались найти смысл жизни в совершении самых глупых поступков на свете. — Алан, пожалуйста. — По коже Алана разбежались мурашки. То, как Кейси произнес его имя, обожгло что-то глубоко внутри, заставив сердце стучать в ускоренном ритме. Нет, Кейси не казался жалким, когда просил Алана действовать чуть быстрее, хотя тот и так почти отрывал трясущимися пальцами пуговицы от рубашки. Нет, Кейси не казался жалким, когда дышал рвано и прерывисто, подаваясь навстречу голодным прикосновениям, когда дрожал и выгибался в крепких писательских руках, практически растаяв от всепоглощающего огня возбуждения. Алан не мог заставить себя думать о Кейси как-то иначе, кроме как о «восхитительно красивом». Изящное тело, наполненные силой мышцы, поджарый живот, широкая грудь, которая часто вздымалась от глубоких вдохов и выдохов, член среднего размера, который становился твердым под рукой Алана с каждым новым движением ладони вверх и вниз. Голова Алана полнилась сумбуром, мысли разбегались прочь, сменяясь одна другой в диком лихорадочном темпе, и хотелось быть одновременно везде и сразу, целуя, обнимая, поглощая Кейси всем своим естеством. Кейси оказался таким прекрасным и отзывчивым, с жаром отвечая на поцелуи, помогая снимать с себя и с Алана одежду, поворачиваясь именно так, как нужно было, и безропотно позволяя оставлять на своей коже укусы вперемешку с поцелуями. Алан мог только ронять неразборчивые вздохи и короткие односложные приказы, но как много он хотел сказать на самом деле. «Вот так», «сюда», «ближе» — пожалуйста, Алекс, пожалуйста, я так сильно хочу взять тебя, хочу наполнить тебя собой, почувствовать твои руки на своих бедрах, почувствовать тебя всем телом, вплавиться в тебя, влезть тебе под кожу, пока мы не окажемся одним целым, последним оставшимся на свете существом. Химера нашей любви заполнит этот чертов мир из тьмы и боли, вытеснит прочь все лишние мысли, оставив только движение руки на члене и члена внутри податливого тела. Мы должны быть вместе, должны быть уничтожены и возрождены, должны быть. Просто быть. Быть вместе. Снова, и снова, и снова, пока стены Темной Обители не рухнут, оставив после себя только горькую черную пыль. Алан застонал, чувствуя, каким тесным и горячим был Кейси. Это было почти больно — заполнять кого-то собой, ощущая, как обнаженная плоть соприкасается с плотью, вслушиваться в чужие гортанные стоны и понимать, что эта извращенная чудовищная любовь оказалась взаимной, искренней и неподдельной. Алан толкался бедрами, прижимая Кейси к старой скрипучей кровати. Оставлял на бледной коже яркие синяки, зная, что такие же синяки будут цвести на его собственной коже. Худые ноги с острыми пятками ударяли его по пояснице, пот стекал по спине, исцарапанной ногтями в отместку за причиненную боль, и влажные волосы прилипали к лицу, как назло заслоняя взгляд на прекраснейшую в мире картину — Алекса Кейси. Кейси кончил первым, задыхаясь от переизбытка ощущений и цепляясь пальцами за смятую простыню. Алан навалился на него сверху, чувствуя, как подкатывает собственный оргазм. Они дышали тяжело и сипло, два разгоряченных тела, два близких во всех смыслах друг другу человека, сплетенных в единый ком жара и безраздельного восхищения. Яркая и сильная кульминация, пик всей истории, которую Алан так старательно сочинял, подбирая слово к слову, вырисовывая строчку за строчкой, чтобы подарить ее Алексу. Маленькое ответвление от основного сюжета, которое никогда не покинет пределы черновиков, но Алан знал, что Алексу оно обязательно понравится. Что-то, что Алекс сможет назвать полностью своим в мире чужих кошмаров и наполненных монстрами фантазий. Толика искренней любви, которую писатель решил подарить любимому персонажу, оставив за порогом растаявший снег и неожиданное падение, больно бьющие капли дождя и внезапную остановку, от которой крошатся кости, как от удара молотком. Алан выскользнул из Кейси, позволив ему наконец спокойно отдышаться, и лег рядом. Он чувствовал, как усталость волнами накатывала на него, и даже самые простые действия отнимали немало сил. Нащупав руку Кейси, Алан переплел их пальцы в безмолвном жесте благодарности и поддержки. — Спасибо, — произнес он, разглядывая резкие и острые черты лица Кейси. Даже мгновение расслабленности после оргазма не заставило лицо Алекса смягчиться, будто он вечно обречен быть суровым детективом с пугающим мрачным прошлым без возможности наконец остановиться и отдохнуть. Кейси повернулся к Алану и взглянул на него в ответ. — Я не буду спрашивать, за что ты благодаришь. Не хочу знать, — Кейси сделал небольшую паузу, решая, стоит ли сказать больше. Но всё же добавил, будто делая контрольный выстрел: — Вернее, не хочу помнить об этом, когда ты в очередной раз наставишь на меня пистолет. Алан криво усмехнулся, чувствуя, как кожу лица неприятно стягивает из-за неудобной позы. Вот теперь он точно подтвердил свое звание невероятно глупого и жалкого писателя, недостойного чьей-либо любви. Похоже, черновик придется выбросить, так и не показав его единственному читателю. — Мы с тобой оба забудем эту ночь, — сказал Алан, пытаясь найти хороший аргумент для того, чтобы заставить Кейси себе поверить. Доказать свою искренность хотя бы один чертов раз в жизни. — Так какая разница, услышишь ты мое признание или нет? Кейси молча смотрел на Алана, неторопливо изучая писателя, а может, выискивая что-то понятное только ему одному. Чужие кошмары давно стали частью его жизни, скучной повседневностью вроде ритуала по завариванию кофе с утра или поцелуя на прощание перед уходом на работу. «Я слышал твое признание столько раз, что могу повторить его слово в слово», — вот что хотел сказать Кейси. Это читалось в его глазах, в том, как он держал Алана за руку. В том, как он смотрел, как дышал и как чувствовал — в каждой его реакции прослеживалось влияние Алана. Неповторимый писательский почерк. — Хорошо, — вместо этого сказал Кейси, признавая поражение (в очередной раз). — Скажи мне это. Алан прижался к нему ближе, укладывая голову на крепкое плечо. И куда только теперь подевался весь его боевой задор, вся его пылающая страсть и желание подчинить окружающий мир себе? Теперь он казался таким внимательным и нежным, как будто стал совсем другим человеком. Кейси вздохнул и позволил Алану устроиться удобнее. Теплое дыхание щекотало кожу, и атмосфера казалась подходящей для неожиданных признаний в любви. Разумеется, на самом деле было много вещей, доставлявших Кейси дискомфорт: мокрые смятые простыни, остатки спермы на коже и внутри него тоже, разливающаяся по мышцам усталость. Алан словно вообще не обращал внимания на такие мелочи, пока старательно работал над своим черновиком, втрахивая Кейси в скрипучую кровать в случайном номере отеля Оушенвью. К счастью, с утра это тоже всё забудется. Алан сделал глубокий вздох, приводя мысли в порядок. — Я хотел, чтобы тебе было больно, потому что другие люди делали больно мне. — Он знал, как эгоистично и высокомерно это звучит, однако много лет назад он искренне считал, что автор вправе вершить с судьбой персонажа всё, что пожелает. — Я хотел, чтобы ты страдал, потому что только так мир мог увидеть мои собственные страдания, — Алан позволил истинным чувствам хлынуть наружу, затапливая своей тьмой комнату, как вышедшая из берегов река затапливает окрестные низины. — Я хотел, чтобы нашелся хотя бы один человек, который сможет правильно понять меня. Кейси слушал его молча, немигающим взглядом уставившись в потолок. Он знал это, чувствовал каждое слово, которое Алан сейчас исторгал из себя, пропускал всё через свою плоть и кровь. Боль писателя струилась по его венам вместе с писательской же любовью. Худшее на свете чувство, которое Кейси был обречен испытывать снова и снова, пока Алан наконец не сможет отпустить его. Кейси давно понял это. Темная Обитель не просто существовала вокруг них — она заполняла их головы, их мысли, их тела. Они были двумя разными сосудами для одного и того же. Алан оказался внутри Темной Обители, заточенный в комнате писателя, а Темная Обитель была заключена внутри него, как спираль, пронизывающая все потоки сразу. Кейси аккуратно повернул голову, взглянув на темноволосую макушку на своем плече, и медленно закрыл глаза. Голос Алана продолжал вести его через поток тьмы, в котором они оба оказались, и Кейси почувствовал, что впервые за долгое время ему становится легче.