I
День изрядно помотал, а вечер — расслабил. Всем понемногу. В основном Тимом. В основном это сделал Тим, сначала в бассейне, потом в кровати. Стах так и лежит с закрытыми глазами. Ему лень. Всё сразу. Но за телефоном к подоконнику он тянется… чтобы выключить стыдную музыку, под которую только стриптиз танцевать… Он выталкивает воздух из легких — в тишину… Никогда бы не думал, что будет так. Что у него вдруг голова отключится, что не останется ничего, кроме ощущений. Даже музыка дурацкая над ухом заглохла… Стах про нее забыл, пока был с Тимом. С Тимом — до фейерверков под кожей. Он не в курсе, чё там за бабочки в животах у других, но Тим — это искрящаяся волна, пущенная ему по венам. Стах вспоминает, как Тим руку положил ему на живот — и уронил в воду. Поворачивается на бок пристыженный. Прячет нос в подушку… Ничего себе у Тима трюки…II
Тим возвращается и тихо запирает дверь. Садится рядом, проверяя Стаха: спит? Почти склоняется, почти касается губами. Стах ловит его, тянет к себе. Тим улыбается и чуть не падает. Отталкивает — в шутку. Стах лежит ногами к подушке. Как-то так произошло в процессе, что они вместе повернулись, Стах уже не очень помнит почему. Тим не тревожит, а просто перекладывает подушку на другую сторону и ложится рядом, спиной к груди. Стах сжимает на нем руку, почти в кулак комкая его одежду. Упирается носом в позвонки на шее, глубоко вдыхая. У Тима запах — застуженный, как тундра… Тим — крайний север: скованный и до костей промерзший. Стах ловит ассоциацию… и думает об озерах в сопках. Темно-синих, как глаза у Тима… Он слабо усмехается и шепчет: — Вспомнил, как ходили на пикник в начале сентября. Я так и не поел тогда. Зато поплавал в ледяной воде. Тим, помедлив, оборачивается. Он смотрит задумчиво и вопросительно. И находится на расстоянии, не жмется. Стах открывает глаза. — Чего? Тим словно хочет попросить о чем-то — но не может вслух. Как будто ждет, что Стах поймет. И Стах выходит из состояния полной расслабленности — в готовность поддержать его в чем угодно, подать телефон, принести воды… Он спрашивает: — Что случилось, кот? А Тим придвигается ближе, нос к носу. Кладет руку Стаху на голову, закрывая ладонью ухо, и на секунду кажется — по охватившей тишине, что они снова будто погружаются под воду… И Стах ныряет — в ледяное синее озеро… Воспоминание такое яркое и четкое, как будто всё это на самом деле. И так же перехватывает дыхание, и так же обжигает холодом вода. Тим вздрагивает и выдыхает Стаху в рот, а потом промаргивается, как будто ему заливает взгляд — этой прозрачной синевой… Тим словно вытягивает, вычерпывает из Стаха воду. Любую. Она его тянет, она его зовет. Он ее может создавать касанием, он ее может помещать в чужую голову, из чужой головы извлекать. Стах тянет его обратно, чтобы проверить. — Иди-ка сюда. Закрывает глаза и пытается восстановить в памяти… до секунды — от свистка до сирены на старт. Как поднимается на тумбу, чуть выставляет вперед ногу, цепляясь пальцами за ее край. Как наклоняется вперед, прижимаясь грудью к колену, отклоняя корпус назад. Как по сигналу, толкается и прыгает, вытянувшись в струну. Он скользит несколько метров, а затем проплывает под водой дельфином еще десять, прежде чем вынырнуть, сделать вдох и совершить первый гребок. Касание, разворот, обратно… Соревнования и нервное напряжение — в воде всё исчезает. Стах всегда знал, как быть, едва войдешь в воду. Только он и вода. Один на один. Часть его жизни, которая осталась в прошлом… Стах отстраняется первым… Он точно знает, что Тим видел. Потому что, когда Тим проделывает этот фокус — подсматривает, делит, — он это словно переносит в реальность. Как будто всё настоящее. Движение, сопротивление воды, все ощущения… Стах усмехается… Потому что жил бассейном с шести лет. Потом потерял его и продолжал тренировки в глухой тишине. Стараясь отвечать на вопросы тренера как можно короче. Чтобы не слышать сожаление. Чтобы не вспоминать про свой «загубленный потенциал». Стах никогда не утрачивал связь с водой. Она была и остается его главным способом успокоиться. Но он чувствовал скорбь. Пока не пришел на омут тем летом. И тогда появилось много другого… интерес, опасения, жжение… Он вдруг спрашивает Тима: какова вероятность, что они присмотрели одно и то же место на целой реке? Он спрашивает об этом вот так: — Может, судьба? — и усмехается, чтобы смягчить — несерьезным тоном. Тим закрывает глаза и робко опускает голову. И Стаху кажется, что он слышит тихое мысленное: «Может…»