Любимых просто так в Новый год не бросают

      — Чувак, когда я начал с тобой встречаться, твои друзья сказали, что ты бросишь меня в Новый год. Я думал, это какая-то локальная шутка, но ты серьезно бросаешь меня? — истерично восклицает молодой человек, прижимая ладони к собственным покрасневшим щекам.       — Прости, Майк, — вздыхает Крис, неуверенно похлопывая юношу по плечу, — это не специально и я не какой-то Гринч.       — Но ты бросаешь меня, придурок. Хотя мне казалось, что у нас все нормально. Ты, типа, не хочешь дарить мне подарок или что?       — Боже, нет, — нервно смеется Чан, потирая мочки ушей, — просто Новый Год для меня — тяжелый день. Но дело не в тебе, я просто не могу. Я думал, что в этот раз все получится, потому что ты мне действительно нравился. Но все сложно.       — Что ж, я надеюсь, что тебя тоже когда-то так бросит человек, которого ты любишь больше всего на свете.       Майк, поспешно надевает куртку и выходит из квартиры, громко хлопая дверью.       — Меня уже бросали.       Чан бредет по заснеженной улочке Сеула, глядя себе под ноги. У него нет настроения, несмотря на то, что до Нового года остается всего несколько часов. Для него давно это не праздник, уже пять лет он пытается начать жизнь с чистого листа, но все время возвращается в прошлое, всякий раз смаргивая предательские слезы.       В двадцать два года он был самым счастливым человеком на всем белом свете. Он имел любимое дело, профессионально занимаясь плаванием. Чан всегда был окружен верными друзьями, которые поддерживали и подставляли плечо в нужное время, но самое главное, у него был Феликс.       Феликс стал для него ангелом, спустившимся с небес, появившись в жизни Чана в один из сложнейших периодов жизни, когда он получил на тренировке травму плеча. Тогда был огромный риск для его будущей профессиональной карьеры пловца, но Феликс прошел с ним весь путь восстановления, ходил с ним на физиотерапию, обнимал крепко и поддерживал ласковыми словами. Чан выкарабкался и смог вернуться в команду. Когда Феликс был в его жизни, Крис светился, как новогодняя елка, только круглый год. Он обожал в нем все: от глубокого голоса, пушистых волос и нежного лица с россыпью шоколадных веснушек, до доброты и кристальной невинности.       Они встречались два года, и Чан хотел с ним всего. Он мечтал, что через несколько лет они обязательно поженятся, купят домик, заведут собаку и будут каждый день любить друг друга до беспамятства и Феликс поддерживал его в этих желаниях. Перед сном они могли до утра обсуждать будущее, перескакивая с корейского языка на английский и Феликс мило хихикал, если Чан предлагал нелепые мелочи их будущего быта.       В Новый год, ровно пять лет назад, Чан подготовил помолвочное кольцо и длинную речь о том, как сильно он любит Феликса и как мечтает провести с ним каждую секунду своей жизни, но Ликс не появился в назначенное время. Чан оборвал телефон, страшно переживая, что что-то случилось, но Феликс сначала просто не брал трубку, а потом и вовсе отключил номер. Крис сошел с ума, он обзванивал общих знакомых, умоляя небеса, чтобы только все было в порядке, но никто не мог дать ему ответов. Родители Феликса тоже ничего не знали и это уничтожало его изнутри. В тот вечер каждая больница тоже была обзвонена и Чан всякий раз нервно выдыхал, когда ни в одно из учреждений не поступал человек, с данными Феликса. Когда дрожащими руками он набирал номер последнего в городе морга, облегчение окатило его, когда на том конце трубки сообщили, что никого похожего нет.       Чан бессмысленно бродил из угла в угол, снова и снова набирая номер Феликса. Он писал ему в мессенджерах и инстаграме, но везде была тишина. Человек просто растворился, как будто его никогда не существовало.       Ближе к полуночи, когда Чан уже просто обессиленно выл в подушку, ему пришло сообщение, которое навсегда разбило его сердце, оставив после себя только ворох вопросов и тупую боль.              Пикси: больше никогда не пытайся со мной связаться. Всё между нами было ошибкой.       Чан перечитал сообщение сотню раз, пытаясь найти в нем хоть какой-то скрытый смысл, хоть намек на розыгрыш, но так ничего и не нашел. Совершенно обескураживающее сообщение отпечаталось под веками и всякий раз, когда он закрывал глаза, буквы складывались в уродливые слова, разрывая его на части. Феликс бросил его абсолютно безжалостно, не оставив возможности объясниться или хотя бы узнать причину. Еще вчера он шептал Чану в ночи настолько ласковые и обжигающие слова, что пульс ускорялся, а уже сегодня бросил без шанса на разговор.       Весь последующий месяц он обзванивал друзей Феликса, караулил его под подъездом, пытался писать сообщения. Но Чан везде был в черном списке, а друзья не знали, куда он исчез. Это было абсолютно уничтожающим, Чан практически полностью потерял себя, пытаясь понять, что происходит. Он забыл про тренировки, перестал выходить на связь с друзьями, прозябая в маленькой квартире, пролистывая последние диалоги с Феликсом, чтобы хоть где-то найти ответы. Но ничего.       Спустя пару месяцев он купил билет на самолет и улетел в Сидней, полностью уверенный, что Феликс просто вернулся домой. Он долго звонил в дверь, стучал и кричал, чтобы ему открыли, пока, в конце концов, не вышла разъяренная и расстроенная миссис Ли. Она всегда была добра к Чану, но в тот день он увидел злость в ее глазах.       — Феликса здесь нет, — сухо сказала она, даже не поздоровавшись.       — Миссис Ли, я знаю, что это неправда. Прошу вас, мне нужно с ним поговорить, — его голос дрожал и он был на грани того, чтобы потерять сознание из-за внутренних переживаний, — я схожу с ума от неизвестности. Я просто хочу его увидеть.       — Просто забудь и уходи, иначе я вызову полицию, — она укоризненно покачала головой и захлопнула дверь перед его носом.       Чан издал тихий, но душераздирающий стон, земля словно ушла у него из-под ног и он безжизненно уставился в окно, где шевельнулась занавеска. Он знал, что это Феликс. Чувствовал, что он прячется там по непонятной причине и это разбивало сердце еще сильнее. Чан не заслужил такого отношения.       — Я ненавижу тебя, Феликс Ли, — крикнул он как можно громче, чтобы все вокруг знали об этом, чтобы человек, который разбил ему сердце, обязательно услышал и жил с этой мыслью всю оставшуюся жизнь.       Проблема в том, что это никогда не было правдой. Чан даже под дулом пистолета не смог бы возненавидеть Феликса. Он любил его каждой клеточкой и, возможно, это было нездорово, но он любил и был уверен, что это чувство никогда его не покинет.       Он вернулся в Корею, со временем снова начал посещать тренировки и набирать былую форму. Чан встречался с друзьями, иногда ходил на вечеринки, знакомился с людьми, заводил интрижки, но, как только он оставался один перед сном, его жизнь снова рушилась. Никто не знал, что он захлебывался слезами и пытался найти повод жить.       Спустя шесть месяцев он встретил парня, который, если закрыть уши и прищуриться, был похож на Феликса. Крис даже настоял на том, чтобы Чон, так звали юношу, выкрасил волосы в блонд. Это было несправедливо по отношению к нему, Чан знал, что поступает ужасно, но ему это было нужно. По ночам он переворачивал его на живот, нависая сверху, закрывал глаза и представлял Феликса, стонущего и умоляющего не останавливаться. Он хотел кричать его имя, тянул за волосы, заставляя задыхаться и плакать, но легче не становилось. И в новогоднюю ночь Чан бросил его, ошарашенного и расстроенного.       Это была безжалостная месть, Чан знал, что это жестоко, в конце концов, Чон не был виноват в его разбитом сердце, но он думал, что станет легче, боль хоть немного притупится, но этого не произошло. Друзья ругали его, заставляли хотя бы извиниться перед Чоном, но он этого не сделал.       За этим расставанием последовали бесконечные интрижки, секс на одну ночь, совершенно беспорядочные связи с одним, а иногда и с двумя партнерами. Но абсолютно все было неправильно и спустя время Чан познакомился с Джису. Она была милой и нежной, действительно заставляла его улыбаться и поддерживала во всем. Он честно рассказал ей обо всем, что произошло, потому что боялся, что сделает больно, а она этого совсем не заслужила. Джису приняла все его темные стороны, помогла оправиться и была единственной, кто не ругала Феликса за то, как он поступил.       В новогоднюю ночь она гладила Чана по волосам, когда он выл сидя на полу, уткнувшись лицом в ее колени.       — Я не могу… я не могу, — шептал он безжизненно, теряясь в собственном безумии.       — Я знаю, милый, — отвечала она, целуя его в макушку.       Утром они расстались, без скандалов и криков. Она сказала, что мечтает о том, чтобы кто-то однажды полюбил ее так же сильно, как Чан любит Феликса. Друзья ополчились на него, когда он рассказал им, что все кончено. Они любили Джису и думали, что Чан рядом с ней придет в себя, но этого не произошло.       — Я ее не бросал, — оправдывался Чан, — мы расстались по обоюдному согласию.       С наступлением каждого следующего года Чан думал, что начинает новую жизнь. Он не искал партнера целенаправленно, но всегда выходило так, что вокруг него было много людей и они влюблялись в него, а он ошибочно полагал, что кто-то из них обязательно впишется в его жизнь. Этого не случалось, а каждый Новый год заканчивался расставанием. Это уже не было местью, просто именно в этот день Чан понимал, что все не так. Он вспоминал Феликса и сравнивал все то, что было и, что он имеет сейчас. Его партнеры даже отдаленно не делали его таким счастливым. С некоторыми он расставался не в новогоднюю ночь, и тогда друзья делали из этого целое шоу. Чан пытался их заткнуть, но это было бесполезно. А когда появился Майк, они в первый же день сказали ему, что Чан бросит его, чтобы не дарить подарок на Новый год.       Он честно порывался пойти к психологу, потому что все попахивало безумием и страдали люди, но Чану было так стыдно, что он продолжал откладывать, в конце концов, оставив эту затею.       Поэтому после очередного расставания он бредет по знакомой улице, рассматривая следы от ботинок на снегу. Так много людей ходят с ним одной дорогой, у них свои судьбы, истории. Возможно, какой-то обладатель следов шел тут недавно и тоже думал о том, что в его жизни больше нет смысла. Прошло пять лет, а ощущение, как будто все случилось вчера. Утопая в своих мыслях он забывает обо всем, даже о собственной координации, поэтому поскальзывается и шумно падает, больно ударяясь спиной и затылком.       Вставать совсем не хочется, он громко смеется, глядя на вечернее небо, с которого падают снежинки, тая на его лице. Смех совсем невеселый, а скорее истеричный. К нему кто-то подбегает, чтобы помочь подняться, он смотрит на человека, который возвышается над ним и сердце уходит в пятки.       — Феликс? — Чан моргает несколько раз, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. Он бы совсем этому не удивился, но образ не пропадает из его поля зрения, а только протягивает руку, чтобы помочь подняться.       Чан как загипнотизированный берется за холодную ладонь, чувствуя, как сквозь него проходит электрический разряд. Он скучал по этим, совершенно особенным, рукам. Мир возвращается в норму, когда Чан, наконец, поднимается на ноги, неотрывно глядя на парня, которого любит всеми фибрами души, каждой частичкой собственного «я».       — Привет, — знакомый голос заставляет болезненно поморщиться, — не ожидал тебя увидеть, — Феликс звучит удивленно и слишком растерянно. — Когда ты упал, я не знал, что это ты.       — Так бы не подошел? — язвит Чан, но сразу же одергивает себя, он не хочет, чтобы Феликс мгновенно оставил его, — прости, я видимо ударился головой. Так что ты тут делаешь?       — Я эм… приехал за подарками, — Феликс машет рукой в сторону торгового центра, который находится на противоположной стороне улицы, — а ты?       — Переехал в этот район в прошлом году, — отвечает Чан, осматривая Феликса с ног до головы, он совсем не изменился, — вообще-то я купил тут квартиру. Если пройти выше по улице, то там будет мой дом.       Феликс тоже осматривает его, бегая взглядом по лицу, останавливаясь на глазах и фокусируясь только на них. Кажется, он ведет внутреннюю борьбу и Чан хочет схватить его за руку, чтобы он не убежал, но запоздало понимает, что Феликс так его и не отпустил.       — Поздравляю, — искренне говорит Феликс, мягко одергивая свою руку, к огромному огорчению Чана, — ты всегда мечтал.       Они смотрят друг на друга целую вечность и Чана мысленно отбрасывает на пять лет назад, как будто не было всех этих мучений. У него так много всего, что он хочет сказать, но в то же самое время в голове пусто. Феликс как будто испытывает похожие чувства. Возле них снуют люди, наверняка спешащие к своим семьям, а они стоят в самом центре тротуара, не переставая прожигать друг в друге дыры.       — Ну, тогда если ты в порядке, то я пойду? — спрашивает Феликс и он на самом деле не уходит, а ждет ответ, как будто от слов Чана зависит вся его жизнь.       — Подожди, Ликс, — Чан пытается придумать причину, по которой им не стоит расходиться прямо сейчас и Феликс смотрит на него выжидающе, — как ты один понесешь все подарки? Я могу помочь.       — О… ну подарков будет не так уж и много, — смеется Феликс и Чан мысленно умирает от того, как сильно он скучал по этому прекрасному звуку, — я основные уже купил, просто кое-кто из родственников присоединится к нашему празднику, так что приходится докупать. Подарки будут маленькие.       — Но ты без перчаток и твои руки замерзнут, когда ты будешь их нести, — какая нелепая чушь, скорее всего Феликс уедет отсюда на такси, но Чан все равно пытается, хоть и выставляет себя полным дураком.       — Хорошо, — мягко отвечает Феликс и Чан открывает рот, чтобы выдать очередную нелепую причину остаться, но до него с запозданием доходят слова.       — Хорошо? Я имею в виду, да? Могу пойти с тобой?       — Да… я плохо знаю это место. Бабушка сказала, что тут я могу купить все необходимое, но я здесь впервые. Раз уж ты живешь в этом районе, должно быть ты знаешь этот торговый центр.       — О, что ж, я отлично знаю этот торговый центр, бываю в нем часто, — Чан врет, за полгода проживания в этом районе, он ни разу в нем не был. Но ему плевать, главное, что Феликс позволяет ему.       Они идут в тишине, поспешно переходя дорогу. Чан пытается сформулировать хоть один адекватный вопрос. Но в голове пусто, он боковым зрением смотрит на профиль Феликса и любая вменяемая мысль мгновенно улетучивается.       — Ты давно вернулся в Корею? — хочется звучать буднично, но голос Чана предательски дрожит.       — Я не вернулся, просто приехали с семьей к бабушке на Новый год, — Феликс бросает на Чана осторожный взгляд, но сразу же отворачивается, когда их глаза встречаются, — как успехи с плаванием? Все медали твои?       — Я ушел из профессионального спорта, — Чан пожимает плечами, — сейчас тренирую детей до восьми лет.       — Ты ушел? — ахает Феликс, заставляя проходящих людей оглянуться на него. Они заходят, наконец, в торговый центр, — почему? Тебе не было равных, ты мечтал об Олимпиаде.       — Мне было не до спорта, — он смеется совсем невесело и Феликс останавливается посреди холла, внимательно его изучая.       — Крис, — он впервые обращается к нему по имени и Чана бросает в дрожь от мягкости его тона. Так к нему обращается только Феликс, как будто в каждом звуке заложена любовь и обожание, но Чан знает, что это не так. Он бросил его ровно пять лет назад, — эээ, ладно, ничего. Так где, говоришь, тут можно прикупить посуду?       Они бродят по торговому центру молча, Чан иногда показывает на разные магазины и Феликс пожимает плечами, заходя внутрь. Он рассматривает посуду, статуэтки и светильники, но ничего не покупает. Они ходят по этажам, пока не поднимаются на третий и не оказываются в фудкорте.       — Здесь только еда, — вздыхает Феликс упирая руки в боки.       — Прости, я совсем забыл, — оправдывается Чан и Феликс вопросительно смотрит на него.       — Ты никогда тут не был, — выдает он и Чан стыдливо опускает глаза в пол. Повисает неловкая пауза, — но я как раз хотел поесть, так что мы в нужном месте.       Феликс осматривается по сторонам и Чан не может оторваться от него. Его щеки все еще слегка красные после мороза, хотя они гуляют по магазинам уже около часа. Любимые веснушки Чана на месте, одна особенно яркая на крыле носа притягивает к себе как магнит. Он хочет прикоснуться к Феликсу губами, ощутить давно забытое тепло, но вместо этого он просто шагает чуть сзади, осматривая прямую осанку и белые локоны, торчащие из-под шапки.       Они занимают один из столиков в японской забегаловке и Феликс рассматривает меню суши, неосознанно оттягивая сережку. Чан знает его наизусть, так он делает, когда нервничает, хоть и старается это скрыть. Ему плевать на еду и все, что происходит вокруг. Важен только Феликс, который почему-то позволяет таскаться за ним хвостиком и задавать дурацкие вопросы. Странно, но Чан не испытывает ни грамма злости, хотя именно сидящий напротив человек лишил его нормальной жизни пять лет назад. Кто-то другой на месте Чана просто прошел бы мимо, даже не оглядываясь, избегая Феликса, как огня. Вместо этого Чан подпирает подбородок рукой и с нежностью смотрит, как Ликс снимает шапку, разметая длинные волосы. Они доходят до плеч и он копается в сумке, доставая резинку и делая хвостик. Он выглядит, как эльф и Чан готов скулить, как побитая собака от его красоты.       Они заказывают суши и смотрят друг на друга, как будто желая заговорить, но боясь все испортить.       — Так чем ты сейчас занимаешься? — прерывает тишину Чан.       — Ну я сижу в фудкорте со старым знакомым, — Феликс трясется всем телом, явно довольный своей шуткой.       — Все еще шутишь как пятилетка.       — Что поделать, учился у лучших. Но вообще я преподаю танцы, — отвечает Феликс, тоже подпирая подбородок рукой.       — Открыл свою школу? — спрашивает Чан и Феликс отрицательно машет головой, — жаль, ты мечтал об этом.       — А ты мечтал стать олимпийским чемпионом, мы оба повернули где-то не там.       Чан знает, где был этот злосчастный поворот, но не хочет говорить, чтобы не рушить атмосферу, хотя предательская влага наворачивается на глазах. Феликс разрывает зрительный контакт, опуская взгляд, Чану кажется, что он тоже на грани слез. Все случившееся пять лет назад кажется таким неправильным, таким чужим, Чан не верит, что это случилось с ними.       — Ты давно был дома? — спрашивает Феликс и Чан знает, что он про Сидней. Сколько бы лет он ни прожил в Сеуле, его дом всегда будет там и Феликс, как никто другой это знает.       — Чуть меньше пяти лет назад, — отвечает Чан, Феликс снова смотрит ему в глаза, — когда приходил к тебе.       Он кивает, даже не отрицая того факта, что был там, видел Чана и слышал, что он крикнул, когда уходил. Чан хочет заплакать и сказать, что сказанное им было неправдой, но не находит в себе сил.       Если бы с ними еще кто-то был, то этот человек подумал бы, что разговор не клеится, но Чан прекрасно осознает, что получает даже больше, чем мечтал. Хотя между фразами повисают долгие паузы, они не неловкие. В них так много тепла, что в голове не укладывается. Феликс разглядывает его, даже не пытаясь этого скрывать, Чан не против, пользуясь тем, что тоже может смотреть.       — Ты совсем не изменился, — шепчет Чан, его голос срывается и он прочищает горло. Он не хочет плакать, точно не сейчас. Может, позже, когда он будет один в своей квартире пересматривать старые фотографии с замиранием сердца.       — А ты изменился. Стал таким мужественным и, кажется, потерял немного волос.       — Ты всегда знал, что я облысею, — Чан смеется искренне, даже не прикрывая рот ладонью, он знает, что раньше Феликс так сильно любил его смех.       — Тебя это не испортит, — Феликс никогда не скупился на комплименты, но сейчас он слегка краснеет, чувствуя, что переступил какую-то черту, которую сам и обозначил.       От неловкости его спасает официант, который ставит перед ними два блюда с суши, сашими и соусами. Феликс сразу же берет палочки и набивает рот, глядя в тарелку. Чан тепло улыбается и тоже принимаются за еду.       Они больше ни о чем не говорят, но Чана это устраивает. Щеки Феликса смешно раздуваются и Чан хочет протянуть руку и потыкать указательным пальцем, как раньше, вырывая тихий писк. Но он держит себя в руках, сдерживаясь от любых действий, которые могут вывести Феликса из себя.       Спустя двадцать минут они спускаются на нижние этажи и Феликс, наконец, покупает несколько статуэток, прося продавца красиво их упаковать. Чан сглатывает ком в горле, потому что знает, что скоро все закончится. После этой встречи он будет приходить в себя еще очень долго и не факт, что это вообще произойдет. В конце концов, именно вокруг Феликса крутится вся его жизнь. Это жалко и унизительно, но ему совершенно плевать.       Они выходят на улицу и оказываются в настоящей пурге. Когда они заходили в торговый центр, снег шел крупными хлопьями и было практически безветренно. Сейчас же метель сбивает с ног и вокруг ничего не видно. Они спешат обратно в торговый центр, и Феликс вызывает такси. Проходит десять минут тягучей тишины, Чан иногда заглядывает в его телефон, чтобы посмотреть, нашлась ли машина, но никто не берет заказ. Вокруг них собираются такие же безнадежные люди, которые хотят уехать.       — Дороги загружены, — вздыхает Феликс и показывает Чану, — никто из водителей не поедет сюда в такую погоду, а торговый центр закрывается через десять минут. Придется ждать на улице какого-нибудь отчаянного таксиста.       — Мы можем дойти до моего дома, это в пяти минутах отсюда, — сразу же отвечает Чан, замечая, как резко Феликс к нему поворачивается, — будет холодно, но это лучше, чем ждать машину на улице. По дороге ты все еще можешь вызывать такси, если не получится, то продолжишь у меня.       Феликс тушуется, оглядываясь по сторонам и снова проверяя телефон. Ничего не меняется, а откуда-то издалека идет охранник, чтобы сообщить о закрытии торгового центра. Он нервно кусает нижнюю губу, но все же сдается, коротко кивая. Чан не может сдержать улыбку, все, чего он хочет — чтобы буря никогда не заканчивалась. Он мечтает хоть одним глазочком снова увидеть Феликса в своей квартире.       Когда охранник настойчиво повторяет, что торговый центр закрывается, Феликс направляется в сторону выхода, но Чан мягко останавливает его, хватая за локоть. Он достает из кармана варежки и натягивает их на маленькие ладошки, заставляя Феликса краснеть, в попытках вымолвить хоть слово. Пока он соображает, Чан снимает с себя шарф и обматывает вокруг его шеи.       — Ты замерзнешь, — протестует Феликс, пытаясь снять шарф, но Чан останавливает его, держа за воротник.       — Ты жил в Сиднее пять лет, а я жил тут. Так что я точно не замерзну.       Они покидают торговый центр, потому что охранник уже совсем не добродушно выпроваживает оставшихся людей, в конце концов все хотят домой, к своим семьям. Погода совершенно сходит с ума, но им хотя бы везет и ветер дует в спины, подгоняя. Феликса сдувает слишком сильно, в любой другой день, до их расставания, Чан просто бы рассмеялся и начал дразнить, потому что он легкий как пушинка. Но сейчас он хватает его за руку и придерживает рядом с собой. Феликс смотрит на их руки, но ничего не говорит, а только тянет их в карман, чтобы Чану было не так холодно. Это отдается легкой болью в груди. Пятиминутный путь кажется вечностью, и Чан искренне радуется, когда они заскакивают в подъезд и стряхивают с себя целую гору снега.       Феликс весь красный и дрожит, Чан хочет прижать его ближе, поцеловать в обе щеки и в кончик носа, но он этого не делает, держа себя в руках. До лифта они бегут все так же, держась за руки и Чан благодарен риелтору за то, что он нашел ему квартиру всего лишь на пятом этаже.       В квартире тепло, Феликс продолжает трястись, когда Чан помогает снять пуховик и шапку, он снова выглядит таким маленьким и растерянным, осматриваясь по сторонам, отставляя в сторону ботинки и пакет с подарками. Чан быстро сбрасывает верхнюю одежду и обувь, подталкивая Феликса в гостиную и они оказываются в просторном помещении, подсвеченном новогодними гирляндами. Чан включает свет и Феликс смешно жмурится, морща нос.       — Если ты слишком сильно замерз, то можешь принять горячий душ.       — Нет, — мгновенно отвечает Феликс, — машина скоро найдется.       — Хорошо, тогда вот, — Чан протягивает ему теплый плед, — посиди тут, а я пока сделаю чай. У меня есть твой любимый, с черникой.       — Крис, ты не должен, — растерянно говорит Феликс, садясь на диван и укутываясь пледом.       — Но я хочу.       Чан спешно включает электрический чайник и достает кружки, он хочет, чтобы Феликсу было комфортно, но впервые за весь вечер, он осознает, что происходит. В его гостиной сидит человек, которого он любит больше всего на свете. Наверное, он даже не мечтал, что они хоть когда-нибудь встретятся. Но судьба как будто сама все за них решила, сначала эта встреча, потом буря, которая позволила прийти сюда вместе, держась за руки. Маленькая искорка надежды рождается глубоко внутри, возможно, они действительно откровенно поговорят и Чан сможет понять, почему Феликс его оставил.       — Решил побыть немного с тобой, — тихо говорит Феликс, вырывая Чана из собственных мыслей. Он входит и садится на ближайший стул, все еще кутаясь в плед, — у тебя здесь уютно и светло. Все, как ты любишь.       — Ага, а в спальне одна стена нежно-розовая, как ты хотел, — Чан не думает, о чем говорит, пока не замечает, как Феликс напрягается, — прости, боже, я несу такую чушь. Ты, эм, хочешь тут пить чай или в гостиной?       — Тут, пожалуйста, — тихо отвечает Феликс и Чан ставит перед ним кружку ароматного черничного чая и вазу с печеньем.       — У тебя есть мой любимый чай.       — Ага, — Чан садится напротив него, делая большой глоток из собственной кружки, с обычным черным чаем.       — Хотя ты сам его не любишь, — Чан хочет спрятаться, чтобы Феликс не увидел, как его щеки становятся пунцовыми, — ему ведь, типа, не пять лет?       — Ха-ха, нет. Я купил его недавно, мне нравится запах, он напоминает о тебе.       — Крис, не надо, — шепчет Феликс, за секунду он становится таким напуганным, что Чан тушуется, но шлюзы уже открыты.       — Феликс, мы не можем и дальше игнорировать огромного слона в комнате, понимаешь?       — Я успешно игнорировал его пять лет. И, честно сказать, планирую продолжить.       Чан встает со своего места и подходит к Феликсу, опускаясь перед ним на колени. Он берет его теплые ладошки в свои и подносит к губам, оставляя мягкий поцелуй. Феликс дрожит так, словно секунду назад вернулся с мороза и не успел отогреться под теплым пледом. Он порывается встать, но Чан давит на его бедра, усаживая обратно.       — Ликси, ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Ты знаешь это. Я пережил пять лет ада, не было и дня, часа, секунды, чтобы я не думал о тебе. Все в этой квартире так, как ты хотел. Каждая мелочь для тебя, чай для тебя, розовая стена для тебя, игрушки в гостиной и спальне для тебя, мой малыш. У меня сохранились все твои вещи, книги, твоя зубная щетка все еще стоит рядом с моей. Я люблю тебя больше жизни.       — Я знаю, Чани, — Феликс стирает пальцами слезы с его щек, — я знаю и никогда в этом не сомневался. И именно из-за того, что я на сто процентов уверен, что ты не обманываешь меня, говоря все это, я не понимаю, как ты мог мне изменить.       — Что? — Чана как будто окатывают ледяной водой.       — Я хотел с тобой всего, — хрипло продолжает Феликс, все же вставая со стула и делая глубокий вдох. Чан продолжает растерянно сидеть на полу, — и я знал, что ты тоже хочешь со мной всего. Не мог не хотеть. Твоя любовь — это что-то настолько настоящее, что это невозможно подделать. Это единственное, в чем я никогда не сомневался. Поэтому, пожалуйста, объясни, зачем ты это сделал? Чего тебе не хватало во мне?       — Феликс, я совершенно не понимаю о чем ты говоришь, — Чан слышит каждое слово, но не может переварить. Измена? Даже в самом нереалистичном сне он не может себе представить, чтобы у него хотя бы промелькнула мысль об измене.       — Я видел фотографии, Крис. Это был ты. На вечеринке по случаю Дня рождения Чанбина, на которую я не смог пойти из-за учебы. Мне скинули все фотографии, как ты целовал и трогал того парня, — Феликс всхлипывает и бьется затылком о дверь холодильника. — И я просто ушел, потому что не мог на тебя смотреть. Потому что я знал, что ты начнешь оправдываться, а я прощу тебя, потому что люблю. Я не хотел быть с кем-то, кому простил измену. Даже если это ты, Крис. Когда ты приехал в Сидней, я видел тебя через окно. Я умолял маму не открывать тебе, потому что боялся, что сорвусь, побегу к тебе и все прощу. Я не хотел прощать.       Феликс плачет громко и надрывно, так, что в легких начинает гореть. Он сгибается пополам и кричит, словно его ранили. Чан находит в себе силы встать и подойти к нему на ватных ногах. Он поднимает торс Феликса за плечи и обнимает, прижимая как можно ближе. Феликс рыдает до хрипоты, задыхается и стучит Чана по спине ладонями.       — Я не хочу тебя прощать! Я не хочу тебя прощать, — кричит он севшим голосом, — когда ты крикнул, что ненавидишь меня, мне стало легче. Но сегодня… зачем ты так со мной? Я не заслужил такой боли. Ты сказал, что жил пять лет в аду, но ты даже не представляешь, в каком аду жил я, пытаясь понять, что со мной не так. Чего я тебе не смог дать.       Чан слушает затихающие всхлипы и его сердце вырывается наружу, громко стуча о ребра. Он чувствует, словно попал в какой-то сон, где его пытают самым худшим из способов. Когда Феликс немного успокаивается, Чан отрывает его лицо от своего плеча и смотрит прямо в глаза.       — Я никогда не изменял тебе, Феликс. Ты знаешь, я скорее отгрыз бы себе руку, чем променял тебя на кого-то. Это невозможно! Есть только ты.       — Но я видел фото, — Феликс смеется истерично и болезненно, — почему ты не хочешь признаться? Хуже уже не будет, Крис. Мы расстались пять лет назад, у нас разные жизни и мы живем на разных континентах. Просто признайся мне.       — Если я признаюсь, это будет неправдой, — Феликс вырывается из его рук, но Чан держит его крепко. — Я тебе никогда не лгал. Никогда! Кто тебе скинул фотографии? Может быть это не я? Или, возможно, фотошоп.       — Господи, мы с тобой не в мыльной опере. Ну какой фотошоп, Крис? — Феликс тянется к заднему карману, чтобы достать телефон, — я не скажу, кто мне их сбросил, но я покажу. Я не знаю, зачем их храню. Наверно, чтобы не сорваться и не кинуться к тебе в ту же секунду.       Пока Феликс ищет нужные фотографии, Чан напрягает память, чтобы полностью вспомнить День рождения Чанбина. Возможно ли, что он перепил и мог кого-то поцеловать? Эта мысль никак не укладывается, даже в бессознательном состоянии он никогда бы не стал целовать никого, кроме Феликса. Зачем ему это, если он уже имел все, о чем мечтал?       Наконец, Феликс протягивает ему телефон и Чан всматривается в фотографию, сделанную на вечеринке. Это действительно он, рукава черной футболки закатаны, обнажая натренированные бицепсы. На его груди и бедре покоятся руки того, кого он целует жарко, с языком. Он листает фотографии, и они становятся все более откровенными. Вот уже его собственная рука лежит между ног парня и это выглядит неприлично, Чан понятия не имеет, кто мог снять это непотребство. Истеричный смех слетает с его губ, когда он снова и снова листает фотографии.       — Ликс, ты должен мне сказать, кто прислал эти снимки. Я планирую убить этого человека. Он испортил нам жизнь, разлучил нас с тобой на пять лет.       — Он рассказал мне правду.       — Это я, — практически кричит Чан, он похож на безумца, пугая Феликса, — на вечеринке Чанбина, целую парня. Не помню, как его зовут. Кажется, Тэхён или Уён, мы с ним переспали в спальне Чанбина и он нас материл весь следующий день, потому что мы забыли использованный презерватив у него на прикроватной тумбе, — Феликс морщится от этих подробностей. Он, конечно хотел правды, но не такой, — но вот, что важно, этим фотографиям больше семи лет.       Он кладет телефон в собственный карман и хватает Феликса за щеки, приближая его лицо к своему.       — Мы с тобой еще не были знакомы, ты где-то через пару месяцев появился в моей жизни и, даже когда мы просто с тобой общались, я разорвал все связи, потому что мне ни с кем не хотелось, кроме тебя.       — Чан, если ты выдумываешь, то…       — Я не выдумываю, клянусь. Мы можем найти этого парня, может быть Чанбин все еще общается с ним и он подтвердит. Или ты можешь спросить у Бини. Просто покажи ему фотографию и спроси, в каком это году было. Я могу, знаешь, вспомнить всех, кто был на той вечеринке и мы им напишем, — Чан лихорадочно думает, все еще сжимая щеки Феликса в своих руках, — у Чанбина могут быть фотографии с той вечеринки в инстаграме.       Он достает свой телефон, дрожащей рукой пытается открыть приложение и найти Чанбина. Феликс все это время ошарашенно смотрит на него, боясь даже моргнуть. Чан начинает листать все фотографии на его странице.       — Боже, он с ума сошел, больше двух тысяч фотографий у этого мальчишки.       Проходит несколько минут, прежде чем Чан вскрикивает и нажимает на фотографию. Феликс видит Чана, Чанбина и того парня. Они радостно смотрят в камеру, держа в руках бокалы с коньяком. Парни в той же самой одежде, что и на фотографиях Феликса, с теми же прическами, и он смотрит на дату, производя в уме подсчеты. Почти семь с половиной лет назад.       Осознание бьет Феликса под дых, кажется, он стал жертвой самого жестокого обмана, на который только способен человек. Он делает несколько шагов назад, выходя из кухни и бежит в туалет. Его выворачивает, когда он падает на колени перед унитазом. Слезы смешиваются со рвотой и он задыхается, снова и снова выплевывая содержимое желудка. Чан присаживается рядом с ним и гладит по голове. Его не смущает запах и отвратительный вид рвоты. Он берет первое попавшееся полотенце и обтирает им Феликса, позволяя ему уткнуться в собственную грудь и разваливаться на куски.       — Пять лет, — стонет он, громко всхлипывая, — пять лет я ломал голову над тем, как мой самый любимый человек мог так поступить. Если бы я тогда с тобой поговорил, то всего этого не было бы. Я устроил для нас этот ад, прости.       — Ты ни в чем не виноват, Ликси. За это ответственен только тот человек, который прислал тебе эти снимки, выдавая их за свежие. Ты скажешь мне, кто это сделал? — Феликс отрицательно качает головой.       — Я не знаю, кто. Страница была пустая, а потом ее просто удалили.       Они сидят на полу, придерживая друг друга, чтобы не рассыпаться окончательно. Каждый погружен в свои мысли, но, бесспорно, они вертятся вокруг произошедшего. Чан даже представить не может, кто из его знакомых способен на такую подлость. Это страшно и бесчеловечно. Этот человек мог бы навсегда разлучить два любящих сердца, если бы не нелепая случайность в предновогодний вечер.       Телефон Феликса вибрирует в заднем кармане брюк Чана и он поспешно достает его, чтобы отдать. Ликс шмыгает носом и отвечает, прижимая телефон щекой к плечу, потому что не хочет больше отпускать Чана.       — Мама, — плачет он в трубку. Чан слышит беспокойное бормотание на том конце, но не может разобрать слова, — я так сильно облажался, я не в порядке, — в трубке снова раздается неразборчивый лепет, — я встретил Чана и мы у него. Но он ни в чем не виноват, мама.       Феликс содрогается от очередной порции слез, слушая, что ему говорит миссис Ли, он снова и снова всхлипывает, иногда срываясь на прерывистый вой.       — Я останусь здесь, не ждите меня. Поцелуй от меня бабушку.       Он отбрасывает телефон в сторону, не заботясь о том, что экран разобьется о кафель и вцепляется в Чана мертвой хваткой. Они снова долго молчат, прибывает в подобие транса, а потом Чан отстраняется, чтобы видеть лицо Феликса.       — Я никогда тебе не изменю. Никогда. Даже если на меня наставят оружие и будут принуждать, я предпочту смерть. Ты — все для меня. Ликс, если когда-то я сойду с ума и по какой-то причине разлюблю тебя, я приду и мы поговорим, но никаких измен. Я так сильно тебя люблю, мой ангел, мой солнечный свет. Позволь, пожалуйста, тебя поцеловать.       — Чани, я на вкус как рвота.       — Мне плевать.       Чан целует его, мягко прижимаясь к сухим, потрескавшимся губам. В ту же самую секунду все встает на свои места. Никакой больше боли, слез и терзаний. Если бессонная ночь, то только потому, что они потеряли счет времени, занимаясь любовью, не способные оторваться друг от друга. Если разлука, то совсем недолгая, просто потому, что они на работе. Если слезы, то только от счастья.       Он поднимается с пола и подхватывает Феликса на руки, унося в их спальню с розовой стеной. Там на прикроватной тумбе стоит фотография в рамке, где они такие счастливые и радостные. И если Чан считал, что это последняя их фотография, то эта мысль мгновенно покидает его. Это всего лишь еще одна фотография из множества десятков тысяч, которые у них еще будут.       Чан осторожно кладет Феликса на кровать, беспорядочно покрывая его лицо поцелуями и тянется к тумбе, поспешно открывая ящик. В нем лежит бархатная коробочка, которая всегда с ним, на протяжении пяти лет. Даже тогда, когда он пробовал с кем-то другим, это кольцо всегда согревало его сердце.       — Ровно пять лет назад оно должно было оказаться на твоем пальчике.       — Чани… — Феликс смотрит на то, как серебряное колечко поблескивает, и он выставляет вперед дрожащую руку, мгновенно соприкасаясь с прохладным металлом.       — Это значит «да»?       — Да! Конечно, да! Иди и поцелуй меня, мой будущий муж.       И если на часах полночь и Новый год наступает, громыхая фейерверками, эти двое предпочитают игнорировать все вокруг. Отдавая все эмоции, любовь и искрящуюся радость только друг другу.