Ловушка

Юджин целует Гавуса, когда тот меньше всего этого ожидает. Дети давно спят где-то наверху, обнимая свои плюшевые игрушки, поэтому поднимать шум и выяснять свои странные отношения прямо сейчас — не лучшая идея. Это даже не поцелуй — нелепое прикосновение к губам, которое происходит, потому что демону интересно поддаваться своим порывам и смотреть, что из этого выйдет, коллекционировать не только вещи, но и собственные впечатления, чужие реакции. Ему интересно, как посмотрит на него Гавус, что скажет по этому поводу и сколько раз ударит его по лицу. Юджину почему-то очень хочется, чтобы тот его ударил. Может быть, потому что только в этом случае существует небольшая вероятность того, что он наконец-то всё это прекратит. Он уже несколько месяцев смотрит на Гавуса иначе. Кидает такие очевидные намёки, что иногда складывается впечатление, что их понимают даже Луцилла и Либертий, но Юджин каждый раз говорит себе, что не худший расклад будет таким образом научить детей жизни. Сделал хуйню — получил по лицу. В этом есть смысл. Есть закономерность. Есть отвратительный порядок, без которого Гавус не может жить. Это всё глупо на самом деле. Глупо, очевидно и небезопасно, как просмотренное сотни раз старое кино на рассохшейся плёнке, — никогда не знаешь, какой просмотр такого фильма станет последним, на каком моменте оборвётся эта плёнка, будет ли этот момент счастливым. Гавус предсказуемо хмурится. Гавус предсказуемо касается подушечкой большого пальца своих губ и проводит по ним, словно пытается стереть с них отпечаток чужих. Гавус предсказуемо поднимается из-за стола и сокращает расстояние между ними, в считанные секунды захватывая воротник плаща Юджина своей рукой. Но почему-то не бьёт. И в глаза смотрит бесконечно долго. — Полтора часа, — говорит тихо, но твёрдо. Юджин смотрит слегка растерянно и абсолютно не понимает, о чём этот чёртов голубь с ним говорит, но задать вопрос вслух у него как-то не получается. Дыхание от подобной близости уже давно перехватывает, а в груди почему-то оказывается такой глупый, такой наивный трепет. Юджин знает, что он заранее проиграл. У него даже получается с этим смириться. — У нас есть полтора часа, — всё-таки негромко объясняет Гавус, научившийся без труда отличать на лице демона даже малейшие изменения, происходящие в случае замешательства, — чтобы исправить досадное недоразумение, связанное с тем, что ты не умеешь целоваться. — Я уме... — Юджин начинает протестующе, но Гавус не даёт ему закончить, потому что как-то незаметно для него отпускает плащ, перемещает руку на открытый участок шеи сзади и теперь притягивает ближе к себе. — Дети спят. Тебе придётся перестать трепаться и быть тихим, если ты рассчитываешь на продолжение, — шепчет в самые губы. В этот раз Гавус не даёт даже секунды на осмысление сказанного и, прикрыв глаза, целует сам, зная, что Юджин ответит. Двери этой ловушки захлопываются под звуки влажного и глубокого поцелуя, но демон совсем не против в ней остаться.