Новый год с простудой

31 декабря. Все улицы усыпаны белоснежными хлопьями, что сверкают при тусклом свете фонарей и приятно хрустят под ногами прохожих, которые, в свою очередь, суетятся в этот день с утра до поздней ночи. За окном слышны радостные возгласы детишек, что готовы провести на улице хоть целый день лишь бы порезвиться в мягком снегу. Под громкий смех летают снежки, во дворах стоят с усердием слепленные снежные фигуры, а с высоких сугробов в, наверное, уже сотый раз с бешенной скоростью катятся санки. Слышаться голоса их родителей, поданные с целью загнать сорванцов домой. Кто-то сейчас во всю бегает по магазинам, закупаясь подарками для своих близких, кто-то наряжает ёлку и готовит праздничный стол для семьи или друзей, а кто-то и вовсе встречает его лишь с пушистым комочком на коленках за просмотром телевизора. И все, так или иначе, счастливы. Но везде и всегда находятся исключения, коим и стал в этом году трефовый валет. Бедняжка каким-то образом сумел захворать прямо в день праздника, проснувшись на утро с температурой 38.5. Как это могло произойти Зонтик и сам не знал. Возможно, где-то он позволил себе забыть любимый шарфик и застудить горло или же слишком сильно расстегнуть куртку и попасть под холодный ветер. В любом случае это уже было не столь важно. Похоже, в этот раз праздник парнишка проведёт в одиночестве, валяясь в постели. Он ведь не хочет заразить остальных, да и в канун праздника клоны обычно выходят на улицу чтобы полюбоваться салютами, а уж его-то туда с такой температурой точно никто не пустит. Шестой молча стоял у окна, укутавшись в тёплый плед и временами покашливая себе в кулак. Настроение было испорчено. Слегка пошатываясь парнишка дошёл до кровати и сел, грустно поглядывая в пол. В комнате было темно и лишь небольшая гирлянда, что висела над кроватью Зонта, желтоватым светом слегка освещала помещение. Рядом на тумбочке стояли различные лекарства по типу спреев, капель и таблеток. Видимо, в их окружении он и встретит Новый год ведь все слишком заняты приготовлениями и вряд ли даже вспомнят о нём. От этой мысли стало тоскливо. Вновь поймав очередной приступ кашля Зонтик зажмурил заслезившиеся глазки и быстро забрызгал горло каким-то спреем, что стоял на тумбочке. Благо через минуты 2 он довольно быстро стих и валет на какое-то время остался в полной тишине. Вдруг, послышался тихий стук в дверь, что в тот же миг легонько приоткрылась, пропуская тонкий луч света. Трефовый дрогнул и повернул голову в сторону двери, где показалась в фигура, в которой болезный довольно быстро распознал Данте. Философ прошёл вглубь комнаты, вежливо прикрывая за собой дверцу, а затем пристраиваясь на кровати рядом с голубоглазым. —Страх и печаль, надолго овладевшие человеком, располагают к болезням. Как ты себя чувствуешь, друг мой? Выдав очередную мудрость спрашивает третий, кладя одну из рук несчастному на плечо, а второй держа чашку с ароматным напитком под названием чай. Треф невольно вздрагивает от внезапного прикосновения. —П...получше чем утром. Кашель уже вроде не так беспокоит... Хриплым голоском тихонько отвечал обладатель бирюзовых волос, скромно поправляя ручками плед. Бубновый же мягко протянул тому чашку с горячим напитком. —Вот. Ничто не залечит болезни лучше, чем чай с малиной и хотя бы единая душа рядом. Щёчки трефа покрылись лёгким румянцем и тот слегка отхлебнул чая, грея о чашку продрогшие ладони. —Спасибо...н...но...разве ты не должен быть с остальными? До боя курантов ведь всего 2 часа...зачем же ты возишься со мной? Совсем скоро салюты начнутся...тебе не стоит тратить на меня это время пока все веселятся... С нотками грусти произнёс валет, всё же осмеливаясь поднять глаза на красноволосого. В ответ мудрец с горечью усмехается, аккуратно запуская тонкие пальцы в мягкие волосы и поглаживая их. —Никто не должен покидать своего ближнего, когда он в беде. Человек важнее любого празднества, друг мой, и мне бы не хотелось оставлять тебя справлять его в тоске и грусти. А потому позволь мне немного сгладить твои муки. Зонтик прибывал в неком шоке. Он никогда не думал, что кто-то в здравом уме откажется от праздника ради него. Губа мелко задрожала. Голубоглазик поставил чашку на тумбочку, а сам, заливаясь горячими как собственный лоб слезами, бросился в объятия третьего, уткнувшись ему в грудь. Ладонь бубнового короля мягко стёрла с глаз слезинки и слегка коснулась горячего лба. Когда меланхолик всё-таки немного успокоился те решили поискать себе занятие на это время. Данте стащил для него немного угощений с праздничного стола и, устроившись рядышком на кровати и укутавшись в мягкий плед, стал рассказывать о традициях на Новый год в азиатских странах. Трефовый с увлечением слушал того ведь прежде никогда не задумывался о том, как этот праздник отмечают другие, а в остальное время парни предпочли простые разговоры по душам. Когда до курантов оставалось каких-то 10 минут, мудрец взглянул на меланхоличного парнишку, а после произнёс. —Ох, и ещё кое-что... Бубновый встал с кровати и ненадолго скрылся из комнаты, а затем вернулся. Подойдя к трефу тот протянул ему небольшую коробочку, обвязанную голубым бантом. —Держи. Мне показалось, он будет хорошо смотреться на тебе. Зонтик с лёгким недоумением открыл коробочку и достал оттуда тёплый свитер красного цвета с белыми узорами. Пробили куранты. И стоя у окна в новом свитере и объятиях бубнового, наслаждаясь прекрасными фейерверками, треф шептал бесконечные слова благодарности, а на последнее, совсем тихое "спасибо", в ответ послышалось: —あなたは幸せです、あなたは愛されています。(Ты счастлив, ты любим.)