Призраки прошлого

— Та-а-ак любезно было с твоей стороны, Наэги-чан, пригласить нас к себе домой праздновать Новый год! — С порога проговаривает Ома и протягивает только-только подошедшему Макото, что собственно и открыл дверь в дом, небольшую коробочку. — Мы с Эношимой-чан о-о-очень долго думали, что мы можем подарить тебе и твоей сестре! — Да-да, мы сначала думали насчёт мешка картошки, типа символизм, все дела, но решили, что это уже странно! Поэтому ограничились парочкой новых томиков! — Эношима кладёт руки на плечи Омы, на что тот слишком явно вздрагивает, и выглядывает из-за его макушки. Джунко широко улыбается Макото, а после толкает Ому вперёд, чтобы не стоял на пороге столбом. — Спасибо, что пришли! Проходите, я сейчас позову Комару и вернусь! — Макото, до этого только проснувшийся, сейчас выглядел бодрее всех бодрых. Ещё пару секунд он глазел на снимающих с себя верхнюю одежду его друзей, а после скрылся в глубине дома семьи Наэги. Ома оглядывал дом. В целом, с прошлого раза здесь ничего не изменилось, за исключением огромной искусственной хвои, украшенной разными шарами, мишурой и другими блестяшками. Без сомнений, они с Эношимой здесь ни в первый, ни во второй и даже не в третий раз. Дом брата и сестры стал для них обоих родным, возможно этому служила особая аура Макото, вечно дружелюбного и улыбчивого. Кокичи, не задерживаясь в светлой прихожей, несколько вальяжно прошёл сразу же на кухню, будто бы он здесь хозяин. Пара фиолетовых глаз быстро пробежалась по комнате, освежая в памяти забытые черты. Чёрная столешница, покрытая малозаметными глазу царапинками, сейчас блестела, как никогда прежде. Видимо, Комару постаралась, она же любит на кухне возиться. Тихое жужжание холодильника, некогда раздражавшее до саднящих пальцев, сейчас лишь успокаивало и дарило уют и тепло. То, что у них троих отнимали уже дважды. Взглядом Ома скользнул к стене, пошарпанным обоям, усеянным разными фотографиями и картинами, и его сердце кольнуло. Наэги повесили новую. Фотография их четверых. Брат с сестрой, Джунко и сам Кокичи, улыбаются с картинки так, как будто бы сегодня все четверо смогли осуществить мечту всей своей жизни. Ома подошёл ближе к рамке. Возможно, кто-то посторонний бы и не заметил, счёл бы эту картину “сбором лучших друзей”, однако Ома помнил, отчётливо помнил, как в тот момент Макото озирался одним лишь взглядом по сторонам, как крепко сжимал его руку, после того, как в толпе увидел знакомые черты отголосков прошлого. Конечно же, это было лишь наваждением, ничем иным это быть не могло, но… Честно говоря, Оме страшно. Страшно за состояние друга, ведь он, как никто другой, понимает, что происходит в голове Наэги. В своё время Кокичи убил двоих людей собственными руками… двух нечистых душой, но всё ещё людей. А потом — встретил точную копию одного из них. Кокичи и по сей день ловит на себе холод мёртвых глаз, что прожигает спину, но хотя бы он смог принять свой грех и нести его также, как и все остальные эмоции. Глубоко запертые в сердце. Но Макото не такой. Макото не умеет держать эмоции на замке, Макото не умеет ценить свою собственную жизнь, если она не несёт смысла для других здесь и сейчас, Макото не… — Э-эй, Кокичи, что это ты делаешь? — Джунко подходит к нему бесшумно — или это Ома так задумался, что не расслышал? — сзади и кладёт руки на плечи. Кокичи опять вздрагивает — Фотки рассматриваешь? — Ну, а что ещё мне делать, пока я жду, когда копуша Комар встретит нас? — Кокичи осторожно убирает руки Эношимы с себя, а после разворачивается и улыбается во все 32 зуба. Физический контакт всё ещё даётся с трудом. — Или у тебя есть варианты получше, а, Эношима-чан? Ну-у-у же, скажи мне! — Ну-у-у, как минимум тебе бы успокоиться. Улыбку давишь, вижу же. — Эношима невероятно проницательна, Кокичи отмечает это уже в который раз. Улыбка пропадает также внезапно, как появляется. — Опять вспоминаешь игру? — Ну, а кто из нас её не вспоминает? Мы дважды были чуть ли не на волоске от смерти. — Да уж, повезло Комару, что она не переживала этот ужас вновь… Кокичи лишь кратко кивает и намеревается что-то сказать, но видит на пороге кухни брата и сестру Наэги и тут же осекается. Макото слишком болезненно пережил вторую игру, оно и понятно, заводить разговор о ней — лишиться всех тех трудов, которые вложили Джунко, Комару, да он сам. Кокичи просто слишком дорожит Макото, человеком, что был с ним на протяжении двух этих злосчастных игр, кто не давал пасть духом, кто доверил свою жизнь ему в руки дважды и… дважды чуть не погиб из-за него самого. Если с Макото что-то случится — Кокичи себе не простит этого никогда. — До-о-оброе утро, Наэги-чан! Ка-а-а-ак спалось? — Кокичи треплет Комару за щёки, оттягивая кожу в разные стороны, пока Комару жалобно хнычет о пощаде. Макото пытается их разнять, но в итоге получается всё только с помощью Джунко. — Обычно ты просыпаешься чаще, опять всю ночь мангу читала? — Н-нет, О-ома-кун! В-всё не так! — Кокичи видит, как к щекам девы приливает кровь. Значит, и вправду читала. Когда же малышка Комару усвоит, что лгать Оме бесполезно? Чёрт его знает, ну а пока парню нравится над ней смеяться. — Всё-ё-ё так, Наэги-чан! Ка-а-ак тебе не стыдно только?! А если зрение посадишь? — Н-ну я же не в полной темноте читаю! — Э-эй, сладкие, переставайте спорить и помогайте давайте! — Их спор продолжался бы ещё долго, если бы звучный голос Эношимы не доннёся до их ушей. Они с Макото достали какие-то продукты, овощи, да стали их нарезать. Ах да, Новый год же, салаты, мандарины, все дела. Надо бы помочь, иначе останется без моти в конце дня, а Ома их ужасно как любит! Ругань решено было перенести на другой какой-нибудь раз, и уже через пару мгновений все четверо сидели за столом, шутили и смеялись, нарезали продукты и слушали заряудные истории о бытовых вещах. На удивление, Ома себе ничего не порезал, а Эношима не сломала ни один ноготь и не потеряла ни один волос… лишь помаду пару раз съедала от того, насколько аппетитным всё выходило. Спустя пару часов, однако же, Кокичи и Макото начали какой-то спор «ни-о-чём», потом он перерос в ругань, в драку и… в итоге, после одного разбившегося стакана, их обоих выгнали с кухни, украшать дом. И никто не скажет, что это был их коварный план, лишь бы избежать соблазна съесть всё. В тот же момент. Джунко и Комару не дадут и притронуться: «Ждите до Нового года!» — Э-Эй, Наэги-чан, у вас тут гирлянда перегорела! — кричит Ома, после того как он несколько десятков раз клацнул переключателем, как несколько раз включал в розетку провод и выдёргивал его вновь. Макото, что тем временем украшал лестницу мишурой, чуть с неё не свалился. — А ты пробовал вставлять вилку, держа за кусочек изоленты? Ома хочет сказать в ответ какую-то колкость, однако вся игривость вмиг улетучивается, когда он слышит протяжное «ОМА—», а через секунду уже оказывается лежачим на полу, а на нём лежит только-только упавший Макото. Кажется, с Кокичи ничего особо не случилось, только из лёгких будто воздух выбили, а на живот что-то тяжёлое давит. На возню в зале сбегаются девочки. — Макото, что произошло?! — первая подаёт голос Комару, а после ахает, где-то позади неё слышится, как Джунко давится смехом. — Ома-кун! Давай, Макото, вставай! Ома-кун, ты в порядке? — Наэги-чан, ну ты хоть предупреждай, когда хочешь упасть мне в ноги — вдруг я на твоём пути стоять буду! — Хнычет Кокичи, успевая показывать Комару, где именно и как именно у него болит тело. Макото при этом потирает коленки, на которые приземлился, а также отряхивает ладони. Комару ещё некоторое время суетится вокруг Макото и Кокичи, рассматривая их со всех сторон. В итоге говорит, что ничего серьёзного не случилось, однако лучше таких «полётов» им больше не совершать. Макото ей кивает виновато, и это настроение передаётся Кокичи, будто его пристыдили — хотя, говоря честно, Эношима и вправду дала ему подзатыльник, дабы утихомирить нрав Кокичи. Под ручку Ома и Наэги наконец наряжают гостиную и с украшениями можно покончить. Вчетвером они сидят за столом и ждут наступления праздника. Кокичи и Джунко повязали красные новогодние шарфы — брат с сестрой постарались. Макото и Комару укрыты зелёным новогодним пледиком — Ома специально выбирал. Они мило общаются до двенадцати, даже Кокичи не решается прерывать эту домашнюю атмосферу. В двенадцать ровно — они уже все нарядные слушают напутствия президента, разливают по бокалам шампанское и поздравляют друг друга с ещё одним прожитым годом. Это поздравление они ценят больше всего на свете. Комару после объяснилась перед Макото, мол её звали девчонки гулять в новогоднюю ночь, а Джунко за ней увязалась: «Вы мне ещё на играх надоели жуть как!» — и цепляется за руку сестры Наэги. Девчонки долго собираются — настолько долго, что Макото и в большинстве своём Кокичи приходится их выталкивать из дома. На оставшуюся ночь они остаются одни. Не то, чтобы им есть что делать — полчаса они ещё ели всё то, что наготовили девочки, следующий час — они носились по всему дому друг за другом, пытаясь догнать и понять, кто кого будет ронять в снег за очередную шалость, о которой они забыли уже через пять минут, как начали гоняться друг за другом. В итоге они закончили лежащими в обнимку в снегу, и кажется, объевшимися салатами. — Наэги-ча-а-ан! — Зовёт Кокичи Макото, чуть приподнимая голову. Макото, кажется, не обращает внимания на зов и смотрит в ночное небо. Ни единого облачка. — Э-Эй, Наэги-ча-а-ан! — Прямо как тогда.. — Макото не сводит глаз с неба, а Кокичи скользит взглядом по его чертам лица. Просто беспокоится о друге, ничего необычного. Он прекрасно понимает, о чём говорит Макото. — Прямо как в день нашего второго спасения, ты помнишь? — Такое не забывается… Чего ты..? — Как думаешь, как бы они проводили свой Новый год? — Свет ясных зелёных глаз поймал взгляд фиолетовых и приковал к себе. Кокичи знал, о ком он говорит, Кокичи и сам думал о них столько же, сколько о своих жертвах. Оме было не по себе. Ома бы всё отдал, забери он этот грех с души своего друга. — … Я думаю, тогда бы свой Новый год не встретил уже ты. — Кокичи встаёт со снега, отряхивая свой костюм. После, он нависает над Макото и протягивает ему руку. Хватит им на сегодня снеголежания. Макото, впрочем, вставать не спешит. Лишь глядит в глаза другу, слишком уж обречённо. — Забыл, за что тот Бьякуя и Шай умерли? Либо они, либо ты. И ты выбрал себя. Мы выбрали тебя, а не их. Кокичи силой поднимает Макото со снега и отряхивает его. Взгляд у Макото потерянный, будто вновь призраки прошлого доводят. Ома хмурится и трясёт Наэги за плечи. Не может он один нести этот крест, не может. Но, для этого Ома и рядом, верно? Как тот, кто видел Макото на грани отчаяния. Кто видел слом духа Макото, а после самолично выстраивал его заново. Для этого и нужны друзья, верно? — Послушай, Макото, ты нужен нам. Ты нужен Комару, ты нужен Джунко, ты нужен мне. Именно поэтому ты сейчас живёшь. Именно поэтому они отдали жизни за тебя. — Кокичи тормошит Макото, и он, кажется, приходит в себя, взгляд проясняется. На губах застыла глупая ухмылка, а Кокичи и рад — лучше это, чем её отсутствие вообще. — И я бы отдал, слышишь? Мы все бы отдали за тебя жизни. Так прошу, цени это! Цени свою жизнь! — И ты свою цени, Кокичи. — Макото, наконец, обнимает Ому и, вероятно, улыбается ему куда-то в затылок. А Ома и чувствовать тепло Макото рад. Чувствовать его сердце рад. Ведь значит живой он, Кокичи его не потерял. И, быть может, если звёзды удачно сложатся, не потеряет никогда. Над их головами взрываются фейерверки, а они всё обнимаются. Словно последний день на Земле так стоят. Макото ещё что-то говорит, но Ома уже не слышит — ему сердца стук важнее и слов, и чувств, и телодвижений вместе взятых. А Наэги это замечает и улыбается ярко. Пусть Ома не услышит те три слова, что последними сказал Наэги — успеется ещё. А пока они стоят под фейерверками, на них падают снежинки, и девочки их не засмеют. Пока что идиллия. И плевать, сколько она продлится по итогу — Макото и Кокичи знают наперёд, что сохранят её в своих сердцах до конца. И никакие Монодамы им не помешают. Над головами взрывается фраза: «С Новым годом!»