Библиотека

Перед Русланом на столе возвышалась гора книг. Надписи на корешках гласили «Психология сексуальности», «Анатомия человека» и прочий подобный бред, который невесть как тут оказался. За спиной у читающего насильно одну из подобных книг стоял Матвей. Наблюдал. Ждал.  Енисейский захлопнул книгу. Помолчал, думая, правильно ли он поступает, после чего произнёс:  — Я сдаюсь.  Тумов дождался.  — Ты хорошо продержался, милый. — Выдохнул он на ухо. Пробежались мурашки. — Теперь вставай, и мы с тобой пойдём.  Закрытая книга покоилась на коленях. Красноярск не был уверен, что он сможет сейчас встать, не шатаясь. Но он уже ощущает растущее холодное недовольство за спиной, и на ватных ногах встаёт.  Книга падает на пол, его же самого придерживает Томск. Они уходят с этого места куда-то вглубь библиотеки.  Руслан точно знал, что это всё затеяли специально. Матвей позвал его под предлогом почитать, пару веков назад они часто таким занимались. Теперь же ему сунули кучу книг и журналов с пометкой для взрослых и смотрели, как с каждой прочитанной страницей зелёные глаза бегали всё быстрее, а член твердел. Больше из-за сверлящего затылок взгляда, чем текста.  Они медленно шли по большой библиотеке, но Тумов не озирался — он уже знал, куда идти. Наконец, они свернули меж высоких стеллажей и оказалось в абсолютно пустом коридорчике. Никого не видно, никого не слышно. Это какой отдел?  Енисейский поглядел на книги, но названия были ему непонятны. Возможно, из-за похоти, затопившей мозг, он больше не мог читать. А может, он просто не был специалистом в этой сфере, кто знал. По крайней мере, такие заумные слова отпугивали людей, и никто не мог им помешать.  Красноярск уже откровенно изнывал от желания, но с его удовлетворением не спешили. Томск гладил его бёдра, задрал кофту, пробегаясь щекотливым движением от пупка к впадине между ключицами. Под его пальцами оставалось только дрожать и ожидать следующего хода.  В конечном итоге Руслан не выдержал, позволил себе самодеятельность и поцеловал шатена в губы. Руки его тут же оказались над головой, а Матвей продолжил над ним издеваться. Это только его язык был нежен, заставлял таять, как снег на солнце, а вот ладонь обводила кругом сосок, задевала, крутила между суставами. Енисейский готов был поклясться, что такими темпами он кончит без касаний.  Тумов прекрасно знал, до какого состояния доводил его прямо сейчас. Но ему нужно было многим больше, чем это, и у него давно был подготовлен план, как этого добиться.  Пока Красноярск млел в его руках, а его разум туманился, Томск медленно расстёгивал ширинку на джинсах. Давление немного спало, Руслан простонал, а после и вовсе чуть не раскричался, когда всё, что было ниже пояса, стянули до лодыжек, а член взяли в руку и начали яростно надрачивать.  — Руслан, тише. — Матвею нужно было повиноваться, ровно этим он и занимался. Он укусил щёку изнутри, надеясь, что так меньше звуков покинет его тело.  Тумов кусает его шею, посасывает кожу, оставляя таким образом засос. Енисейский уже больше просто не может, он мычит, поджимая губы, сгибается практически пополам и кончает в чужую руку.  От него отстраняются. Это что, всё? Да он ни в жизнь не поверит.  Его тут же поворачивают лицом к стеллажу.  — Взгляни, как хорошо ты справился. — Томск показывает вязкое семя на ладони. — Сможешь ещё?  Красноярск кивает, как будто от его отказа что-то могло измениться. Тут же к анусу приближаются те же пальцы с уже остывшей от прохладного воздуха библиотеки естественной смазкой. В него вводят сразу два, растягивая податливые стенки. Руслан понемногу снова возбуждается. Томск гладит его по полувставшему члену.  — Вот так, хорошо. — Голос Матвея держит в реальности. — Как думаешь, уже можешь меня принять?  Енисейский глухо стонет, кивает. Просто быстрее, пожалуйста, его слишком сильно ведёт, чтобы долго продержаться.  Тумов устраивает одну из рук у него на талии, а потом резко входит. Красноярску ничего не остаётся, кроме как до крови прокусить губу и ногтями впиться в корешок какой-то книжонки, соскребая с неё золотое тиснение. Томск сразу начинает быстрые, сильные толчки. Руслан сдерживается из последних сил, у него уже трясутся колени. Если бы он был девушкой, то у него бы по ногам точно текла густая смазка крупными каплями.  — Я… сейчас… — Сипло выдыхает Енисейский.  Его тянут за волосы на затылке.  — Нет. — И Матвей пережимает его член прямо у основания, откладывая сладкий оргазм. — Я разве разрешал тебе кончать?  — Нет…  — Замечательно. А теперь будь хорошим мальчиком и жди команды. — Тумов, явно дразня, проводит по чувствительной коже подушечками пальцев.  Красноярск стискивает зубы. Он не знал, насколько рассчитана эта игра, имеет ли смысл умолять сейчас?  Томск же держал его за волосы и натурально вколачивался, каждый раз попадая по простате. Руслан готов был выть от напряжения, половой орган снова сильно пульсировал от приближающейся эякуляции.  — Матвей!.. Пожалуйста… — Матвей обратил на него своё внимание. — Могу я кончить? Пожалуйста, я больше не выдержу.  Несмотря на все мольбы Енисейского, искавшего одобрения на столь необходимое действие, Тумов лишь сжал основание покрепче, проговаривая:  — Ты очень плохо себя ведёшь. Как ты думаешь, могу я тебе позволить или нет?  — Нет.  — Умница. Жди команды.  Сколько ещё ждать, чёрт возьми?! Внизу живота тянуло, сам член болел от отложенного оргазма.  — Я не могу… Ждать… — Разделённый вздохом, констатировал факт Красноярск. Он сейчас сойдёт с ума от этой лёгкой боли и удовольствия.  — Ну ты же не хочешь заляпать все эти книжки, да, Руслан? — Руслан в свою очередь приложился лбом к сложенным у головы рукам. — Жди, осталось чуть-чуть.  И словно в подтверждение Матвей прикусил ему ухо, глуша собственный стон.  Ещё чуть-чуть, самую малость. Сколько это? Счёт времени совершенно потерялся, когда к эрекции вдруг прикоснулись, быстро двигая вперёд-назад. Тумов рассчитывал, что Енисейский не так близко? Или… Дразнил?  В тот момент, когда Красноярск наконец с громким стоном излился, это не имело значения. Ладонь Тумова предотвратила порчу книг, а сам он прекратил движение.  Руслан пытался отдышаться. Ему было так хорошо, что плохо, и так плохо, что хорошо. Он был в полубессознательном состоянии, еле воспринимал происходящее вокруг. Ему нужно было время, которого у него не было.  — Слизывай, Руслан. — скомандовал Томск. Енисейский попытался отвернуться, он уже больше не мог. Матвей просто с силой повернул его голову и сунул пальцы в рот. — Я сказал слизывай. Ты кончил, хотя я тебе не разрешал, это твоё наказание.  И Красноярск повиновался, обсасывая тщательно каждую фалангу. Резко Тумов вытянул пальцы, опустил Руслана на колени, повернув к себе.  — Раз уж ты нарушил один приказ, то вот тебе другой: соси.  Но Енисейский воротит нос.  — Я сказал, — голос пропитался сталью и холодом. — Соси.  Когда и на второй раз Красноярск отказался, Томск просто схватил его голову и, разжав челюсти, вогнал туда свой член.  Руслан не отпирался. Он просто хотел, чтобы его заставили.  Теперь ему драли глотку, почти выдирали волосы, и он чувствовал себя грязным. Сверху, между тем, вполголоса говорили:  — Да, да, молодец. — У него что, снова вставало?! Нет-нет, третий оргазм он просто не переживёт. — Какой ты хороший мальчик, Руслан.  Енисейскому казалось, что даже если бы прямо сейчас кто-то появился здесь, они бы не отвлеклись ни за что на свете от своего грязного дела.  Красноярск почти плакал. Интенсивность ощущений его просто убивала, он словно снова баловался наркотиками. Именно с такой же силой в него сейчас уже натурально вбивались. Он уже вцепился в бёдра Матвея, лишь бы держаться хоть за что-нибудь.  Руслан чувствовал, как пульсирует горячая плоть у него во рту, он уже знал, что будет дальше.  Кульминация, взрыв! И по языку растекается, как кипяток, вязкая сперма, мешается с такой же по консистенции слюной. Его собственный член дёргается, отзываясь на произошедшее. Тумов гладит по голове, командует:  — Глотай.  И Енисейский глотает всё до последней капли. Томск опускается на колени перед ним, нежно берёт его лицо одной рукой и, глядя прямо в потемневшие зелёные глаза, говорит:  — Умничка, Руслан. Ты хорошо справился. Теперь, — он указал между ног Красноярска. — Ты можешь кончить, милый мой.  Если бы Руслан всё ещё стоял, то он бы упал. И произошло бы это только от силы его оргазма. Он забился в лёгкой судороге, надеясь пережить это проще. Из него, однако, не вышло ни капли семени. Всё это было настолько слишком, что он испытал сухой оргазм.  Матвей, конечно, это видит. Целует окончательно разомлевшего Енисейского, и шепчет в перерывах между поцелуями:  — Молодец, ты просто бесподобен. Хорошо справился.  Красноярску это всё ужасно льстило, но сегодня он не готов был узнать, хватит ли его ещё на пару заходов.  Они напоследок поцеловались в губы, и начали приводить себя в порядок.