Очень удачный ремонт

Распахнувшаяся в комнату дверь Учиху врасплох не застала – он этого в каком-то роде от неё теперь ожидает. И всё же попытка закончить фразу, что он печатал секунду назад, проваливается. Мысль утеряна. Да и хуй с ней. Всё равно получалась какая-то дичь. Альфа подаётся назад, прислоняется к спинке стула, чтобы расслабить затёкшие мышцы. Спинка недостаточно высока для него, поэтому голова запрокидывается практически на свой физический максимум, лишённая нужной опоры. Поёрзав на сиденье немного, Саске решает, что ему однозначно нужно приобрести себе нормальный офисный стул. Хороший, удобный, такой, чтобы засыпать над курсовыми с комфортом. Рождество не за горами, отец, как обычно, переведёт ему денег на карту. У них негласная договорённость не ломать голову над сюрпризами друг для друга, и это чертовски эффективно работает. – Третий раз на этой неделе, – подмечает альфа, поворачиваясь, наконец, к ворвавшемуся в его комнату парню. Омега загнанно дышит, прислонившись спиной к оглушительно захлопнувшейся за ним двери. Пальцы мелко дрожат, сжимая лавандовый свитер где-то возле ключиц, светлые, практически прозрачные глаза болезненно зажмурены. Может показаться, что он настолько потерян в собственном страхе, что пропускает информацию мимо ушей, но это не так. – Прости, – выдыхает, запрокидывая голову и глухо впечатываясь в дверь затылком. – Не извиняйся, мне не мешает, – информирует альфа спокойно. Это чистая правда. С их первой нелепой встречи, один в один похожей на сегодняшний вечер, Саске не обнаружил в себе ни единой негативной эмоции в сторону этого парня. Да ни один альфа, наверное, и не смог бы. Не к этому очаровательному созданию. Впервые Кимимаро появился в его комнате около полугода назад. Залетел внутрь без стука, даже не оглядевшись толком по сторонам. Он не был первым человеком, что зашёл к Учихе по ошибке – альфу в самом начале учебного года переселили в другое общежитие, закрыв то, в котором он прежде жил, на ремонт. И ему, видимо, досталась комната человека, которого половина кампуса знало. В общем, с редкими незнакомцами, стучавшими в его дверь, Саске смирился. Тот визит, правда, буквально снёс его с ног. Наблюдая, как тонкий, практически стеклянный на вид омега бессильно сползает на пол по едва прикрывшейся двери, брюнет автоматически принял этот косящий страх за результат чьей-то травли или домогательства. Готов был выскакивать за дверь и за шкирки ублюдков ловить, но по итогу напугал омегу своим приближением лишь сильнее. Как долго Кимимаро тогда сидел в углу на полу, уставившись на альфу немигающим стеклянным взглядом и пытаясь взять под контроль дыхание, Саске уже и не вспомнит, но долго. Бесконечно. А, когда пришёл в себя, наконец, мгновенно выскочил из комнаты, пискнув какое-то невнятное извинение. Сказать, что это сбило с толку – ничего не сказать. Следующая встреча получилась более информативной – Учиха узнал омегу среди лиц в коридоре, едва вернувшись в общагу после пар, и без слов качнул головой на свою приоткрытую дверь, перехватив тревожный взгляд. Кимимаро понадобилась пара минут, чтобы принять приглашение, но в конце концов он всё же зашёл к альфе в комнату. Паника не топила его так, как в первую встречу, и у них, наконец, вышло завести разговор. Кимимаро, как оказалось, учился годом младше на факультете психологии, обладал весьма острой, но избирательной социофобией, в подробности которой никогда не вдавался, и три года подряд заглядывал к своему лучшему другу в эту самую комнату. Как понял Учиха, это общежитие находится где-то посередине между тем, в котором живёт сам Кимимаро, и корпусом, в котором он обучается. Поэтому, когда он чувствует себя особенно беззащитным и напуганным, ноги по привычке несут его сюда. Эта комната ассоциируется с безопасностью, словно маленький островок в океане, полном акул. Забирать этот островок у альфы не было никакого желания, поэтому он, даже не подискутировав в мыслях об этом, сразу же дал разрешение зависать здесь когда и сколько угодно. И сейчас, ловя взгляд нежно голубых глаз, Саске совершенно не жалел о том решении. Напротив, получал удовольствие от этих визитов. И не только потому, что омега этот был до чёртиков красивым, и даже не потому, что он пах совершенно невероятно… Ну, окей, и поэтому тоже, конечно, но подтаивать в прохладном и капец заваленном учёбой альфе всё начало примерно с момента, когда он почувствовал чужое доверие. Не на пятый раз и даже не на пятнадцатый, но где-то за эти полгода Кимимаро нашёл достаточно причин не чувствовать себя рядом с Учихой тревожно. И вся его осторожность красиво исчезла в закат. Он смотрел прямо, отвечал так же, не стеснялся сворачиваться в маленький комочек у альфы на кровати, когда паника особенно сильно пережимала горло. И смеялся. Не часто, не громко. Но, мать вашу, искренне. – Как твоя курсовая? – уточняет омега, силясь сохранить баланс, отстраняясь от двери. – Примерно в том же безнадёжном месте, что и была позавчера, – признаётся Учиха, внимательно следя за перемещением. Пальцы неприятно покалывает. Они готовы ловить в любой момент, если что. Каждый раз готовы, хоть им никогда и не приходилось это делать. – А когда дедлайн? – выдыхает с облегчением, опускаясь на кровать и закутываясь в пушистый плед, который был приобретён альфой с корыстной целью лицезреть в нём завёрнутого Кимимаро. – Пара недель, – отвечает навскидку, в действительности понятия не имея, когда. Не завтра – и ладно. – А ты уже всё закрыл? – Почти, – тянет со сладким зевком. Очаровательно плавится под мягкостью и теплом, провоцируя мучительный порыв лечь рядом с ним, крепко обнять и так и проспать до утра. – Не могу дойти до одного профессора. – Почему? – Первокурсники бесконечно пересдают полугодовые, – умиротворённо прикрывает глаза, – слишком много людей. – Можем вместе сходить, – предлагает, доселе не имея возможности пересекаться с ним где-то за пределами этой комнаты. – Мм, вчера был последний день пересдачи, – мурлычет, проваливаясь в сон даже быстрее обычного, – завтра уже никого не будет. – Окей, – шепчет, не желая тревожить его хрупкий покой. Во сне запах стабилизируется немного, становится чуть сильнее. Саске вдыхает сладкие ноты глубоко и размеренно. Пробует их, словно сомелье, разбирает на оттенки и полутона. Он ещё с порога почувствовал, но теперь даже росточки сомнения были раздавлены. У Кимимаро скоро будет течка. Это объясняло обострённую чувствительность, общую усталость и желание завернуться в пушистое одеяло и отогреться от декабря и от мира. Бабочки Саске, возможно, тоже были от этого. Он будто впервые осознавал глубину собственной симпатии. Понимал в полной мере, что это уже несколько дальше обычного влечения, которое может пройти так же быстро и безболезненно, как и вспыхнуло. Это не то, здесь уже никого не помилуют.

***

Омега спал около часа. Саске очень старался написать в документ что-то по делу, но не внёс туда ни единого символа. Взгляд всегда возвращался к очаровательному комочку в сером одеяле, руки то и дело сводило от желания крепко обнять, а лёгкие горели порывом приблизиться и вдохнуть феромоны прямо с тонкой шеи. Это был потрясающе мучительный час, который альфа надеялся повторить в ближайшее время. – Мх, – буркнул Кимимаро неодобрительно, насильно разлепляя глаза, – сколько времени? – Шесть. С этим омегой можно преспокойно сверять часы. У него словно был встроенный секундомер, который не давал ему спать дольше необходимого. Никогда не позволял проспать до таких часов, когда самым простым и безопасным вариантом было бы просто остаться. – Будешь чай? – абсолютно неожиданно, даже для самого себя, предлагает брюнет. – Нет, – качает головой, нехотя опуская ноги на пол и разворачиваясь из своей мягкой уютности. – Я не планировал так сильно задерживаться, – кидает взгляд окну, за которым давно уже стемнело. – Я провожу, – поднимается Учиха со своего неудобного стула, и прямые ноги пробирает чуть ли не до мурашек от возможности их как следует вытянуть. – Брось, мне и так немного неловко, – в этот раз глаза трогают уснувший экран ноутбука. – Кимимаро, я сегодня не отправлю тебя одного через весь кампус, – ставит его перед фактом, отодвигая дверь узкого шкафа, чтобы достать из него свою куртку. – Этого просто не случится. – Ты и не отправляешь, – резюмирует парень упрямо. Поморгав на шкаф ещё пару секунд, брюнет достаёт из него ещё и толстовку, самую мягкую, что у него есть. В нежно лавандовом свитере, может, днём и было тепло, но после захода солнца этого вряд ли достаточно. – Я могу идти рядом с тобой, а могу чуть позади, как чёртов сталкер, – протягивает толстовку ему, – я бы первое предпочёл, если ты не против. Омега медлит. Дарит нерешительный взгляд и возвышающемуся над ним альфе, и толстовке, но после всё же принимает её, поднимаясь на ноги следом. Крошечный, даже до плеча альфы еле дотягивает. Хочется уместить в карман на груди и носить перманентно с собой. – Тебе ещё обратно возвращаться, – бурчит Кимимаро, надевая чужую вещь на себя и очаровательно в ней теряясь. Саске не смог не подметить, как ткань закрыла бёдра. Также не смог не представить, как соблазнительно это бы выглядело на голое тело. Когда всё важное закрыто, но с другой стороны и доступно: скользни пальцами под ткань и дотронешься до чего-то восхитительно сладкого. – Кимимаро, когда я иду по тёмной улице, стороной обычно обходят меня, – усмехается, еле задавив в себе порыв уронить руку омеге на голову. – Хах, да я знаю, – подхватывает настроение, даря доверительный взгляд, – я был бы первым, кто это бы сделал. – Я очень ранимый, так что не вздумай, – пропускает его вперёд, слыша тёплый смех и во всех смыслах тая. Накидывает на себя куртку, не трудясь застёгивать её до конца. Зимы в последнее время были тёплыми, весьма комфортными. А в альфах, как правило, водилось столько тепла и энергии, что хотелось с другом поделиться. Вот именно с этим, что так мило натягивал длинные рукава объёмной толстовки на свои тонкие пальцы. Светлые волосы отросли чуть ниже уровня плеч и выглядели мягкими, едва ли не шёлковыми. И Саске почему-то казалось, что они безумно послушные и в жизни не будут торчать непойми в каком направлении. В них даже ветер особо не путался, а перебирал пряди ласково, едва смея касаться. Саске поклясться готов, что в жизни на такие детали внимания не обращал, а этого омегу изучил взглядом до последнего дюйма. – Едешь куда-нибудь на каникулы? – оборвал тишину. – Мм? – поднял взгляд, явно выныривая из размышлений. – Я? – Ты, Кимимаро, – смеётся мягко брюнет, наблюдая, как омега резко отворачивает голову, чуть роняя её. Румянца на этих щеках Учихе ещё не доводилось видеть, но сейчас он был на сто процентов уверен, что спрятали от него именно это. – Нет, – чуть слышно, – а ты? – Только к родителям в рождество, – отвечает, преисполняясь доселе незнакомым чувством бабочек где-то в груди и ощущая себя полным идиотом от этого. – Дай телефон на секунду, – раскрыл ладонь, свято веря, что ему не откажут в этой маленькой просьбе. Омега привычно медлит, смеряет широкую руку взглядом, закусывает нижнюю губу в уголке. Учиха немного нервничает, понимая, что «нет» на номер телефона сейчас – это в целом «нет» и на всё остальное. А этого всего остального прежде ни от кого ещё в принципе не хотелось, и как с этим удушающим чувством справляться, если оно не взаимно, Саске понятия не имел, если честно. Но тонкие пальчики приподняли край толстовки, потянувшись к карману, выцепили из него телефон, разблокировали его отпечатком. Альфа смотрел на это всё, забывая моргать. Получив девайс, он сохранил свой номер в контакты и быстро позвонил себе и скинул, удивительно сильно радуясь такой простой вещи, как возможность коммуницировать на расстоянии. – «Саске 218»? – рассмеялся омега, едва получив мобильный обратно. Тёплая улыбка сама собой тронула губы. Он понимает, что так записывают людей, которых видят один только раз и с именами которых ещё нет ассоциаций, но откуда ему знать, как он вообще в чужой голове проходит? Не друзья же они. – А меня ты как записал? – кидает вопросительный взгляд, всё ещё чуть улыбаясь. Брюнет поворачивает экран с контактом, нежно названным «Кими», и воочию наблюдает, как у омеги внизу дыхание немного перехватывает. Щёки розовеют, наверное, но в вечернем полумраке разглядеть очень сложно. Омега вновь роняет взгляд туда, где альфа даже в периферии уже не маячит, и это кажется отчего-то крайне лестным. Такой трепет, и весь для тебя одного. – Ты... – чуть притормаживает, когда Кимимаро сворачивает с освещённой дорожки, – всегда здесь срезаешь? Здесь полно ровных, аккуратных полянок, в тёплое время года студенты дремлют на них между парами, обедают, рисуют, играют в волейбол на троих. Но по ночам эти неосвещённые пятна уже не кажутся такими красивыми и дружелюбными. Особенно для прекрасных крошечных мальчиков, которым без сопровождения здесь однозначно нечего делать. – Иногда, – ведёт мягко плечом, – так намного быстрее. – Ночью? – даже не пытается спрятать упрёк. – Нет, конечно, но раз уж тебя обходят стороной, грех этой суперсилой не воспользоваться, – ловит альфу краем глаза буквально. Саске смеётся. Он, оказывается, очень умеет и даже любит смеяться. Если повод хороший. Теплота захватывает настроение, и следующие несколько минут они шагают в комфортной, совершенно не колючей тишине. В ней дышится легко и свободно, каждый шаг даётся с удовольствием. Взгляд то и дело падает на бредущего чуть впереди омегу. Он такой безалаберный сейчас, совершенно бесстрашный. Знает, что под крылом. Отогретый толстовкой, вседозволенностью и ласковым смехом, что никто больше в мире не имеет привилегии слушать. Приятный покой, правда, продлился не долго – Кимимаро целенаправленно повернул голову влево, а потом неосознанно отпрянул в противоположную сторону, первым заметив фигуру приближающегося человека. Саске, будучи в край расслабленным, поначалу даже не заметил. Проследил за траекторией взгляда, но был вынужден моргать в пустоту пару секунд прежде, чем фигура стала различимой. Широко шагнув вперёд, поставил себя ровно между Кимимаро и человеком, что к ним приближался. Не потому что действительно верил в опасность, а больше для моральной поддержки. Незнакомец замер резко, буквально в землю воткнулся. Видимо, тоже не сразу увидел. Медленный шаг вперёд. – Учиха, ты что ли? – знакомый голос знакомого беты. – Охуеть, я когда заметил, подумал, что на маньяка наткнулся, – чуть потревоженный нервами смех. Ну да, внезапные гости во тьме – такое себе. Но зачем, тогда, вообще ходить ночами по этим полянам? – А, ты не один, – приблизился ещё на пару шагов. По тому, как резко феромоны омеги исчезли из воздуха, брюнет понял, что он ещё дальше отпрянул. – Кто твой друг? – абсолютно дебильный вопрос, на который... Саске замер, едва обернувшись. Он не ожидал, что бестактный бета на горизонте потревожит в его мальчике что-то, и сердце болезненно замерло, когда удалось разглядеть тронутый ужасом взгляд. Эмоция плясала в широко распахнутых глазах, вымывая из них смешинки и лёгкость, и направлена она была на Учиху. Омега так смотрел на него. Неверяще, с ясно читаемым страхом. А бета всё трещал позади о какой-то чепухе, не обладая ни каплей такта. Обычно, это здорово ворошило брюнету нервы, но сейчас значимость этой назойливости затмевалась горьким осадком. – Наруто напишет тебе, – бросил через плечо, оборвав тему «чем занимаемся на каникулах». Наруто не напишет ему. Даже терпеливый солнышко Узумаки не переносит компанию этого человека. Кимимаро уже установил нормально так расстояния между ними, и Саске метнулся за ним, боясь, что ещё пара метров, и он не разглядит свою чёрную толстовку во тьме. – Постой, – поймал острый локоть, натурально охуев с тонкости рук. Этот мальчик такой невесомый, что кажется, будто рассыплется от одного неаккуратного движения. Уже начал сыпаться, если точнее. Оцепенел, будучи пойманным, даже дыхание задержал. Мелкая, бессильная дрожь пульсировала под подушечками пальцев, и Саске понятия не имел, что нужно сделать. Вроде бы, стоило отпустить. Не ограничивать свободу физическую, чтобы он чувствовал и свободу моральную. Но, блять, отпускать было страшно. Терять из вида в недружелюбной тьме, оставлять всё на этой ноте. Позволить чудесному вечеру раскрошиться от какого-то левого беты? Ну, нет. Омега жалобно охнул, когда его потянули назад. Сопротивляться не стал, или, может, Учиха просто не почувствовал. Притянул его к себе и обнял крепко в попытке восстановить треснувшее доверие. Кимимаро дрожал в его руках и был несколько одеревенелым. Словно сопротивляться перестал, но где-то внутри себя отторгает это прикосновение. Не плачет, но и, кажется, не дышит. Почему-то, это кажется ужаснее крика. Альфа роняет голову, тронув кончиком носа закрытый капюшоном затылок. Хлынувший в лёгкие букет феромонов осел на Саске ледяным болезненным налётом иррационального, неукротимого страха. Собственные феромоны как по команде выдали тревожную ласку – ту, которая ещё коммуницирует заботу и мягкость, но в то же время адреналином прошивает все мышцы на случай, если причины чужого страха потребуется голыми руками устранять. – Я не понимаю, чего именно ты боишься, – тянет еле слышно, – но обещаю, что этого не случится. Никто не причинит тебе вреда. Я, – сделал акцент, – не причиню тебе вреда. Омега крупно содрогнулся, и, наконец, сделал нормальный вдох. Брюнет, рефлекторно зажмурившись, признал, что, блять, тишина была всё-таки лучше. В тысячу раз выносимее этого сорванного, вымученного дыхания. Но феромоны противоречат этому аудио сопровождению. Выравниваются, плавно возвращаются к своему привычному оттенку. И лишь поэтому альфа продолжает крепко обнимать, спустив с поводка весь свой покровительственный запах. Не так он, конечно, представлял первое прикосновение к этому мальчику. И совершенно не так должен был впервые держать его в руках. Но даже неидеальные ситуации можно ценить. К примеру, за то, что от них, наконец-то, тронулся лёд. Отношения приобрели какой-то новый оттенок. Уже не такие двухмерные, чуть сложнее, чем были ещё этим утром. Где-то в кармане вибрирует чужой телефон. Тишина такая густая, что, кажется, вибрирует вместе с девайсом. Отвечать омега не спешит, но вздрагивает, словно очнувшись. – Пожалуйста, отпусти, – просит тихо и нерешительно. Саске ослабляет хватку, сразу же чувствуя, как тонкие пальцы ложатся ему на запястья и робко надавливают, чтобы разомкнуть кольцо рук. Кимимаро шагает вперёд, но тут же замирает, словно не решается ни дальше пойти, ни к альфе повернуться. Выглядит в прямом смысле загнанным в угол, а брюнет в душе не ебёт, как может это исправить. Прежде, омега быстро успокаивался сам, едва зайдя к Учихе в комнату. Ему ничего не требовалось: никаких слов, никаких прикосновений; только приглашение внутрь и несколько тихих минут. А здесь… Здесь всё по-другому. – Далеко до общежития? – разбивает тишину нейтральным вопросом. – Кхм, – пытается вернуть голосу хоть какую-то громкость, – нет. Я сам нормально дойду. – Я хочу видеть, как ты заходишь в дверь, целый и невредимый, – настаивает. Если он прежде чутка волновался, то теперь он, блять, с большой буквы Волнуется. – Хорошо, – выдыхает, но звучит вовсе не как разрешение. Как смирение. Словно выбора попросту нет. Хотя, наверное, его действительно нет – Учиха просто не сможет отпустить его идти в одиночестве. Не в таком настроении, не в темноте и не по этой поляне. Общежитие действительно оказывается всего в паре минутах ходьбы. Идентичное с тем, в котором Саске живёт: тот же дизайн, та же высота. Вероятно, он ходил мимо этого здания тысячу раз, не задумавшись ни разу о том, какое у него вообще назначение. – Кимимаро, – зовёт очень мягко, останавливаясь метров за пять. Омега замирает прямо во входных дверях, в которые, видимо, собирался проскользнуть без прощаний. Оборачивается и, наконец, смотрит альфе в глаза. Во взгляде читается нерешительность, слабость и ощутимая безнадёжность. Загнанность. – Ты будешь в порядке? – единственное, что волнует сейчас. Губы парня трогает еле заметная улыбка. Он коротко кивает. – Я не буду до комнаты провожать, так что напиши, что нормально добрался, – почему-то кажется, что важно провести здесь эту границу личного пространства. Не идти за ним по пятам через лестницы и коридоры, не нагнетать ещё сильнее ощущение отсутствия выбора. – Хорошо, – легко соглашается. – Спасибо, что проводил, – звучит несколько вынужденно. – Спасибо, что разрешил, – отвечает брюнет, подчёркнуто делая шаг назад – в пустоту тёмного поля.

***

Ноги Кимимаро больше не несут. Он тяжело прислоняется к стене, едва успев ввалиться в комнату, и мгновенно шлёпается на пол, съехав по диагонали с гладкой светлой поверхности. Бедро и локоть пронзает неприятная боль. Где-то в кармане уже в седьмой раз вибрирует телефон. Ниже обычного, потому что карман не его, толстовка не его и пальцы, кажется, тоже, потому что с простейшим движением не могут справиться. Их пронизывает та самая дрожь, корни которой не отследить. Остаточный тремор от паники? Нервы под вечер сдают? Холодно? Страшно? Или трепет перед человеком, чья одежда до сих пор так приятно обволакивает? Подтянув к себе колени, омега накидывает края толстовки и на них. Руки в скором времени тоже втягиваются внутрь, и парень блаженно ёжится от тепла и достигнутого чувства безопасности. Нос ведёт по краю плотной чёрной ткани. Только из стирки. Альфой не пахнет совсем. – Прости, прости, – лепечет за место приветствия, наконец, принимая звонок. – Господи, Кимимаро, – выдыхает Джуго, – я не знал, полицию мне набирать или скорую. – Я был немного занят, – оправдывается, пряча нос в горле толстовки. – Так занят, что не мог пару символов в чат мне отправить? – Прости, – шепчет он виновато, – я был с Саске. Повисшая на том конце пауза добавляет простой фразе значимости, и омега на полном серьёзе чувствует себя первоклассником, который шепчется с другом о ерундовых вещах, наделяя их смыслом. – Я зашёл к нему, как обычно, и немного уснул. Он только что проводил меня до общежития. – Тебе стоит быть осмотрительнее, – наставляет Джуго, – зимой слишком рано темнеет. – Да, но зимой так холодно, – ёжится непроизвольно, – каждая клеточка будто болит. Я вижу тёплый плед и не могу ему сопротивляться. – Если бы ты купил себе нормальную плотную куртку, каждая клеточка не болела бы. Джуго, разумеется, прав. Гардероб омега практически не обновлял, и продолжал притворяться, что свитера его греют хоть как-то, хотя ветром их продувает так сильно, что кажется, будто ходишь в футболке одной. Но как прикажете заниматься такой многошаговой вещью, как шоппинг, если обыкновенные-то обязательные дела вытягивают из тебя все моральные силы? Кимимаро не представлял, где найти время, силы и хоть немного желания, чтобы выползти за пределы кампуса. Зимой. Одному. Легче бегать от универа до общаги, срезая везде, где только сможешь. Ну и останавливаться у Саске где-то между, чтобы пополнить моральные силы. – Нормально добрались? – обрывает бета тишину. – Сравнительно. Встретили, правда, одного из его знакомых по пути, и я чуть не сбежал, как последний идиот, – жмурится, не желая воспроизводить это в памяти детально, – но по итогу он довёл меня до двери. – Хорошо, – на том конце слышится выдох. Джуго всегда переживает за него. Переживал, ещё когда их мотало между приютами, переживал, когда жил в комнате, где сейчас проживает Учиха, и теперь переживает вдвойне, уехав на другой край Японии. Он сначала даже не хотел, чуть не отказался от обалденной программы по обмену, в которую лучшие-то из лучших не всегда попадают. Но Кимимаро уговорил его поехать. Они всегда желали только лучшего друг другу. – Кажется, я влюблён в него, Джу... – шепчет осторожно, еле слышно. Сам себя боится услышать. Эти слова пугают его сильнее чего-либо в этом мире, даже сильнее комнаты, полной незнакомых, громких, заинтересованных альф. Как с этим справляться, он знает. Жизнь научила, когда нужно бежать, когда – цепенеть апатично, чтобы не было слишком больно. Но как открыться кому-то, он без понятия. Не уверен даже, что способен на такой уровень доверия. Джуго в трубке тепло смеётся. – Ходишь к нему уже полгода, и тебе только сейчас это кажется? – Да это другое, – фыркает омега упрямо. – Я привык туда ходить, ты же знаешь. Ноги меня сами несут. А с Саске всё всегда было ровно. Поэтому я ощущаю себя очень спокойно – ему в каком-то смысле плевать. Но сейчас... – в груди что-то болезненно сжалось, пока смысл фразы формировался у него в голове, – мне... немного обидно, что ему всё равно. Джуго шумно выдыхает. Между ними вновь повисает пауза. – На каком он факультете? – На юридическом, – отвечает, опешив, – тебе зачем? – Хочу найти общих знакомых, чтобы понять, кто он такой. – Я уже рассказал тебе, кто он такой. – Без обид, но твоим суждениям по поводу характера других людей, я вообще не доверяю. Кимимаро смеётся, наконец, находя в себе силы с пола подняться. – Мой гиперзаботливый Джу, – поддевает, находя небольшую паранойю своего лучшего друга во всех смыслах очаровательной. – М-хм, – хмыкают там саркастично, – не ты ли месяц тому назад докапывался до центра всего интернета, выслеживая понравившуюся мне девушку, или мне память изменяет? – Я так и не услышал слов благодарности, – напоминает, довольный собой. – Если бы я не узнал, что она увлекается фигурным катанием, ты бы так и не познакомился с ней. – Я, по-твоему, с девушками знакомиться сам не умею? – оскорбился картинно. – Пф, видел я, как ты знакомишься с теми, кто тебе нравится. Даже мне, и я говорю это, как человек без опыта, на это больно смотреть. – Ага, а отправлять меня на лёд, как человека без опыта, тебе было не больно? Мне на секунду показалось, что я без сломанного позвоночника оттуда не выйду. Выглядел, как клоун последний, должно быть. – Хн, но ведь это сработало, – забирается на кровать, прислоняясь боком к закрытой панелью батарее, – бесплатный тренер по фигурному катанию и подружка – два в одном. Ещё раз, где мои слова благодарности? – смеётся, укладывая локоть на узкий подоконник. Джуго что-то ему отвечает, что точно не слова благодарности, но омега внезапно утрачивает способность что-либо слышать. С первого взгляда узнаёт в одинокой мрачной фигуре под окном Саске. Он всё ещё здесь? Зачем… – Ох, чёрт, он же просил написать, – бормочет сам себе, осознавая, что совершенно забыл о данном альфе обещании. – А? – переспрашивает бета, будучи перебитым на полуслове. – Я перезвоню через пару минут, – протягивает, сбрасывая звонок прежде, чем успевает об этом подумать. Пальцы как-то сами… Нужный контакт находится быстро, а отвечает ещё быстрее. – Всё нормально? – голос немного натянутый. Омега смотрит на него с высоты второго этажа и очень надеется, что ему не холодно. – Да. Прости, я совершенно забыл написать. Мне позвонили, и я отвлёкся. Я же не думал, что ты будешь под окнами дальше стоять. Брюнет медленно поворачивается к зданию лицом и поднимает голову. Бродит взглядом по фасаду, выискивая нужное окно, и вскоре замечает омегу. Это не очень простое задание с учётом того, что свет в комнате выключен. Кимимаро поднимает в воздух ладонь, мягко ему помахав, он со смешком делает то же самое. – Я на всякий случай, – объясняет своё присутствие. – Пожалел уже, что до комнаты не довёл. – До комнаты было бы слишком, – качает головой Кимимаро. – К слову, – роняет взгляд на входную дверь, потом вновь возвращает наверх, – ты, случайно, не «Кимимаро 218»? – Нет, – смеётся омега негромко, – хотя было бы очень поэтично. Я в двести тридцатой. Кимимаро не видит в прямом смысле улыбку на лице альфы, но по тому, как вокруг него всё смягчилось, делает вывод, что он всё же где-то про себя улыбается. – Я пропаду на несколько дней, – говорит, не совсем понимая, зачем. Они не друзья, они видятся исключительно в моменты, когда омега приходит в комнату, где жил раньше Джуго, отдышаться. Просто так получилось, что в ней теперь живёт альфа. Совершенно невероятный альфа, который каким-то невиданным образом умеет присутствовать совсем рядом и не пугать. И всё же, никто здесь не обязан ничего объяснять. – Я знаю, – отвечает брюнет, не находя это предупреждение ни капельки странным. Знает. Сердце пропускает удар. Кимимаро, разумеется, понимает, что по феромонам очень много читается, он их как бы и не скрывает от мира, но всё же для того, чтобы почувствовать приближение течки настолько заранее, запах человека нужно знать весьма хорошо. И это очень странная мысль: что Саске ориентируется в цикле омеги. Это что-то, вроде бы, личное, и должно быть не по себе, но ему отчего-то приятно. – Звони, если что, – тянет своим потрясающе низким голосом. – …кей, – не в состоянии сказать что-то более вразумительное. – Спокойной ночи, – делает финальный взмах рукой и на этот раз действительно уходит. – Пока, – шепчет омега прежде, чем сбросить. Перезванивает Джуго на автомате, и тот выдёргивает из оцепенения. Терпеливо слушает обо всех запутанных чувствах омеги, позволяет ему выговориться, но по итогу оказывается не в состоянии советом помочь. Они росли вместе, но детство имели всё-таки разное. Кимимаро очень долгое время был сломан и закрыт ото всех. Он боялся всего. Не хотел есть, не хотел находиться рядом с людьми, даже дышать не хотел этими омерзительными феромонами повсюду. Отчаянно желал спокойного, безопасного одиночества. В детдоме, хах, очень смешно. А Джуго… Он всегда был немного в себе. Он был одним из тех редких детей, которых никто не бросал и кто помнит, что значит быть любимым. Любовь унесла авария, оставившая его сиротой, тоже закрытым, молчаливым и жаждущим пустоты. Каким-то образом они нашли друг друга в этой болезненной тьме, стали друг другу практически братьями, дали друг другу любовь и поддержку, которой не получали от мира, которому было плевать на неприкаянных сирот. И всё же, их демонов звали по-разному. Как с этими демонами бороться, ни один из них точно не знал. Кимимаро так с телефоном в руке и уснул, завёрнутый в толстовку Саске. В ней же следующим утром шёл отдавать профессору последнюю курсовую работу. И по возвращении домой, чувствуя, что через день, максимум два, течка до него доберётся, принял решение, что вообще эту вещь на этой неделе не снимет. Не хочет. Пусть от неё альфой не пахнет, но какой-то кусочек его она всё же хранит.

***

Крупный озноб мешал ровно дышать и никак не позволял расслабиться. Создавал ощущение холода, хотя холодно ему в принципе быть уже не могло. Кимимаро ни о чём, кроме этого озноба, думать не мог, потому что он мучил его со вчерашнего дня. Даже ночью не отпустил, не дав провалиться в сон и промотать мимо хотя бы несколько часов этой пытки. Это повторяется каждую течку, но всегда будто впервые. За несколько месяцев успеваешь забыть, насколько это невыносимо. Так омерзительно. И озноб, и двинувшаяся терморегуляция, и влажность между ног – всё это вызывает у Кимимаро отвращение. Напоминает о том, что он отчаянно желает забыть. Но ни прикосновения, ни нашёптанные ему слова не покинут его память. Он каждый день, будто, проживает тот самый момент. То бесконечное, ужасное утро... Ему было так страшно. Просыпаться от чудовищных ощущений, не зная, чем они вызваны, трястись от озноба и страха, сгибаться пополам прямо возле кровати, потому что вокруг такой смрад, что желудок решает взять выходной и опустошить себя как можно скорее. Страшно… В разы не так сильно, как в тот момент, когда сильная рука одного из соседей по комнате цепляет за шею, чтобы вдавить тебя носом в подушку. Омега вздрагивает от мелодии телефона, выныривая из ужасных мыслей, которые вновь собирался крутить на повторе. Ведёт головой, пытаясь физически стряхнуть с себя мерзкие воспоминания. Шарит по кровати рукой, перебирая складки одеяла. На экране высвечивается «Саске 218», и в груди отчего-то холодеет. Они не виделись больше и не переписывались после событий того вечера. И Кимимаро не по себе. Ему всегда не по себе около течки. Было и будет, покуда он жив. Зачем он звонит? Знает же, куда омега пропал. Может, звонит спросить, как дела? Зловещий шёпот вновь цедит мерзкие вещи прямиком из памяти, пока Кимимаро подносит телефон к уху. Пожалуйста, умоляю, не будь таким, как они. – Не разбудил? – без теплоты его глаз голос кажется прохладным, почти механическим. – Хах, – смешок срывается сам собой и сквозит неприсущим парню сарказмом. – Хорошая шутка. Господи, что бы он отдал за освободительный сон. Саске хмыкает чему-то еле слышно, а потом... – Открой дверь. Кимимаро кажется, будто его ледяной водой окатили. Нет, его погрузили полностью в эту воду и будут держать пока жизнь его не покинет. Той самой рукой, что держала его в то зловещее утро. На языке вертится парочка неприятных слов, возможно не очень цензурных, но парень решает, что не будет тратить воздух на озвучивание. Просто сбрасывает. Отлично, всё с этим альфой понятно, минус одна проблема – не придётся больше размышлять по поводу собственных чувств и теряться в догадках. Все они, видимо, адекватные до тех пор, пока на горизонте не замаячит сладкий приз в виде бессильного, сладко пахнущего мальчика. Телефон оживает от нового входящего. Омега подчёркнуто его игнорирует, пытаясь выбраться из чёрной толстовки, которая резко перестала казаться удобной и мягкой. Но толстовка не хочет его отпускать, он так долго лежал, забравшись с ногами в неё, что, видимо, стал с ней единым целым. Попавший в окно мелкий камешек отвлекает абсолютно от всего, даже от собственных горьких эмоций. Омега выпутывает ноги из чёрной ткани, чтобы приподняться. Батарея такая горячая, что обжигает колени даже сквозь панель и одеяло. Локти ложатся на прохладный подоконник. Сердце без разрешения сбивается с ритма, нелепо запнувшись о пронзительный взгляд. Альфа стоит не прямо под окном, а чуть дальше, на пожелтевшей траве, чтобы не мешать идущим по дорожке студентам. Безумно красив, как всегда, излучает столько спокойствия, что хочется обнять его поперёк груди, зарыться в неё носом, почувствовать крепкую хватку его сильных рук и в них навечно остаться. Этот альфа его не держит за шею, как держал тот, но двигаться всё равно не выходит. Как несколько дней назад на этом самом поле, когда Саске поймал, а Кимимаро даже не сопротивлялся, его отпустили, а он не бежал. То ли озноб только что в силе прибавил, то ли Саске последние из этих сил уничтожил, но омега почувствовал себя таким беззащитным, что в глазах защипало. Альфа подносит к уху телефон, глядя Кимимаро прямо в глаза, и этот звонок приходится принять. Руки сами всё сделали, им даже команд никаких не потребовалось. – Не надо так делать, – голос спокойный и ровный, но всё равно будто отчитывает. – «Так» – это как? – старается нормально говорить, но всё равно будто пищит. Дышать слишком трудно, в глазах уже картинка расплывается от собирающихся слёз. – Убегать в ту же секунду, когда становится не по себе, – поясняет, чуть склонив голову набок. – Ты всегда можешь сказать мне словами. – Я... – выдыхает и замолкает, пытаясь проглотить комок в горле. Пальцы сжимают тёмную ткань, больно впиваются в кожу груди, чувствуют каждую острую косточку. Кимимаро терпеть не мог свою жалкую слабость. Ненавидел, что мог порезаться не о жестокость человека, а об одну мысль о том, что он может быть жестоким. Его страх дарил людям силу над ним. Но никто индивидуально не имел больше силы, чем Саске. От него что-то осторожно трепетало. И сегодня, когда омега уже был на дне, вымотанный, сломленный... Господи, ну зачем? – Я давал тебе когда-нибудь причину мне не доверять? Омега давит в горле всхлип, что собирался случиться, смаргивает слёзы и качает головой. Паника отступает так же быстро, как набросилась. За свою жизнь тут хорошо научились от неё оправляться. – Открой дверь, – твердит вкрадчиво. Кимимаро откладывает телефон и выбирается из кровати. Ноги ослабели настолько, что приходится опираться на стену, чтобы баланс сохранить. Мысль о том, что, возможно, за дверью всё же кто-то стоит, колет на секунду, но омега решает её игнорировать. Если бы Саске хотел причинить ему боль, у него уже было до кучи возможностей. К тому же... да ему просто хочется верить. Хочется слепо довериться и подтвердить, что, да, он замечательный. Пусть хоть один будет замечательным, самым хорошим. За дверью стоит пакет, полиэтиленовый, с аккуратно связанными ручками. Омега поднимает его с любопытством, после чего с облегчением запирает обратно свою дверь, восстанавливая герметичность своей безопасности. Плетётся обратно к кровати, валится на неё дрожащими коленями, подцепляет с подоконника телефон. Саске стоит на том же месте. Ждёт. – Это... – тянет, развязывая ручки, чтобы как следует внутрь заглянуть. – Рамен? – достаёт первым делом три упаковки заварной лапши. – А, – усмехается, – мой лучший друг помешан на рамене, и я никогда не планирую, но вечно обнаруживаю её в своих руках на кассе. Омега тихо смеётся. Как мило. Всепоглощающее чувство облегчения окатывает тёплой волной. Следом в пакете обнаруживаются две бутылки горячего чая: обычного зелёного и с какими-то цитрусами, две бутылки воды, данго, шоколад и флешка. Последняя окончательно сбивает с толку, поэтому омега приподнимает её перед окном, вопросительно глянув на стоящего внизу альфу. – Фильмы, – ведёт он плечом, – без особой смысловой нагрузки, с несмешными шутками и тупыми клише. Если смотреть один за другим без перерывов, хватит на трое суток. Ты их все сто процентов видел уже, но они удивительно хорошо помогают забыть, насколько тебе хуёво, особенно с чаем и чем-нибудь сладким, – дёрнул уголком губ. – Вау, – усмехнулся, действительно ожидая от этого пакета чего угодно, но не этого, – откуда тебе всё это известно? – Мой брат – омега, – поясняет, и очень многое встаёт на места, – это его формула. Если бы я знал, что тебе нравится, принёс бы что-нибудь более меткое. «Мне нравишься ты» оседает с трепетом на языке, но омеге смелости не хватает озвучить. Эту мысль даже думать приятно, просто так, про себя. – Спасибо, – улыбается искренне, забывая про мерзкий озноб и без фильмов. – Звони, если что, – кивает, внезапно сбрасывая звонок без прощаний. Медленно убирает телефон в карман расстёгнутой куртки, не разрывая зрительного контакта. Такой обалденно красивый, ещё и заботливый. Глаза снова щиплет. Что будет, пригласи его омега к себе? Было бы ему страшно находиться в компании альфы, будучи таким слабым? Или, напротив, смотреть фильмы приятнее в кольце сильных рук? Таких же сильных, как и та, что держала его… Возможно, даже сильнее. Саске уходит через минуту или около того, помахав на прощание мягко, как сделал это вечером несколько суток назад. Неприятные ассоциации разлетаются вдребезги, и доверие не то чтобы восстанавливается, а даже становится крепче. Кимимаро открывает цитрусовый чай и данго, перекидывая фильмы на ноут. Колени снова спрятаны под объёмной толстовкой, а взгляд то и дело падает на погашенный экран телефона. Безумно хочется что-то написать. И всю ночь переписываться. И увидеть его завтра снова. – Боже, – зарывается лицом в прижатые к груди колени. Пара минут душевных метаний, и омега сдаётся. Решает начать разговор с шутки, примерно зная, как ему альфа ответит. Вы: «Трубку, вообще-то, бросать не красиво» Ответ приходит практически сразу. Саске 218: «Один-один. Всё хорошо?» Вы: «Да. Выбираю, что посмотреть. Какой твой любимый?» Саске 218: «Последний день августа. Но мой брат считает, что больше раза в год его не стоит смотреть. Он у меня любитель дебильных рождественских комедий» Вы: «Хей, они не дебильные 🤨» Саске 218: «Ещё один» Кимимаро на секунду прижимает телефон к груди, не справляясь с захлёстывающим его ощущением счастья. Но оно так внезапно возникло, так неожиданно в этот во всех смыслах отвратительный день, да ещё и от такой ерунды. Телефон вновь оповещает о сообщении. Саске 218: «Спасти его ужасный вкус не удалось, может, хоть твой ещё можно исправить» Вы: «А ты решил самопровозгласиться знатоком кинематографических шедевров? Слышал про эффект Даннинга-Крюгера? 😂» Саске 218: «Хей, не включай психолога, я же юриста не включаю» Кимимаро впервые в жизни, кажется, так смеётся с текстовых сообщений. В голос, господи. Потому что от этих детских препираний внутри что-то приятно ноет. Смесь азартного желания выиграть и противоречивого желания проиграть. Вы: «Действительно, совсем не по-юридически придраться к формальности, когда отвечать станет нечем» Альфа читает сообщение сразу, но отвечает лишь через минуту ёмким «туше», и омега с грустью понимает, что разговор завянет вот-вот, но Саске внезапно подхватывает его обратно. Саске 218: «Я загуглил эффект Даннинга-Крюгера. Как у тебя рука поднялась такое сказать? Я же говорил, что я очень ранимый» Вы: «Я, между прочем, тоже. Так что помалкивай, у меня отличный вкус» Саске 218: «Ммм, у кого теперь эффект Даннинга-Крюгера?» Смех вновь вынуждает сделать паузу, потому что пальцы банально по буквам не попадают. Чай заканчивается быстрее, чем Кимимаро ожидал, и он открывает второй. Вы: «Ладно, посмотрим, насколько «Последний день августа» качественный. А потом я тебе официально поставлю диагноз» Саске 218: «Нет, нет, подожди 😂 Не среди этих же фильмов» Вы: «Их, разве, не ты выбирал?» Улыбка настолько широкая и так давно лежит на губах, что мышцам лица уже практически больно. Саске 218: «Я. Но не с целью обогащать внутренний мир и наталкивать на вопросы о вечном. «Качественный» фильм на этой флешке – это тот, под который ты сможешь уснуть» Обалдеть, насколько хорошо этот альфа знаком с симптомами течки. Даже Джуго до сих пор от темы немного неловко, он всегда максимально притворялся, что всё как обычно. А Саске в ней совершенно комфортно, и, боже, почему это так горячо? Что за мысли вообще такие посреди озноба? Тебя же должно клинить обратно в травмоопасные воспоминания, а ты сидишь, улыбаешься над телефоном, как идиот, и представляешь, какие у собеседника губы на вкус. Диагноз: влюблён с надеждой, что это заразно. Вы: «Опять формальности начинаются 😂» Саске 218: «Ты сам напросился на них. Я собирался мирно и очень по-честному, но ты не оставляешь мне выбора» Вы: «Перекладывание ответственности. Только что прошли его в рамках темы «психология эгоизма». Я курсовую недавно писал, дам потом почитать. Это лечится 👍» Саске 218: «Нет, ну ты все рамки уже переходишь» Вы: «Испугался?» В разговоре вновь наступает пауза, пока альфа думает над ответом и печатает его. Кимимаро его, в целом, понимает, потому что у самого уже всё из-под контроля выходит. Интересно, а упрямо спорить друг с другом об абсолютно незначительной ерунде – это тоже вид флирта? Омега уверен, что да. Ощущается именно так, до мурашек по коже. И отнюдь не гордость мешает ему отступить, а желание продолжать вкусно перетягивать этот канат. Саске 218: «Я хотя бы темы придерживаюсь, а не прячусь за терминами. Кажется, ты проецируешь. Это же так называется, или я опять что-то не так сказал?» Вы: «Да, это называется проецированием, и, да, ты всё не так сказал. Диагностировать – моя работа, вообще-то, оставайся, пожалуйста, в своей полосе» Саске 218: «Ну, с учётом того, что моя работа включает в себя красивое жонглирование любой доступной мне информацией, абсолютно все полосы по определению мои» Вы: «Ладно, выкрутился ты красиво. Но жонглируешь не очень всё равно» Саске 218: «Охуеть. Я тебе чай какой-то неправильный принёс или ты просто так успешно прятал свою жестокую сторону за ангельским лицом всё это время?» Отличный вопрос. Кимимаро и сам не знает ответ на него. Вы: «Жестокую? Всего капелька критики. А чай вкусный, спасибо» Саске 218: «Не за что. Хотя бы попробуй представить, на что я иду, чтобы потом услышать, что плохо жонглирую 😕» Вы: «На всякий случай, уточни-ка, на что ты идёшь?» Саске 218: «Так, блять 😂 Психолог. Ты должен был пожалеть, а не вдаваться в детали» Вы: «А 🤣» Господи, улыбаться уже в прямом смысле больно. И безумно сильно хочется быть с Саске рядом. Видеть его тёплый взгляд, слышать его негромкий смех. Вы: «Бедняжка, мне так тебя жаль» Саске 218: «Вау, понятно теперь, почему ты ничего в фильмах не смыслишь. Игра, достойная оскара» – Пф, – омега падает на подушку, загибаясь от бабочек. Их слишком много. Сердце слишком упрямо несётся вперёд себя. Пальцы подрагивают от предвкушения. Так хорошо и так мучительно одновременно. Вы: «Тебе хочется игру или всё-таки искренность?» Саске 218: «Очень юридический вопрос, оставайся в своей полосе» Вы: «А говорил, что не уходишь от темы» Саске 218: «Так и быть, один-ноль» Вы: «Это, видимо, и есть та достойная оскара жалость. Спасибо, но она мне не нужна» Саске 218: «О, нет, она искренняя. Возьми один-ноль, я настаиваю. У тебя трудный день, ты заслужил победу хоть в чём-то» Вы: «Спасибо, ощущения совсем не как от пощёчины 😐» Саске 218: «Кими, серьёзно, это не честно 😶» Вы: «Терпи, у меня же трудный день, я заслужил победу хоть в чём-то»

***

Саске второй час пялился в текстовый документ, вычитывая в нём ошибки, переписывая фразы и ловя свои мысли обратно. Перед глазами всё откровенно плывёт, но дедлайн послезавтра, а это всё ещё очень коряво звучит. Завибрировавший телефон привлекает внимание, а высветившееся на экране имя мгновенно осветляет настроение. Они перекидываются сообщениями уже полдня практически, вкусными такими, острыми. Саске дёргает за ниточки, начинает локальные шутки и детские препирания на разные темы, поддерживает разговор в максимально личной категории флирта, где в ход идут грязные приёмчики из серии «пожалей» и «не честно играешь». Выверенно давит, чтобы держать на носочках, но вовремя поддаётся, даря собеседнику над собой силу. Это не какая-то мудрёная стратегия, напротив, получается естественно, само собой. А Кимимаро потрясающе дополняет. Не отступает, шутит, отвечает сказанными тобой же самим словами, используя их против тебя. Всё твоё оружие рано или поздно нацеливает обратно на тебя, всю твою защиту так или иначе преодолевает. Саске тонет в этом мальчике, так чудесно, так охотно. Открывает чат с улыбкой на губах. Кимимаро, что всё-таки сел смотреть фильм пятью часами после того, как они фильмы начали вообще обсуждать, видимо, его досмотрел. И отправил фидбэк в виде грустного смайлика с блестящими слезами на глазах. Альфа начал было печатать ответ, но передумал и вместо этого нажал на видео звонок. Раз уж не может быть рядом с омегой физически, то хотя бы так нивелирует ощущение его недоступности. Кимимаро принимает звонок через пару гудков. Он до сих пор в толстовке Учихи, сидит возле окна, освещённый лишь экраном ноутбука. Щёки и нос чуть покраснели, а на глазах до сих пор собираются слёзы, хотя самый пик их уже прошёл – это видно. – Почему ты мне не сказал? – выдыхает очаровательно разбито, всё ещё не очень ровно дыша. – Ты его не смотрел что ли? – удивляется альфа, так сильно желая обнять это чудо, что по рукам идёт мерзкая дрожь. Кимимаро качает головой, поднимает руку, чтобы закрыть ей свои губы. Брови надламливаются, пальцы так мило сжимают длинный рукав... ебать. Как же хочется к нему. – Он так по-идиотски начинается, – жалуется тихонько, глотая слёзы. Саске кивает, не в силах контролировать оттенок улыбки. – А потом... – речь обрывается, а лицо Кимимаро полностью прячется за его рукой, что сжимает чёрный рукав так крепко, словно от этого зависит вся его жизнь. Альфа понятия не имеет, что может на это сказать. С одной стороны, ему немного смешно, с другой, он на полном серьёзе очарован. Хочется утешить и увидеть его прекрасную улыбку, но, блять, какие слова поддержки тут вообще можно вставить, если он плачет от грустной концовки? Что можно сделать корме как крепко обнять и позволить плакать, пока не станет достаточно? – Ты обещал, что там только клише без особой эмоциональной нагрузки, – кидает упрёк, – два красавчика должны по-идиотски влюбляться друг в друга с первого взгляда и пытаться быть вместе, несмотря на идиотские препятствия, которые в реальной жизни вообще не случаются. – Ну, такое там тоже есть, – смеётся Саске в ответ. – Включи следующий, он самый всратый. – Окей, – смеётся сквозь ещё не прошедшие слёзы. – Насколько всратый? – Закатишь глаза столько раз, что станет больно. Он как раз про рождество, как ты любишь. От тёплого смеха легко на душе. – Чувствуешь себя лучше? – прикрыл ноутбук, откатываясь на стуле, чтобы перелечь на кровать. Он уже и так видит, что лучше. По сообщениям чувствует, что отвлекает от неприятного состояния, параллельно ещё и вынуждая думать о себе во время течки. Оказывает поддержку, смешит, заботится. План гениален, с какой стороны ни взгляни. В пору хлопать себя по плечу. Как же вовремя стрельнул номер его телефона. – Намного лучше, – тоже ложится боком на подушку, практически исчезая в чёрном капюшоне, – спасибо. – Повторить? Губы омеги на секунду трогает улыбка, после чего он натягивает горло толстовки себе практически на нос. – Ты про сладкое с чаем или позорный проигрыш в любом споре, который ты сам же и начал? Альфа коварно улыбается. Дерзость перекочевала из сообщений в реальную жизнь. Солнышко, оказывается, умеет кусаться. Точечно, метко, безумно приятно. Саске мог бы где-то здесь в ответ тоже куснуть, но не хочет. Позорный проигрыш, говоришь? Для тебя что угодно. – Про всё вместе. – Повтори, – кивает омега откуда-то из толстовки, в которой решил поселиться. А Саске победил только что. Это его омега. Он ещё, возможно, об этом не знает, но других вариантов здесь нет.

***

Кимимаро никогда ещё, кажется, так с собой не боролся. Не грыз себя за что-то, что уже не поменять. Они с Саске переписывались без остановки последние четыре дня: при свете дня и по ночам, пока кушали и смотрели, договорившись, одни и те же клишейные фильмы. Саске каждый день приносил лапшу, горячий чай и сладкое, стоял потом под окном, шутя о всякой чепухе по телефону. Пару раз они созванивались по видеосвязи, чтобы вместе покушать, да и в целом просто всё делали вместе, будучи разделёнными. Альфа был таким внимательным и мягким, что его безумно сильно хотелось пригласить подняться к себе, вновь попасть в его объятие, услышать его запах, способный укротить всех демонов, что вечно омегу грызут. Его просто… ну, хотелось. Остро не хватало. Отсюда весь диссонанс. Саске написал ещё когда-то в обед с приглашением. Он встречался с друзьями в каком-то баре, чтобы отметить приближающееся рождество и успешно закрытый триместр, и позвал Кимимаро с собой. Мягко, крайне ненавязчиво спросил, хотел бы омега составить ему компанию, и не стал давить, когда ему отказали. Нет. Ну просто... нет. Ни за что. Он в школьный-то кафетерий не всегда зайти может, а в бар, полный незнакомых, пьянеющих людей – и подавно. Но, чёрт, альфу так хотелось увидеть… Течка всё ещё сходила на нет, уже не ломала физически, но оставляла отголоски в запахе, поэтому выходить из комнаты омега не спешил. По-тихому страдал от одиночества, желая превыше всего компанию одного человека. Смелости позвать не хватило. Смелости принять предложение – тоже. Но, боже, к нему так тянуло, что теперь омега не мог на месте усидеть. И занимался самокопанием, понимая, что поменять своё решение уже не получится, да он и не смог бы, если уж честно, но вот злиться на себя за все свои страхи и слабости – о, да, в этом Кимимаро эксперт. Этим он и занимался последние... хн, да часов уже десять практически. Телефон неожиданно ожил, и омега взял его в руки быстрее, чем мягкая мелодия успела заиграть. Сердце скакнуло куда-то в горло, а пальцы будто онемели, не слушаясь. – Да, – ответил, чему-то очень радуясь и одновременно чего-то безумно боясь. – Открой дверь, – тем же вкрадчивым голосом, что и всегда, может, лишь слова чуть сильнее растягивая. Резко сев, омега выглянул из окна. Саске был там, он пришёл... совсем рядом. – Ты не хочешь, – комок в горле не получалось сглотнуть, – зайти? Он специально сказал это быстро и сразу. Практика показывает, что, чем больше оттягивать, тем меньше шансов, что он это скажет вообще. Саске улыбается мягко, игнорируя какое-то шумное обсуждение возле себя, и омега слишком запоздало понимает, что он пришёл не один – друзья из бара всё ещё с ним. – Очень хочу, – говорит с ласковой улыбкой в глазах, – но я очень много выпил, так что не сегодня. Омега прислоняется лбом к холодному стеклу, вглядываясь в частично скрытое ночным мраком лицо и преисполняясь чувством благодарности. К пьяному Саске ему не хотелось, пожалуй. Пьяного Саске он ещё и не встречал. – Так, ты пришёл, чтобы мне что-то отдать? – вспоминает, что его вообще-то дверь просили открыть. – А, – щёлкает пальцами, – да. Я не помню уже, как покупал, но помню, что подумал о тебе, как только увидел. Возможно, там ещё заварная лапша – хуй его знает. Омега смеётся, принимаясь выползать из кровати. – Кими, я пойду. От ласкового обращения внутри всё в прямом смысле тает. – Окей, – выдыхает до или после того, как альфа сбрасывает. На ручке двери снаружи висит плотный картонный пакет. В нём прячется тёплая толстовка лавандового цвета. Весьма объёмная, плотная снаружи и мягкая внутри, ещё и любимого нежного цвета. Идеально. Как раз то, чего не хватало. Пальцы любовно сжимают тёмную толстовку, принадлежащую альфе, из которой омега за всё это время так и не вылез. Отдавать её обратно совершенно не хочется. И он, наверное, не будет.

***

На следующий день Кимимаро еле удержался, чтобы не направиться к альфе сразу же после пробуждения, но всё-таки решил подождать хотя бы до часу дня, чтобы дать ему как следует выспаться. Омега чувствовал себя удивительно спокойно, стуча в чужую дверь носком ботинка, аккуратно удерживая пакет с двумя порциями горячей лапши из местной кафешки в одной руке и два стаканчика с кофе в другой. Он так усердно концентрировался на дороге и балансе того, что он нёс, что даже не поймал никакого волнения, бредя сквозь редкие группы студентов. Вообще, кажется, обо всём позабыл, кроме этого брюнета, который, к слову, совсем недавно вышел из душа, ибо волосы всё ещё были влажными, когда он открыл свою дверь. – Ты стучишь теперь? – усмехнулся, забирая всё тут же из рук и переставляя это на стол. – А ты выглядишь лучше, чем я ожидал, – подмечает, прикрывая дверь за собой и ощущая себя здесь совершенно как дома. Альфа замер, заметно свёл брови вместе, пытаясь соединить какие-то точки. – В смысле? – перевёл на омегу каплю обеспокоенный взгляд. – Мы виделись вчера. Сегодня, – поправился, – чуть после двенадцати. – Мы... – взгляд опустился на лавандовую толстовку, и брюнет весьма забавно завис. – А-а, – протянул, мучительно пытаясь достать нужные картинки из памяти. – Ты вообще ничего не помнишь? – уточнил, стягивая толстовку с себя и оставаясь в лёгком свитере крупной вязки. – Я помню, как думал о том, чтобы зайти к тебе, но был уверен, что это на моих мыслях и закончилось. Вообще не помню, как заходил в магазин, чтобы это купить, – кивнул на вещь, что уже висела в узком шкафу, – но помню, как смотрел на манекен. Наруто не видел, как я остановился, и чуть не снёс меня с ног, – потёр своё плечо, убеждаясь, что это ему не приснилось. – Ебать, – прикрывает глаза, но через секунду вновь их распахивает. – Ты, надеюсь, к себе меня не пустил? – Вообще-то, я тебя к себе пригласил, – смеётся омега, наблюдая над интересной гаммой эмоций, – но ты сказал, что слишком много выпил, и не стал подниматься. – Охуеть, у меня ещё и адекватные мысли в голове были, – сарказм сарказмом, но выдохнул он так облегчённо, что его немедленно захотелось обнять. Омега порыву последовать не смог, но всё-таки тронул брюнета между лопаток, шагнув в безопасность за его спиной. Тот, к счастью, не стал разворачиваться, но головой повёл, цепляя омегу периферией. – Как насчёт фильм посмотреть? – Я опять буду плакать? – заранее решил уточнить. – Если хочешь, – пожимает широким плечом. – Окей, но, если я не смогу успокоиться, обвиню в этом тебя. – По рукам, – усмехнулся Учиха, будучи совсем не против быть обвинённым. Пока альфа включал ноутбук и выбирал фильм, Кимимаро подвинул тумбочку ближе к середине кровати и переставил еду на неё. От свитера решил вскоре избавиться, предвкушая заворачивание в мягкий плед, и остался лишь в тонкой футболке и джинсах. Светлая ткань обнимала его весьма плотно, подчёркивая прослеживаемые рёбра, и омеге впервые вообще в жизни стало неловко от того, как он выглядит. Саске, к счастью, не стал комментировать. Расположив ноутбук на стуле, они устроились на кровати с горячей лапшой на коленях. Саске не сдержал блаженного тихого стона, едва начав есть. Кимимаро не сдержал ласковой улыбки. Им было так комфортно вдвоём, так привычно. Будто они знали друг друга всю жизнь, умели удобно молчать и тысячу раз проводили так свои дни. Когда лапша с кофе закончились, альфа боком упал на кровать, отразив мимикой столько блаженства, что Кимимаро, не задумываясь, упал ему в руки, когда тот их раскрыл перед ним. Его впервые так обнимали. Прижимали к себе крепко, но мягко, даря тепло и такой уровень морального кайфа, что в пору мурчать. Это так круто, оказывается: лежать вместе с абсолютным нулём сантиметров между, чувствовать дыхание друг друга, быть рядом просто потому что. Омега и с Джуго прежде коротал вечера за просмотром фильмов, но тогда фильм реально смотрели и понимали, а сейчас на него было совершенно плевать. Возможно, поэтому он не вызвал ни у кого слёз, хотя закончился крайне трагично. Повисшая вслед за словом «Конец» тишина обрушилась на них оглушительной неловкостью, в которой срочно требовалось что-то сказать и некуда было девать свои руки. Лежать рядышком и касаться друг друга – это волшебно, но они прежде не занимались таким, только вчера, казалось, впервые друг до друга дотронулись, и сейчас нуждались в спасательном круге, в безобидном покрывале комедийных диалогов на фоне, чтобы разрядить атмосферу хоть каплю. Но в комнате висела тишина. На потемневшем экране ноутбука никого уже не было. Новизна их положения в пространстве ощущалась особенно остро. Не обо что было разбить этот лёд. Широкая ладонь удобно уместилась в остром изгибе талии. Омега замер. Альфа замер. Скользнул большим пальцем по рёбрам, затем ненавязчиво сдвинул руку чуть ниже, трогая мизинцем выпирающую тазобедренную косточку. Кимимаро сглотнул. – Спасибо, что не комментируешь, – прошептал еле-еле, слыша своё сердце в ушах. Саске сто процентов услышал тревогу в феромонах – он весьма шумно выдохнул омеге в затылок, мягко сжав пальцы на талии. – Мой брат резко теряет вес иногда, – протянул, поглаживая его большим пальцем бездумно, – из-за стресса, в основном, рядом с течками тоже. Не вижу смысла озвучивать то, что он и так слышит от каждого второго. Предпочитаю молча кормить его сладким. – Хах, – иронию омега оценил. Эффективность тоже. Он физически не мог есть нормально во время течки, но плитки шоколада, заботливо поставляемые альфой, исчезали только так. – Это неплохая стратегия. Широкая, тёплая ладонь соскользнула на впалый живот, и Кимимаро вновь оцепенел, не ловя никаких неприятных флешбэков, но однозначно чувствуя, как тревога начинает голо сжимать. Рукой другого альфы, не этого. – Тебе сделали больно? – спрашивает Саске вкрадчиво, не совершая никаких резких движений. Его феромоны обнимают так же осторожно, как и рука. Он чувствует недосказанность, понимает, что не располагает самыми важными кусочками пазла, пытается сложить его своими силами. Кимимаро сглатывает, не зная, сможет ли рассказать это всё, не заплакав. Не зная, к тому же, хочет ли он вообще что-то рассказывать. Открываться в принципе всем тяжело, но, когда твоё прошлое кажется тебе омерзительным, а собеседник так трепетно дорог, как язык вообще повернётся всё это сказать? – Я не хочу об этом говорить, – шепчет на одном дыхании, задерживая его после оперативно, чтобы удержать контроль над собой. – Хорошо, – отвечает Саске через какое-то время. Его рука возвращается обратно на талию, а лоб мягко упирается омеге в затылок. И Кимимаро совершенно не страшно. Горько и больно, будто он битого стекла наглотался, и теперь чувствует, как тот миллиметр за миллиметром ползёт в груди, царапая всё на своём пути. Но. Не страшно. Не хочется убежать. Прикосновения не кажутся неприятными. Напротив, он бы хотел, чтобы его крепче обняли. Поэтому он тянется к расслабленной руке, переплетает их пальцы вместе и тянет ближе. Ныряет в объятие, пряча лицо в их сомкнутых руках, и чувствует мягкий смешок у себя в волосах. – Останешься до завтра? – Да, – еле слышно. Быстро, пока не успел передумать. Восторженно-тревожная волна путешествует по феромонам, и альфа отвечает на неё чем-то тёплым, довольным и ровным. Дарит стабильный фон, в котором эмоциональные скачки Кимимаро несколько тонут. И кажется, что здесь безопасно. – Если тебе станет не по себе, ты мне скажешь до того, как дёрнет бегством спасаться? – от этого низкого голоса мурашки по коже. – Вряд ли, – признаёт парень честно, – скорее всего буду игнорировать, что мне не по себе, до тех пор, пока это не станет паникой. Я всегда стараюсь не показывать, насколько мне действительно страшно, хоть и знаю, что у меня не получается. – Зачем? – Ты вряд ли поймёшь, но многим доставляет удовольствие знать, сколько власти у них над тобой. – Почему же? – хмыкает. – Я очень понимаю. Власть разная бывает. – Разная, – усмехается омега с сарказмом. – Власть – это всегда про неравенство сил. – Силы в принципе никогда не бывают равны. И преимущество есть у обеих сторон, если это, конечно, не что-то насильное. От последнего слова всё леденеет внутри. – К примеру, – приподнимается на локте, параллельно обхватывая пальцами чужой подбородок, – мне очень важно, что ты обо мне думаешь, – Кимимаро немного сопротивляется, но по итогу голова всё-таки поворачивается в сторону альфы под аккуратным напором его пальцев. – Это разве не власть? – Что? – выдыхает чуть слышно. Сердце стучит в голове, мешая воспринимать вкрадчивый голос. – Я понятия не имею, что делать, когда ты сбегаешь. Мне страшно обнять, страшно отпустить, страшно пересечь какую-то черту, которых я не вижу, а ты не подсказываешь, – Саске говорил это так, будто слова давно крутились на языке, а он всё никак не мог высказать. – Мне хочется нравиться тебе. Чтобы ты чувствовал себя спокойно рядом со мной. И мне больно от того, что это не так, – всё это время он ненавязчиво наклонялся, и омега заметил это лишь, когда кончики носа соприкоснулись. – Если честно, я чувствую себя абсолютно бессильным, – прошептал, опустив взгляд на губы. Сердце запнулось об этот взгляд. – Я тебя не боюсь, – прошептал, повернувшись удобнее на спину и оказавшись практически под Учихой. – Мне, – комок в горле вернулся невовремя, – сделали больно. Ничего в лице брюнета не поменялось, но Кимимаро почувствовал исходящее от него напряжение. – Иногда, меня отбрасывает обратно в тот день, даже если в настоящем не происходит ничего даже близко похожего, – теперь и он не может оторвать взгляда от губ. Они так близко. Кимимаро никогда ещё не целовали, но отчего-то он знал, что это крайне приятно. – ПТСР? – Да. – Если ты скажешь «нет», я всегда остановлюсь, – обещает, а омега уже не просто слышит, а чувствует движение чужих губ своими. – М-кей, – шепчет, покрываясь мурашками, кажется, до самых кончиков ушей, когда альфа сокращает последние микрометры между ними. Губы у него очень мягкие и целуют так плавно, что Кимимаро мучительно плавится. Слышит сердце в своей голове, чувствует его истошный ритм на кончиках пальцев, что вплетаются в тёмные волосы. Оглушительно сильное ноющее чувство стягивает низ живота, и омега с удивлением чувствует, как его член поднимается. Он ни разу ещё не испытывал к кому-то влечения. Не тёк от мысли о чьём-то теле, не желал чужих прикосновений. Будучи взятым против своего желания в самую первую течку, он в принципе перестал смотреть на секс как на что-то приятное. Этот акт навсегда окрасился эмоцией страха, бессилия и глубочайшего омерзения. Ну как навсегда... Саске целует глубже, скользит рукой вдоль точёной талии, чуть вдавливает омегу в мягкую кровать. Кимимаро дрожит, но уже не от страха, задыхается в самом чудесном смысле этого слова, водит плавные линии по крепкой шее, затылку, вплетает пальцы в чёрные волосы и совершенно не хочет отпускать. Пушистый плед чуть щекочет шею, оказавшись каким-то образом под ними, а феромоны так вкусно танцуют друг с другом, что голова идёт кругом. Похоть вплетается медленно в нежность, вяжет, оседает в лёгких наркотической лёгкостью, а в животе – мучительной тяжестью. Как же это чувственно, с ума сойти. Саске не торопит события. Целует трепетно и глубоко, наслаждаясь каждой секундой, а Кимимаро сыплется пещинка за пещинкой, захлёбывается ощущениями и удивительным чувством защищённости, которая прежде рядом с мужчинами казалась невозможной. Глаза предательски щиплет. Альфа отдёргивается, едва почувствовав перелом в и так не очень ровном дыхании. Не отодвигается так сразу, но думает об этом. Обонянием чувствует трепетную нежность, но глазами своими видит слёзы. Своими потрясающе красивыми глазами, в которых омега безнадёжно теряется. В них сейчас столько робкой обескураженности, неуверенности в том, как лучше среагировать, и заботы, что слёзы всё никак не хотят останавливаться. – Кими, – выдыхает бессильно. – Всё хорошо, – шепчет искренне, цепляясь за горло чужой футболки, чтобы даже не вздумал отстраняться. И он не отстраняется. Обнимает крепко-крепко, омега даже дёрнуться не может. Да он и не хочет. Он, наконец, нашёл в мире место, где ему совершенно тепло.

***

Саске считает. Плечо немного затекло лежать без движения, а положение ног прослеживается так чётко, что ничего не кажется удобным. Фильм разговаривает где-то на фоне, альфа даже смотрит в экран, но абсолютно ничего в нём не видит. В его руках Кимимаро. Тихо смеётся, обняв руку альфы, на которой лежит, практически обернувшись в неё. А Саске считает. От десяти до нуля. От нуля до десяти. Туда и обратно, словно играет скучнейшую игру в пинг-понг. Потому что у него стоит. Встал ещё когда он нежно целовал это чудо, и стоит до сих пор. Если бы Кимимаро немного двинул бёдрами, он бы почувствовал – между ними уже не так много сантиметров осталось, но он недвижно лежит, обняв сильную руку, прижав к ней подтянутые к себе ноги. Свернулся калачиком, всем в мире довольный, такой расслабленный, домашний и милый. Какого хуя Саске думает о сексе? ... восемь, семь, шесть... Как же хочется провести языком по этой шее, оставить на ней укус, сделать своей. Один, два, три... Провести рукой вниз по талии и дальше – по бедру, сжать ягодицы. ... девять, десять. Вставить в него пальцы или, может, язык. Учиха поклясться готов, что этот мальчик стонет безумно жалобно и сладко. Он эти стоны практически слышит. ... четыре, три, два... Взять его медленно, целовать каждый миллиметр острых ключиц, оставлять метки на них. А потом взять его жёстко, сделать ему так хорошо, как никто в жизни не делал. До искусанных губ, сорванного голоса и дрожи в слабых коленях. ... четыре, пять, сука, шесть... Такой маленький, безумно красивый. Должно быть, охуенно смущается, если его полностью раздеть. ... девять, десять. Да что с тобой не так? Озабоченный дебил, голову обратно включи. Ладно хоть феромоны слушаются. А хотя... может, грязные мысли поэтому из головы и не хотят выходить? Может, их только с феромонами выветрить можно? – Не хочешь чаю? – спрашивает отстранённо, приподнимаясь. – Мм? – тоже поднимается, помогая брюнету высвободить свою руку. – Сейчас вернусь, – поднимается поспешно. Ему сегодня вообще-то никуда выходить не хотелось. До прихода Кимимаро он немножко умирал, но после прохладного душа и горячей лапши практически восстановился. Дремал бы в объятиях своего мальчика, но дремать тупой организм не хотел. – Постой, – слетает с кровати следом, – мы ведь можем и здесь заварить. Тебе стоит отдохнуть. – Кими, – разворачивается, решительно накидывая на себя куртку и сразу же наклоняясь, чтобы оставить на чужих губах мягкий поцелуй. Омега слегка обескуражен – хлопает прекрасными глазами, и, господи, взять эту невинность хочется ещё больше. – Мне нужно проветриться, – протягивает мягко. – Вернусь через пять. Не волнуйся, – щёлкает мягко по носу, очаровываясь с того, как мило от него по инерции отдёрнулись. Покидая комнату, Саске надеется, что Кимимаро не сбежит от него. Он недостаточно знает, чтобы предугадывать приступы его паники и моменты особенных сомнений в мотивациях альфы, но думает, что доверие всё же успел заслужить. Свежий зимний воздух приятно обнимает лицо, тушит немного то пламя, что так настойчиво вспыхнуло в нём, и развеивает тяжёлые феромоны, позволяя полностью их отпустить и глубоко и чисто дышать. – Мм, – тянет, прильнув к грубой стене общежития и позволяя себе пару блаженных минут на восстановление равновесия. Так-то лучше, голова на раз прочищается. Лишь бы обратно по возвращении всякой пошлятиной не обросла.

***

Кимимаро стоял у окна, завернувшись в плед, и отмерял пяткой секунды. Прошло уже около десяти минут, и не то чтобы он Саске не доверял, но тревога – давняя подруга, не может не составить одинокому парню компанию. Поэтому омега пристально наблюдал за всеми, кто приближался ко входу в общагу, высматривая подвохи, опасности и прочие плоды своего мнительного воображения. «Мне нужно проветриться» вертелось в голове на повторе. Проветриваются, как правило, от ситуаций, которые слишком, от эмоций, которые нет уже сил держать в себе. Омега был большим фанатом проветривания, потому что оно крайне эффективно работало. От чего альфа проветривался прямо сейчас, догадаться тоже не сложно. За последние полчаса ни одна новость извне не дотянулась до них, причина кроется в том, что произошло в этой комнате. А она за последний час видела лишь тесный физический контакт и чей-то первый поцелуй. Пальцы бездумно тронули губы. Странное дело, он, вроде бы, в точности помнит ощущения, но в то же время не совсем верит, что они случились с ним наяву. А реальность – она такая же, какой прежде была, но Кимимаро уже совсем не такой. Изменение очень сильное, даже если невооружённым глазом не видно. Саске ушёл… Святая вера в его добропорядочность немножко меркнет на фоне хронической тревоги и подозрительности. Оставшись наедине со своим внутренним голосом, омега слышит лишь аргументы «против» этого альфы. Срочно нужен второй голос, способный отстаивать позицию «за». Юрист для юриста. Саске оценил бы иронию, но он не узнает о ней. Телефон, как по волшебству, появляется в руке. Кимимаро насильно отрывает себя от окна, решив, что он больше не параноик, и надеясь, что одно это решение немедленно исправит всё, что в нём фундаментально не так. Вы: «Саске поцеловал меня» В чате по определению тихо всегда, но сейчас пауза между прочтением и ответом кажется настолько оглушительной, словно звук переписки убавился с нуля до отрицательных чисел. Джу: «Он снова к тебе пришёл?» Вы: «Я к нему. Это важно?» Джу: «Сомневаюсь, что ты смог бы выставить его за дверь, если пришлось бы. Лучше где-то, откуда есть возможность уйти. Всё хорошо? Это же было с твоего согласия?» Вы: «Конечно» Джу: «Понравилось?)» Кимимаро падает спиной на кровать, тяжело выдыхая. Понравилось ли ему? Слово-то какое пресное: «понравилось». Понравилась ему лапша, что он купил по дороге сюда. Понравиться ему мог фильм, что они посмотрели, если бы он его, собственно, смотрел. А Саске… Он слишком сложный для этого слова, его прикосновения обладают силой пропускать сердечные удары и перехватывать дыхание, словно прыжок с парашютом. Не то чтобы омега прыгал. Но совершенно точно выпрыгивать из самолёта капельку проще, чем лежать в этих сильных руках и тонуть. Потолок ответов не имел. Пришлось включить обратно экран и пытаться своими словами. Вы: «Помнишь, как мы сидели в той жуткой кофейне и обновляли страницу снова и снова?» Воспоминание так ярко мерцает из памяти, закрой глаза – подумаешь, что ты всё ещё там. Три года назад, в начале весны, два мальчика, которым едва стукнуло восемнадцать, сидели на жёстких стульях за крошечным квадратным столом. Две чашки дешёвого чая остывали, совершенно забытые, ворчливый старик, тащивший на себе весь скромный сервис идущего трещинами заведения, привычно ворчал, что заказали себе воды и будут сидеть воровать интернет до закрытия. Абрикосы и сакуры начинали повсюду цвести, а небо было глубоким и совершенно безоблачным. Но эти двое не замечали ни ворчания, ни красоты, ни хода времени. Их взгляды были прикованы к экрану телефона, одного на двоих, дыхание – робкое, еле слышное, чтобы не спугнуть им удачу. А сердце трепещет, словно трава на ветру. Они ждали ответа так долго, обновляли страницу так часто, что, увидев входящее письмо, не заметили его поначалу. А потом оно обрушилось на них, как лавина: выделенное, подписанное именем их университета, их свободы. Пальцы тогда забыли, как и куда нажимать, глаза не могли разобрать текст, голова не могла переварить его смысл. Пришлось перечитать несколько раз, чтобы понять. Приняты. Оба. Зачислены. После бессонных ночей над учебниками, волнений, тошноты от привкуса чёрного кофе, разговоров о мечтах и страхах, после бессильных слёз, когда хотелось опустить руки и сдаться… Приняты. И сироты в одночасье уже не одинокие котята, которых жизнь будет швырять, как ей вздумается, а два независимых человека, которые сами только что выбрали, где и кем они станут. Это было так волшебно: чувствовать силу над своей судьбой, уверенность в том, что всё тебе по зубам. Сладкий вкус целенаправленности, которая потерпела удачу. Джу: «Помню» Вы: «Лучше» В одном слове столько откровения, что приходится зажмуриться, прижать телефон к груди и позволить себе тихонько, шёпотом подумать, что лучше, чем прямо сегодня, с тобой ещё не бывало. Себе ещё в этом боишься признаться, поэтому пока лишь лучшему другу. Пусть он пока держит в руках этот секрет, бережно хранит его до момента, когда тебе хватит смелости обратно забрать. Джу: «Ты рассказал ему?» Под рёбрами колет. Холодным таким, неприветливым. Вы: «Нет» Джу: «Он должен знать» Вы: «Мы номерами меньше недели назад обменялись, о чём ты вообще?» Джу: «Не притворяйся, что не понимаешь, чего ему хочется. Чего любому альфе хочется, если он заботится о тебе во время течки, переписывается с тобой по ночам и целует тебя в своей комнате. Он может зайти дальше гораздо быстрее, чем тебе кажется» Вы: «Ты параноишь» Джу: «Я не могу прибежать к тебе из соседней общаги, как раньше. Будь предусмотрительным» Вы: «Вывернуть перед ним душу наизнанку на первом свидании – это предусмотрительно у тебя?» Джу: «Именно так. Обнажить тебя он хочет отнюдь не фигурально, ему следует знать, почему сначала стоит пять раз отмерить» Вы: «Господи, Джу, не все же мужчины думают членом» Джу: «А чем он, по-твоему, думает? Головой? Если даже твоя уже руль отдала, у этого альфы там давно выключен свет» Вы: «Более того, твою тоже как-то очень странно заклинило. Стоит обратиться в министерство здравоохранения, а то мало ли это заразно» Джу: «Кимимаро, не будь…» Дальше омега читать не стал. Он едва не подпрыгнул от приоткрывшейся двери. Оказался на ногах быстрее, чем осознал. – Ты в порядке? – не удержал омега вопрос, лицезрев отнюдь не спокойный, проветренный взгляд. Напротив, было в альфе что-то целеустремлённое, смелость, осевшая на языке с принесённой на верхней одежде декабрьской свежестью. – Присядь, ладно? – попросил брюнет, шагнув ближе и протягивая стакан душистого чая. – Саске, – протянул, не скрывая, насколько ему уже не нравится начало того, что следует за подобным вступлением. – Ты должен был вернуться успокоившимся. – Я, – начал было, но оборвался со смешком, – изначально, свежий воздух помог, – опустился на колени перед кроватью, как только омега сел на её край, – но потом мне брат позвонил. Он собирается пораньше приехать к родителям и задержаться на несколько дней, хотел знать, если я тоже так сделаю, чтобы провести побольше времени вместе. – Окей, – не совсем понимал, каким образом это касается его. – Поехали со мной. ... – А? – у омеги только что в голове возникла такая беспросветная пауза, что он сам удивился, с чего бы. Но, вообще-то, очень даже было, с чего. – Поехали со мной, – повторил, так самозабвенно и многозначительно бродя взглядом по лицу, будто предложение руки и сердце делает. Омеге тоже казалось, будто ему только что задали вопрос, требующий изменения всей его жизни. А он не просто не знал, как ответить, он не мог даже начать переваривать сказанное. – Там будут мои родители, мой брат и его альфа, – его пальцы мягко сжали колено, но омега это заметил с опозданием, да и, если уж честно, было плевать. – И я, – добавил, опустив взгляд на губы. Сбоку завибрировал телефон. Джуго, видимо, решил сказать голосом, раз уж сообщения перестали читать. «И я». Поехать с ним. В дом его родителей. На Рождество. Какой абсурд, разумеется, нет. Это семейный праздник, семейное время. Единственный приглашённый человек извне – альфа его брата. Тот, кто состоит в серьёзных отношениях с ним. Хотел ли Кимимаро этих отношений с Саске? Разумеется, да. Но он, чёрт возьми, ожидал, что между сегодняшним днём и этими отношениями пройдёт как минимум несколько лет. Потихоньку, крошечными шагами друг к другу. А Учиха предложил только что прыгнуть с обрыва ему прямо в руки. Вибрации мобильного прерываются. Чёрные глаза горят. Хн, а Джуго-то был прав: Саске не думает головой. Омега тоже был прав, потому что он и членом не думает. Он думает сердцем. Интересно, насколько это опаснее для всех вовлечённых? Бета перезванивает. Он всегда очень волнуется, когда Кимимаро перестаёт отвечать. – Ответишь? – для человека с горящими глазами он удивительно спокоен. – Тебе или ему? – Кому-нибудь. Всегда так и будет, верно? Саске или Джуго. Один всегда за пределами зоны комфорта, покидать которую крайне энергозатратно, а второй всегда говорит быть осмотрительным. А Кимимаро... ох, если бы он только знал, чего ему действительно хочется и на что он по-настоящему способен, было бы просто чудесно. – Ты, – он поднял к себе ноги и чуть отодвинулся, пальцы брюнета чуть сжались, сползая с худого колена, – понимаешь, о чём вообще просишь? Саске выдохнул, прикрыв глаза, смиряясь с тем, что один его энтузиазм не исказит реальность так, как ему бы хотелось. – Я понимаю, поверь, – усмехнулся бессильно, после чего поднял болезненно прямой взгляд на омегу. – Но я не хочу тебя оставлять. Хочу быть там и хочу быть с тобой, – подался вперёд, оперевшись на руки, и провёл кончиком своего носа по чужому. Омега был крошечным человечком и так, но в этот самый момент ощутил себя пылинкой, пойманной сильной рукой. Саске так смотрел на него, будто хочет забрать себе, положить в карман и носить всюду с собой. Это не тот тип острого, но проходящего желания, на котором люди в страсти берут друг друга и успокаиваются. Нечто более перманентное, жадное, ревнивое, которое не проходит и не слабеет. Кимимаро не знал, что с этим делать, потому что и сам был бы не прочь поселиться в этих руках. Проблема в том, что эти руки пытались унести его дальше, чем он привык сам ходить. Да и доверие ещё не устаканилось, не могло – они едва знали друг друга. – Что скажешь? – шепчет в губы, а у омеги сердце трепещется, как раненая птичка. И улететь не может, и в безопасности себя не чувствует. – Ты ужасен, – тянет за горло футболки. Брюнет от поцелуя уворачивается, вместо этого опрокидывая омегу на спину и нависая над ним. А Кимимаро уже настолько не в своей тарелке, что даже как-то испугаться забывает. – Я уверен, что тебе понравится, – давит, не оставляя ни шанса съехать с темы. – Ты меня не знаешь совсем, – напоминает чуть слышно. – И тем не менее ни разу не промахивался, – вбрасывает аргумент, с которым действительно трудно поспорить. Омегу переполняют очень противоречивые чувства. С одной стороны, его настойчивость очаровывает, с другой – хочется хорошенько огреть по лицу. Впервые испытывая такую комбинацию и понятия не имея, как описать её словами, Кимимаро пропускает все эти эмоции в феромоны. Губы брюнета мгновенно трогает улыбка. Шкодная такая, коварная. – Это, вообще-то, не «да». – Соглашайся, трусишка, – протягивает низко и медленно, – будем сидеть дома, смотреть вашу любимую всратую новогоднюю романтику, пить хороший алкоголь и кушать стряпню моей мамы. Никаких общественных мест и неожиданных встреч с бестактными знакомыми – ничего особенного. – Ничего особенного, – саркастичный смешок, – Саске, я рос в приюте. Всё, что ты считаешь простым и обыденным, для меня таковым не является. – Тогда, тем более поехали, – не дал себя отвлечь. – Никогда не сдашься, да? – для галочки уточнил. – Не надейся, – качнул головой. – Никаких общественных мест? – Только станция. – Никаких пьяных друзей? – Только я.

***

Саске во всех смыслах тонул в этом мальчике. Он понимал, что просит очень много и слишком быстро, но риск однозначно стоил того. Кимимаро поначалу нахохлился, забрался обратно в свою раковину, даже сбежал от Учихи, так и не оставшись у него ночевать. Но с утра, как самый хороший, самый смелый мальчик, был готов ехать в неизвестность. – Не бойся, – шепнул, прижавшись губами к виску, – я не отойду от тебя ни на секунду. – Окей, – выдохнул Кимимаро куда-то в плечо. Он немного бурчал и заметно нервничал, проходя на платформу, но успокоился в кольце рук брюнета, и тот планировал как следует воспользоваться этой возможностью держать его и не отпускать. Омега обхватил его вокруг рёбер в ответ, его пальцы цепко держались за ткань куртки, а щека доверчиво прижималась к груди. Прекрасное, крошечное сокровище. Саске никому не отдаст.

***

Всю поездку омега не выпускал крепкую руку альфы из собственных. Он смотрел стеклянным взглядом в окно, не регистрируя красивых пейзажей, и всё понять не мог, как так получилось. Почему он сказал ему «да»? Почему не передумал за сутки и не дал задний ход? Собрал свои вещи в рюкзак, надел на себя чёрную толстовку альфы и вышел к нему, готовый слепо довериться. Встречать рождество в кругу семьи. Это само по себе было для него восьмым чудом света. Они с Джуго этот праздник толком и не отмечали никогда. Бета не хотел напоминаний о своём счастливом детстве, в котором этот день был наполнен волшебством и любовью, а Кимимаро в принципе в любой праздник чувствовал себя подчёркнуто одиноким и никому не нужным. Проще было поставить фильм, закрыться в комнате вдвоём и притвориться, что сверкающего украшениями мира не существует. А сейчас омега не просто вторгается в чьё-то семейное празднование, в котором он лишний – о, нет, он едет знакомиться с родителями своего без пяти минут парня. Хотя они толком друг друга и не знают ещё, сблизились от силы неделю назад. Это явно не та степень глубины отношений, на которой принято ночевать у чужих родителей в доме под рождество. Чем он думал? – Кими, – тянет Саске за руку и ловит в поцелуй, едва Кимимаро успевает повернуть к нему голову. Настойчивый поцелуй, переплетённые пальцы, что не дают высвободить руку, всё тянут на себя, убивая дистанцию. Плевал он на поезд, полный людей. Ведёт себя так, словно омега принадлежит ему давно и основательно. – Ты опять занимаешься этим, – ведёт бровью, разорвав поцелуй, но ещё не опустив. – Чем? – шепчет, испытывая дикую неловкость о того, как мало между ними пространства. Щёки горят, отчаянно хочется выпутать руку из чужой хватки и спрятаться от этого пронизывающего взгляда. – Волнуешься, сомневаешься в себе, сомневаешься во мне и думаешь обо всём плохом, что могло бы произойти, но не произойдёт, вместо того чтобы быть просто в моменте, – дёргает бровями игриво, словно маня «будь здесь, со мной, живи, дыши». – Отпусти, – просит, еле слыша свой жалкий голос. Альфа послушно раскрывает руку, выпрямляет пальцы, позволяя выпутать собственные. Вроде бы, границы физические уважает, но все остальные уверенно пересекает. Смотрит внимательно, прямо в душу, делает крайне меткие замечания и вытягивает Кимимаро из зоны комфорта так искусно, что он замечает, когда уже слишком поздно обратно бежать. Чертовски опасный человек, перед которым омега абсолютно бессилен. – Хей, – укладывает руку на худое колено, мягко сжимает. Это прикосновение не вызывает никаких неприятных флешбэков, но оно настолько новое и смелое, что по коже мурашки бегут. – Доверься мне на секунду, познакомься с ними. Обещаю, это не настолько страшно, как ты себе представляешь. На секунду довериться, хах. – Всё, что я делаю с момента, как встретил тебя, это доверяю. – И это хоть раз приводило к чему-то, о чём бы ты пожалел? – уточняет с таким лицом, будто ответ может быть лишь один. – Об этом рано судить, – голос вновь громкость теряет. – Так, и не торопись, – улыбается одними глазами. У него, кажется, всё по плану идёт. – На обратный поезд успеем всегда. – Да ты... – выдыхает, хлопая болвана по плечу, и тот ласкает слух своим мягким смехом. Боже, Кимимаро пропал. Он так безнадёжно влюблён, что в десяти из десяти случаев у страха нет шанса выиграть. Жадность этого альфы и его нежелание отступать и отпускать настолько омеге льстит, что он, кажется, готов последовать за ним куда угодно, поверив каждому слову. Самое страшное в том, что альфа знает об этом. Раскрывает вновь руку, оставляя её лежать на остром колене, и Кимимаро послушно вкладывает в неё свою. Пропал, он совершенно пропал.

***

Брата Саске даже искать в толпе не приходится, нет смысла спрашивать, как он выглядит, сомневаться, не показалось ли. У них одни и те же глаза, одни и те же черты, даже умение подать себя в мир одно на двоих. Итачи оказывается сногсшибательно красивым, но будто бы и не знает об этом, уверенным в каждом шаге настолько, что засмотришься. Едва взгляд находит младшего брата, губы трогает настолько тёплая улыбка, что Кимимаро тает, даже если подарена она не ему. Саске отпускать руку омеги не собирается и немного сопротивляется, когда тот всё же выпутывает её. Но ему почему-то кажется правильным немного отступить, чтобы не вторгаться в чужой момент. – Хей, – улыбается Итачи, обнимая альфу тепло и совершенно обыденно, – нормально доехали? – Да, – отвечает Саске, ловя Кимимаро взглядом. Когда и Итачи к нему поворачивается, омеге кажется, что его пригвоздили к полу. Весь этикет вылетел из головы напрочь, и он просто не знал, что ему говорить. – Привет, – улыбается ему брюнет, притягивая в крепкое объятие так же уверенно, как сделал с собственным братом, – приятно, наконец, с тобой познакомиться. «Наконец». Интересно, это вежливость или всё-таки искренне? – Мне тоже, – отвечает, перебарывая свою нерешительность. – Прелесть, – усмехается омега, чуть отстраняясь, но так и не убрав полностью с плеча свою руку. От этого почему-то так безумно тепло, что хочется ткнуться ему в шею обратно. Там пахнет добром и чем-то очень родительским. – Надеюсь, вы голодные, мама со вчерашнего дня, кажется, из кухни не выходит. – Отец работает? – цокает альфа, перехватывая их рюкзаки поудобнее. – Как и всегда, – ведёт омега плечом, взмахивая в воздух рукой, указывая, в каком направлении следовать. – Хатаке, я так понимаю, тоже? – Саске вновь ловит руку омеги, и Кимимаро с удовольствием переплетает снова их пальцы, ощущая себя в совершенной безопасности между братьями, даже в сердце людной платформы. – М-хм, – звякнул ключами в руке, где-то метрах в семи одна из машин приветливо мигает фарами. – Ты оставил его в Нагое? – смеётся, вдруг, Саске. – У него была возможность поехать утром со мной, он её проебал. Пусть теперь хоть пешком идёт, – подмигнул он омеге, открывая багажник. – И правильно, – поддержал Саске, складывая туда рюкзаки. Итачи бросает брату ключи, падая на заднее, и Кимимаро неловко садится на переднее пассажирское, наблюдая за тем, как альфа отодвигает для себя водительское кресло, настраивает зеркала и плавно заводит седан. Так странно было думать о том, что люди этого возраста могут иметь водительские права. Кимимаро так себя достаточно взрослым ещё не считал, да ему в принципе не стоило управлять чем-то настолько тяжёлым и мощным, будучи таким дёрганным. К тому же... ну, чтобы водить автомобиль, этот автомобиль надо себе ещё позволить, а у них с Джуго за душой на двоих-то не было достаточно средств. Саске тем временем плавно вырулил с парковки, красиво влившись в поток машин. – У магазина тормозни, – тянет омега сзади, печатая кому-то сообщение, – похоже, дома все продукты закончились, пока я ехал до станции. – Ещё бы, – усмехается альфа, пользуясь остановкой под красный, чтобы обменяться с Кимимаро продолжительным взглядом, – больше всего в мире мама любит откармливать всех худых и голодных. – Он имеет в виду нас с тобой, – хмыкнул брюнет позади, и Кимимаро очень искренне рассмеялся. Настолько тепло и открыто, что Саске немного залип. – На дорогу смотри, – щёлкнул пальцами старший Учиха, – там зелёный давно. Мам? – ответил на входящий. – Забрал. Мы заедем, я помню. Будем через пятнадцать. – Здесь нормально? – уточнил Саске, кивнув на что-то впереди. – Или ближе к дому? – Да пофиг. Саске предусмотрительно предложил остаться в машине, Итачи подтвердил, что помощь ему не нужна, но Кимимаро ни с того ни с сего захотелось пойти. Ласковые феромоны Саске придавали уверенность в себе, тёплые феромоны Итачи вызывали улыбку. Он даже не заметил, сколько в продуктовом было альф, совершенно не отслеживал, кто и как на него смотрит. Потому что позади шагал человек, рядом с которым не страшно. Настроение выравнивалось, становясь безобразно хорошим, Кимимаро, на удивление, не чувствовал себя в этом городе чужим, и даже почти не волновался, подъезжая к небольшому двухэтажному дому. Их прибытие замечено было сразу, и дверь приоткрылась ещё до того, как они успели толком вылезти из машины. На крыльцо вышла женщина. Черты её лица были мягче, чем у её сыновей, нежнее. Длинные волосы были забраны в аккуратный, низкий пучок, на ногах пушистые домашние тапочки. Она была примерно того же роста, что сам омега, но всё равно показалась ему очень маленькой, пока запахивала тонкий кардиган и обнимала себя на декабрьском ветру. Так детей ждёт мама, которая любит. – Саске, – она улыбнулась так лучезарно, что у омеги в глазах защипало, и он внезапно понял, насколько, должно быть, у Джу сердце разбито. Если его любили хоть в половину так сильно и обнимали хоть каплю так крепко, терять это и учиться без этого жить, должно быть, настоящая пытка. Ад на земле. – Нормально добрались? – Без проблем, – альфа наклонился, дёрнутый за ворот, чтобы быть чмокнутым в щёку. Его руки были заняты сумками и в ответ он обнять не мог, поэтому просто принял ласку, каплю светясь изнутри. Итачи с пакетом продуктов уверенно прошёл мимо них и исчез в глубине дома, оперативно скинув с ног обувь. Кимимаро, чуть замявшись, был уверенно втянут в коридор со словами «проходи скорее, пока не замёрз». А он... хн, замёрзнуть он просто не мог. Не в этом доме, не в крепких объятиях, в которые он угодил, не под внимательным взглядом альфы, который не оставлял его ни на секунду, как и обещал. – Наконец-то, я ждала вас тысячу лет. – Мы сели на утренний поезд, – напомнил брюнет. – Могли бы приехать вчера, триместр же закрыли, чего в пустом кампусе ошиваться, – протянула, обнимая лицо опешившего омеги. – Я Микото, но можно и мамой, – улыбнулась, очаровательно сморщив нос. – Мам, полегче, – вклинился Саске, посчитав, что омеге станет неловко. Ему и стало неловко, но в одном из самых приятных смыслов, пожалуй. – Чем над душой стоять, – вложила в голос капельку строгости, поворачиваясь к сыну, – брату бы лучше помог. – Мм, нет, – протянул, прильнув плечом к стене. – Смотри-ка, никаких манер, – цокнула негромко, повернувшись обратно к омеге, чьё лицо до сих пор держала в руках. – Тебя зовут Кимимаро, верно? Омега кивнул. Что-то, по всей видимости, произошло с ним. Он ни двинуться не мог, ни слова из себя выдавить. Словно на пальцах Микото был нейротоксин, останавливающий любое движение мышц. – Чувствуй себя как дома, – улыбнулась она тепло, сжав его щёки чуть сильнее, после чего отпустила. – Вы голодные? Не отвечай, – не дала альфе вставить и слова, – это риторический вопрос. – Хах, – Саске проводил маму взглядом, а потом вновь повернулся к Кимимаро, который ещё ни обувь снять не успел, ни верхнюю одежду. – Ты в порядке? – Да, – ответил запоздало и немного неуверенно. Он, если честно, не знал, как себя чувствовал. – Она успокоится, – пообещал. – Да нет, – улыбнулся омега ему, стягивая ботинки, – она замечательная. Учиха дёрнул уголком губ, наклонился, чтобы подхватить рюкзаки, и кивнул в сторону лестницы. Кимимаро последовал за ним, ощущая острое желание остаться у него навсегда. В руках, в комнате, в семье, в сердце – везде, где ему позволят быть. Комната была очень похожа на ту, в которой брюнет жил в общежитии: довольно простая, не заваленная особо вещами. Единственной разницей, пожалуй, были призы, выигранные за всякие спортивные соревнования. – Ты занимался бегом? – Пару лет, – скинул рюкзаки на кровать. – И футболом? – скользнул кончиками пальцев по полке. – Пару лет, – усмехнулся. – И... – замер, пытаясь понять, что изображает фигурка. – Джиу-джитсу, – подсказал. – Пару лет? – предположил со смешком, глянув на альфу. – Я был одним из тех детей, которому хотелось что-то делать, но в то же время ничего не хотелось, – повёл плечом. – Я много чего пробовал, но мне всё равно было скучно. А ты? А мне было страшно. Ещё одиноко. Пусто. Холодно. Никак. Скука – роскошь, доступная тем, кто не волнуется за своё будущее. Кто пытается не выжить, а жить. Омега решает не отвечать, чтобы не омрачать этот день, но феромоны всё равно транслируют оттенки эмоций. Награды продолжаются, альфа молчит, время идёт, тишина густеет, и посмотреть в чёрные глаза кажется сложнее и сложнее. – Я чувствую, как ты смотришь, – делится, действительно ощущая чужое внимание кожей. И носом. – Пытаюсь разгадать, что определяет твоё поведение, – хмыкает, – ты, вроде, весьма уверен в себе, но порой совершенно внезапно стесняешься. Или, – поправляется, – всегда стесняешься и внезапно уверен в себе. А ещё ты безумно красивый. Кимимаро чувствует, как у него уши краснеют. В объёмной толстовке резко становится слишком жарко, но снять её с себя сейчас он физически не может – чужие глаза его пожирают и так. Альфа поднимается с кровати, а омега даже двинуться не может. Бежать-то некуда. Да ему и не то чтобы хочется. Это не страх, а какая-то наэлектризованность, от которой сердце чуть не в себе. Она собирается на кончиках пальцев, в горящих щеках и путаных мыслях, и ждёт, когда кто-то другой прикоснётся, чтобы щёлкнуть обоих. И кто-то прикасается. Кимимаро глотает воздух ртом, когда его внезапно подхватывают на руки. Лёгким, быстрым, абсолютно не скованным движением, будто он ни грамма не весит. Разворот, пара шагов, Учиха опускается обратно на кровать, а омега, оказавшись на чужих коленях, всё не может поднять свои глаза. А ещё не может понять свои ощущения. Даже феромоны получаются с привкусом нескольких эмоций, выдавая что-то совершенно новое. Брюнет же выдаёт уже знакомую смесь довольства, ласки и желания. Его ладонь оглаживает рёбра, сжимает талию, тянет ещё ближе, а лицо оказывается в остром плече. – Слишком много одежды, – жалуется. Омега с ним, в общем-то, совершенно согласен, но теперь вдвойне не может снять с себя ничего. Пальцы обхватывают подбородок, и приходится повернуться. Его целуют, мягко, еле касаясь, и это одновременно успокаивает что-то в нервах и ворошит их сильнее. Тонкие пальцы ведут по крепкой шее альфы, поднимаются выше, чтобы зарыться в волосы на затылке. – Нам стоит спуститься на кухню, – шепчет альфа. – Так, отпусти, – отвечает так же тихо. – Не хочу. Но отпустить приходится, когда снизу доносится «дети, спускайтесь, всё готово». На кухне теплее, чем в остальных частях дома, из-за работающей духовки, и омега незамедлительно стягивает с себя толстовку и лёгкий свитер, что был под ней, оставаясь в тонкой футболке. Микото незамедлительно цокает, роняя руку на худое плечо, Итачи пожимает губы, мол «да, она так делает». – Вау, – выдыхает Кимимаро, увидев количество блюд на столе. – Кормить у вас семейное, видимо, – усмехается, садясь подле Саске и получает в ответ ласковую улыбку. – Кушай, милый, кушай, – Микото гладит по голове, – и ты, Итачи. – Да, а то совсем мелкий, – поддевает его младший брат. – Когда нам понадобится мнение человека, который потребляет больше калорий, чем человеческому существу когда-либо может понадобиться, мы тебя спросим, – кивнул брюнет на него. – Пф, – не выдержал Кимимаро. Атмосфера была чертовски домашней: Микото порхала по кухне, что-то переставляя, нарезая, передвигая, намывая и не разрешая никому помогать, братья перекидывались саркастичными шутками, подкалывая друг друга на разные личные темы. Еда была невероятной. Горячей, сытной, не такой, какую тебе подадут в ресторане, не такой, какую ты сам можешь себе приготовить. У неё был особенный вкус, и омега знал, что так делают только в одном доме во всём этом мире. Омега невзначай ловил себя на мысли, что сравнивает. Джуго был ему братом давно, но их общение было осторожным, чутким. Оно являлось отражением обстоятельств, что свели их судьбы вместе, вечным напоминанием обо всём потерянном и не приобретённом. У этих братьев всё было иначе. Легко и непринуждённо. Они заботились и подъёбывали друг друга сколько себя помнили. Лёгкая ностальгия тронула феромонный фон, сидевший справа альфа стрельнул вопросительным взглядом, закинув руку на спинку стула омеги. Тот лишь легко улыбнулся, качнув головой. – Тц, – Итачи выцепил телефон из кармана, бегло глянув на экран. – Хатаке? – предположил Саске, тронув пальцами плечо Кимимаро и принявшись бездумно и очень ненавязчиво перебирать кончики белоснежных прядей. – Ага. – Дай-ка сюда, – потянулся к телефону, затем молча поднёс его к уху. Острая бровь опасно изогнулась. – Хн, нет, Хатаке, это ты охуел. Итачи негромко смеётся, а Микото щёлкает альфу по плечу лопаткой, которой секунду назад помешивала что-то в сковородке. – Мальчики, давайте без матов. – На поезде доедешь, никто тебя не съест, – тянет брюнет, кажется, вообще не услышав претензии, – он не хочет с тобой разговаривать. Думаю, заебался слушать, как сильно ты опять опоздаешь. – Саске, – ещё один взмах лопаткой, в этот раз по затылку. – Мам, да чего ты? – возмущается, бросив ей взгляд через плечо. – Ну, поставь его на место сама, если хочешь. – За своим бы поведением так следил, – щурит Микото глаза, выцепляя телефон у сына из рук, – Какаши, ты уже дома? Фугаку едет из Тоёхаси ему как раз по пути. – Отлично, – цокает Саске, – теперь оба злыми приедут. – Они не ладят? – спросил Кимимаро, пытаясь заранее определить, чего ему ожидать. – Не то чтобы не ладят, – Итачи склоняет задумчиво голову. – Им обоим нужен катализатор, чтобы разговаривать на нерабочие темы, – вклинился Саске. – Типа меня, – кивает его брат. – Типа него или мамы. А по рабочим моментам они срутся уже тысячу лет. – Они работают вместе? – Они следователи, – поясняет Итачи, – но работают в соседних административных зонах, поэтому часто грызутся, где чья юрисдикция. Мы так и познакомились, кстати, – делает глоток чая, – у меня были дела в их участке, и я решил к отцу заглянуть, а они с Хатаке как раз заходили на третий сезон предъявления претензий друг другу. Кимимаро открыто смеётся, потому что ну как с такого не рассмеяться? Не романтическая комедия, а настоящая жизнь, непредсказуемая, не всегда красивая, местами совершенно нелепая, но бесценная. – Ты тоже работаешь в этой сфере? – решил уточнить, а то не понятно, зачем ему было забегать в любой, собственно, участок. – Он юрист, как и я, – вносит альфа деталь. – Это ты, мелочь, юрист, как и я, – поправляет его старший брат. – Вообще-то, вы, болваны, оба юристы, как я, – смеётся Микото. – А ты у нас кто? – гладит омегу по волосам. – Психолог, – запрокидывает голову, чтобы ей улыбнуться. – О, я уже слышу чьё-то нытьё, – тянет она со смешком. – Она про моего придурка, – усмехается старший из братьев. – У него очень тупое чувство юмора. Контраргументы? – адресует маме вопрос, видимо, получив от неё какой-то многозначительный взгляд. – Да нет, оно действительно тупое, – признаёт женщина. – Кимимаро, ещё рис положить? – О, нет, спасибо, я столько не съем, – отвечает чуть виновато. – Итачи? – тот качнул головой. – На солнечной энергии функционируете, я не пойму? – Дождись Какаши с отцом, – советует омега, смерив её понимающим взглядом, – они с Саске всё съедят. – Дважды, – покивал альфа, задевая большим пальцем шею Кимимаро. Волна ледяного страха прокатилась от места прикосновения до кончиков пальцев на ногах. Омега сначала отдёрнулся, а потом вообще решил подняться со стула. Микото не заметила напряжения и дрожи в руках, пока парень передавал ей пустую тарелку, а вот Итачи с Саске прошили его встревоженными взглядами, поймав внезапные изменения в запахе, которые он не успел скрыть. Да он скрывать и не умел. – Не надо, – вскинул руку, когда Саске дёрнулся подняться со своего места. Тот замер в воздухе, но потом всё же нехотя опустился обратно. – Я в порядке, – выдохнул, даже не зная, кого пытается успокоить: его или себя. Заметить не успел, как взлетел по лестнице и оказался в ванной. Страшный двойник посмотрел на него из зеркала, и всё в нём было неправильно: бегающий взгляд, бледность, неестественно впалые щёки. Ледяная вода обожгла кожу, но не исправила того, что было не так. – Нх, – согнувшись пополам, Кимимаро не очень грациозно вписался в стену позади и каким-то образом оказался на полу. Тошнота подкатила к горлу, лёгкие горели, сердце стучало буквально повсюду, словно вибрировало извне, сотрясая каждую молекулу по отдельности и вместе. Не первый приступ паники в его жизни, но самый, пожалуй, обидный. Потому что на Саске. Нежного, осторожного Саске, который ни разу не дал провода усомниться в себе. Вдох. Выдох. Пофиг. Паника и паника. Пройдёт. Альфа поймёт, он всегда понимал. Они через это всё и познакомились, собственно. Это не ново. Мягкий стук в дверь застаёт врасплох. Кимимаро качает головой, понимая, что человек за дверью этого не видит, но он не готов говорить и совершенно точно не готов к компании. – Это я, – говорит Итачи негромко. – Я зайду? Спазм выталкивает весь воздух из лёгких и норовит вытолкнуть наружу весь съеденный ланч. Дверь тихо открывается, через пару секунд закрывается. Омега не видит, возможно, даже не смотрит, прошёл брюнет внутрь или нет. Тишина нагнетает, и парню начинает казаться, что он вновь в одиночестве, но вскоре его плеча аккуратно касаются. Итачи ничего не говорит и не спрашивает, просто садится рядом, приобнимая за талию и уложив голову на худое плечо. Его феромоны заботливые и безопасные, потому что не обладают силой давить так, как альфы умеют. Он словно всё понимает. Не нуждается в объяснении, просто дарит поддержку, именно тот её тип, что был необходим все эти годы. Альфа никогда не сможет в полной мере понять так, как омега. – Ты рассказал ему о своих триггерах? – вкрадчивый голос заставляет вязко сглотнуть, и Кимимаро, вдруг, понимает, что он плакал всё это время. – Нет, – выдавливает из себя, надышавшись чужой заботой. – Тебе стоит, – утверждает спокойно. – Я знаю, что это сложно, но тебе не обязательно делиться всей историей, чтобы установить границы дозволенного. Можно запретить что-то просто потому, что нельзя. Он поймёт, он всегда понимал, – хмыкает задумчиво. – Это так, – признаёт, перебарывая внутреннюю дрожь. Приступ медленно отступает, восприятие остреет, сознание проясняется. – Он замечательный. – Хм, – усмехается очень по-доброму, – он болван, в основном, но у него бывают моменты. Альфы все немного придурошные. – Хах, – сквозь слёзы получается чересчур громко. Голова клонится набок, прислоняется к чужой, и какое-то время они просто сидят в тишине. Так интересно. Большинству людей приходится заслуживать доверие, а Итачи с первой секунды знакомства просто забрал его себе. Подошёл, улыбнулся, крепко обнял, и всё. Может свободно вклиниваться в приступ паники, не наводя в ней никакой турбулентности. За дверью слышатся шаги, слишком тяжёлые, чтобы принадлежать Микото. Но за ними не следует стук в дверь, они приближаются и замирают. И сердце замирает немного. – Ты можешь зайти, – говорит Кимимаро уже весьма ровно. Его накрыло сильнее обычного, и отпускало бы тоже дольше, если бы не Итачи. – Я пойду, – шепнул омега, едва дверь приоткрылась. – Окей. Саске не стал далеко проходить и вскоре, прикрыв дверь за своим братом, по ней же на пол и сполз. Его взгляд прожигал, он был переполнен желанием что-нибудь сделать, но насильно держал статичность, чтобы не торопить. – Раньше ты реагировал спокойнее, – ведёт бровью омега. – Раньше причиной твоего страха был не я, – напряжение из голоса убрать не удалось. – Иди сюда, – протянул к нему руку. Альфа помедлил, но всё же сократил расстояние. Кимимаро подумал, что сразу в охапку сгребёт, но он не стал. Откинулся на пол, уместив голову на коленях омеги. Тонкие пальчики тут же вплелись в тёмные пряди, и брюнет блаженно прикрыл глаза. – Ты очень мило волнуешься. – Не смешно, блять, ты напугал меня, – ворчит, но не на все сто процентов. Поглаживания по голове и вернувшееся в запах доверие успешно топили весь его накопленный лёд. – Никто не дотрагивался до моей шеи очень давно, я даже не знал, что так среагирую, – чистая правда. – Иначе я бы тебе рассказал. – Есть ещё что-нибудь, о чём бы мне стоило знать? – открывает глаза, в этот раз в них уже больше спокойствия. А вот в феромонах до сих пор абсолютный бардак. – Да я в принципе к прикосновениям отношусь с подозрением, – пытается обобщить то, что сам до конца не совсем понимает, – но не к твоим. – Ты расскажешь мне когда-нибудь? – трепетно тронул пальцами подбородок и нижнюю губу. – Да, – пообещал и ему, и самому себе.

***

Оставшийся день был медленным и прекрасно бессмысленным. Итачи предложил посмотреть один из «дебильных рождественских фильмов», и эта идея всем зашла на ура. Микото примостилась с краю, то и дело отлучаясь на кухню, Итачи удобно забрался с ногами в центре, Кимимаро примостился сбоку от него. Для Саске место тоже имелось, но он предпочёл быть на полу, прильнув спиной к дивану меж ног омеги, чтобы весь фильм наслаждаться бездумными поглаживаниями по голове. Он тоже отлучался пару раз, чтобы ответить на входящий звонок, да и в целом не очень внимательно за сюжетом следил, но и не жаловался. Вечером, уже после наступления темноты, приехали ещё два альфы. Учиха Фугаку был точь-в-точь таким, как и его описание: немногословным и несколько хмурым на вид, но по сути глубоко внутри человеком был всё-таки приятным. Иногда создавалось впечатление, что он вообще никого не слушает, но изредка вброшенный комментарий говорил об обратном. Казалось, что после тяжёлого рабочего дня у него больше не было желания на какое-либо общение и он просто слушал своих детей, отогреваясь в их живой компании. Хатаке вызывал смешанные чувства. Он был каждую каплю таким же мрачным, но ни разу не пассивным. Может в силу молодости, может характер такой, но он в прямом смысле излучал опасность, причём не феромонами, а именно подачей. Остротой взгляда, тем, как собственнически его рука лежала на спинке стула его омеги, меткостью острых шуток и наглостью их содержания. Он не боялся говорить то, что думает, не считал себя обязанным меняться под тех, в чьём кругу находится. Но запах его был весьма ровным, не агрессивным, напротив, немного безразличным. Кимимаро было каплю не по себе, и он невольно напрягался каждый раз, когда Саске отправлял мужчине какой-нибудь полный угрозы комментарий. Но ничего плохого не происходило, никто на полном серьёзе не злился. Микото накрыла на стол, опять не дав никому помогать, и очень пристально следила, кушают ли омеги нормально. Её заботливый, каплю встревоженный взгляд был полон тепла и обладал силой обнимать на расстоянии. Материнский взгляд, который видит, даже если не смотрит. Еды на столе становилось всё меньше, напитков всё больше. Фугаку пил что-то крепкое, Саске с Какаши – какое-то дорогое пиво, привезённое мужчиной, Итачи с мамой открыли бутылочку красного. Перед Кимимаро же стоял стакан с водой, потому что к алкоголю он, если честно, относился с ещё большим подозрением, чем даже к альфам. Он знал, что эта субстанция обладала силой исказить человека до неузнаваемости, причём в совершенно неизвестную сторону, и предпочитал обходить стороной. – Заварить тебе чаю? – предложила Микото. – Я сам могу заварить, – приподнялся было, чтобы не заставлять едва остановившуюся женщину снова вокруг них порхать. – Так, а ну сядь, – достала ту самую строгость, что была в её арсенале пока только для сыновей, – у себя дома будете чай заваривать сами, понятно? В кои-то веки приехали ко мне... – Мам, мы часто приезжаем, – оборвал Саске речитатив, обняв под столом рукой худое колено омеги. Он вообще его почти не отпускал. На спинку стула рука больше ни разу не вернулась. – Ты опять сейчас лопаткой получишь, – предупредила мама его, вызвав несколько смешков вокруг стола. – Ну супер, – буркнул, повернувшись обратно к омеге, – а чего чай-то, у нас полно вариантов. Если хочешь что-то полегче, вот это попробуй, – предложил свою бутылку. – Полегче? – изогнул бровь Итачи. – Оно крепкое, вообще-то. – Не крепче твоего вина. – Не на много, и вино ты залпом пить же не станешь. – Поспорим? – Я поспорю, – хмыкнул Хатаке, за что получил удар в плечо от своего омеги. – Не смей. Кимимаро решил всё же попробовать и глотнул из ледяной бутылки. Его мгновенно очень крупно передёрнуло. Горько, крепко, ещё и послевкусие такое, что, кажется, никакая зубная паста не возьмёт. – Ещё один, – прокомментировал Хатаке. – Нашли, что предлагать, – цокнул Итачи на него, – не у всех атрофированный вкус, как у вас, придурки. На это даже Фугаку усмехнулся чуть слышно. – Да, настолько атрофированный, что ты под него в аккурат подошёл, – не стал Какаши отступать. – Ты домой пешком пойдёшь такими темпами, – предупредил брюнет, поднимаясь. Он нашёл чистый бокал и наполнил его тем же вином, что пил сам, а потом перегнулся через стол, чтобы протянуть его омеге. – Держи. Водой запивай обязательно. Не понравится – Саске отдашь, он не избирателен по поводу того, что тянет в рот. – Охуеть, ты мне про избирательность рассказывать будешь? Забыл, с кем встречаешься? – Прекращай материться, – Микото запустила в младшего полотенцем, вызвав полноценный смех за столом. – Фугаку, – полетела претензия следом, – следил бы за своим сыном хоть немного. – Какой в этом толк? – протянул альфа ей. – С первого раза не послушал – с десятого тоже не послушает. – Это верно, – хмыкнул Итачи. – Вы сейчас все получите, – ещё одно полотенце полетело в их сторону, вновь попав прямо по Саске, но тот будто и не заметил. Вино Кимимаро очень понравилось. Мягкое, бархатное, приятно кружащее голову спустя какое-то время. Омега запивал его водой, как ему и сказали, а ещё старался кушать, что принесло Микото много необъяснимой радости. Разговор тем временем зашёл о работе, хотя большинство людей за столом сворачивали с этой тропинки весь вечер самыми креативными способами. – Всех своих убийц нашли? – спросила женщина, накладывая мужу ещё белого риса и пододвигая тарелку с говядиной ближе. – Я даже половину бумажной волокиты не закончил, – ответил Фугаку бесцветно. – Под конец года её всегда больше обычного. – Не говори, – поморщился Хатаке. – Выходной к праздникам взять не судьба? – хмыкнул Саске, еле заметно поглаживая колено омеги. – Я, Саске, на каждой ресничке загадываю, чтобы к рождеству завязали с убийствами, – хлестанул альфа ответом мгновенно, – но есть что-то такое в этом святом кругу семьи, что подталкивает многих к кровопролитию. Могу показать, если хочешь. – Покажи, – кивнул брюнет ему, не поймав угрозу, а вот Кимимаро её полностью прочувствовал, кажется. – Да перестаньте друг с другом уже, – вклинилась Микото. – А у тебя как с работой в этот прекрасный сезон? – переключился Какаши, как по команде. – У меня всегда ровно, ты же знаешь. Я корпоративный юрист, – пояснила для Кимимаро, – там всё довольно спокойно и почти никаких неожиданностей. – А ты... – начал было омега, но запнулся, едва взглянув на Итачи. Его взгляд был почти удивлённым, словно его специализация была такой очевидной, что и спрашивать было глупо. – Домашнее и сексуальное насилие, – подсказал аккуратно. В пору себя хлопать по лбу. Стоило догадаться ещё когда сидели в ванной на полу. – Саске тоже, вроде, чем-то таким заниматься планировал, – сместил фокус внимания, глянув на брата. – Этим, либо уголовными, – подтверждает брюнет. – Бери уголовные, – советует Хатаке ему, – жертвы любого насилия альфам доверяют в последнюю очередь. – Это так, – согласился Итачи, прислонившись к руке своего альфы спиной и откинув голову ему на плечо. – М-хм, – кивнул Фугаку. – О чём вы? Я солнышко, – поиграл альфа бровями. – Этого недостаточно, – протянул Кимимаро прежде, чем успел подумать, а стоит ли. Тишина продлилась секунду, после чего Какаши спросил: – А ты..? – вопросительный жест рукой. Я это знаю на собственной шкуре. – Он учится на психолога, – ответила за него Микото, когда поняла, что сам он немного застрял. Фугаку вновь хмыкает одним из тех хмыков, что слышатся, как «интересно, не знал». Какаши делает неопределённый жест бровями и вновь спрашивает: – Какой профиль? – ПТСР, в основном, – отвечает весьма уверенно и без неловких опозданий. Потому что ожидал. Ну и это не та часть биографии, которой ему трудно делиться. Саске пытался не показывать своего напряжения, но омега поймал лёгкие нотки чего-то недоброго, что брюнет скрыть не успел. Его рука крепко сжала колено, и Кимимаро накрыл её собственной. – Отлично, мне как раз это и нужно, чтобы терпеть дальше эту семейку, – подмигнул Хатаке ему, на раз развернув настроение. Итачи хлёстко хлопнул тыльной стороной руки по щеке мужчины, на что тот лишь рассмеялся. – Микото, к тебе это не относится, – отсалютовал ей бутылкой. – Хорошая корректировка, живи так и быть, – разрешила она. – Посмотрим ещё, – качнул Саске головой. – К слову о жизни, – переключает Какаши внимание на своего омегу. – Ты это видел? – показывает Итачи что-то в телефоне. Тот лишь ведёт головой, так удобно устроившись у альфы на плече, что не желает двигаться. – Я это подписал. Хатаке удивлённым не выглядел, но глянул вниз на своего парня таким взглядом, что Кимимаро поёжился. – Майто постоянно делает что-то у меня за спиной, я от него большего не ожидаю, но какого хуя ты это сделал, ни слова мне не сказав, очень интересно послушать. Саске изогнул бровь, глянув на брата. Даже мат в его сторону проигнорировал. – С чего бы мне консультироваться с тобой по поводу моей работы? – не понял омега. Какаши разворачивается, и Итачи, лишившись опоры, делает попытку сесть ровно, но его цепляют за плечо и укладывают себе на колени. Омега не показывает ни единой эмоции, но всё-таки сглатывает, заглядывая своему альфе в глаза. – Ты знаешь, в каких мы отношениях. – Сотрудничать с ним будешь не ты, – не отступает Итачи. – Майто, – тянет Саске сбоку вполголоса, – Гай Майто? – спрашивает уже громче. – Он, разве, не твой лучший друг? – М-хм, – отвечает за альфу Итачи, сверля его взглядом, понятным лишь им двоим, – их мужественность настолько хрупка, что приходится самоутверждаться посредством идиотских споров, доводящих до дисциплинарных выговоров и трещин в рёбрах, – отпустил комментарий так хлёстко, что Хатаке сощурился. – Один взгляд, и я сверну ему шею, – предупреждает на полном серьёзе. – Мой взгляд или его? – не понял брюнет. – О-о, – тянет недобро, – он сто процентов будет на тебя пялиться хотя бы для того, чтобы меня разозлить. – А мне, значит, на него пялиться нельзя? – уточняет омега с абсолютно пресным лицом. – Или ты, – изящный взмах рукой, – ничего не сделаешь мне, но сделаешь что-то ему? – Хах, – Саске даже не попытался свой смех сдержать. – О, с тобой я, однозначно, тоже что-нибудь сделаю, но не при детях же обсуждать. – Шею сейчас я кому-то сверну, – протянул недобро Фугаку. – А я помогу, – Саске дополнил. – Страшно-страшно, – сарказм едва не порезал, – старик и ребёнок. Микото запустила в него первой попавшейся под руку палочкой. Очень метко, к слову, запустила, она летела прямо в лоб, но альфа поймал. – Микото, я же шучу, – усмехнулся он примирительно, а потом внезапно перевёл взгляд на Кимимаро, – видишь, с чем я живу? – Так, не живи, кто тебя заставляет? – уточнил Саске, уже не на шутку сильно сжимая свою руку, принося дискомфорт и колену омеги, и пальцам, переплетённым с чужими. Кто-то что-то ответил, Кимимаро не слушал. Он прильнул к плечу альфы, сначала мягко ткнувшись в него носом, а потом, поняв, что его проигнорировали, ласково, очень аккуратно укусил. Саске покинул разговор мгновенно, хотя комментарий летел именно в его сторону. Повернулся, глянул вопросительно вниз, расслабляя пальцы на автомате. – Ты в порядке? – уточнил. Сталь исчезла из голоса, да и феромоны ощутимо подобрели. – Это я у тебя спросить хотел, – дёргает уголком губ. – У меня? – действительно немного удивился. – У меня всё супер. – Ты мне-то не ври, я сижу в сантиметре от тебя, – напомнил. Не то чтобы там действительно была чистая агрессия, но оттенки его запаха были недружелюбными уже какое-то время. – Ничего с ним не будет, если я ему пару рёбер сломаю. – С тобой тоже ничего не будет, если ты его шутки без ответа оставишь. – Со мной, однозначно, что-то будет в этом случае, – парировал, улыбнувшись глазами. Какой же он красивый, с ума сойти. И преданный. Не может не поставить на место, если в сторону его брата рычат, даже в шутку. И в сторону Кимимаро. Омега заметил, разумеется, как холодеют и скалятся его феромоны, стоит Какаши посмотреть в эту сторону. Может, ревнует, может, хочет оградить от бестактных шуток, на которые омега точно ответ не найдёт. В любом случае, рядом с этим альфой Кимимаро чувствует безопасность, приятную и абсолютную.

***

Ужин потихоньку нашёл своё завершение. Чем разговор об этом Майто Гае закончился, Кимимаро не знал, но чувствовал, что тема осталась закрытой. Микото с Фугаку пожелали всем спокойной ночи и удалились. Итачи предложил ещё один рождественский фильм. Омега его поддержал. Больше никто ничего не сказал, но смотреть сели все. Первым в сон склонило Какаши, вторым – Кимимаро, и так странно это было: в один момент он медленно моргал, пытаясь уловить смысл диалога, а в следующий был поднят на руки в темноте и тишине. Чуть в этих руках опять не уснул, пока на второй этаж поднимались, но очнулся немного, пока умывался, переодевался и чистил зубы. Даже отправил несколько сообщений Джуго, пока Саске ложился рядом в кровать. Та была не очень широкой, и осознание того, что они впервые будут спать в одной кровати, повисло где-то в воздухе, наполняя комнату лёгкой неловкостью. – Скучаешь по нему? – протянул альфа в затылок, притягивая парня в свои руки. – Скучаю, – прошептал, откладывая телефон, но не ощущение того, что кого-то перманентно не достаёт в его жизни. Это чувство всегда где-то рядышком ходит, но особенно сильно даёт знать о себе перед сном. Успокоить себя мыслью о том, что программа по обмену продлится всего год, тоже удавалось не всегда, потому что, вообще-то, бета мог перевестись туда на перманентную основу. Оценки ему позволяли, да и для него это было бы в тысячу раз лучше. – Завтра будете созваниваться? – Если он будет не занят, – бурчит, обнимая обнимающую его руку, – мы ничего на рождество не делаем, это не какой-то особенный день, – врёт сам себе, понимая, что день этот всегда по секрету был особенным для него. Любой праздник с Джуго всё-таки был семейным. – Засыпай, – протягивает несколько хрипло, – завтра, обещаю, тебе не будет одиноко. – Ты волшебник какой-то? – усмехнулся, на самом деле греясь в этих словах. – М-хм.

***

Выскользнуть из кровати с утра, не разбудив Кимимаро, было настоящим квестом. Сначала зазвенел будильник, и альфа экстренно выключил его, замерев и почти не дыша, чтобы его потревоженный звуком мальчик вновь погрузился в крепкий сон. А потом нужно было как-то высвободить из-под него свою руку, а омега на ней не просто лежал, он её обнимал и руками, и ногами. Так мило и крошечно, как умеет лишь он, но времени насладиться этим не было, потому что на телефон уже пришло сообщение. Выпутывая руку аккуратно, альфа практически свалился с кровати и практически сматерился в голос, но удержался от того и от другого. Каждая половица предательски скрипнула под его весом, пока он шёл к двери. И даже сама дверь внезапно звук издала, хотя прежде никогда таким не занималась. Весь мир в громкости прибавил, но Кимимаро спал достаточно крепко, чтобы не быть потревоженным этим. Внизу уже не спали: мама варила кофе и начинала готовить завтрак, отец тоже не спал – Саске видел свет в его офисе, пока проходил мимо. Удивительно, что Хатаке в кровати ещё. Он, как и Фугаку, пытается по-тихому поработать хоть капельку утром, хотя им обоим было сказано «нельзя». Можно достать следователя из участка, но из человека следователя никаким образом не достать. За входной дверью таится утренний холод, он болезненно пробирается под футболку с лёгкими штанами, кусает босые ноги. Одинокая фигура, освещённая фонарём и тусклым светом телефона, что он держит в руке, всматривался в номер соседнего дома. Альфа взмахивает рукой, привлекая внимание, и парень уверенным шагом направляется в его сторону. Учиха ничего не знал о Джуго, ни разу даже не ловил себя на вопросе, а как он вообще выглядит, но, ебать, таких массивных бет он в жизни не видел. Такой же высокий, как и сам Саске, почти такой же широкий в плечах, ясные миндального цвета глаза и медные волосы. Удивительно, что не знаком, альфе почему-то казалось, что этого человека сложно забыть, увидев лишь единожды. – Саске, – протянул руку. – Джуго, – ответил крепким рукопожатием и непроницаемым лицом. – Проходи. Закрывая за гостем дверь, брюнет прокручивал в голове момент, когда принял решение его пригласить. На самом деле, «не пригласить» не было опцией – бета летел из Окинавы так и так, хотел сделать омеге сюрприз, наврал с три короба, что занят и, возможно, не сможет поддерживать связь ближайшие пару дней. Написал Саске сразу же, как только узнал, что он Кимимаро увозит к себе, а альфа вместо ответа на вопрос, когда они вернутся обратно, пригласил бету приехать. А как, блять, иначе? Сюрприз должен быть в рождество, времени друг с другом у них должно быть максимум, они же ещё чёрт пойми сколько не увидят друг друга. Разумом брюнет это понимал, но сердцем... хн, оно не хотело делиться. – Джуго, – выпорхнула в коридор мама, – добро пожаловать к нам. Меня зовут Микото. Ты позавтракал? Саске усмехнулся бы с того, как быстро она перескочила на вопросы о еде, но прямо сейчас было как-то не до смеха. – Приятно познакомиться, – улыбнулся бета учтиво. – Спасибо, я в поезде перекусил. – Тогда, кофе? – Кофе было бы чудесно, – вновь эта улыбка. – Но сначала я бы хотел увидеть Кимимаро. – Не слишком рано будить его? – глянула Микото на сына. – Поздно уснули вчера? – Да нет. – Так будет лучше, – заверил шатен, снимая куртку с себя и оставив небольшой чемодан рядом с полкой для обуви. – Он весьма чувствителен к сюрпризам. – Как скажете, мальчики, но спускайтесь завтракать потом, и брата своего разбуди, – кидает в Саске приказ. Он кивает, внимательно следя за Джуго. Что-то между ними не так, нечто недосказанное и взаимно ревнивое. В глазах у обоих предупреждение, оба словно измеряют друг друга. – Идём, – играет дружелюбие, скрипя зубами. В этот раз дверь не скрипит. Половицы тоже молчат, словно гость их совсем не тревожит. Джуго мягкой поступью проходит в комнату, а Саске в полной мере понимает, насколько это странно. Возьми и подпусти парня, который знает омегу лучше тебя, к своему спящему мальчику. Каким идиотом нужно быть, чтобы открывать дверь перед ним и молча смотреть, как он проходит к кровати так, словно делал это тысячу раз? Наклоняется, дотрагивается ласково до волос, говорит что-то тихо. Омега шумно вздыхает, хмурит брови, ведя головой. Глаза открывает быстро, но пару мгновений не понимает, кого видит перед собой. Саске это, однозначно, не нравится. – Джу, – дёргает уголком губ, уютный и ничем не встревоженный. – Доброе утро, – улыбается бета в ответ. Тишина выходит тяжёлой, вязкой, физически ощутимой. Кимимаро моргает. – Джуго? – садится резко, будто его ледяной водой окатили. Привстаёт на колени. – Привет, малыш, – усмехается он, прижимая к себе обхватившего широкую грудь омегу. Роняет нос в его мягкие волосы... Какого хуя? Саске стоит и тупо моргает в пространство. Малыш? Малыш, блять. Зубы нехило свело только что. Одно дело – знать, что они близки, другое – наблюдать, как смело они друг друга касаются, как глаза Кимимаро горят, как этот бета светится счастьем, прижимая к себе «малыша», который должен быть целиком и полностью твой. – Ты приехал, – неверяще шепчет омега. – Конечно, приехал, – эта его улыбка вообще не похожа на те, что он в прихожей показывал. Эта настоящая. Кимимаро отстраняется от беты, всё ещё имея несколько ошарашенный вид, а потом замечает Саске. И губы его трогает настолько счастливая улыбка, что все сомнения и сожаления выветриваются напрочь из головы. Пока омега смотрит на него так, он готов совершить невозможное. Подружиться с этим бетой, к примеру. .. Н-да, Саске был преисполнен позитивными мыслями минут пятнадцать примерно. А потом его ревность вернулась. Потому что Кимимаро – конечно, он же не видел бету давно – всё своё внимание посвятил Джуго. Они сидели вместе, смеялись над какими-то своими шутками, вспоминали воспоминания на двоих и понимали друг друга так глубоко, что слов было не нужно. И, сука, это бесило. Ещё больше, пожалуй, бесило то, что альфа вообще-то прекрасно понимал, что логики в его мыслях нет никакой. У всех есть дорогие им люди. У большинства таких людей несколько, у Кимимаро он, блять, один. Один человечек, и ты ревнуешь? Неужели хочешь, чтобы у него не было вообще никого, кроме тебя? Это, прости, не любовь, а какой-то абьюз. Представь, если бы он тебя к Итачи ревновал. Это было бы просто смешно. Ну, между ними с Джуго, вроде бы, то же самое. А между тобой и этим омегой ещё ничего серьёзного и нет. Ты никакого права ещё на него не имеешь. Но альфе внутри было похуй, на что он там имеет и не имеет права. Он скалил зубы. Поэтому Саске решил убрать этого придурка из дома, чтобы он настроение никому не испортил. Микото собралась в магазин за продуктами, и он вызвался быть водителем и носителем всех пакетов и сумок. Таким образом ему удалось исчезнуть из дома на два с половиной часа.

***

– А где Саске? – спросил Кимимаро у прошедшего на кухню Итачи. Тот замер, приоткрыв дверь холодильника, словно удивившись вопросу. – У мамы опять закончились продукты, – хмыкнул он, цепляя виноградинку прямо из упаковки и отправляя её в рот, – он поехал с ней в магазин. Омега наклонился, звеня чем-то стеклянным, а Кимимаро всё пытался понять, как он мог не заметить исчезновение сразу двух человек, которые вот только что были тут. Микото наливала всем чай по десятому кругу, он даже не помнит, когда помещение погрузилось в тишину без её порханий, а Саске... чёрт, он вообще не помнит, разговаривал ли он с альфой сегодня. Взгляд на время. Час дня. Половина дня пролетела только так, а они с Джуго даже местоположения не поменяли. Говорили о чём-то друг с другом, позволяя миру танцевать мимо, но не участвуя в его вечном движении. Так было всегда. Только сегодня что-то казалось не правильным. Бета был здесь, но чего-то всё равно не хватало. – Вы не хотите в зал перебраться? – поинтересовался Итачи, доставая две бутылки светлого пива. – Там не так жарко. – Хотим, – ответил за двоих Кимимаро, оперативно поднимаясь. Ему давно уже было душно. Дом был нагрет на минусовую температуру, а утро неожиданно подкинуло плюс. – Тогда четыре возьму, – кивнул брюнет, вновь открывая дверь холодильника. – Мне не нужно, – отказался Джуго. Он вообще за всё утро лишь кофе выпил. – Кими, а ты? – вопросительный взгляд. – Их мерзкое уже закончилось, это нормальное. – Окей, – улыбнулся, получив улыбку в ответ. В зале за одной из светлых занавесок оказалась дверь, ведущая во двор, которую омега заметил вот только что. Она была настежь распахнута, Хатаке сидел прямо в проёме, вытянув босые ноги на небольшую отделанную бамбуком террасу. В плюс пять она по определению тёплой быть не могла, но альфа холода, казалось, не чувствовал. Кимимаро подошёл ближе, замерев практически за спиной у мужчины, чтобы окинуть внезапно возникнувший двор взглядом. Он был небольшим, но уютным. Аккуратный забор скрывал пространство от взглядов прохожих, несколько невысоких деревьев и клумб, вероятно, летом очень красиво цвели, а лёгкая крыша над платформой-крыльцом укрывала и от непогоды, и от знойного солнца, позволяя, скажем, выставить на неё кресла и читать любимую книгу, пока ветер играет в прядях волос. – Это вишня, – указал Итачи на одно из деревьев, параллельно передавая бутылку Хатаке. – Весной здесь ещё красивее, должно быть, – протянул омега тихонько, словно представленный вид мог испугаться и убежать от него. – М-хм, – глотнул пива, – тебе стоит приехать. Кимимаро тупо кивнул, обхватывая горлышко протянутой ему холодной бутылки. Приехать сюда весной. Второй раз, ещё раз, много раз. В груди что-то затрепетало, осторожно так, еле слышно. Словно брюнет мог услышать мысль и передумать. – Ты тут до вечера будешь сидеть? – поинтересовался Учиха тем временем, мягко касаясь ногой ягодицы Хатаке, чтобы привлечь его внимание. – Отморозишь себе что-нибудь. – В этом доме невозможно находиться, – запрокинул он голову, пронзая брюнета своим острым взглядом. – Жарко, к тому же. – Ну и придурок же ты, – не оценил чувство юмора. – Говорю, как есть, – ведёт широким плечом, – Кимимаро, к тебе это не относится, – скользнул взглядом и по нему, – вы с Микото ещё адекватные. – Микото здесь нет, можешь к ней не подлизываться, – дёрнул бровью Итачи, – к Кими – тем более, Саске же доступно вчера объяснил, куда и как глубоко засунет твою бестолковую голову. – Пф, – впервые рассмеялся так открыто, – Саске-чан рычит на меня с тех пор, как я тебя трахнул впервые. Красиво рычит – я не спорю, но на этом и всё. – Я даже объяснять не хочу, каким образом это не одно и то же, – глаза закатил. – Хочешь его доводить – пожалуйста, я не буду жалеть, если он тебе лицо разобьёт. – Как интересно, – протянул практически с довольством, явно играя со своим омегой какую-то игру. Кимимаро решил под ногами не путаться и отошёл к Джуго, который молча наблюдал за этой сценой с дивана. Он был подозрителен к незнакомцам сколько омега помнил его, и сегодня ожидаемо чувствовал себя не в своей тарелке. – Хей, ты в порядке? – подсел к нему, осторожно пробуя пиво и приятно обнаруживая, что оно действительно не мерзкое. Очень лёгкое, приятно освежающее. – Ты доверяешь ему? – Мм? – был каплю сбит с толку этим вопросом. – Ты про Саске? – утвердительный кивок. – Ты знаешь, что да. Бета поджимает губы. Он всегда так делает, когда недоволен чем-то или разочарован. – Джу, – сжал его руку чуть выше локтя, – ну, ты чего? Бета улыбнулся ему, но улыбка вышла печальной. – Не переживай, малыш, я просто немного волнуюсь. – Потому что моему мнению о людях не доверяешь? – изогнул бровь, готовый возмутиться. – Нет, – рассмеялся, – совсем нет. Я уверен, что Саске – хороший и достойный человек. Ну, основываясь на том, что ты мне о нём рассказывал. – Но? – Но даже такой может сделать больно. – Джу, – цокнул невпечатлённо, вообще не поверив, что Саске – его чудесный Саске – может ему когда-либо боль причинить, – это уже паранойя. – Это отношения, – поправил мудро. – Я знаю, – вскинул руку, не дав возможности вклинить свой аргумент, – что ты мне скажешь сейчас, поверь, я и сам себя слышу. Всё в жизни риск, абсолютно всего можно бояться, уж Кимимаро-то лучше всех это знает. Но жить, несмотря на всё это, всё-таки лучше, чем прятаться. – Чудесно, что ты смог открыться кому-то новому, и что он оказался таким чудесным, как ты говоришь, – нечто ироничное тронуло интонацию, давая знать, что он ещё пока не верит в эту чудесность, – но люди будут людьми. Он может разбить тебе сердце, как и ты можешь разбить сердце ему. – Хм, – уронил взгляд на свои руки и едва тронутую бутылку пива в них. Об этом Кимимаро, честно, не думал вообще. О том, что боль – это не всегда что-то, сделанное намеренно. – Твоя первая любовь, и меня не было рядом, чтобы тебя поддержать, – сжал мягко колено, что весьма странно. Они были не слишком тактильны друг с другом, вообще-то. – Да что ты такое несёшь, ты всегда рядом. Может, не географически, но во всех других смыслах. – Хн, но география – очень важный аспект. Мне было бы гораздо спокойнее, если бы я имел возможность прийти. Физически оказаться рядом с тобой в течение пяти минут, если это понадобится. Созваниваться – это, конечно, здорово, но этого мало. – Ты же, – задержал дыхание неосознанно, – не жалеешь о программе в Окинаве? – О программе – не жалею, – качнул головой, – жалею, что оставил тебя. Омега немного поник. Он прекрасно понимал, что Джуго имеет в виду, сам то же самое чувствовал. Недостаток чего-то, невозможность своими руками помочь, невозможность просто посидеть рядышком, посмотреть бессмысленный фильм, послушать, как день прошёл, прогуливаясь вдоль реки. Но в то же время, они ничего не могли сделать, чтобы уменьшить разделяющее их расстояние. – Ты поехал бы со мной в Окинаву? – А? – даже повернулся к нему чуть сильнее, чтобы разглядеть подвох в мимике, но он не шутил. – Я не могу. – Ты можешь, – кивнул уверенно, – вопрос в том, хочешь ли? В голове наступила оглушительная пауза на пару секунд, а потом вопросы, догадки, фантазии о возможных развитиях событий, страхи и сожаления закружились в этой пустоте, словно смерч. – Я, кажется, не хочу, – озвучил ещё до того, как вывод успел сформироваться в его голове. Пару месяцев назад он бы и думать над этим не стал. Вещей у него мало, можно за пару часов всё собрать, сдать ключи, забрать документы и ехать в любом указанном направлении, лишь бы ближе к Джуго. Но теперь... Саске был здесь. Тянул, словно магнит. И омеге хотелось не просто быть рядом, а забраться ему на колени, свернуться комочком и остаться там навсегда. Джуго улыбнулся. Каплю печально, но понимающе. – Я рад за тебя, – сказал от чистого сердца, не только услышав, что было сказано, но и почувствовав всё остальное. – Ты не вернёшься, когда триместр закончится, – даже вопросительной интонации не положил. – Нет, – качнул головой. – Если меня возьмут, разумеется, – усмехнулся. – О, тебя возьмут, – даже не сомневался. – Я тоже рад за тебя.

***

– Фух, – выдохнул Саске, поставив последние из пакетов на обеденный стол. – Устал? – поинтересовался заботливо брат, параллельно раскладывая продукты по местам. – За два-то часа и шесть разных магазинов? – изогнул бровь. – Что ты, ничуть. – За три часа, зайка, – поправил Итачи со смехом. – Охуеть, – выдыхает, за что мгновенно получает шлепок по плечу от вездесущей Микото. – Я тебе дам сейчас «охуеть». Совсем обнаглел, матери уже не может помочь, – направилась прямиком к разделочной доске, чтобы запустить ещё один марафон готовки. – Действительно, охуеть, – цокнул на неё альфа, – «не помочь». – Ты медаль, что ли, хочешь? – не поняла женщина. – Я присесть хочу. Можно? – сарказм уже держать не получалось. – Держи, – протянул ему брат три бутылки пива и кивнул в сторону зала. – Эта Хатаке, а эта? – решил уточнить, чтобы не промахнуться. – Кимимаро. Ему понравилось, – подмигнул. – Ещё одна есть? – Он отказался. – Дай всё равно. – Хм-кей. В зале он застал воистину невероятную картину: Какаши поддерживал нормальный, человеческий разговор. Он всё ещё сидел в дверном проёме, куда приземлил себя ещё часа четыре назад, и слушал Джуго с видом адекватного человека. Кимимаро, что удивительно, стоял на улице. В чёрной толстовке Учихи и ещё завёрнутый в плед поверх этого, в тапочках Микото. – О, Саске-чан, – Какаши мигом переключился обратно в свою более знакомую версию, – как зашопились? Джуго мгновенно отвлёкся от разговора, прошив своим взглядом. Но в список важных вещей это как-то не попало. – Признавайся, Хатаке, ты себя прилично ведёшь только, когда я не вижу? – протянул ему бутылку, получив благодарный кивок. – Ты меня раскусил. Шагнув ближе к креслу, в котором бета сидел, брюнет предложил пиво и ему. Джуго принял его весьма охотно, но взгляд свой не смягчил. Да и похуй. Альфа слишком устал мотаться по продуктовым, чтобы переживать по поводу мнения этого человека. Вышел на улицу, переступив через Какаши и пропустив мимо ушей какой-то его тупой комментарий. На траву ступать без обуви не стал – остался на ледяной платформе, пользуясь случаем поглазеть на очаровательный свёрток тканей разных цветов и текстур, внутри которой прятался его мальчик. Кимимаро медленно брёл вдоль забора, останавливаясь возле каждого голого куста, пытаясь, видимо, определить, что это за растение. Накинутый на голову капюшон ограничивал видимость, и брюнет довольно долго оставался незамеченным. Но в конечном счёте омега развернулся и сразу же замер, осознав, что он не один. – Саске, – выдохнул с таким трепетом, словно не видел его тысячу лет. Ебать, сердце сделало только что такой жуткий прыжок, что присесть захотелось. Так хочется забрать это создание себе, что в прямом смысле больно. Тем не менее, на губах улыбка. – Не думал, что ты будешь здесь. – Да, я... – начал было, но тут же замолк, пропутешествовав взглядом по альфе. Зацепился за футболку, джинсы без внимания оставил, но надолго задержался на босых ногах. – Тебе не холодно? – Мне хорошо. Рядом с тобой. – Иди ко мне, – не позвал даже, а приказал. Хотелось, чтобы было можно. Омега послушно к нему подошёл, шагнул прямо в раскрытые руки, сжал пальцами футболку, ткнулся холодным носом чуть ниже ключиц. Альфа не удержал феромоны, которые потянулись на волю, чтобы окутать Кимимаро чем-то томным и собственническим. Тот выдохнул порывисто, поймав на груди весьма высокую концентрацию. Подался рефлекторно вперёд от внезапно охватившей его тело дрожи, альфа сквозь тонкую ткань футболки почувствовал, как приоткрылись губы. Брюнет прикрыл глаза, собирая себя воедино и вновь рассыпаясь, почувствовав, как омега ведёт по его груди щекой. – Я скучал, – признаётся, подаваясь странной смеси нечеловеческой слабости, щемящей любви и возбуждения. – Я тоже, – шепчут внизу. – Ты ничего не сказал. – Прости. Я сам до последнего момента не знал, что поеду. – Кхм, мы вообще-то здесь, – напомнил Хатаке невовремя. – Тебе помочь рот закрыть или ты умеешь сам? – огрызнулся Саске на него. Кимимаро тихо рассмеялся. Его вскоре пришлось отпустить. Микото, при том, что только закупилась продуктами, ужин приготовила быстро. Джуго попытался вежливо отказаться, чтобы не навязываться, но кто бы его отпустил, не покормив? Не в этом доме. Саске за весь этот день обменялся с ним от силы несколькими фразами. Они как-то очень взаимно избегали друг друга, и менять это сегодня альфа не собирался. Попрощался с бетой прохладно под вечер и был рад, что до завтра уже не увидит. Хотел сразу же остаться наедине со своим мальчиком, но тот ушёл принимать душ, а брюнета тут же применили в помывке посуды, после чего он по собственной глупости ввязался в тупой спор с Какаши, поэтому поднялся в свою комнату практически на полтора часа позже. К встретившей его картинке он оказался вообще не готов и замер, как идиот, на пороге. Даже фотографию щёлкнуть на память успел, пользуясь чужой невнимательностью. Омега выглядит до боли прекрасно в просторных белых хлопковых штанах и футболке мятного цвета. Пушистые носки греют ноги, а одна из толстовок Учихи, в которой Кимимаро ходил практически весь этот день, лежит сверху на нём, укрывая живот, словно ему стало в ней жарко, но без неё будет холодно, и он завис посередине, не в ней, но и не совсем без неё. Волосы уже практически высохли. Уложив подушки одна на другую, он создал себе мягкую подставку под спину, и теперь печатал что-то в телефоне, скрестив ноги и выглядя ещё меньше обычного. Саске смотрит на это всё и свято верит, что над ним издеваются. Он в прямом смысле сходит с ума от своих пошлых фантазий, при том ещё, что ни разу не видел Кимимаро в чём-то хоть каплю развратном. Он вечно прячется за одеялами и слоями одежды, оставляя воображению очень много работы. Но, сука, альфа не может перестать пускать слюни. Волшебство? Едва оцепенение спадает, брюнет проходит к кровати. Ставит колено на край, опирается на руки, сокращает расстояние. Омега замечает приближение, и коротко улыбается, слишком запоздало почуяв опасность. – Саске, – выдыхает, напрягаясь, когда между ними уже практически не остаётся дистанции. Предпринимает попытку сомкнуть свои ноги, но Учиха ловит колени и укладывает их обратно, чтобы устроиться прямо между них (где ему, кстати, и место), крепко обняв тонкую талию и прижавшись щекой к животу. – Не бойся, – шепчет, чувствуя трепетное сердцебиение. Удивительно, как много этот мальчик ему позволяет, будучи настолько напуганным любым намёком на близость. В комнате его засыпал, даже ночь проводил, согласился поехать в город, где никого вообще не знает, встретить семью альфы, спать с ним в одной кровати всё это время. Осторожный и робкий, но чертовски ласковый, если тебе доверяет. А Учихе он доверяет. Тонкие пальцы ласково вплетаются в тёмные волосы, и Саске блаженно прикрывает глаза. Так-то лучше. Телефон вибрирует где-то сбоку, и альфе безумно хочется вышвырнуть его из комнаты, чтобы не слышать и вообще забыть о том, что другие люди в мире существуют. Омега тянется к мобильному. – Это Джуго? – спрашивает, лелея крохотную надежду на то, что это какой-нибудь дипломный руководитель или профессор, реклама – да кто, блин, угодно ещё. – Да, – усмехается чему-то, что бета ему написал. – Он ушёл чуть больше часа назад, – подмечает, мрачнея, когда пальцы из его волос исчезают, чтобы быстрее напечатать ответ. – М-хм, недавно только приехал в отель. Пробки везде, – хмыкнул задумчиво. – Я ревную, – решил, что лучше всё-таки прямо сказать, чем давить в себе это мерзкое чувство. – Чт... – выдохнул обескураженно, мгновенно забыв о телефоне, что держал в руках. Саске отстранился от тёплого живота, чтобы дёрнуть омегу за талию вниз. Тот соскользнул, словно пушинка, на которую гравитация не действует в принципе, и оказался прямо под альфой с разметавшимися по одеялу волосами и удачно разведёнными ногами. Спокойно, держи себя в руках, не смей рушить его хрупкое доверие. – Я ревную тебя, – повторил, бродя взглядом по прекрасному лицу и тонкой шее, которую ему нельзя трогать. – К нему. Кимимаро смотрит на него, замерев, не дыша. Возможно, переваривает сказанное, возможно, пытается оправиться от нарушения личного пространства. А Саске влюбляется, основательно и безнадёжно. – Я не знаю, как на это ответить, – шепчет на грани слышимости, неосознанно прижав руки к груди, одна из которых до сих пор сжимает телефон. Такой робкий и такой хорошенький, что хочется выебать и послушать, как громко он будет стонать твоё имя. Сделать так хорошо, чтобы он никогда больше в твоих руках так не сжимался. – Ну, ты мог бы ответить, что между вами ничего нет, и я идиот последний ревновать к твоему лучшему другу, – подкинул самый лучший вариант, – или, – решил и худший осветить справедливости ради, – заругать, что вообще смею думать, что имею право на эту эмоцию. А мог бы ничего не отвечать. Я поделился не для этого. – А для чего? – всё ещё осторожно выбирает слова, словно над ним висит смертельная угроза. Саске угрозой себя не считал, и очень бы хотел донести это до омеги хоть как-то. – Чтобы ты знал, что я чувствую, – наклоняется, чтобы тронуть носом висок, а там столько всего, что собственный запах понятия не имеет, как реагировать. Омеге одновременно приятно и страшно. Тянет обнять и тянет сбежать. Мучительная грань, по которой они вечно ходят. – С-саске, – дёргается, когда альфа наклоняется ещё ниже, придавливая своим весом к кровати. Пытается оттолкнуть руками, что секунду назад к груди прижимал, цепляется пальцами за ткань футболки. Ноги дрожат, сжимаясь на рёбрах Учихи. Брюнету страх, в целом, понятен. У него стоит, он поставил омегу в крайне открытую позу, проигнорировав уже несколько сигналов о том, что ему это не нравится. Но, возможно, ему хотелось довести до такого. Вывести хоть каплю чужого страха на поверхность, посмотреть ему в глаза, познакомиться как следует. И дать причину больше никогда его не бояться. Доверие – всё строится на нём. Лишь бы не разбить его случайно. – Кими, – шепчет, прижавшись губами к виску и скользнув одной рукой в его мягкие волосы, – я хочу тебя, так безумно хочу, что дышать не могу, – внизу дышать тоже только что перестали, – но я и пальцем тебя не коснусь без твоего согласия. Целует успокаивающе в щёку, ласково гладит по голове, пропускает в свои феромоны весь тот трепет, что он ощущает, и тот весьма интересно смешивается с желанием. Запаха в воздухе не настолько много, чтобы ломать, но достаточно, чтобы не было сомнений в силе и оттенке отражаемых чувств. – Поставишь мне диагноз? – шёпотом в ухо. Кимимаро медлит. Не торопится отвечать ни вербально, ни ещё как-нибудь. Нерешителен и полон сомнений. Альфа ждёт. Будет ждать сколько потребуется. – Ты влюблён, – произносят внизу, наконец, и губы трогает улыбка. – Контраргументы? – Ни одного, – сдаётся полностью и без сожалений. Признаёт свою слабость, ловит кайф, показывая этому мальчику свою уязвимость. Тонкие пальцы разжимают горло футболки, ползут выше по шее, ложатся на щёку. Учиха послушно поворачивает голову и оказывается втянут в очаровательно робкий поцелуй. По феромонам волной путешествует восторг, и это оказывается той самой каплей, что перевешивает чашу весов. Тревога омеги потухает, оставляя в запахе лишь ласку. – Между мной и Джу ничего нет, ты идиот к нему ревновать, – шепчет в губы, повторив чуть ли не слово в слово. Усмешка. Наконец-то, тот самый комфортный азарт просыпается. – Ему, вообще-то, девушки нравятся, – вбрасывает факт, который вообще нихуя не меняет. Предпочтения очень легко ломаются вдребезги, когда ты влюбляешься, а не влюбиться в это чудо невозможно. – А тебе? – решает воспользоваться возможностью узнать, раз уж она так красиво ему предоставилась. – Мне нравишься ты, – целует в уголок губ, почему-то пробуждая этим не нежный порыв, а новую волну всепоглощающей похоти. – Всё ещё ревнуешь? – Вряд ли перестану когда-нибудь, – приподнимается на локтях, чтобы в глаза заглянуть. – Я хочу, чтобы ты был моим омегой, – прямо, как и всегда. – Я твой омега и есть, – шепчет в ответ, покрываясь лёгким румянцем. У альфы от этих слов всё просто сводит внутри, и он спешит перекатиться на спину, чтобы установить расстояние. Закидывает руку себе на лицо, прикрывая глаза, тяжело выдыхает. Лёгкие домашние штаны даже не пытаются как-то скрывать, насколько жёстко у брюнета стоит, да и хуй с ним, поправлять совершенно не хочется. – Кхм, ты можешь отвернуться? – поступает странная просьба. – Зачем? – искренне не понимает, даже взгляд вопросительный ему бросает, а Кимимаро своим сверлит потолок. – Мне, – сглатывает, теребя в пальцах край своей футболки, – нужно тебе рассказать, но я не смогу сделать это, глядя в глаза. У Саске сердце замирает. Он так привык видеть на этом повороте стену и ловить всё из контекста, что не надеялся услышать историю целиком так скоро и так добровольно. – Хорошо, – выдыхает, переворачиваясь набок, спиной к Кимимаро. Тот мгновенно касается пальцами где-то меж лопаток. – Я заплачу, скорее всего, – предупредил. Альфа кивнул, но, если честно, не ощущал себя готовым к этому разговору от слова совсем. Так его ждал, и всё равно... кому же захочется слушать, как любимому сделали больно? – Я рос в приюте. Это было нормальное место, не одно из тех, где к детям бы относились жестоко, но и не одно из тех, где бы индивидуально думали о каждом, как о личности. Нас кормили, одевали и обучали, но в целом мы были предоставлены сами себе. Я делил маленькую комнату с тремя парнями. С этого момента всё внутри похолодело. Саске знал примерный сюжет этой истории, догадался уже очень давно. Загадкой были лишь детали и... количество раз. Господи, прошу, пусть будет всего один раз. – Я не знаю, распределяли нас случайно или по какой-то системе, да мне, в общем-то, было плевать. Двое из моих соседей были альфами, один – бетой, я тоже считал себя бетой, хоть и не особо понимал, в чём там разница. Нас не просвещали на такие темы. Сердце ускорило ритм. Кимимаро звучал удивительно безэмоционально, будто пересказывал сухие выжимки из чужой жизни, а не историю о том, как его поломали. – Переход в омегу происходит резко, а не как у вас. Я не знаю, в чём прикол и как это эволюции играет на руку, потому что просыпаться в самую мерзкую течку, какие только бывают, не понимая, что это такое, это... – речь внезапно оборвалась и не возобновлялась какое-то время. Всхлипов Саске не слышал, как и чужих феромонов, которые от него заботливо спрятали, но чувствовал, что за его спиной омега дрожащими пальцами собирает себя по частям. – Я думал, – шепчет, прислоняясь лбом к спине альфы, – что умираю. Не помню, звал ли кого-то на помощь, не знаю даже, как долго лежал в своей кровати один. Саске зажмуривается, сжимая в руке одеяло. Лежать к нему спиной кажется всё более невыполнимым заданием. – С нами не обсуждали половое созревание, – его голос немного дрожит, как и пальцы, намертво вцепившиеся в футболку брюнета, – не объясняли, как феромоны взаимодействуют, не учили никакому контролю. И альфа, первый, что до меня добрался, вряд ли понимал, что с ним происходит. Первый. Первый, что до него добрался. До его нежного, хрупкого мальчика. В глазах защипало, а дыхание спёрло на пару секунд. – Он держал меня за шею. Врачи мне сказали потом, что мне повезло, потому что метка могла мне полностью гормональный фон поломать, а он не приблизил своё лицо ко мне настолько, чтобы пришла мысль кусать. Сука. Да омег вообще в первый год перехода трогать нельзя, вашу мать. Дышать рядом с ними нельзя, чёрт возьми, потому что их ломает, словно кувалдой, и восстановление после такого длительно, абсолютно мучительно. Саске помнит, что было с Итачи, помнит, сколько килограммов он потерял, помнит, как его постоянно тошнило и лихорадило, помнит, как он сторонился отца, как единственного на тот момент человека в доме, у кого тоже был феромонный фон. Это момент наивысшей уязвимости, физического и морального бессилия. Сделать больно омеге в этот период, в первую течку, сука... каким животным надо быть? Кимимаро шмыгает носом, переводя еле слышно дыхание. Глотает свои слёзы, глушит все всхлипы, чтобы уберечь Саске от лишней боли, но он чувствует, как омега дрожит, вслушивается с замиранием сердца в каждую паузу. – Можно мне повернуться, – шепчет умоляюще. Срочно хочется обнять, почувствовать, что он живой и целый. Здесь, где ты голыми руками убьёшь любого, кто посмеет к нему прикоснуться. В безопасности. – Нет. Нет... – Я не помню физической боли, хотя у меня были разрывы, – ебать, как Саске хочется убить ту мразь. Выследить, показать ему ужасную боль и собственноручно оборвать его жалкую жизнь, – но очень хорошо помню их феромоны, руки на шее, омерзительные комментарии о том, как им хорошо. Второй альфа был намного грубее, потому что ему пришлось ждать, и я потерял сознание от гипоксии на какое-то время. Голос Кимимаро по мере рассказа выравнивался. Словно, рассказать о факте того, что его изнасиловали, было самым трудным, а детали давались легко. Но монотонность повествования всё-таки намекала, что защитные механизмы активно работали. Отстраняли его от истории, делали её набором сухих фактов, словно вычитанных из учебника. Итачи говорил, что такое весьма часто встречается. – Я даже не кричал, понимаешь? Не сопротивлялся, на помощь не звал. Мне казалось, что мне снится кошмар, в котором моё собственное тело меня отторгает, а люди обратились какими-то жуткими монстрами, в которых не осталось ни капли человечности, – хн, Саске сейчас кажется точно так же. Что за мир такой отвратительный, в котором с ребёнком такое может произойти? – Сколько это продлилось, я не знаю, но бета, про которого никто и не вспомнил, проснулся и, видимо, на помощь позвал. Оставшиеся дни течки я провёл в больнице под наблюдением врачей, где мне объяснили всё, что мне стоило знать о переходе, феромонах и прочем. А после выписки я уехал уже в другой детский дом. Тот же, в который привезли Джу после того, как он потерял своих родителей, – удивительно, но в контексте всего этого появление беты в истории на капли не покоробило. Напротив, Саске это появление ждал, как в сезон дождей ждут ясный день. – У меня была абсолютная апатия и диссоциация. У него было что-то похожее. Нам обоим хотелось быть в одиночестве, но одиночество трудно найти в здании, где больше людей, чем квадратных метров, поэтому мы стали друг другу молчаливой компанией, и это медленно переросло в очень братские чувства. Рядом с ним мне было спокойно, ему со мной – тоже почему-то. Мы никогда не разговаривали о том, что со мной произошло, но он знал. Все знали. – Кими, умоляю, дай мне повернуться. Пауза. «Нет»... – Хорошо. Альфа не заметил даже, как развернулся. Ему показалось, что память об этом вырезали, потому что он, словно в фильме, за миллисекунду переключился с кадра, где он лежит к Кимимаро спиной, на кадр, где крепко его обнимает. Омега не плакал уже и не дрожал, а вот у альфы руки чесались на совершение пары кровавых убийств. Хатаке бы ему даже помог, если что. Они не фанаты друг друга, конечно, но с просьбой кровавое преступление совершить, однозначно, обратятся друг к другу. Кимимаро позволил обнять себя крепко-крепко несмотря на то, что и так было жарко. Не пожаловался, не оттолкнул. Тихонько лежал у брюнета в руках, позволяя ему восстановиться. – Ты держишь свои феромоны, потому что тебе это нужно, или потому что не хочешь мне делать больно? – не выдержал. Запаха очень сильно не хватало. Нельзя так открыться, будучи закрытым при этом. – Я точно не знаю, – протянул после маленькой паузы. – С ними мне было бы проще. – Поверь, это не так. Выдох. Блять, без фидбэка действительно трудно. Дыша чужой болью, легче будить свои благородные стороны: те, что отвечают за поддержку, защиту, любовь, понимание и всё в таком роде. А в пустоте убедить себя, что есть какие-то эмоции, помимо злого отчаяния с жаждой крови, не очень-то просто. – Что за приют? – попытался отвлечься. – Его закрыли давно, твои услуги не понадобятся. И не спрашивай про тех альф, я не знаю, ответили они как-то за то, что сделали, или нет, мне плевать, – сразу же расставил все точки. – Мне не плевать. – Ты переживёшь, – отрезал безапелляционно. – Хн, нет, – раз уж они сегодня на чистоту, – что я сделаю – это дёрну все свои связи в правоохранительных и правозащитных органах – благо, у меня их полно – и выясню имена этих мразей. – Зачем? – Я ещё точно не знаю, зачем. Зависит от того, сидят они сейчас или нет. – Они не сидят, горе ты мой юрист, они были несовершеннолетними, – напомнил на всякий, и зубы, без шуток, скрипнули. – Сколько тебе было лет? – Тринадцать. После этого Саске надолго замолчал, делая в голове математику и дорисовывая недосказанные фрагменты. Омеги переходят раньше альф и делают это резко, с одного дня на другой. Альфы формируются постепенно. Чтобы быть полноценным альфой, тебе должно быть минимум лет пятнадцать. Да больше, если большинство только начинает переходить после четырнадцати. Они были старше, они были сильнее. И, да, омега прав – их не стали бы судить так же строго, как взрослого, особенно с учётом того, что им не объясняли нормально ни половую принадлежность, ни феромоны. Как наказать человека за незнание, если он его не выбирал? Как судить подростка за аморальный поступок, если его никто не учил, как вести себя правильно? Но Кимимаро было тринадцать. Кто-то должен заплатить за то, что ему пришлось пережить. Эти альфы, воспитатели, само здание нахуй – всё, что хоть боком там рядом стояло. – Хей, – тихий голос отвлекает от мрачных мыслей. Фокус мгновенно смещается. – Ты можешь, – спрятал взгляд где-то в ткани тёмной футболки, – дотронуться до моей шеи? Саске поколебался, переводя неровное дыхание. Он, вообще, за любой шаг вперёд, лишь бы не слишком быстро. – Хочешь проверить, станет ли страшно? – мягко скользнул рукой вверх по лопаткам. Чем быстрее, тем, наверное, лучше. Меньше времени перенервничать и передумать. – Х-хочу, – вздрогнул, чувствуя, как чужая рука медленно движется всё ближе и ближе, – приятную ассоциацию, а не... Кимимаро замолк очень резко, стоило пальцам дотронуться до основания шеи. Он весь как-то оцепенел, даже взгляд стал немного стеклянным. И Саске подумалось, что, вероятно, он уже не сможет сказать «стоп», если брюнет перегнёт, но, остановись он сейчас, никакого прогресса не выйдет. Поэтому рука мягко ложится на тыльную сторону шеи, путаясь в светлых прядях. – Дыши, – шепчет, касаясь лба своими губами. – Я тебе не сделаю больно. Я же ревнивый придурок с диагнозом «влюблён» и лучшей комнатой во всём кампусе. Кимимаро усмехается, натянуто и крайне напряжённо, но всё же он здесь, в сегодняшнем дне, а не в своём прошлом. Феромоны вырываются из-под контроля, окутывая альфу запахом чистейшего страха без каких-либо примесей. – Поцелуешь меня? – спрашивает прежде, чем телодвижения совершать. Движение чужой головы резкое и короткое. Отрицательное. – Мне отпустить? Дыхание омеги резко оборвалось, и брюнет расценил это, как «хватит». Убрал пальцы с шеи, уложил их на талию, чуть прижал ближе, пытаясь не чувствовать ни неприятно высокой температуры дома, ни леденящего душу страха, исходящего от Кимимаро. Позволил своим феромонам делать своё дело, не думая особо над этим. В конце концов, от него не требовалось слов и уж тем более не требовалось действий. Самое лучшее, что он мог сейчас – это просто быть рядом и слышать. На этом он и сконцентрировался. Держал в руках, пока чужой страх не прошёл.

***

Кимимаро был не в состоянии заснуть. Он уже лежал в кровати, завёрнутый в неприлично тёплое одеяло, но покой убегал от него, как и температурный комфорт. С одной стороны, не было в этом вечере чего-то из ряда вон особенного, даже выворачивание души. С ними что-то такое случается каждый день, ведь они сближаются пусть и осторожно, но быстро. Саске ясно и не единожды давал понять, что ничего не сделает без согласия омеги, никогда не давил, спокойно спал рядом с ним прошлой ночью, этим вечером ни на что подобное не намекал, но по какой-то причине Кимимаро очень сильно нервничал перед перспективой делить с ним сегодня кровать. Дело могло быть в том, что омега ему, наконец, всё рассказал, сделав его первым человеком, помимо психолога, который услышал это прямо от него, а не собирал по кусочкам догадки, подтексты и прочее; могло – в том, что какого-то чёрта попросил дотронуться до его шеи и даже не словил с этого паническую атаку; возможно, из-за того, что они теперь официально встречаются; а может всё куда проще, и на Кимимаро так влияло отсутствие штанов на ногах, но, чёрт, почему-то казалось, что альфа естественно и предсказуемо может ожидать этой ночью чего-то большего. А Кимимаро на большее был не готов. И пытался, очень пытался заснуть до того, как брюнет вернётся из душа, но не мог. Напротив, был как-то особенно бодр. Приоткрывшаяся дверь заставила вздрогнуть. Полоска света из коридора осветила на мгновенье Учиху, на котором, на секундочку, было лишь одно полотенце. Но не по себе стало, пожалуй, когда полоска света исчезла. – Сука, – цокнул брюнет, звучно обо что-то запнувшись. – Ты в порядке? – уточнил робко омега. Не стал притворяться, что спит – по феромонам и так понятно, что нет. – Да, – усмехается приближающийся голос. – Ты не будешь против, если я без одежды лягу? – Нет, – выдохнул нехотя. Ему и самому было жарко, заставлять брюнета спать полностью одетым было бы очень жестоко. Альфа опустился на кровать и отбросил полотенце на спинку задвинутого за письменный стол стула. Темнота скрывала всё, что омега стеснялся увидеть, оставляя лишь очертания широких плеч и вечно пребывающих в красивом беспорядке волос. Усталый выдох, приоткрывшийся шкаф тумбочки, шелестение ткани, пока он надевал боксёры. – В чём дело? – спросил неожиданно, откидывая край одеяла и ложась совсем рядом. – О чём ты? – съёжился в крохотный комочек, обняв свои ноги и крепко прижав колени к груди. – Я чувствую, что ты нервничаешь, – пояснил, хотя для омеги это должно было быть очевидным. – Что такое? Его рука тронула талию, потом прошлась по обнажённому бедру, обхватила прижатые к груди ноги и притянула омегу назад, в тепло его крепких объятий. Саске был таким горячим, его кожа ещё излучала дополнительное тепло после душа, особенно сильно подчёркивая отсутствие одежды на нём. – Кими, – зовёт, мазнув носом по волосам на затылке. – Просто немного неловко. – Мы же не в первый раз вместе спим, – напомнил, сладко зевнув и, кажется, не собираясь больше в принципе двигаться. Омега сделал медленный вдох, собираясь с духом. Давай же, он всегда с тобой честен. Всегда просил словами объяснять, а не копить в себе дискомфорт, пока он через край не перельётся. – Ты говорил, – ещё крепче прижал к себе ноги, – что хочешь... – блин, почему так некомфортно? Уши в прямом смысле горят. – Тебя? – предположил альфа, чем фраза заканчивается. Омега кивнул. – Хочу, – подтвердил он легко. – Что, если... – во рту внезапно пересохло, – я никогда не смогу... Да господи, просто скажи это. «Никогда не смогу заняться с тобой сексом». Что в этой фразе такого? – Солнышко, – Саске усмехнулся ему в затылок, тронув его тут же губами, – ты об этом переживаешь? – Конечно, переживаю, – бурчит, краснея ещё сильнее, – у меня в принципе не было желания с кем-то спать, – хотел сначала сказать «после изнасилования», но потом понял, что и это будет не верно, – никогда. Саске хмыкнул с ощутимой смешинкой в интонации, и до омеги дошло, что он действительно немного соврал. Он испытывал влечение к Саске. Кажется, не единожды. – Ну, в мире есть асексуальные люди, которые вообще не испытывают сексуального влечения, – протянул альфа нейтрально, пробираясь пальцами внутрь комочка конечностей, чтобы провести по плоскому животу. – Не думаю, что ты один из них. Горячие пальцы скользнули под края футболки и мягко двинулись вверх. Омега замер поначалу, как и всегда в моменты неуверенности, пытаясь переварить происходящее, пытаясь понять, как из этого выбираться. Но потом его резко дёрнуло назад, потому что чужая рука подобралась слишком близко к шее. Вынужденно выпрямившись, Кимимаро упёрся затылком Учихе в грудь, и вновь оцепенел, потому что бежать было некуда. Ладонь брюнета замерла под ключицами. – Тише, – шепчет, удобно уложив подбородок омеге на голову, – Ты слишком себя накрутил, – невесомо огладил большим пальцем кожу груди, и у омеги мурашки пошли по ногам, – не все прикосновения ведут к сексу. – Окей, – выдыхает, пытаясь унять дрожь внутри. Сердце колотится, вибрирует в грудной клетке и на ладони брюнета. – Не стоит волноваться, о чём я думаю. Кимимаро зажмуривается в попытке включить назойливые мысли о том, до чего ещё может дотронуться лежащая на груди ладонь. И, чёрт побери, у человека, который минуту назад утверждал, что никогда никого не хочет, начал подниматься член. – Не торопи себя, мне просто нравится держать тебя в руках. Ну, нравилось бы, – поправился, – если бы тебе не становилось так страшно. – Мне не страшно, – накрывает чужую руку своей поверх футболки, не давая прервать прикосновение. – Я... – сердце всё не унимается. – Повернёшься ко мне? – спрашивает альфа мягко, но неспокойная рябь феромонов и напряжение в его руках выдают настоящие чувства. Выдох. Кимимаро настолько перенервничал, что тремор реально не хотел проходить. Ему нужно было либо выплакать перекипевшие эмоции, либо в паническую атаку их слить, фиг знает, может, крикнуть громко-громко в окно. Но само по себе оно не проходило. Позволив брюнету выпутать руку из-под футболки, омега развернулся и тут же оказался в крепком, горячем объятии. Собственные руки нерешительно прикоснулись к обнажённой груди, и, честное слово, что-то где-то потекло. Хах, и кто ещё здесь думает только о сексе? Саске был прав, ты проецируешь. Кимимаро запрокинул голову и сразу же был втянут в глубокий поцелуй. Его кидало между двумя очень противоречивыми чувствами: новым, доселе незнакомым парню влечением и страхом перед тем, к чему это приводит. Хотелось остановиться и продолжить, отдаться и защититься, чтобы Саске настоял на большем и отступил. Невыносимое распутье. – Ты нравишься мне, – шепчет в губы, с упоением чувствуя, как его притягивают ещё ближе за талию, – так сильно, – напряжённый член приятно ноет, оказавшись прижатым к чужому, такому же твёрдому. – Я ненавижу, что мне страшно, – признался, действительно ощущая себя запертым в теле, которое его ненавидит и всячески пытается сделать обычную жизнь невозможной. – Это как-нибудь лечится? – спрашивает альфа, тяжело выдыхая. Тут жарко и так, а они ещё непойми чем занимаются. – Ну... – нет, он не сможет сказать это вслух. Да это и не момент пробовать. Хороший, безопасный опыт может начать залечивать старые страхи. Чуткий партнёр вполне может со временем стереть ассоциации с теми, что сделали больно. Но это работает не со всеми и не всегда. Имеет очень высокий риск сделать ещё хуже и никогда не обещает успех. – Окей, – перевернулся, оказавшись, вдруг, сверху. Кимимаро оцепенел, чувствуя, как неприятный холод ползёт по позвоночнику и заставляет ноги неметь. Весьма лёгкая реакция, если учесть, что раньше приступы паники бывали даже от взглядов, но всё равно не очень приятно. Чувствуешь себя подвешенным. – Я не трону твою шею и не войду в тебя, – обещает, но от этих слов лишь сильнее не по себе, потому что что-то же будет? Он собирается что-то сделать. – Не надо, – выдохнул, борясь со своей дрожью. – Мне нужно пять минут твоего доверия, а потом, если тебе не понравится, я остановлюсь. Хорошо? – прислонился своим лбом ко лбу Кимимаро, руками до сих пор так и не тронув его. Омега прикрыл глаза. Голова очень сильно кружилась. Жарко, феромоны брюнета немного кусают, а дышать получается через раз. – Кими, – шепчет, ведя носом по виску, – «да» или «нет», я же не железный. – Да, – выдавил, как обычно, до того, как передумать успеет, но сразу же передумал. Сказать об этом, правда, не смог – голова альфы исчезла под одеялом, и омега вновь потерял умение издавать звуки. Горячие пальцы обняли талию мягко и скользнули наверх, поднимая край футболки. Губы тронули кожу, и это прикосновение показалось безумно нежным после грубоватой кожи на руках. Они целовали самозабвенно, опаляя грудь горячим дыханием и чуть царапая кожу зубами. Всё это было таким новым, абсолютно ни на что не похожим. Страшно, но совсем не так, как обычно. Этот страх был ноющим, дрожащим, чувствительным. – Нх, – дёрнулся резко, запрокинув голову, когда пальцы альфы сжали сосок. – Я не хочу закрывать тебе рот, – прошептал, чуть приподняв голову, – но тебе нужно быть тихим, или шуточкам Хатаке завтра не будет конца. – Окей, – выдохнул, стараясь не обращать внимание, как комната кругом пошла. – Ты в порядке? – прислонил ладонь к щеке. Его мизинец тронул основание шеи, омега это заметил, но даже не дёрнулся. – Очень жарко. Мх, – не сдержал облегчённого выдоха, когда Саске одним взмахом руки откинул от них одеяло. – Са-ах-ске, – сжал чужие плечи до побелевших пальцев, когда широкая ладонь альфы накрыла напряжённый член поверх ткани. – Тише, милый, – провёл большим пальцем по нижней губе. – Я н-не могу, – надломил брови. Звуки слетали с губ сами собой, каждое прикосновение горело на коже. Альфа его не держал, но омега чувствовал себя парализованным и приятно бессильным. – Хочешь, чтобы я остановился? – на всякий уточнил. – Нет, – ответил мгновенно, в этот раз не потому, что передумать боялся. Думать уже было не о чем. В темноте было не видно, но омега поклясться готов, что сверху улыбнулись. Саске вновь наклонился, в этот раз придавив своим весом ощутимо сильнее. Поцелуи медленно опускались, Кимимаро всё сильнее сжимал простынь пальцами, кусая свои губы и задерживая дыхание всякий раз, когда хотелось издать громкий звук. Так сложно испытывать все эти сильные чувства в тишине и безмолвии. Хочется выразить их. Феромоны помогали, но одни уже не вывозили. Ткань белья медленно поползла по ногам, дыхание обожгло нежную кожу. Кимимаро надломленно простонал, оперативно накрыв губы рукой, чтобы заглушить звуки хоть немного. Господи, это... Его так по-жёсткому выгнуло, что в позвоночнике что-то, приятно хрустнув, встало на место. Пальцы свободной руки, запястье которой он не кусал, стянули тёмные волосы на голове альфы, хотя Кимимаро не помнит, чтобы разрешал им так делать. Феромоны выдавали что-то абсолютно новое, чего он прежде в них никогда не чувствовал. Всё тело в принципе слушаться перестало, но было как-то плевать. Такого удовольствия омега в жизни ещё не испытывал. Так мягко, так остро, так удушающе горячо. С каждым движением головы всё лучше и лучше. Он пяти минут не продержался. Если честно, даже это показалось ему вечностью. Брюнет, почувствовав, как омега в его руках дрожит, сделал одно резкое движение головой и замер, слушая стоны, пока Кимимаро тонул в ощущениях. Оргазм был таким оглушающим, что кончики пальцев приятно онемели. Сердце, которого секунду назад в теле в принципе не чувствовали, вдруг, застучало в голове, как в последний раз, а с губ слетел жалобный стон, который в коридоре был слышен стопроцентно. – Вау, – усмехнулся брюнет зачарованно, – мне безумно любопытно узнать, какие звуки ты будешь издавать, когда я тебя... – Господи, Саске, молчи, – звонко хлопнул по его обнажённому плечу, получив в ответ мягкий смех и нежный укус над одной из тазобедренных косточек. Кимимаро никогда ещё не чувствовал себя таким расслабленным. Абсолютно физически выжатым. Его телу было хорошо, и это отражалось на феромонах, наполняя помещение довольством и нежностью. Разгорячённые и острые феромоны альфы тоже чутка успокоились, но Кимимаро этого не заметил уже – почти мгновенно провалился в сон.

***

Следующий день, пожалуй, был одним из самых тёплых и счастливых в жизни омеги. Однозначно, самым лучшим рождеством. Ленивый завтрак, летающие в воздухе прихватки, метко попадающие по Хатаке и Саске за их перепалки, рука альфы на колене, смех Итачи. Когда они пошли прогуляться до храма, к ним присоединился Джуго. Ночью выпал тонкий слой снега, и местами под ногами приятно хрустело. Омега с бетой и раньше выходили на такие прогулки, но никогда не на само рождество, и сейчас проживали это будто впервые. Не то чтобы воздух был каким-то волшебным или семьи с детьми особенно счастливыми, но нечто праздничное теплилось в груди, и Кимимаро, без шуток, хотелось вприпрыжку порхать. Просто потому что. Чужая толстовка греет лучше собственной, воспоминания о вчерашней ночи так и вообще горят в памяти, заставляя уши то и дело краснеть, Саске держит за руку, Джуго рядом. Большего, в целом, не нужно, чтобы чувствовать, что у тебя всё есть. В целом, они провели в доме Саске семь дней. Кимимаро набрал два килограмма. Джуго приходил каждое утро и в отель возвращался исключительно на ночь. Они с Саске – омега заметил – были подозрительны друг к другу, кажется, обменивались фразами лишь ради вежливости. В пору было расстраиваться, но Кимимаро помнил, что альфа ревнует, а бета своё сокровище младшего брата не доверяет, похоже, вообще никому. Итачи заверил, что это нормально. По окончании чудесной недели Джуго улетел в Окинаву, а Саске с Кимимаро вернулись в Токио. Общежитие казалось каким-то другим, собственная комната какой-то чужой, а еда... Она не была плохой. В универе кормили качественно и вкусно, но всё-таки не как у Микото.

***

Первую ночь по возвращении они провели по отдельности, и Саске как-то вообще не спалось. Целую неделю он держал своего мальчика в руках по ночам, чувствовал его мерное дыхание, его лоб, прильнувший к плечу, когда он обнимал руку брюнета. К хорошему быстро привыкаешь, и теперь, когда омеге было, куда уйти, его очень сильно не хватало. Благо, это чувство было взаимным. Вы: «Придёшь сегодня ко мне?» Пара минут слишком нервного ожидания. Кими: «Ты мои мысли читаешь 😂 я уже и так к тебе иду» Глупая улыбка скакнула на губы и не пожелала с них больше исчезать. Вы: «До завтра» Лучше бы, вообще-то, до послезавтра. Пф, лучше бы навсегда. Но начинать стоит с малого, иначе, говорят, слипнется жопа. Кими: «Я взял с собой запасные вещи. Не знаю, зачем. Всё равно же ворую твои» Вы: «Я не против. Ты далеко?» Кими: «За чаем зашёл. Тебе зелёный?» Вы: «Да, как обычно» Кими: «Голодный? Тут рядом рамен продают» Вы: «Спрашиваешь» Кими: «Так и знал 😘 Буду через пять минут» Тупейшая вещь, но от этого целовательного смайлика стало безумно тепло. Внутренний альфа облизнулся, предвкушая себе вкусный вечер. После того короткого минета Саске Кимимаро не трогал. Давал ему время переварить в полной мере, что интимная близость – это приятно, что его границы здесь уважают, а ему не нужно бояться их устанавливать. Но сегодня... хн, сегодня они не в родительском доме, за стенкой нет никаких Хатаке, ничей родитель в ванную дальше по коридору не пойдёт и ничего лишнего не услышит. Идеальное время, чтобы что-нибудь новое попробовать. – Хей, – улыбнулся омега, проходя, как и раньше, без стука. – Там снег идёт, ты видел? Так красиво. Саске мельком глянул в сторону окна, забирая пакеты. На снег ему было плевать. Красиво было не там, а здесь, в этой самой комнате, в сияющих голубых глазах, на порозовевших от ветра щеках, в уголке тронутых улыбкой губ. Альфа наклонился поцеловать эти губы и сам улыбнулся, когда его лицо обняли ладошками, спрятанными в тёплые варежки. – Я скучал, – признался, отходя, чтобы не мешать избавляться от обуви и верхней одежды. – Со вчерашнего дня? – усмехнулся. – С той самой секунды, как ты закрыл дверь за собой. Может, ко мне переедешь? – сказал в шутку. – Мм, нет, – ответил тоже в шутку, – я слишком люблю свою кровать у окна. – Я передвину свою, если хочешь, – сказал чуть менее в шутку. – У тебя форма комнаты другая, – сморщил нос. Саске оглядел свою комнату и заключил, что, да, у стены напротив стола кровать действительно выглядит лучше всего. А у омеги комната другой ориентации, ты входишь прямо в неё, а не налево, как здесь. Там кровать у окна – самое то. – Здесь комнаты на двоих тоже есть, – уже на полном серьёзе, – они дешевле одиночных. – А можно мы будем встречаться дольше нескольких дней, чтобы ты поднимал темы сожительства? – уточнил, не стушевавшись ни разу. – О каком количестве дней мы говорим? – включил тут же юриста. – Когда я придумаю, дам тебе знать, – покивал, снимая одну толстовку Учихи, чтобы тут же выцепить из его шкафа другую, почти идентичную. Прелесть. – Кстати, – запнулся о мысль, пока доставал контейнеры с горячей лапшой из пакета, – а почему вы с Джуго не взяли себе комнату на двоих, когда заселялись? Вы же вместе поступили. – Ну, в приюте личное пространство – это мечта, в которую верят, чтобы спалось хорошо по ночам, – сел на кровать, подогнув под себя ногу в пушистом зелёном носке. – У меня его, получается, вообще никогда не бывало, а у Джуго сначала было, а потом не стало. Можно поспорить, что из этого труднее, – улыбнулся. – Стипендия позволяла индивидуальную комнату, нам обоим хотелось кусочек пространства, где можно было найти одиночество и тишину. – А почему в разных общежитиях? – Я сначала тоже жил в этом, – обронил факт, о котором альфа не знал, – но потом комнаты начали закрывать на ремонт, и больше трети людей отселили в только отстроенное, в котором я живу сейчас. А там, как ты знаешь, кровать у окна, – благодарно кивнул, когда ему передали контейнер с лапшой и палочки. – Хм, – улыбнулся, садясь рядом с ним. Отпил душистого чая, удивился его неожиданной сладости, осознал, что взял не тот стакан и вернул его на тумбочку, потянувшись за другим. – Я тоже в этой комнате оказался из-за ремонта. Моё старое общежитие полностью закрыли из-за него. – Нам, кажется, везёт на такое, – дёрнул уголком губ. Действительно, очень удачный ремонт. Хорошо покушав, они легли смотреть фильм, но почти сразу же уснули.

***

Альфа проснулся, почувствовав движение сбоку. Насилу разлепил глаза. Взгляд на тумбочку. На ней тень отыгравшего фильм и заснувшего следом за ними ноутбука. За окном уже ночь. – Офигеть, – протянул хрипло. – Сколько времени? – Я не знаю, где мой телефон, – доносится через какое-то время. – Глаза закрой. Но Саске закрыть не успел, и щёлкнувший свет не слабо резанул по просыпающемуся сознанию. – Одиннадцать, – омега сориентировался в пространстве быстрее, чем альфа. – Ну супер, – цокнул, – теперь до трёх не уснём и завтра встанем к обеду. – Да какая разница? На пары же не надо. Действительно. – Хей, мы с Узумаки завтра хотели в баскетбол сыграть. Хочешь с ним познакомиться? – спросил по пути в ванную. – В баскетбол в минус десять? – не понял прикола. – Не ищи в этом логику, альфы – тупые создания, – посоветовал со смешком, доставая свою зубную щётку из стаканчика и ловя себя на мысли, что она смотрится там как-то одиноко, куда лучше будет, если поставить две. Но омега свою достаёт из рюкзака с вещами. – Пойдёшь со мной? – спрашивает иначе. – Там будут несколько моих друзей, они все альфы и все немного дебильные, но адекватные. Если я тебе понравился, то и они должны. – Хорошо, – ведёт плечом. – Не в пять утра, надеюсь? – Нет, часов в одиннадцать. – Окей. «Окей». Так сказал, будто обычное дело. А у Саске внутри сладко щемит от того, как легко его мальчик сказал ему «да» на что-то, что прежде было бы абсолютно невозможным. Как только с чисткой зубов было покончено, брюнет притянул омегу к себе за горло толстовки. Глубокий поцелуй, на который ответили с обалденной отдачей, привёл их внезапно к стене. Саске удивлённо уложил ладонь на неё, почувствовав, как чужие лопатки глухо врезались в вертикальную поверхность. Кимимаро выдохнул, но целовать не перестал. Его пальцы стянули ткань футболки на рёбрах, а Саске своими путался в мягких белоснежных волосах. Феромоны скакнули с нуля до десятки за рекордно короткое время. Одну секунду были сонно-нейтральными, в следующую уже вгрызаются во всё живое, возбуждённые в край. А омега поддаётся, отвечает чем-то будоражаще сладким вместо того, чтобы смещать фокус во что-нибудь ламповое. PG рейтинг, кажется, отменяется. Саске останавливается, чтобы хлебнуть кислорода, если они в воздухе хоть каплю оставили, и взять себя в руки. Есть в жизни ситуации, когда крышей поехать не страшно. Секс часто является такой ситуацией. Но только не с этим омегой. Для него голову нужно прохладной держать. Рассудок альфы сейчас отчаянно на это работает. – Ты сможешь, – нервно облизывает губы, – остановиться, если я попрошу? – Хах, я... – брюнет как-то даже слов не находит, – я, честно, не знаю. Кимимаро думает с минуту, разглядывает Учиху в полумраке, разбиваемом полоской света из ванной. Его глаза блестят. Саске надеется, что это не слёзы. Омега робко берёт широкую руку альфы двумя своими, тонкими и нежными, как и он сам. Чёрные глаза завороженно следят, как ладонь приближается к шее, как медленно прислоняется к ней. Кимимаро прикрывает глаза, кусая нижнюю губу и вязко сглатывая. Его пальцы дрожат, обнимая чужую руку и помогая ей плотнее обернуться вокруг горла. Брюнет чувствует не только хрупкую тонкость, но и уязвимость этого мальчика. Она передаётся ему через дрожь, через сделанные через раз вдохи, через феромоны, от которых в лёгких наступила страшная невесомость. – Насколько страшно тебе будет, если я тебя укушу? – маленькое лирическое отступление. Голубые глаза распахиваются, влажно смотрят прямо в душу. – Я не знаю, – робкий шёпот. – Тебе хочется? – Мне хотелось с того самого момента, как ты впервые на моей кровати уснул, под пледом, который я купил для тебя. Оглушительная пауза, в которой омега силится ровно дышать и переваривает то, что услышал, а альфа смотрит сверху на него, ожидая вердикт. – Обязательно в шею? – Нет, – усмехается мягко. Он над такими вещами никогда не задумывался. Для большинства секс – вещь интуитивная, её пробуют, а не продумывают. Но этому мальчику необходимо ощущение безопасности. Нужно знать точно, что будет, знать, что он может дёрнуть стоп-кран. – Хорошо, – еле слышно. Саске ласково улыбается, ведёт большим пальцем под подбородком. Омега его послушно приподнимает. – Такой милый, я не могу, – шепчет брюнет, целуя максимально нежно. Ему отвечают уже не так уверенно, как прежде, но всё-таки. Назад поворачивать там ещё не хотят. Саске решает, что плечо – самое то место для метки. Не шея, но достаточно близко. Нежная кожа, с которой следы сходят долго, как и эффект от укуса. Будет радовать глаз, выглядывая из-под футболки. Кимимаро боязливо замирает, вцепившись в запястье брюнета очень крепко. А Учиха продолжает за шею держать, пока наклоняется и ведёт носом по коже. На ней столько всего, каждый сладкий оттенок, все эмоции как на ладони. Зубы кусают не глубоко, но уверенно. Привкус крови на языке такой незнакомый – альфа чувствовал его лишь пару раз в своей жизни. Зато от чужих феромонов ведёт, как от наркотика. Словно в афродизиак подмешали галлюциногена, и теперь ты видишь всякие неизведанные прежде цвета, чувствуешь каждую молекулу на своей коже и безумно сильно хочешь трахаться. Кимимаро сначала стонет громко, потом стонет тихо и упоительно жалобно. Его тоже накрывает, альфа понятия не имеет, как именно, но, говорят, это охуенно. – Саске, – стонет, чуть сползая вниз по стене, и Учиха его оперативно подхватывает на руки. – Хорошо или плохо? – спрашивает, укладывая его на кровать и слыша уже пятый по счёту, наверное, стон. – Нх, я не знаю, – чуть выгибается, оказавшись на кровати, словно это последнее место, где ему хотелось бы быть, – очень жарко. Не так страшно, как я представлял, – порывистый смех. Он весь как оголённый нерв сейчас. – Останови меня, если станет слишком, – стянул с него толстовку. – У меня очень низкий болевой порог. – Окей, – чуть нахмурился, – я не знаю, зачем мне эта информация. Я не собираюсь тебе делать больно, – сдёрнул с него штаны, не встретив ни намёка на сопротивление. – Мне было больно в первый раз, – приподнялся на локтях, настолько в разговоре и в моменте, что забыл про собственный страх. А, может – Саске будет думать именно это – доверяет всецело. – Тогда тебя вообще было трогать нельзя, – цокнул, не желая вспоминать, потому что срочно захочется кому-то свернуть шею, – и ты, полагаю, желания никакого не испытывал, – скользнул рукой по внутренней стороне бедра, пробираясь под бельё. – Нх, – дёрнулся от неожиданности, почувствовав пальцы в себе. Не очень, может, красиво без предупреждения, но терпение уже трещало по швам. – Сейчас не будет больно, – пообещал, не сомневаясь в этом ни на секунду. Два пальца вошли без проблем, смазки на них осталось прилично. Он был уверен, что вреда не причинит, даже если не будет аккуратно и медленно, а он, однозначно, сегодня будет аккуратно и медленно. К моменту, когда последние шмотки слетают с альфы, омега успевает залезть под одеяло и свернуться под ним милым обнажённым калачиком. Саске не может сдержать улыбки, пока ложится рядом, никто бы не смог, будь он хоть самым чёрствым человеком на свете. Этот мальчик такой чистый, что прикасаться страшно, порой. – Страшно? – спрашивает, скользя ладонью по острому изгибу талии. – Однозначно, не так страшно, как было неделю назад, – шепчет, распутываясь из своего клубочка и позволяя прижать себя ближе. – Нужно пережить первые секунд пять, и ты втянешься, – обещает, подхватывая его под колено. Ведомый руками брюнета, Кимимаро послушно садится сверху. Выглядит в край смущённым – ещё бы, вести в свой первый, считай, раз, это крайне неловко. Но Саске показалось, что так будет лучше. Ассоциаций с прошлым быть не должно, весь контроль поначалу будет у него в руках – они проползут по тонкому льду, а дальше уже встанут на ноги и спокойно пойдут. – Ты всегда можешь остановиться, – напомнил вкрадчиво, потянув за талию и направляя его бёдра немного. Кимимаро кивает. Его щёки горят – это видно даже в таком скудном освещении. Он напряжён до предела, даже немного зажмуривается, но, стоит нескольким сантиметрам войти внутрь, и он распахивает глаза, будучи в край озадаченным. – Не больно же? – держит голос ровным, а у самого мурашки по рукам. – Нет. Что ж, обучающий уровень этой игры пройден успешно. Обхватив тонкую талию, альфа уверенно тянет вниз. Слышит надломленный стон, но самому так хорошо, так горячо внутри, что он даже оценить по достоинству не в состоянии. Двинув бёдрами, совершает короткий, но глубокий толчок. Омега всхлипывает, хлопает ладонями по груди, опираясь на него и чуть царапая кожу. Обалдеть. Это чувствительное чудо сегодня будет плакать, кончая. До него не дотронешься, не получив бурной реакции. От предвкушения перед глазами темнеет. – Любимый, – тянет хрипло, ведя ладонью по чужому бедру, – я не смогу остановиться сейчас. Кимимаро еле слышно выдыхает, а потом наклоняется, преодолевая дрожь в своих тонких руках. Припадает к губам альфы, забравшись пальцами в чёрные волосы, и у Саске натурально едет крыша. Такой храбрый, податливый, ласковый мальчик. Весь для него. – Не останавливайся, – разрешает ему еле слышно. Саске начинает двигаться вновь, плавно, но весьма глубоко. Омега старается ему помогать, двигаться навстречу, в том ритме, который обхватившие талию руки ему задают, но дышать-то через раз не может, поэтому порой просто замирает, сжимая плечи брюнета со всей своей силы, пока в него толкаются снизу. А Учиха любуется. Жадно наблюдает, как омега закусывает губу, как надламливает брови, как беззвучно раскрывает рот, пытаясь и стонать, и дышать, но не преуспевая ни в том, ни в другом. Такой чувствительный, такой очаровательно нерешительный, будто боится этого удовольствия. – Ах! – громкий стон ласкает слух, когда брюнет обхватывает чужой член. Стимулировать даже не приходится, потому что омега мгновенно кончает. Хн, до слёз. Альфа тянется к чужой щеке, и тот доверчиво клонит голову к широкой ладони. Большой палец стирает с кожи влажную дорожку. Взгляды сталкиваются друг с другом, а феромоны давно уже друг с другом танцуют, переплетаясь в такую вкусную комбинацию, Саске бы всю жизнь ей дышал. Там и любовь, и похоть, что-то грязное и очаровательно чистое – всё самое вкусное в одном крошечном флакончике с белоснежными волосами.

***

– Нн, – омега уже не стонет, а в прямом смысле скулит. Слышит себя, понимает своё положение в пространстве, чувствует разницу сил. Такой безумно маленький, слабый, худой. Ему должно быть страшно под этим альфой, ведь он, оказывается, очень жадный. Держит крепко, Кимимаро даже двигаться смысла нет никакого, он в принципе не смог бы подстроиться под этот ритм. Размашистые, глубокие толчки, поцелуи, съедающие абсолютно весь кислород и оставляя после себя головокружение. Первая в жизни метка, оглушительные оргазмы один за другим. Всё происходит так быстро. Саске не даёт оправиться, не останавливается, хочет ещё, больше, жёстче. А омега не ожидал, что будет так хорошо. Предположить даже не мог, сколько раз может кончить за одни сутки, надышавшись заведёнными феромонами. Он всё ждал флешбэки, думал, что сознание подло подсунет какую-нибудь мерзкую ассоциацию. Но у сознания таких просто не было. То, что происходило сейчас, не было похоже на первый раз абсолютно ничем. Не без помощи альфы, конечно, который старался держаться как можно дальше от тех отвратительных прикосновений и позиций. Кимимаро поднимает взгляд на него, как сквозь туман. Он сейчас самозабвенно целует лодыжку одной из закинутых ему на плечи ног. Выдыхает, приоткрыв губы, мажет по коже зубами, прикусывает, словно на автомате, но не сильно. Он, вроде бы, доминирует полностью, но в то же время не выглядит, как человек, у которого есть контроль. Он выглядит... безоружно. И Кимимаро впервые полностью осознаёт смысл той фразы про неравные силы. Поэтому он совершенно не боится – альфа зависим так же сильно, как и он сам. Его тоже очень легко ранить, легко разбить на тысячу осколков, он сейчас так же уязвим. Они уязвимы перед друг другом. – Са-а-ах, – запрокидывает голову, когда альфа одновременно грубо толкается внутрь, обхватывает пальцами член и ставит на лодыжке ещё одну метку. Оргазм захлёстывает быстро и мучительно. В груди колет от того, как быстро колотится сердце, омега дышит так загнанно, что не может произнести ни слова. – Нх, – дрожит, тянется наверх, цепляется за крепкое запястье и тянет на себя. Альфа медленно разводит тонкие ноги, отпускает их по обе стороны от себя, подаётся вперёд. Целует искусанные губы, любовно ведя ладонью по покрывшемуся мурашками бедру. – Саске, – шепчет, чувствуя, что он вот-вот вновь двигаться начнёт. – М? – ведёт носом по виску, собирая с него дурманящий запах. Слышит вообще? Выглядит так, будто принял каких-то наркотиков. Справедливости ради, Кимимаро себя чувствует так же. – Помедленнее, – выдыхает, не имея сил на более сложные предложения. – Хн, – усмехается, плавно выходя из него и перераспределив вес на локоть одной руки, чтобы медленно провести другой по бледному животу, – это и было медленно, – оповестил, скользнув рукой меж разведённых ног. Кимимаро почувствовал, как в него проталкиваются пальцы. После члена это казалось едва ощутимым. Они чуть раскрылись, и омега дёрнулся, почувствовав, как сперма стекает на простыни. Это так странно, её внутри было так много, что он кожей почувствовал, как сильно он покраснел. – Я остановлюсь, если хочешь, – шепчет в ухо брюнет. Хочет ли Кимимаро, чтобы он остановился? Вот это вопрос. С одной стороны, он без шуток устал. В его дохленьком теле изначально было до смешного мало выносливости, а Саске взял с него только что даже больше. С другой стороны, ему так хорошо… – Давай, я покажу тебе быстро, а потом ляжем спать? – предложил, улыбнувшись по-лисьи. – Хорошо, – на выдохе. Кхм, да, в тот вечер Кимимаро понял, почему Микото так переживала за его жалкий вес, и почему за альф, которые жрали как не в себя, не переживал никто. Они нечеловечески сильны. Нечеловечески, господи. Кимимаро был уверен в том, что вот-вот задохнётся. Саске устроился между его ног, привстал на колени, приподнял бёдра омеги в воздух так, что он лишь носочками доставал до кровати, а потом… Омега цеплялся за простыни и тщетно пытался издать хоть какой-то звук, но миссия была невыполнимой. Слишком быстро, слишком глубоко, слишком долго. Какой человек вообще способен так быстро трахаться дольше тридцати секунд? Серьёзно, он будто контролирует свои оргазмы и может продолжать бесконечно. Так Кимимаро показалось. Он кончил дважды, и от каждого раза перед глазами опасно темнело, потому что он натурально дышать забывал.

***

Этим утром Саске просыпался с улыбкой. И... Ну, он вообще не такой человек. Ему не снятся чудесные сны, а птицы с утра не поют за окном. Но у Кимимаро, однозначно, поют, и они прилетели следом за ним, а брюнет случайно попал под раздачу. Омега, почувствовав движение, тоже глаза приоткрыл, улыбнулся сквозь сон. Одежды на них не было, поэтому рука могла беспрепятственно скользить по бедру, талии, рёбрам, плечу, чувствуя нежность горячей кожи. Дыхание Кимимаро чуть сбилось, когда палец альфы, огладив свежий укус, провёл ненавязчиво и по шее. Острое желание разглядеть это сокровище как следует нашёптывает ему стянуть вниз одеяло, и этому порыву незамедлительно следуют. Кожа омеги покрывается мурашками – в сравнении с родительским домом, общежития кажутся довольно прохладными. Чёрные глаза жадно изучают каждый изгиб, каждую веснушку и каждую чёрточку. Щёки омеги покрываются румянцем, и он зажмуривается, не выдерживая собственного смущения. А рука уже оглаживает аппетитное бедро, скользит по ягодице и дальше. Губы трогает улыбка. – Такой мокрый. – Господи, не говори таких вещей, – стонет Кимимаро, оперативно подавшись вперёд, чтобы спрятаться у альфы на груди. – Ты так мило смущаешься, – шепчет ему на ухо, борясь с желанием протолкнуть в него пальцы, – хочу взять тебя при свете дня и рассмотреть каждую чёрточку твоего лица, пока ты будешь кончать. Маленький кулачок ударяет в грудь, провоцируя ласковый смех. – У тебя даже уши покраснели. – Прекрати, – бурчит, так и не показав своего лица. – Прелесть, – ловит ухо зубами и мягко прикусывает. – Учиха Саске, – отталкивает альфу решительно, но по итогу сам от него отъезжает назад по кровати от этого движения. Саске смеётся уже, – не приставай ко мне. Чтобы спать с тобой, мне нужно потребить в три раза больше калорий, чем я ем обычно. – В три раза больше тебе нужно есть, чтобы весить нормально, – парирует, подаваясь вперёд, чтобы чмокнуть его в уголок губ. Омега сначала отталкивает, съезжая ещё дальше к краю, но потом поддаётся. Саске тянет за острую талию, убивая всё установленное расстояние между ними. Накрывает их одеялом обратно, и к нему жмутся ближе, поёжившись. – Я понял намёк, я тебя накормлю, а потом буду к тебе приставать. – Хах, – закидывает на брюнета и руку, и свою ногу, обнимая во всех смыслах слова. – Узумаки в любом случае потащит нас в Ичираку, – протянул задумчиво, выводя пальцем узоры по чужой спине. – Я был пару раз, там очень вкусно готовят. – Ещё один, – смеётся в мягкие волосы. Они валяются ещё какое-то время, а потом по очереди доползают до душа. Пока волосы Кимимаро сохнут, Саске выходит купить вкусного кофе и любимую выпечку своего мальчика. До баскетбольной площадки добираются чуть позднее остальных, и брюнет получает выговор от своего лучшего друга. Кимимаро немного робеет от внимания сразу нескольких незнакомых альф, но держится хорошо. Поглядывает на Саске в поисках поддержки, держит удобную ему дистанцию с остальными. Они её уважают – на самом деле, они довольно много знают о Кимимаро. Вместе же с пьяным Учихой тащились до общаги, чтобы оставить купленную им вещь, все были заранее проинструктированы близко не лезть, иначе альфа поотрывает им руки. Играл Саске лучше, чем когда-либо. Чувствовал пытливый взгляд на себе, перехватывал этот взгляд, когда мог. Омега смотрел на него совершенно влюблённо, параллельно ведя медленный разговор с Хинатой. Счёт не вели, поэтому и победителя не было. Просто погоняли мяч в удовольствие и в какой-то момент обоюдно решили, что на сегодня им хватит. В Ичираку было столько людей, что им пришлось минут сорок топтаться в ожидании своей очереди, но Наруто уверенно заключил, что оно того стоило. Кимимаро, то и дело отвлекаясь на чат в своём телефоне, получил ревнивый взгляд от своего альфы. – Ну, расскажи, что такого смешного Джуго написал, я тоже посмеюсь, – протянул невесело, смиряясь с тем, что этого мальчика вечно придётся делить. – Это, вообще-то, твой брат, – рассмеялся омега, разворачивая экран телефона. Саске почудилось, что у него галлюцинации. – Быстро вы, – признал впечатлённо. – Прекрати уже меня к Джу ревновать, – щёлкнул брюнета по носу, и тот мгновенно растаял от этой очаровательной строгости, – я же тебя к Итачи не ревную. – Да ревнуй на здоровье, – усмехнулся брюнет. – Саске, – цокнул, покачав головой. – Ладно-ладно, новый год будет годом, в котором мы с Джуго станем лучшими друзьями. – Зайка, ты не охуел? – уточнил Узумаки. – Я так-то достаточно близко сижу, чтобы дотянуться до твоей головы и приложить тебя ей обо что-нибудь. Саске хотел уже было ответить чем-нибудь в равной степени угрожающим, но Кимимаро его опередил. – Расслабься, «быть лучшими друзьями с Джуго» для него – это находиться в одном с ним помещении и не метать в него молнии, – усмехнулся омега, уложив руку на широкое колено Учихи, чтобы, видимо, того не дёрнуло на что-нибудь глупое. И сразу стало понятно, что новый год будет наполнен таким уютным, тёплым счастьем, какого альфа доселе ещё не испытывал. Новый год, новая жизнь, новый виток событий, о котором тут и мечтать прежде не смели.