Домик в лесу

      Тэхен, вообще-то, бывал в этой части леса. И не раз. Откуда здесь взялся этот домик — большой вопрос!       Тэхен, на всякий случай, крадучись, обходит его по периметру, осторожно заглядывая в окна, плотно задернутые занавесками.       Судя по всему, в домике никого нет, но то, что в нем явно кто-то живет, — однозначно.       Тэхен наступает ногой в сугроб, чертыхается, потом ворчит, потому что приходится на холоде снимать меховой сапожок и вытряхивать набившийся снег, и вспоминает слова Намджуна о том, что «участникам студенческой группы в любой непонятной ситуации следует держаться подальше» от источника этой непонятной ситуации, «а конкретно Тэхену следует развернуться на 180 градусов и увеличить расстояние от него до источника непонятной ситуации максимально, насколько позволяют его человеческие возможности».       Намджун, он такой, перестраховывается по любому поводу. Так думает Тэхен. Намджун бы, наверняка, поспорил, припомнил бы ситуацию, когда Тэхен утопил в проруби дорогостоящую камеру в попытках «снять зимний подводный мир» и еще парочку тэхёньих косяков, но лично Тэхен считает, что в жизни бывает всякое и незачем было так орать тогда.       Тэхен, вспоминая этот эпизод, всегда немного испуганно прищуривается, потому что вопль, который вырвался из груди преподавателя и руководителя экспедиционной группы Ким Намджуна на попытки Тэхена оправдаться словами «Бог дал — бог взял», скорее всего, имел ярко выраженный криминальный характер и на тот момент мог привести к убийству одного конкретного Тэхена и всей студенческой группы в целом, то есть к убийству массовому. Но это было давно, поэтому Тэхен от внезапно найденного в глуши лесной вполне обитаемого деревянного домика подальше не держится и даже не удаляется.       Напротив, он обходит домик еще раз, а потом аккуратно нажимает на ручку. Ручка поддается. Что, в принципе, объяснимо: от кого тут запираться-то? От зайцев?       Войти внутрь Тэхен не решается, только осторожно стучит костяшками пальцев по обледеневшим доскам двери и негромко зовет: — Хозяева! — Чем могу помочь? — раздается позади него приятный мужской голос.       На поляне метрах в пяти от домика стоит высокий молодой человек в парке на толстом меху, меховой же объемной шапке. Ноги его обтягивают плотные шерстяные штаны, и ноги эти, конечно, бесконечные — краем мысли отмечает Тэхен. — Добрый день! — восклицает он, забывает напрочь советы Намджуна не повышать в лесу голос за исключением особо крайних случаев. Почему слова Намджуна игнорировать не стоило, напоминает упавший с толстой ветки слежавшийся до ледяной корки сугроб. — Мне просто интересно было, кто тут живет. Раньше я этого домика не видел. — Странно, что видите его сейчас, — пожимает плечами парень, и полные губы его кривятся в многозначительной улыбке. — Не должен? — Тэхен думает, что это шутка такая, поэтому пытается подыграть. — В основном, потому что его здесь нет, — говорит парень и внимательно смотрит, ждет реакции. — Ага, — кивает Тэхен.       Понятно. Не совсем, конечно, но в общих чертах. А точнее, непонятно совсем.       Парень никак свое спорное заявление не комментирует, поворачивается и начинает водить по воздуху какой-то гладкой серебристой штуковиной, как будто что-то заглаживая.       Ситуация начинает медленно выползать из-под контроля, в основном, потому что Тэхен не находит ей ни единого объяснения, хотя всегда мог объяснить, оправдаться, отмазаться виртуозно от любого в его жизни пиздеца. — Меня Ким Тэхен зовут, — зачем-то говорит он.       Парень, кажется, тоже не совсем понимает, зачем, потому что отвечает: — Не уверен, для чего бы мне могла пригодиться эта информация, но спасибо, что поделились.       И продолжает водить по воздуху серебристой штуковиной. — А что это вы там делаете? — интересуется Тэхен и делает в сторону парня пару несмелых шагов по высокому снегу. — Заделываю пробоину, — поясняет парень.       Тэхен не видит пробоины. У него раньше не было опыта общения с людьми, которые уверены в существовании того, чего на самом деле нет, но он подозревает, что это имеет какое-то отношение к психиатрическим клиникам. Он мог бы загуглить в Навере местоположение ближайшей психбольницы, но в лесу нет связи. Поэтому приходится действовать без информационной поддержки. — Какую пробоину? — интересуется он, на всякий случай делая пару шагов назад.       Парень оборачивается и усмехается, отмечая на снегу следы от тэхеньих шагов. — Никакую, забудь. Ты не мог бы перейти вот под то дерево, пожалуйста? — и указывает толстой варежкой на запорошенную снегом сосну.       Тэхен оказывается под деревом примерно через минуту (все-таки, по сугробам путешествовать достаточно тяжело) и уточняет осторожно: — А зачем? — Чтобы ты остался по ту сторону, — невозмутимо отвечает парень. И продолжает водить по воздуху своей штуковиной.       У Тэхена вопросов еще больше, он может задавать их, судя по всему, бесконечно, хотя ответы на них предпочитал бы более развернутые. — Не мог бы объяснить подробнее? — с ноткой раздражения в голосе обижается он.       Парень вздыхает. — Ладно, — говорит он, — все равно потом не вспомнишь. Тут — завеса, в ней — пробоина, я ее заделываю, а ты должен остаться по ту сторону.       Вопросов становится еще больше. — Что за завеса? — Тэхен напоминает себе школьника, прогулявшего все уроки, а теперь пытающегося выяснить что-то, что все ученики в классе знают, а он в этом — дуб-дерево.       Парень молчит, но под его ногами начинает клубиться еле заметная снежная дымка, она закрывает его фигуру почти до половины. Тэхен думает, что, возможно, начинается метель, но потом понимает, что больше нигде вокруг никакой дымки нет — только под ногами парня. — Это она и есть? — тычет он пальцем на снежные вихри у ног парня. — Завеса?       Парень кивает. Дымка разрастается, она уже сделала фигуру парня практически невидимой — только красивое лицо его видно, да черные глаза блестят, глядя на Тэхена. — А как тебя зовут? — почему-то спрашивает Тэхен. — Сокджин, — доносится из-за дымки. — Прощай, Ким Тэхен.       И спустя пару секунд Тэхен оказывается на поляне совсем один: ни домика, ни Сокджина, даже дымка пропала.       До лыжной базы он добирается уже к вечеру. Его, понятно, ищут. Спасателям пока не звонили, но, судя по дрожащим губам Ким Намджуна, как раз собирались позвонить. — Я видел парня, — заявляет Тэхен сразу, потому что помнит, что лучший метод защиты — нападение. — Тогда понятно, — констатирует Чонгук, — куда ты пропал. — Красивого, — добавляет Тэхен, уворачиваясь от подзатыльника, который собирается ему нанести в качестве воспитательной меры Намджун. — Тогда еще понятнее, — хихикает Чимин. — Вы не понимаете, там был домик, парень этот, а потом появилась завеса, это он ее починил, и все пропало.       Слова Тэхена воспринимаются слушателями как свидетельство его полного неадеквата. — Температура поднялась, — понятливо кивает Хосок. — Простудился! Я так и знал, что этим закончится. — Ничего у меня не поднялось! — возмущенно фыркает Тэхен. — На красивого парня? — ехидно уточняет Чонгук. — Точно заболел. — Вообще-то, — задумчиво потирает переносицу указательным пальцем Намджун, — об этом парне я уже как-то слышал. Года два назад. Я тогда группу приводил тоже… Да вот, наверное, Мин Юнги-сонбеним тоже помнит…       Владелец лыжной базы, в которой остановилась студенческая группа, молча пожимает плечами из-за своей стойки администратора. — Тогда тоже рассказывали, что забрели на полянку, а там вдруг увидели домик, а потом и парень появился. Побеседовал с туристами, а на следующий день пришли — ни домика, ни парня, — продолжил Ким Намджун. — Поговаривали, что… Впрочем, там какая-то мистическая муть присутствовала… вам этого не нужно знать… — Очень нужно! — поспешно возражает Тэхен. — Это древняя легенда, — продолжает Намджун нехотя. — Будто в этом лесу живет хранитель зимы. — Санта-Клаус, что ли? — насмешливо интересуется Чонгук. Он вообще против всех этих детских сказок, потому что давно не ребенок, хоть и младший здесь. — Сам ты Санта-Клаус, — огрызается Тэхен. — Не похож он на Санта-Клауса, он молодой совсем… — Хранитель зимы, — терпеливо поясняет Намджун. — Вроде как человек, но он или бессмертный, или просто живет много тысяч лет… Из хтони… — Из… хто? — передергивает плечами Чонгук. — Ну, знаешь, есть такие существа, которые были созданы в природе изначально, вместе с сотворением мира сотворили и их… — Хосок объясняет, как может, но и сам, видно, с трудом представляет себе, кто такие хтони. — Ой, да ну нет, — уже сердится Тэхен, — что за хуйня вообще? Я, по-вашему, хтонь бы не узнал?       Присутствующие смотрят на него внимательно и переглядываются. — Да, пожалуй, ты бы узнал… — соглашается Чимин. — Ты-то уж точно…       Тэхен не понимает, комплимент это или нет, но на всякий случай горделиво подбоченивается. — Да и не похож он на хтонь… Обычный парень, только красивый очень. В домике живет. Ноги у него длинные такие… На окошках занавески… И губы такие… красивые… мягкие… — Пациент путается в показаниях, — констатирует Чонгук и на всякий случай тоже щупает тэхенов лоб. — Сказки это все, — наконец подает голос из-за своей администраторской стойки Мин Юнги. — Может, враки, а может, галлюцинации. На сильном морозе чего только не увидишь.       Всю ночь Тэхен ворочается в кровати: ему не дает покоя вопрос, кто такой этот парень и почему живет в лесу один.       Естественно, рано утром, пока все еще спят, он отправляется в лес.       Погодка стоит — что надо: красота, хрустальная взвесь инея в воздухе, белые еловые лапы, делающие пейзаж вокруг единым и чуть смазанным: как будто весь этот снег вокруг — сплошное пушистое покрывало, накинутое кем-то очень добрым и заботливым. Очертания деревьев и кустов почти не разглядеть — все обтекаемое, сияющее, сотканное из толченого белого стекла.       Тэхен даже забывает на секунду, зачем он здесь, любуется, но, когда добирается до знакомой поляны, расстроенно вздыхает: никакого домика на поляне нет. — Но он точно здесь вчера был! — сообщает он сам себе немного обиженно. — Мне же не могло этого привидеться? — Могло, — сообщает ему, качнувшись, соседняя еловая ветка. Видимо, мелкие сосульки на кончиках ее хвои колыхнулись от легкого ветерка, стукнулись друг от друга, и их перезвон создал иллюзию произнесенного слова.       Тэхен решает не спорить с иллюзиями, для этого есть те, у кого с психикой проблемы. Но зато собирается обойти поляну по кругу, чтобы еще раз удостовериться.       Примерно на полпути, там, где край поляны уходит в глубокий овраг, он замечает у самой земли чуть заметное свечение. Даже не свечение — легкое движение поземки над сугробами, вот только поземка обычно движется, а эта просто клубится в одном месте, словно привязанная к линии, прочерченной на земле. — Ага, — кивает сам себе Тэхен, — такую поземку я здесь уже видел.       И присматривается. Даже разгребает немного место в снегу, где завихрения наиболее активные. До самой земли разгрести не удается, но в ледяной корке под снегом явно виднеется прочерченная линия, темно-синяя, как будто сделанная чем-то острым и жгуче-ледяным.       Тэхен усаживается в снег и снимает варежки. Ощущение чьего-то присутствия настолько сильное, что становится немного неуютно. Как будто кто-то наблюдает за ним из-за деревьев, и этот взгляд горячей волной проходится по позвоночнику.       Оглядывается. Потом поднимается, проходится вдоль линии, ведущей прямо к оврагу. Ему кажется, что линия как будто уходит вправо, он следует за ее поворотом, но почва внезапно проседает под его ногой, он теряет равновесие и понимает, что вот-вот свалится в этот самый овраг, дно которого даже не разглядеть.       Он уже мысленно готовится падать, катиться кубарем, лететь — что угодно, но внезапно чувствует, как ворот его комбинезона дергается вверх, как будто подхваченный чьей-то сильной рукой, — и почва снова возвращается под ноги, твердая, надежная. — Ну чего тебя снова сюда принесло? — раздается приятный голос.       Тэхен улыбается: — Я знал, что здесь точно кто-то есть!       Конечно, перед ним стоит тот самый Сокджин. И он точно никакой не лесник или охотник: не могут лесники и охотники, даже самые талантливые, так бесшумно передвигаться, не касаясь ногами снега, потому что на девственно белом покрывале поляны — никаких следов, кроме тэхеновых. — Не стоит людям здесь ходить, — качает головой Сокджин. Он выглядит абсолютно так же, как и вчера, и взгляд у него точно такой же. — У вас же есть эти… маршруты, указатели… Зачем забираться в такую глушь? Это небезопасно. — Ты же ведь забрался, — усмехается Тэхен. — Я — другое дело, — качает головой Сокджин, — я здесь живу, а вот тебе бы согреться — у тебя уже ресницы в инее. — А ты пригласи меня к себе в домик, — нахально предлагает Тэхен. — Найдется немного горячего чая для меня? — Ты видишь здесь какой-нибудь домик? — усмехается Сокджин. — Я точно знаю, что он есть где-то здесь, — упрямо возражает Тэхен. — Просто ты спрятал его за этой своей… завесой…       Сокджин смотрит на него и молчит, а у его ног лениво клубится поземка. — Давай, решайся, — подбадривает его Тэхен. — Я ж ведь замерзну здесь совсем, и моя смерть будет на твоей совести, кем бы ты ни был… — Ох, — качает головой Сокджин, — ну и взялся ты на мою голову… Ладно, пошли. Но только чай, а потом выметайся отсюда. Скоро метель, замерзнешь еще на обратном пути…       Сокджин проводит рукой, как будто что-то отодвигая, какую-то невидимую занавеску, и на полянке появляется тот самый домик. Ощущение, словно пелена спадает с глаз.       Внутри домика уютно: подобные деревянные коттеджи часто рисуют на новогодних открытках, и когда сморишь на такие, кажется, что там, внутри, наверняка, очень уютно. Этакая визуализация фантазий.       В домике, как и положено, есть камин, и огонь в нем горит мерно, чуть приглушенно. У камина на пушистом коврике спит кот, который, при появлении гостя, только лениво приоткрывает один глаз и тут же его закрывает — мол, суета сует, не мешайте спать. — Как зовут? — уточняет Тэхен, кивая в сторону животного. — Кастос, — сообщает Сокджин и предлагает Тэхену располагаться, а сам скрывается на маленькой кухоньке, чтобы поставить чайник. — У меня только чай на травах, другого нет. А кофе я вообще не пью. — Ага, — кивает Тэхен и устраивается в мягком кресле у камина. Комбинезон развешан у огня, меховые сапожки поставлены тут же, и Кастос недоволен этим обстоятельством, кажется, всем собой, потому что поднимается и запрыгивает на комод, подальше от этих суетливых человеков.       Где-то в глубине домика звучит нежная музыка, кажется, легкий задумчивый джаз, и от всего этого Тэхена смаривает в сон. Ему снится агрессивная порывистая вьюга, качающиеся на ветру ветви деревьев, а посреди вьюги стоит Сокджин и взмахами рук направляет порывы ветра в разные стороны. — Ты чай-то будешь? — слышит он голос совсем рядом, открывает глаза и видит, что красивый Сокджин склонился над ним, а в руках у него красивая глиняная кружка и еще что-то ароматно пахнущее в стеклянной розетке.       Чай оказывается вкусным — травяным, приятно горячим, таким, от которого горячее разливается по пищеводу, но согревает сразу весь организм. Но еще вкуснее оказывается варенье. — Из лесной малины, — поясняет Сокджин. — Сам варил. Лесная малина не такая сладкая, как ваша, из магазинов, но ароматнее и полезнее, это уж мне поверь.       Тэхен кивает и верит абсолютно всему, что говорит Сокджин, но говорит он мало и о том, кто он такой и почему живет здесь совсем один, не говорит ни слова.       После чая приходит время Тэхену возвращаться назад. — Тебе пора, — напоминает Сокджин, споласкивая чашку под краном, — скоро метель. Если не успеешь выбраться из чащи, можешь замерзнуть в лесу навсегда. С таким не шутят. — Можно, я еще раз приду? — уточняет напоследок Тэхен. — Не придешь, — качает головой Сокджин. — Все, что ты хотел, ты уже узнал. Зачем тебе приходить?       Тэхен хочет сказать, что ничего он толком не узнал, делает пару шагов по снегу, оборачивается, но уже ни Сокджина, ни домика — пустая великолепно заснеженная поляна.       Обратная дорога дается нелегко: метель словно преследует его, подталкивает в спину, подгоняет, заставляя идти быстрее. Кажется, что она вот-вот нагонит, закружит, поглотит, но словно кто-то могущественный сдерживает ее сильной рукой, и Тэхену удается выбраться на дорогу практически без потерь. Уже виднеются огни лыжной базы, уже слышится лай собак и даже доносятся людские разговоры, и только тогда метель набирает силу, порывы ветра становятся сильнее и воздух вокруг наполняется мелкими колкими снежинками. — Ты понимаешь вообще, как мы тут переполошились? — орет на него Намджун, как только Тэхен переступает порог коттеджа, снова в его вопле слышится что-то криминальное. — Собрались уже спасателей вызывать! Больше ни в одну экспедицию ты не поедешь с нами!       А владелец отеля Мин Юнги смотрит на него пристально. — Опять искал этот домик и того красивого парня? — смеется Чонгук, а у Хосока взгляд обеспокоенный. — Главное, чтобы не заболел, — качает головой Чимин. И протягивает стакан с виски.       Тэхен почему-то ничего не рассказывает, ему хочется сохранить при себе воспоминания о травяном чае и варенье из лесной малины, о Кастосе и горящем огне в камине. А еще про сон, в котором Сокджин стоял посреди вьюги и управлял порывами ветра, и про метель, которая заботливо проводила его к выходу из леса.       Когда же все, наконец, поужинав, усаживаются на диваны и начинают обсуждать завтрашний отъезд в город, раздается стук в дверь. — Добрый вечер, — на пороге стоит Сокджин, и хотя в открытую дверь видно, какая на улице разгулялась вьюга, на самом Сокджине нет ни снежинки. — Добрый, — вежливый Намджун поднимается с кресла и пожимает руку. — Ваш товарищ потерял в лесу свои варежки, — протягивает Сокджин красные рукавицы, — вот, я принес. Без варежек в такую погоду некомфортно. — О, спасибо огромное! — восклицает Намджун, с удовольствием разглядывая спокойное красивое лицо Сокджина. — Мы собирались пить кофе, составите нам компанию?       Мин Юнги выходит из-за стойки и ставит перед Сокджином на стол кружку горячего чая. — Он не пьет кофе, — тихо сообщает Тэхен.       У Чонгука глаза округляются, а Хосок за спиной Сокджина многозначительно машет руками в сторону Тэхена, будто спрашивая: «Это, что, ТОТ САМЫЙ?».       Чимин подсаживается ближе и расплывается в такой очаровательной улыбке, что у Тэхена в груди что-то больно сжимается. Сокджин перестает быть только его тайной, только его воспоминанием — вот он, совсем обыкновенный, сидит на диване и тихо беседует с его друзьями, отвечая на их вопросы спокойно и рассудительно. Никакой тайны, никакой сказки — просто красивый Сокджин. — Я исследователь, ученый, — улыбается он в ответ на расспросы Намджуна, — уезжаю на зиму в лес, купил себе здесь коттедж, подальше от цивилизации. — Как интересно! — восклицает Намджун, — Я сам, в некотором смысле, человек науки, преподаю в университете для вот этих обормотов… А вы что исследуете?       Сокджин переводит взгляд на Тэхена, его губы едва заметно дергаются в улыбку, но она тут же исчезает. — Метели, — сообщает он, — если вкратце.       Сокджин допивает свой чай и поднимается, собираясь уходить. Он обводит взглядом присутствующих, останавливает взгляд на Тэхене и улыбается. — Мне, пожалуй, пора, — говорит он негромко. — Планируйте свой отъезд на раннее утро, в ближайшие пару дней здесь будет сильно вьюжить, дороги заметет… — Послушаемся совета профессионала, — кивает Намджун. — Приятно было познакомиться. Слышали, орлы? Все по кроватям, завтра ранний подъем! — Я провожу, — Мин Юнги выходит из-за своей стойки и направляется к выходу вслед за Сокджином. — И я! — вскакивает Тэхен. — А ты — по кроватям, — сурово останавливает его Намджун. — Итак доставил нашему гостю много беспокойства, угомонись.       Тэхен обиженно фыркает, у него даже слезы на глаза наворачиваются от обиды, он резко разворачивается и взлетает вверх по лестнице, туда, где в окошко второго этажа видны крыльцо и подъездная дорожка. Ему хочется еще хоть раз увидеть на прощание этого странного и красивого Сокджина. Правда, добравшись до последней ступеньки, он почему-то напрочь забывает о том, для чего несся сюда, останавливается, задумывается на секунду… а потом решает для начала почистить зубы и переодеться в пижаму, а потом уж решить, что делать дальше. — Я повезу домой сувенир из леса, — тычет Чимин ему в лицо огромной еловой шишкой. — А ты?       Тэхен думает, что ему и привезти-то особо нечего: эта поездка прошла на редкость скучно и неинтересно — ничего необычного, даже и в дневник записать особо нечего. Разве что, Чимин свалился в сугроб, да Намджун потерял очки, но это все — дело привычное.       Сокджин выходит на крыльцо, делает пару шагов по снегу, останавливается. Дожидается, пока выйдет Мин Юнги, пока за ним закроется дверь и… — Я так скучал, — тихо говорит он, разворачиваясь и сгребая хрупкого владельца отеля в свои объятия. — Я бы не пришел с этими варежками, но так хотелось тебя увидеть.       Мин Юнги целует его без предупреждения, глубоко, сладко, взъерошивая пальцами черные волосы Сокджина. — У нас впереди — двое суток метелей, ты же сам сказал, — шепчет он, отрываясь неохотно от губ Сокджина. — Будем пить чай в твоем домике, смотреть на огонь и друг на друга, да? Вот только провожу эту группу, а потом… Думаешь, они не поняли, кто ты? Или все-таки почистишь их память, на всякий случай? — Уже. Этот… Тэхен… Он увидел завесу, он видит намного больше, чем все остальные, он такой же, как ты… — Мне начинать ревновать? — настораживается Мин Юнги.       Сокджин смеется и еще раз целует его, притягивая к себе сильнее. — Ну… он побывал в моем домике, он знаком с Кастосом…       Мин Юнги смеется тоже: — Ты только мой, не забывай об этом, иначе… я не посмотрю, что ты… как они это сказали? Хтонь?       Сокджин грустно улыбается: — За тысячи лет моей жизни как меня только не называли, Юнги, так что… пусть я буду хтонь. Мне все равно, лишь бы ты приходил в мой домик, у нас осталось совсем немного времени… — Я собираюсь прожить долгую жизнь, предупреждаю! — Юнги не грустно, но он понимает, что в понятии Сокджина «немного времени» — это совсем не так, как он сам себе представляет. — И всю эту долгую жизнь я собираюсь любить моего хранителя метелей.       Сокджин оставляет на его лбу мягкий поцелуй и делает шаг назад. Через секунду вьюга скрывает его из виду.