(G)i-dle — Tall Trees
Дверь машины открылась, и Тэхен заглянул внутрь вместе со снопом снежинок и порывом морозного ветра. — Выходите, господин Чон, — сказал он, прищуривая слезящиеся из-за снега глаза. — Я снял последнюю комнату в этой гостинице. Чонгук нахмурился, неуклюже вылезая из машины и проваливаясь в густой пушистый снег по самую щиколотку. Тэхен поддержал его и помог принять устойчивое положение, прежде чем захлопнуть дверцу, обойти машину и достать из багажника сумку с необходимыми вещами. Чонгук поежился и зарылся подбородком в ворот тонкого пальто, которое совершенно не соответствовало ужасной погоде. Не поймите Чонгука неправильно — он просто действительно не ожидал, что застрянет из-за снегопада посреди нигде и ему придется вылезать из теплого салона автомобиля. Тэхен пропустил его вперед и двинулся за ним следом. До того момента, как они вошли в двери какой-то захудалой гостиницы, которую гостиницей Чонгук назвал бы с большой натяжкой, он окончательно продрог и с завистью поглядывал на черный пуховик Тэхена, выглядящий крайне тепло, пусть и не так стильно, как его пальто. Зайдя внутрь, Чонгук огляделся, и его настроение, которое и так, казалось, было на дне, вдруг достало откуда-то лопату и принялось опускаться ниже. Стоит ли говорить, что в подобных местах за все двадцать пять лет жизни ему не доводилось ночевать ни разу? Тэхен, напротив, выглядел здесь крайне гармонично и спокойно. Он прошел по неброскому шумному фойе к лифту, не обращая внимания ни на мокрый и грязный из-за растаявшего снега пол, ни на абсолютно безвкусный интерьер. Зато здесь все было украшено к Рождеству — в углу даже стояла потрепанная и чуть покосившаяся елка. На старых аляпистых диванчиках, расставленных по совершенно неуместным местам, сидели люди, волей судьбы собранные в этом месте. Они оживленно болтали, обсуждая погоду, предстоящие праздники и еще черт пойми что — Чонгук смотрел на них с нескрываемым раздражением, не понимая, как они могут так радоваться, когда им предстоит ночь в этом ужасном месте. — Надеюсь, ты снял самый дорогой номер здесь, — пробурчал Чонгук, глядя на то, как Тэхен, переложив сумку из одной руки в другую, нажимает кнопку пятого этажа. Мужчина хмыкнул. — Жаль вас расстраивать, господин Чон, но самый дорогой номер здесь стоит ровно столько же, сколько самый дешевый. Чонгук ошарашенно уставился на него. — И что нам делать? — воскликнул он. Тэхен пожал плечами. — Полагаю, довольствоваться тем, что есть, — двери лифта открылись, и он отошел в сторону. — После вас. — Тэхен!.. — возмутился Чонгук, шагая по коридору. Он был ярко освещен, но плохо прибран, темно-зеленому ковру, которым был выстелен пол, явно было больше лет, чем самому Чонгуку. — Как я должен ночевать в таком месте? Чем ты только думал? — Господин Чон, — окликнул его Тэхен, и Чонгук обернулся. На красивом лице его телохранителя играла сдержанная улыбка. — Нам в другую сторону. Номер 513. Чонгук рассерженно затопал в противоположную сторону. Тэхен отпер для него дверь. Номер был небольшой, но чистый и пахло там приятно — хотя бы это уже радовало. Чонгук огляделся, и его взгляд упал на кровать, которая была двуспальной, но все равно достаточно маленькой для двоих людей, не находящихся в отношениях. Дивана или даже кресла тут не было. — И где ты собираешься спать? — недовольно спросил он у Тэхена. — На полу, господин Чон. Пожалуйста, не думайте, что издеваюсь над вами, — он поставил сумку на стул и снял куртку. — Я просто посчитал, что спать на кровати даже в самой дешевой гостинице вам будет удобнее, чем в холодной машине, которая застряла посреди трассы. Чонгук вздохнул и плюхнулся на кровать прямо в пальто. Снимать его пока не хотелось, несмотря на то, что в номере было довольно тепло, потому что на улице он слишком промерз. Злиться на Тэхена не было никакого смысла. Он был очень способным телохранителем, научившимся понимать его с полуслова, но он не был суперменом, и протащить машину по заснеженной трассе или остановить снегопад ему было не под силу. Чонгук и не злился на Тэхена, на самом деле, просто ворчал — именно поэтому Тэхен и не воспринимал его ворчание близко к сердцу. Он выучил Чонгука, как учат сложное стихотворение; он знал наверняка, когда Чонгук был зол по-настоящему, когда ему требовалась помощь, когда нужно было рядом с ним молчать, а когда — говорить. Тэхен знал его лучше всех, и никому еще Чонгук не доверял так, как доверял ему, несмотря на то, что он был его телохранителем всего два года. Поэтому, если Тэхен говорит, что лучше остаться в гостинице на ночь, значит, действительно лучше остаться в гостинице. В этот момент за окном угрожающе завыл ветер. Чонгук покосился на Тэхена, который спокойно раскладывал на полу одеяло, которое нашел в шкафу. — Ты уверен, что будешь спать там? Тэхен мельком взглянул на него, прежде чем вернуться к своему делу. — Да. В чем дело? — На улице холодно, — нахмурился Чонгук. — Наверняка на полу будет сильно дуть. Почему ты не снял второй номер? Тэхен терпеливо вздохнул и выпрямился. — Я ведь вам говорил, что номер остался только один. — Надо было заплатить побольше. — Думаете, тогда они кого-то выселили бы? — вскинул брови Тэхен. Чонгук надулся. — Я о тебе переживаю! Тэхен мягко улыбнулся, и Чонгук торопливо отвел взгляд. Такая улыбка Тэхена ему совсем не нравилась, она была какой-то слишком личной, ни капли не профессиональной. От нее внутри что-то немного таяло. — Не переживайте, господин Чон. Все в порядке. — Я в душ, — Чонгук сполз с кровати и протянул руку. — Полотенце, пожалуйста. — Боюсь, у нас нет с собой полотенец, — виновато ответил Тэхен. — Но здесь есть гостиничные. Глаза Чонгука полезли на лоб. — Гостиничные?! Ты шутишь, что ли? — возмутился он. Тэхен беспомощно развел руками, но его взгляд сделался смешливым. Тэхен часто потешался над ним, наивно считая, что Чонгук этого не замечает, но Чонгук замечал. Он просто ничего не предпринимал по этому поводу. Ему нравилось, когда у Тэхена было хорошее настроение. Он становился похож на большой теплый сгусток света. — Вы можете не вытираться вообще. — Размечтался, — фыркнул Чонгук и потопал в душевую. Когда он вышел, Тэхен расстелил постель не только себе, но и ему. Их дорога была долгой, поэтому Чонгук чувствовал себя очень уставшим. К тому же он не мог спать в машине, и за много часов так и не сомкнул глаз. Стоило его голове коснуться подушки, как он тут же провалился в глубокий сон. Он не почувствовал, как Тэхен накрыл его одеялом, как приподнял голову, чтобы подложить под влажные волосы полотенце, как выключил верхний свет, но оставил маленький ночник на тумбе включенным, потому что знал, что если Чонгук проснется ночью в незнакомом месте, а вокруг будет темно, то он испугается. Только после этого он лег на пол возле кровати, укрывшись покрывалом с этой самой кровати. Пол был с подогревом, но откуда-то дуло, поэтому Тэхену не было тепло, но какое это имело значение? Главное, что тепло было Чонгуку.***
Когда Чонгук проснулся, в комнату уже проникал сероватый зимний свет. Он потер глаза и сел на кровати, оглядывая пустой гостиничный номер. На мгновение его голову заполнили тревожные мысли. Где Тэхен? Почему он один? Что произошло? Где Тэхен? Но в этот момент дверь номера распахнулась. Будто почувствовав метания молодого господина, Тэхен тут же вернулся. — Доброе утро, господин Чон, — улыбнулся он, увидев взъерошенного Чонгука с немного припухшим после крепкого сна лицом. — Ты где был? — недовольно заворчал Чонгук. — Я проснулся, а тебя нет. Почему? Тэхен растерянно почесал щеку и пожал плечами. — Я не думал, что вам будет важно увидеть меня сразу после пробуждения, — попытался оправдаться он. — А надо было думать! — рявкнул Чонгук. Сполз с кровати и потянулся, обнажая тонкую полоску светлой кожи живота. Тэхен тут же отвел взгляд. — Итак, когда мы едем? Тэхен замялся. — Кстати об этом, господин Чон… Я спускался вниз, чтобы узнать про завтрак и заодно когда можно будет выезжать. Хозяева гостиницы сказали, что, если здесь начинается метель, выбраться отсюда невозможно минимум до ее окончания, — с расстановкой доложил он. — И после этого нужно несколько дней, чтобы снегоуборочная машина добралась до гостиницы. Этот город слишком маленький, своих машин у них нет, и они ждут их из центрального округа. В нынешних погодных условиях… никто сюда не поедет. Чонгук прищурился. Сердце его тревожно сжалось. — На что это ты намекаешь?.. — Боюсь, нам не выбраться ближайшую неделю точно, — подвел итог Тэхен. — А позвонить кому-нибудь? Может, отец пришлет за мной кого-то? Да хоть вертолет! — в панике принялся размышлять Чонгук. Тэхен поджал губы. — Связь здесь не ловит. Видимо, из-за вчерашнего ветра или из-за количества снега повредились какие-то провода. — Не ловит связь? — переспросил Чонгук. — Что за бред? Мы же живем в двадцать первом веке! Тэхен сделал шаг навстречу и поднял руку, будто желая прикоснуться к нему и успокоить, но передумал на полпути. Его рука безвольно упала, и он сжал пальцы в кулаки. — Господин Чон, не волнуйтесь, пожалуйста, — спокойно произнес он. — Я уверен, что за неделю вашего отсутствия ничего страшного не произойдет. — Ты уверен? — саркастично вскинул брови Чонгук. — А что, если мы опоздаем? Ты ведь знаешь… Лицо Тэхена внезапно помрачнело. — Не опоздаем, — отрезал он. — Если вдруг мы задержимся, я лично возьму лопату и прочищу вам путь до города. Чонгук расхохотался, но его смех не звучал весело, а потому Тэхен не улыбнулся в ответ. — Как скажешь. И чем прикажешь заниматься здесь целую неделю без интернета? — Для начала можно позавтракать, — предложил Тэхен. Чонгук хмуро посмотрел на него и прошел мимо, с грохотом захлопывая за собой дверь в ванную комнату. Он вышел спустя десять минут уже умытый. Тэхен отвернулся, ожидая, пока он переоденется, и они оба спустились вниз. — Боже, — разнылся Чонгук на подходе к столовой, — ну чем тут могут кормить? Вдруг я отравлюсь? Тэхен открыл перед ним дверь, пропуская вперед. — Господин Чон, зачем вы так оскорбляете хозяев гостиницы? Тетушка все готовит сама, и, насколько я понял из слов остальных гостей, получается у нее очень даже вкусно. Чонгуку стало совестно, но он не мог это признать, поэтому просто оставил высказывание Тэхена без ответа. На завтрак им подали карри, рыбный суп, печенье с начинкой из бобовой пасты и клубничное молоко. Чонгук поначалу оглядывал это все с большим скептицизмом, но Тэхен бодро принялся за еду и ел с аппетитом. В столовой было занято не так много столов — видимо, основная масса гостей уже позавтракала. Чонгук бросил взгляд на Тэхена. Тот наверняка проснулся гораздо раньше него, но ждал, пока проснется он сам, чтобы позавтракать вместе. Еще и порции, скорее всего, попросил отложить для них. Это внезапно заставило Чонгука смягчиться. — Приятного аппетита, — сказал он, беря палочки. Тэхен тепло улыбнулся ему. — Приятного аппетита, господин Чон. В принципе, провести здесь неделю казалось не такой страшной перспективой, учитывая то, что с ним остался именно Тэхен. Любого другого человека Чонгук не смог бы так долго выносить, но Тэхен — он умудрялся не надоедать. Как только Тэхен устроился его телохранителем, Чонгук понял, что точно не захочет его никем заменять, несмотря на то, что в каких-то моментах Тэхен сильно пересекал границы рабочих отношений и позволял себе некоторую фамильярность. Точнее, это Чонгук ему позволял. Он уже убедился, что Тэхен может быть максимально профессиональным и вести себя исключительно как телохранитель. Просто Чонгуку этого не хотелось. Ему нравилось иногда спорить с Тэхеном, делиться с ним какими-то переживаниями, ему нравилось выслушивать его точку зрения, которую он очень часто разделял. Тэхен давно стал для него кем-то большим, чем просто сотрудник службы безопасности. Но Чонгук боялся думать о том, как далеко заходило это понятие «большего». Он не хотел об этом думать. Как бы близки они ни были, они оставались людьми из разных миров. У Чонгука были свои планы на жизнь, у Тэхена — свои. Они не могли даже стать друзьями. Возможно, эта неделя… Возможно, это все, что у них есть. — Я жду от тебя план развлечений на неделю, — заявил Чонгук. Тэхен поперхнулся молочком, которое пил, и долго откашливался. Удивленно округлив глаза, он жалобно поинтересовался: — Господин Чон, что я могу предложить в гостинице, из которой невозможно выбраться? Чонгук расплылся в улыбке. — Вот и подумай над этим! Тэхен застонал, трагически набивая рот печеньем с бобовой начинкой.***
— Что это такое? — с ужасом спросил Чонгук, когда Тэхен с гордостью разложил перед ним потрепанный зимний комбинезон, варежки и шапку. — Предлагаю погулять. На улице идет снег, но ветра нет, поэтому тепло. — Ты же сказал, что выбраться из гостиницы невозможно! — почти испуганно выпалил Чонгук. Тэхен терпеливо вздохнул, всовывая ему в руки варежки. — Выбраться невозможно на машине. Пешком в дверь выйти вполне возможно. — Тогда давай вернемся в город. Тэхен уставился на него как на дурачка. Чонгуку было все равно — он был в панике от перспективы надеть на себя чьи-то старые вещи. — Пешком? — закономерно поинтересовался Тэхен. — Нет, вы можете, конечно. Но в таком случае я увольняюсь с должности вашего телохранителя и отправляетесь вы в одиночестве. Чонгук надулся. Делать было нечего. Двумя пальцами он взял шапку и поднял ее на уровень глаз. Скривившись, он заметил на ней чей-то волос. — Мне обязательно это надевать? Тэхен кивнул. — Вне всяких сомнений. — А где твоя тогда? — Свою я взял с собой еще из дома. И мой пуховик достаточно теплый. Вы в своем пальто замерзнете, стоит только выйти. — Ты сказал, что там тепло! — Тепло для зимы, господин Чон. Жаль вас расстраивать, но весна еще не наступила. Чонгук раздраженно швырнул в Тэхена чужую шапку. — Давай свою быстро! Где ты вообще нашел вот эту? Вздохнув, Тэхен пошел к куртке и достал из кармана шапку, кидая ее нервному Чонгуку. — У хозяина гостиницы попросил. Кто-то из постояльцев забыл. Чонгук ошарашенно распахнул глаза, его лицо покраснело, и он стал похож на очень злой помидор. — Ты предложил мне неизвестно чью шапку?! — прошипел он. — Ну, чисто технически моя шапка — тоже чужая… — пробормотал Тэхен, неловко почесав затылок. — Твоя шапка — это твоя шапка! Иди отсюда быстро! — Чонгук указал ему на дверь. — Мне нужно переодеться и успокоиться! Тэхен с подозрением посмотрел на него. — Как вы собрались успокаиваться, господин Чон?.. Нужна ли вам для этого моя шапка? — Иди отсюда! — предательски раскрасневшись, рявкнул Чонгук. Ухмыльнувшись, Тэхен послушно ретировался из комнаты, по пути прихватив чужой комбинезон. Варежки он оставил Чонгуку, как и свои куртку, шарф и шапку. Чонгук откопал в сумке брюки потеплее, надел куртку Тэхена и, воровато оглянувшись на дверь, зарылся носом в ее ворот, с наслаждением втягивая запах. Тэхен не пользовался дорогим парфюмом. Честно говоря, Чонгук не был уверен, что он пользовался вообще хоть каким-нибудь парфюмом, но от него всегда очень хорошо пахло. Его ароматом была пропитана машина, поэтому Чонгук отказывался ездить на какой-либо другой. Тэхену об этом, конечно же, знать было необязательно. Вырвавшись из своеобразного транса, он укутался в шарф, надел шапку и, чувствуя себя несчастной пародией пингвина, вышел из номера. Несмотря на то, что это все было до крайности абсурдно, несмотря на то, что он застрял непонятно где без связи, несмотря на то, что ждало его по возвращении домой, Чонгук все равно почему-то чувствовал себя взволнованным. И это было очень приятное волнение. Он уже почти забыл, как оно ощущается. Тэхен уже ждал его внизу. Заметив его, Чонгук замедлился. Его сердце предательски сжалось. Тэхен стоял, засунув руки в карманы и глядя в окно на падающий снег. Он выглядел хорошо даже в этом уродливом старом комбинезоне благодаря своему росту и хорошей фигуре. Волосы он убрал под шапку, открыв широкий ровный лоб. Разве честно было то, что он так красив? Не то чтобы Чонгук этого раньше не замечал. О, он прекрасно это видел. Просто игнорировать это было легко, когда вокруг люди, чьи взгляды постоянно направлены на них в поисках промашек, подтекстов, чего угодно, за что можно зацепиться, чтобы разорвать его в клочья. Но здесь сейчас никто их не знал. Никому не было до них дела. У них нет связи, нет возможности вернуться обратно раньше, чем через неделю. Сейчас они с Тэхеном были вдвоем. И Чонгуку становилось страшно от того, с какой силой накатывали чувства, которые он столько лет хоронил глубоко в душе. Словно ощутив его присутствие, Тэхен обернулся. На его губах появилась спокойная улыбка, и он слегка склонился в шутливом поклоне, приветствуя его, хотя они виделись буквально пятнадцать минут назад. Подавив дрожь в коленях, Чонгук подошел ближе, и по коже невольно рассыпались мурашки, когда он заметил, как пристально Тэхен его оглядывает. — Почему вам моя куртка идет больше, чем мне, господин Чон? — уныло поинтересовался Тэхен. — Разве это справедливо? Чонгук прошел мимо, гордо вздернув нос. — Это потому что я красивее, чем ты, — через плечо бросил он, толкая дверь на улицу. — Это правда, — совсем тихо пробормотал Тэхен, но его слова утонули в порыве ветра, не достигнув ушей Чонгука. Чонгук завороженно уставился на огромные сугробы, меж которых была протоптана узкая тропинка какими-то храбрыми первопроходцами. В городе, из которого он редко выбирался в принципе, а если и выбирался, то оставался в салоне автомобиля, такого снега не увидишь. Он испытал настоящий детский восторг при виде этого ослепительно белого снежного пейзажа. — Все хорошо, господин Чон? — обеспокоенно спросил Тэхен, стоящий за его спиной. Чонгук обернулся и лучезарно улыбнулся ему. Глаза Тэхена слегка расширились, и он незаметно сглотнул. — Все отлично! — рассмеялся Чонгук и, раскинув руки, спиной рухнул в ближайший к нему сугроб. — Господин Чон!.. — воскликнул Тэхен, нависая над ним. Его лицо было такое взволнованное, что Чонгук расхохотался еще сильнее. Покачав головой, Тэхен помог ему выбраться из сугроба и стряхнул с него снег. — Я спрашивал у владельцев, нет ли у них тюбингов или лыж, но, к сожалению, ничего не нашлось… — Ты очень самонадеянный, если думал, что я соглашусь кататься на лыжах, — хмыкнул Чонгук и бесстрашно полез в сугроб, проваливаясь в снег чуть ли не по пояс. — Давай снеговиков лепить! Тэхену пришлось тащиться за ним, хотя он потратил пару минут на то, чтобы посмотреть на Чонгука так, словно тому только исполнилось пять лет. Несмотря на то, что выйти погулять было именно его идеей, он и вправду не рассчитывал, что молодой господин искренне насладится прогулкой. Честно говоря, он хотел просто вытащить его подышать свежим воздухом. Снеговика слепить у них не получилось — снег был слишком свежий и легкий, категорически отказывался превращаться в шары. Тем не менее Чонгук изо всех сил радовался тому, как Тэхен под его чутким руководством и с его не то чтобы необходимой помощью пытался несчастного снеговика слепить. Потом, устав от безуспешных попыток, Чонгук переключился на игру в снежки. Снежки вылепить тоже не удалось, но его это не смутило — он швырял в Тэхена горсти снега и искренне обижался на то, что тот не играл в полную силу. — Я не могу играть в полную силу, — оправдался Тэхен. — Я ваш телохранитель. Вдруг я причиню вам вред? — Я тебя умоляю, — закатил глаза Чонгук, набирая полные ладони снега и кидая прямо ему в лицо. — Тебе еще нужно будет постараться, чтобы меня достать. Тэхен вскинул брови, скептически оглядывая его, а потом сделал шаг вперед. В результате безжалостной атаки Чонгук оказался с ног до головы в снегу, щеки у него болели от смеха, а кончики торчащих из-под шапки волос были мокрые. Он закричал «сдаюсь», но стоило Тэхену сбавить обороты, как напал на него из-за спины — поэтому Тэхен тоже был весь в снегу. После этого Чонгук не угомонился и захотел сделать снежных ангелов. Тэхена он, конечно же, заставил к нему присоединиться, несмотря на то, что тот уже порядком выдохся. Сначала Чонгук лег на землю и старательно помахал руками и ногами. Аккуратно поднявшись, он захлопал в ладоши. — Идеально получилось! Тэхен кивнул. — Да, выглядит здорово. — Твоя очередь! Тэхен усмехнулся и упал спиной в сугроб, который подметил чуть раньше. Но он немного не рассчитал его глубину и провалился в него весь, исчезнув из поля зрения перепуганного Чонгука. — Тэхен! — завопил он, бросаясь к нему и протягивая руку, пока Тэхен захлебывался смехом. — Тэхен, хватайся скорее! Ты ничего не повредил?.. Обхватив его ладонь, Тэхен потянул Чонгука на себя. Не удержав равновесия, тот упал прямо на него, и они оба провалились еще глубже. Со всех сторон их окружал снег, холодный и прекрасный, надежный, словно стены крепкого дома, он закрывал их от лишних глаз, лишних звуков, от всего мира. Чонгук забарахтался, пытаясь приподняться. — Ты что… — возмущенно начал он, но завис в сантиметрах от лица Тэхена, и его горячее дыхание паром осело на губы Тэхена. — …творишь… На его ресницах застыли крошечные снежинки. Тэхен мог их сосчитать, потому что Чонгук находился так близко, и он не мог отвести взгляда от его глаз. Чонгук держался за его плечи, но почему-то не спешил подниматься — не находил в себе сил подняться, хотя ему нужно было это сделать. Ему точно нужно было это сделать, но он не мог и… и не хотел… — Господин Чон, — прошептал Тэхен, слегка поворачивая голову, чтобы не смотреть больше в лицо Чонгука. — Поднимайтесь. Вы заболеете. Чонгук вздрогнул, вырываясь из транса. Щеки опалило стыдливым румянцем. Он принялся торопливо и неуклюже выбираться из сугроба и, не дожидаясь Тэхена, рванул в сторону гостиницы. Тэхен последовал за ним спустя пару минут, которые он дал себе на то, чтобы успокоиться. Игривое веселое настроение как рукой сняло. В номер он поднимался совершенно обессиленный и подавленный. Мысли о том, что ему не следовало делать этого, жужжали в голове, словно стайка назойливых жирных мух. Тэхену казалось, что скоро все, о чем он будет думать — это Чонгук. Что Чонгук делает, что думает, о чем говорит, как оказаться к нему ближе, еще ближе, еще ближе. Для Тэхена эта грань «господин и телохранитель» никогда не размывалась. Он не осмеливался даже близко к ней подходить, не говоря уже о том, чтобы ее пересечь. Он был телохранителем, был работником, которому платили за то, что он находится рядом с Чонгуком, даже несмотря на то, что он делал бы это совершенно бесплатно — для него ничего не было ценнее возможности находиться рядом с ним. Он ни на что не рассчитывал, особенно последние полгода, когда реальность дала о себе знать и с небывалой жестокостью показала разницу в их положениях. Он был подле Чонгука, но не имел права быть с ним. И эта поездка, этот внезапный снегопад, эта неделя стали утешительным подарком для Тэхена. Но мог ли он взять этот подарок, аккуратно развернуть его и насладиться им сполна? Конечно нет. Он мог только смотреть на него, стоящий под елкой, красивый и недосягаемый, мог быть благодарным хотя бы за то, что право смотреть у него никто не заберет. Это было жестоко, но такова была цена за то, что Тэхен посмел влюбиться в того, на кого работал. Порой его мучила совесть из-за своих чувств. Он считал, что обманывает Чонгука, питая к нему любовь, что молодой господин может разозлиться, узнав о ней, или, куда хуже, расстроиться. Первое время муки совести были такими сильными, что он даже хотел уволиться, но стоило ему заикнуться об этом Чонгуку, как тот устроил настоящую истерику и заявил, что поводом для увольнения сможет стать только смерть Тэхена — или его самого. И Тэхен не осмелился принести ему заявление, но чувства свои с тех пор держал на таком коротком поводке, что порой они душили его. Поэтому ему требовалось держать себя в руках. Он не хотел лишаться своей работы из-за того, что не умеет себя контролировать, как бы сильно ему ни хотелось в тот момент приподняться всего на несколько сантиметров и впиться губами в губы, которые снились ему в самых болезненных и самых прекрасных снах. Он вошел в номер и увидел, что Чонгук стоит посреди комнаты, беспомощно опустив руки. Он все еще был в насквозь мокрой одежде — снег, налипший на нее, растаял, и теперь вода текла на пол с тоскливым «кап-кап-кап». — Господин Чон, почему вы не переоделись? — встревоженно поинтересовался Тэхен. — Вы же замерзнете. Чонгук поднял на него грустный взгляд и даже не пошевелился. Тэхен подошел ближе, стаскивая влажную шапку с его волос и кидая ее на пол. Следом он принялся разматывать шарф, старательно игнорируя то, как Чонгук смотрел прямо в его лицо. — Иногда у меня возникает ощущение, что я ваша няня, а не телохранитель, — усмехнулся он, но его голос прозвучал слишком напряженно, чтобы сойти за веселый. Внезапно Чонгук поднял руку и обхватил его за запястье ледяными мокрыми пальцами. Тэхен вздрогнул и невольно вскинул голову. И опять повторилось то же самое. Он стоял совсем близко, красивый и юный, его молодой господин. Неожиданно серьезный и невероятно печальный, словно затерявшийся во льдах мальчик. Его пальцы скользнули выше, и он взял Тэхена за руку. У Тэхена перехватило дыхание, когда Чонгук приоткрыл рот и едва слышно спросил: — Ты же знаешь, что не можешь это делать? Тэхена отбросило от него, как от мощного удара током. — Простите… Господин Чон, я не… я не подумал, — промямлил он, но Чонгук только покачал головой. Сбросив с себя куртку, джинсы и свитер, он в одном нижнем белье прошел мимо, скрывшись в ванной. Тэхен осел на пол, стягивая с головы шапку, и зарылся рукой в потные влажные волосы. С силой их оттянул, пытаясь привести себя в чувства, и на его глазах выступили слезы, но он не дал им пролиться.***
— Я хочу пирожное, — сказал Чонгук за ужином на следующий день. Они оба делали вид, что вчерашние события не происходили. Чонгук считал, что Тэхену удается чуть лучше, чем ему самому — он как всегда был собран и сдержан. Честно говоря, Чонгука до сих пор потряхивало, стоило вспомнить, как Тэхен медленно и нежно стягивал с него одежду. Оттолкнуть Тэхена тогда было лучшим решением — ни за что он не должен был понять, какие чувства испытывает Чонгук от его действий, которые для него самого наверняка были простым проявлением заботы о своем руководителе. — Какое? — поинтересовался Тэхен. Чонгук пожал плечами. — Какое угодно. Заметил, что тут не очень разнообразные десерты? Тэхен усмехнулся, качая головой. — Я и забыл, какой вы сладкоежка. Чонгук прищурился и ткнул в него палочками. — Не думаю, что так можно называть своего начальника! За это я заберу твою печеньку, — решил он, выхватывая у Тэхена с подноса имбирное печенье, которое сегодня и было их десертом. Тэхен не сделал попыток отвоевать свою порцию сладкого, позволив Чонгуку с довольным видом ее слопать. — Заслуженное наказание, — легко смирился Тэхен, и Чонгук с набитым ртом улыбнулся ему. Вообще-то, Чонгук был знаком со всеми манерами и правилами этикета. Более того, он не позволял себе отходить от них девяносто девять процентов своего времени. Оставшийся один процент, как правило, принадлежал часам, которые он проводил с Тэхеном наедине. Только при нем он мог позволить себе есть и говорить одновременно и совершенно не бояться при этом осуждения. Потому что Тэхен никогда бы не стал его осуждать. Разговор ушел от пирожных, и больше они к этой теме не возвращались. Однако, когда Чонгук проснулся утром, он не обнаружил Тэхена в комнате. Такое случалось постоянно — обычно Тэхен просыпался раньше и спускался вниз, чтобы попросить отложить для них завтрак. Но в этот раз прошло целых полчаса, но он так и не вернулся. За окном вновь поднялся буран, и Чонгуку стало не по себе. Спустившись вниз, он пошел в столовую — возможно, Тэхен решил не дожидаться его и поесть самостоятельно. Но в столовой его не оказалось. Более того, повариха сказала, что он заходил, чтобы, как обычно, попросить отложить завтрак, почти час назад. Чонгук не на шутку перепугался. Его едва не колотило от мысли, что Тэхен куда-то подевался, что с ним могло что-то произойти. Как назло, никто из постояльцев не попадался ему на глаза. Не видел он и владельцев гостиницы. Вернувшись в номер, он начал искать свой телефон, чтобы попробовать ему позвонить. Тэхен говорил, что тут нет связи, и с тех пор Чонгук даже не включал его, полностью поверив ему. Однако сейчас он схватился за телефон, молясь всем богам, чтобы звонок прошел, чтобы Тэхен взял трубку, потому что если этого не произойдет… Если Тэхен не найдется в ближайшее время… Что ему делать? Неужели Тэхен вдруг бросил его? После того, что было вчера, после того, как Чонгук едва не дал волю эмоциям, неужели он испугался и ушел? Вдруг ему стало противно? Эти мысли доводили до исступления. Нет-нет. Тэхен не поступил бы так с ним. Наверняка с ним что-то стряслось, поэтому его сейчас нет, поэтому он так долго не возвращается… Чонгук поставил телефон на зарядку и только собирался его включить, как дверь распахнулась и в номер ввалился Тэхен, с ног до головы покрытый снегом и напоминающий снежного человека. Чонгук вскочил с кровати, телефон выпал у него из рук и, позабытый в тот же миг, остался лежать у тумбочки. У Тэхена, ошарашенного такой реакцией, улыбка сползла с лица. — Господин Чон?.. — растерянно пробормотал он, когда разъяренный Чонгук подлетел к нему. Глаза его горели от негодования и какой-то отчаянной ярости. — В чем дело? — Почему ты не сказал мне, что уходишь? — практически закричал Чонгук ему в лицо. — Ты видел, какая погода? Я испугался, что с тобой что-то стряслось! Где ты был? — В магазине, — так же растерянно поспешил оправдаться Тэхен, поднимая припорошенный снегом пакет. — Ходил за продуктами для пирожных. — Ты сумасшедший? — шокированно спросил Чонгук. Выхватив у него из руки пакет, он отбросил его в сторону. — Там же яйца!.. — успел воскликнуть Тэхен, прежде чем Чонгук стянул с него шапку и принялся разматывать шарф, оказываясь к нему еще ближе. Тэхен застыл, словно каменное изваяние, даже дышать перестал, вглядываясь в его бледное лицо, в распахнутые, полные обиды глаза. Чонгук, напротив, вдруг обмяк, словно из него выкачали всю силу. — Ты же весь в снегу, — пробормотал Чонгук, чуть отстранившись, чтобы нервно стряхнуть снег с его плеч. — Ты так замерз, — он понизил голос до шепота и опустил глаза, не в силах противостоять этому пьянящему ощущению. Тэхен был так близко, он чувствовал его аромат, его дыхание, его тепло. Он вернулся. Он уходил лишь для того, чтобы купить продукты для пирожных, о которых вскользь упомянул Чонгук вчера. Он пошел в магазин, несмотря на бурю, и он вернулся. Чонгук дрожаще выдохнул. Его движения замедлились, и он сделал еще один крошечный последний шаг вперед. — Там такой сильный буран, — он расстегнул его куртку и не убрал рук с ворота. Поднял взгляд и подался чуть вперед. — Я испугался, когда не нашел тебя, — шепнул он прямо в его губы, прежде чем нерешительно его поцеловать. Он не чувствовал, как Тэхен трепетал под его руками, под его губами — потому что самого била дрожь в разы сильнее. Когда Чонгук отстранился, на него в полной мере накатило осознание того, что он только что сделал. Он испуганно уставился на Тэхена, который смотрел на него каким-то стеклянным взглядом, и его сердце мучительно сжалось. Зачем он… зачем он позволил себе это? Он так переживал, что, стоило увидеть Тэхена, как мысли просто отключились, и теперь он испортил все. Он испортил все. — Я… — запнувшись, начал он, но Тэхен его перебил. Взяв пакет, он торопливо двинулся к выходу из номера, пробормотав по пути что-то вроде «нужно приготовить пирожные». Он оставил растерянного и расстроенного Чонгука в одиночестве справляться с последствиями легкомысленного поступка, который, словно бомба замедленного действия, стал началом отсчета секунд до конца.***
Пирожные получились вкусные, но, когда Чонгук их ел, он не испытывал совершенно никакого удовольствия. Тэхен не говорил ему ни слова. Он выглядел отстраненным и погруженным в себя, и Чонгук с какой-то безысходностью думал о том, что, наверное, он размышляет над текстом заявления об увольнении. Что он там напишет? «Я выяснил, что мой начальник питает ко мне чувства, которые мне отвратительны»? «Я не хочу работать на того, кто только и думает о том, как бы ко мне пристать»? В этот раз Чонгук обязан будет это заявление подписать. В этот раз он сам все испортил. Сразу после обеда Чонгук вернулся в комнату и больше из нее не выходил. Тэхен же, напротив, в ней не появлялся. Чонгук лежал на кровати, глядя на наглухо запертую дверь, и по его щекам текли молчаливые слезы, впитываясь в подушку. Жизнь подарила ему только эту неделю. Всего одну неделю наедине с Тэхеном. Все, что ему нужно было сделать, — это не испортить все. Но он умудрился с этим не справиться. Ближе к ночи Тэхен все-таки вернулся. Увидев его, Чонгук тут же сел на постели. В его глазах, наверное, было слишком много слепой надежды, но он смотрел на того, кто не смог бы ее оправдать. Неловко поклонившись Чонгуку, он сразу скрылся в ванной, а когда вышел, то без слов лег спать. Чонгук перевернулся на спину, глядя в потолок. Он не знал, сколько прошло времени, но каждая секунда по капле наполняла болью его огромное сердце. В конце концов он пробормотал: — Тэхен… Тэхен, ты спишь? Воцарилась тишина, такая долгая, что Чонгук уже и не надеялся услышать ответ. Но он все-таки прозвучал. — Нет. Чонгук съежился. — Ты злишься на меня? — испуганно спросил он. — Нет, — Чонгук услышал, как Тэхен устало вздохнул. — Я не злюсь на вас. Как я могу? — Тогда почему… ты не разговариваешь со мной? — Я не знаю, что говорить, господин Чон, — голос Тэхена был тусклый, совершенно лишенный жизни. — Зачем вы даете мне надежду на то, чего не может быть? Чонгук замер от услышанного. Сердце его забилось так быстро, словно готово было вырваться из грудной клетки и отправиться за Тэхеном хоть на край света. — Тэхен, — позвал он. — Тэхен, ляжешь на кровать? Я прошу тебя, полежи со мной. Спустя несколько минут, наполненных нерешительностью, раздалось шуршание постельного белья. Тэхен поднялся, и Чонгук перевернулся на бок, освобождая для него место. Он лег на кровать настолько далеко, насколько позволял ее размер. Его темные серьезные глаза тут же встретились с широко распахнутыми блестящими глазами Чонгука. — Прости меня, — прошептал Чонгук. Его пальцы неуверенно коснулись руки Тэхена, лежащей между ними. — За что? — За то, что я не сумел сдержаться и дал волю своим чувствам. Тэхен внимательно всматривался в его лицо, прежде чем сказать: — Тогда и вы простите меня, господин Чон. — За что? — За то, что я сейчас сделаю. И после этих слов он подался вперед, с трепетом целуя его в приоткрытые губы. Он обхватил руку Чонгука, переплетая с ним пальцы, целовал его легко и ненавязчиво, так осторожно, словно Чонгук состоял из нежных цветов. Чонгук задрожал, подаваясь ему навстречу. Они целовались медленно и неловко, словно два подростка. Ни один не решался углубить поцелуй, потому что страшно было утонуть в водовороте чувств, и так накрывающих с головой. — Тэхен, — пробормотал Чонгук, чуть отстраняясь. Его длинные ресницы трогательно подрагивали, а глаза были влажные от переизбытка эмоций. Тэхен выглядел не лучше — поплывший взгляд и раскрасневшиеся щеки, частое дыхание и распахнутые губы. — Я хочу быть с тобой. Тревожная морщинка пролегла между бровей Тэхена. Он поцеловал Чонгука снова, ничего не отвечая на его отчаянное признание, и Чонгук коснулся его лица, погладил его шею, притянул за плечи поближе. Ему хотелось остаться в этом моменте навсегда. Ему хотелось, чтобы снег больше никогда не заканчивался.***
На следующий день он впервые за все время проснулся раньше Тэхена. Когда он открыл глаза, Тэхен все еще мерно сопел, подложив одну ладонь под щеку, а другой обхватив пальцы Чонгука. Чонгук прикусил губу, глядя на него. В животе появились пресловутые бабочки — ощущение, которое испытываешь, когда стоишь на самом краю. Это страх, и адреналин, и желание шагнуть вперед, чтобы испытать судьбу. Чтобы проверить — упадешь или все-таки взлетишь. Прямо сейчас Чонгуку казалось, что он парит в нескольких сантиметрах над землей. Он осторожно вытащил ладонь из-под руки Тэхена и слез с кровати. Решил сегодня проявить заботу, которой тот его всегда незаметно окутывал, как теплым одеялом, защищающим от всех невзгод. Спустившись на первый этаж, он попросил повариху отложить две порции завтрака на попозже. А потом, идя через лобби к лифту, он увидел то, что заставило его резко замереть на месте. Какая-то женщина, сидящая на диванчике, разговаривала по телефону. Чонгук смотрел на нее так пристально, что она, казалось, почувствовала его взгляд, потому что подняла глаза. Сказав что-то в трубку, она отключила звонок и вскинула брови. — В чем дело? — Вы… — Чонгук сглотнул, чтобы смочить пересохшее вмиг горло. — Вы разговаривали по телефону. Женщина взглянула на него как на умалишенного. — Очевидно, люди общаются так между собой в нашем веке. Чонгук растерянно заморгал. В ушах зашумело. — Но разве тут есть связь?.. — Тут всегда была связь, парень. В гостинице есть вай-фай, — недоуменно пояснила она. Сердце Чонгука рухнуло в пятки. Пугающее осознание накатило на него с такой силой, что он едва не потерял связь с реальностью. — Отсюда можно уехать? — глухо спросил он. На лице женщины появилось подозрение, и недоумение в ее взгляде сменилось откровенным беспокойством. — В дни снегопадов — нет. В любой другой день — да. Раз в сутки автобус увозит постояльцев от ближайшей остановки до города, — объяснила она. — Если вы на своей машине, то нужно вызвать снегоуборочную машину. Придется заплатить, но уехать можно. — Спасибо, — поблагодарил ее Чонгук и на ватных ногах двинулся к номеру. У него кружилась голова. — Парень! С тобой все хорошо? — поинтересовалась она ему в спину, но он уже ничего не ответил. Он даже не услышал. У него разрушался целый мир, и все, что он мог делать — это стоять и смотреть. Когда он вошел в номер, Тэхен уже проснулся. Увидев Чонгука, он улыбнулся, но Чонгук не ответил ему улыбкой. Пройдя мимо, он достал из-под тумбы позабытый телефон, стоящий на зарядке, включил его наконец. На экране одно за другим начали появляться уведомления: пропущенные звонки, сообщения, эсэмэски. Тут действительно был вай-фай. Но помимо этого тут еще и отлично ловила связь. Тишина, которая воцарилась, пока Чонгук просматривал уведомления на телефоне, была похожа на хрупкое стекло. Казалось, стоит неосторожно пошевелиться, как она тут же разрушится, и осколки ранят в самое сердце. Он положил телефон на тумбу и выпрямился, разворачиваясь к Тэхену. Тот стоял неподвижно, словно мраморная статуя, как всегда прекрасный и невозмутимый. Только наполненные болью глаза и необычайно бледное лицо выдавали его истинные эмоции. — Ты мне соврал. Тэхен не стал отпираться и отрицать очевидное. Лишь склонил голову, признавая свое поражение. — Как ты посмел? — холодно спросил Чонгук. — Тебе было весело смотреть, как я признаюсь тебе в чувствах? Этого ты хотел от меня? Тэхен вскинул пораженный взгляд. — Нет!.. — Тогда чего? — не дал ему и шанса оправдаться Чонгук. — Через три дня у меня свадьба, Тэхен. Вчера я думал о том, что хочу ее отменить. Я хотел ее отменить ради тебя. Может быть, ты хотел этого? — Господин Чон… — обессиленно прошептал Тэхен. Даже его губы побелели от того, насколько больно ему было, но Чонгуку и самому было больно. Разве справедливо, что эта сильная боль была вызвана чем-то таким примитивным, как обман? — Знаешь, чего тебе не хватило? — поинтересовался Чонгук. — Всего одного дня. Если бы сегодня я не узнал, что ты мне солгал, завтра бы я принадлежал тебе. Он взял телефон и схватил свое пальто. — Одевайся и собирай вещи. Я вызову снегоуборочную машину, — безэмоционально произнес он, больше не глядя на Тэхена. — Через пятнадцать минут жду тебя внизу. Мы уезжаем. Эта сказка закончилась.***
— Чонгук, — Донмин щелкнул пальцами перед его лицом. — Хватит спать. Ты ответишь мне на вопрос? Чонгук моргнул, возвращаясь в реальность, и растерянно посмотрел на своего жениха. Он не услышал ни слова из того, что тот говорил. Он чувствовал себя ужасно. Чувствовал себя предателем. Чувствовал себя преданным. Он смотрел на Донмина и понимал, что не сможет выйти за него замуж. Не то чтобы он когда-нибудь хотел этого. Их с Донмином брак был давно решенным вопросом, и Чонгук прекрасно понимал, что, пусть они и общаются хорошо, ни один из них другого не любит. Это было чистой воды расчетом. С этим легко было смириться, пока сердце Чонгука никому не принадлежало. Но затем в его жизни появился Тэхен, и все стало гораздо сложнее. Столько времени он старался держаться от него на расстоянии, при этом увязая все глубже в этих чувствах, как в болоте. Он не давал себе не то что надежды — даже намека на эту надежду не позволял. Не только потому, что не мог предать Донмина. К своему собственному стыду, Чонгук вовсе не был так благороден. Он не позволял себе ничего лишнего лишь потому, что был уверен, что Тэхен ничего к нему не испытывает. Он не хотел потерять его, хотел, чтобы он был рядом как можно дольше хотя бы так — просто как его телохранитель, его водитель, его друг. Это было эгоистично, и лицемерно, и неправильно, и Чонгук расплатился за это сполна. Тэхен оказался гораздо умнее его самого. Наверное, догадался о чувствах Чонгука гораздо раньше. Наверное, захотел этим воспользоваться. Самое ужасное во всей этой ситуации было то, что Чонгук бы предпочел об этом не знать. Он выбрал бы быть обманутым Тэхеном, выбрал бы отказаться от брака, остаться с ним, ощущать его поцелуи и его прикосновения, и пусть бы они все были ложью. Чонгук любил Тэхена. Он никогда не хотел выходить замуж за Донмина. Это все сыграло с ним злую шутку. Он так старательно обманывал всех вокруг себя, что не заметил, как сам оказался обманутым. — Прости, что? Донмин цокнул и закатил глаза. — Список гостей расширился на пятьдесят позиций. — За день до свадьбы? — Вообще-то, за пять дней, — раздраженно поправил его Донмин. — Ты бы знал, если бы не пропал с радаров. Чонгук уставился на унылый городской пейзаж за окном. В городе не было снега. В городе на дорогах была каша, а ветви деревьев были голые. Он ощущал себя как этот город. В голове у него была каша, а все нервы, все мысли и тайные желания были голыми, оказались выставленными на всеобщее обозрение. — Донмин, — позвал Чонгук, не поворачивая головы. Донмину тяжело было выбраться на ланч, и скоро он закончится. Скоро Донмин уйдет на работу. Чонгук тоже работает, просто у него чуть более свободный график. Почему его жизнь не может быть чуть более свободной? — Что? — откликнулся Донмин, доедая салат. — Я не хочу выходить за тебя замуж. Донмин замер, а Чонгук вдруг почувствовал легкость. Слова, которые так долго камнем лежали на его душе, наконец оказались сказаны. — И что ты предлагаешь? — сдержанно поинтересовался он. — Все отменить? Чонгук встретил его взгляд. Он не чувствовал ничего к этому человеку. Ему было легко произнести: — Да. Я все отменяю, Донмин. — За один день до свадьбы? — процедил он. — Ты с ума сошел? Чонгук махнул рукой. — Один день, два, да хоть за пять минут до свадьбы. Не хочу страдать всю жизнь из-за ошибки, которую совершил, потому что не решился оставить пять сотен людей без бесплатного праздничного обеда. — Страдать всю жизнь, — ядовито ухмыльнулся Донмин. — А раньше тебе что мешало перестать «страдать»? Чонгук облизнул губы. Казалось, на них все еще ощущались смазанные нежные поцелуи Тэхена. Казалось, на них выступала кровь, которая заполнила все его тело после того, как сердце разорвали на кусочки. — То, что я не был влюблен. Глаза Донмина расширились, и выражение лица из раздраженного стало растерянным. — Ты в кого-то влюблен? Чонгук невесело усмехнулся. — И мне уже успели разбить сердце. Донмин уставился на него так, как будто он на его глазах превратился в черепаху. Подумав немного, он подозвал официанта, заказал бутылку вина и откинулся на спинку стула. — Как бы это странно ни звучало из уст твоего жениха, но давай. Расскажи мне о своей безответной любви. Чонгук хмыкнул. Донмин никогда не был хорошим женихом. Возможно, он и не должен был им быть, несмотря на то, что их родители этого ждали. Возможно, с самого начала он должен был стать просто его хорошим другом. После разговора с Донмином ему действительно стало немного легче. Донмин даже взял на себя ответственность за то, чтобы сообщить всем о расторжении помолвки, чтобы оградить Чонгука от дополнительной нервотрепки. Хотя все, конечно, не будет настолько легко, и Чонгуку придется держать ответ перед своими родителями, родителями Донмина, перед общественностью, несмотря на то, что вот ей уж точно он ничего не должен. Перед всеми гостями, которые спали и видели, как гуляют на их свадьбе. Но прямо сейчас Донмин дал ему пару дней передышки, и Чонгук был за это благодарен. Он спустился к машине и вызвал водителя. Донмин предложил довезти его на своей, но Чонгук отказался — ему не хотелось в чужой автомобиль. Там совсем не пахло Тэхеном. После того, как они вернулись в Сеул в тот день, Тэхен сразу же принес заявление, и Чонгук сразу же подписал его. Он плакал очень долго, когда за Тэхеном закрылась дверь. Он чувствовал, что совершает ошибку, но не мог понять, откуда это чувство взялось. Ведь его обманули. Это же плохо. Так почему ему казалось, что он упускает из виду что-то очень важное? Чонгук не нанимал нового телохранителя. За рулем машины теперь сидел он сам. Это было жалко, но он ни разу не пользовался парфюмом, садясь в нее, чтобы хоть где-то остался запах Тэхена. Это было жалко, ведь Тэхен был виноват во всем, но Чонгук все равно не мог перестать цепляться за его призрачный образ. Однако сегодня он выпил вино и сесть за руль не мог, поэтому водителя все равно пришлось вызвать. Чонгук сел на переднее пассажирское и впервые за все время заглянул в бардачок, просто чтобы чем-то себя занять и не выглядеть слишком уж драматично, пялясь в окно после того, как собственноручно отменил свой брак и вылил на жениха подробности личной жизни. В бардачке лежали кожаные перчатки, чехол с солнцезащитными очками и флакончик духов от Тома Форда. Это были привычные вещи, которые лежали там постоянно, как и документы на машину. Непривычным был обычный листок бумаги, сложенный вдвое. Он лежал небрежно поверх всего остального, будто кто-то бросил его туда второпях. Чонгук прищурился и достал его. Может, он сам оставлял себе заметку и забыл? Ну, нет. Если бы это был он, он бы точно не стал писать свое собственное имя на бумажке. Сердце его против воли заколотилось, словно сумасшедшее. Чонгук гулко сглотнул и бросил взгляд на водителя, который спокойно смотрел вперед — ему дела не было до того, чем там занимается его босс. Его руки дрожали, когда он разворачивал бумагу. И в его горле образовался комок, когда он прошелся взглядом по строчкам. Потому что письмо ему писал Тэхен. Почерк у него был под стать ему: ровный, красивый и сдержанный. Чонгук вдруг понял, насколько скучает по нему, несмотря на то, что они расстались всего пару дней назад. Тэхен писал: «Здравствуйте, господин Чон. Простите, что использую такой странный способ, чтобы извиниться перед вами. Я даже не уверен, что вы получите эту бумагу, что ее не выкинут, что ее не прочтет кто-то чужой. Но другого способа нет — я не осмеливаюсь звонить вам или появляться у вас на глазах после того, как вы ясно дали мне понять, что я вам неприятен. Я не надеюсь на прощение, но я отчаянно желаю объясниться, потому что мне невыносимо думать о том, что вы меня презираете, что видите во мне злодея, а в моем поступке — грязные помыслы. Да, я солгал вам, но лишь частично. Мы действительно не могли бы выбраться из гостиницы первые пару дней, потому что снегопад был слишком сильный. Но связь была все время. Однако вы казались таким обеспокоенным из-за предстоящего брака, вы тревожились, печалились, вы так явно его не хотели, что у меня болело за вас сердце. И я решился на спонтанный поступок, продиктованный обстоятельствами, за который меня несомненно все вокруг осудили бы, но в тот момент… В тот момент он показался мне самым правильным. Я захотел дать вам передышку. Всего одна неделя без обсуждения предстоящей свадьбы, без разговоров о слиянии компаний, без напоминаний о работе и общественности. Всего неделя вдали от города, в котором вы, по вашему признанию, задыхались. У меня в мыслях не было пользоваться вами, вашим уязвимым положением и открытыми чувствами. Прошу вас, поверьте мне, как человеку, который был с вами уже много времени. Я бессовестно влюбился в вас практически с первой встречи, и эта любовь поселилась в моем сердце, но никогда я не осмелился бы ее продемонстрировать. Я не хотел становиться на пути вашего брака, и я совершенно точно не хотел стать тем, кто разобьет ваше сердце. Господин Чон, мое сердце разбито тоже, и оно принадлежит вам, и оно болит от одной мысли о вас, но думать о чем-то другом мне не под силу. Я надеюсь, что муки, которые я испытываю сейчас, облегчат вашу собственную боль, если вы ее чувствуете. И я надеюсь, это письмо избавит вас от того, что, возможно, волнует вас больше всего. Я не пользовался вами, господин Чон. Я люблю вас, и эта неделя была моим расчетом, но направлен он был не на мою выгоду. Он был направлен на то, чтобы хоть немного облегчить вашу ношу. Ведь, в конце концов, все, что я делал с нашей первой встречи, — это пытался облегчить вашу ношу. Все, что имело для меня значение с нашей первой встречи, — это вы, господин Чон». Письмо не было подписано. Как низко со стороны Тэхена было не подписать его! Ведь Чонгуку так хотелось, так сильно хотелось увидеть его имя. Увидеть его самого. Он уставился в окно, сжимая письмо в руках. И он плакал. Все его лицо было мокрое от слез. И ему было все равно, насколько драматично это выглядело.***
Когда зазвонил телефон, Тэхен спал. В последние дни он спал очень много — видимо, это был способ его организма справляться с душевной болью, которой порой становилось так много, что Тэхену оставалось только сжаться, прижать руки к груди и надеяться, что он это переживет. Люди и не такое переживают, да? И он переживет. Поэтому, когда зазвонил телефон, он спал. Он услышал в трубке голос Чонгука и подумал, что его сон все еще продолжается. Тэхен просто слушал его, благодаря вселенную за то, что она так благосклонна, раз позволила ему услышать возлюбленного хотя бы так. — Тэхен! — более раздраженно позвал Чонгук. — Что ты там делаешь? Спишь, что ли? Ты отвечать мне будешь? Тэхен резко сел на кровати. — Г-господин Чон?.. — промямлил он. — Ну, слава богу, — пробормотал Чонгук. — Я уже переживать начал. Пожалуйста, через два часа будь у моего дома. Мне нужно, чтобы ты отвез меня в одно место. Тэхен поежился и прижал ладонь к колотящемуся сердцу. — В одно… место? — глухо переспросил он. — Да, — тон Чонгука вдруг смягчился, стал нежным и теплым, словно разогретый мед. — Помнишь гостиницу, в которой мы жили несколько дней назад? Я хочу туда. Тэхен нахмурился. По груди будто полоснули ножом. — Вы… поедете туда со своим мужем? — этот вопрос причинил ему такую резкую и сильную боль, что на глазах выступили слезы. — Нет, Тэхен, — сказал Чонгук. — Я поеду туда со своим возлюбленным. — Ч-что? — пробормотал Тэхен, теперь уже откровенно ничего не понимая. Чонгук рассмеялся. — Просто собирайся. Возьми вещи примерно на неделю. И тюбинг возьми. У тебя есть тюбинг? Неважно, мы заедем и купим. — Тэхен рассеянно слушал его болтовню, и осознание, невероятное и пока еще слишком далекое, начало накатывать ленивым приливом. — Варежки не забудь! Ты слушаешь меня? — Слушаю, господин Чон, — тихо ответил он, боясь даже дышать. — Я тебя умоляю, — застонал Чонгук. — Пожалуйста, пожалуйста, называй меня просто Чонгук, хорошо? — Хорошо… хорошо, Чонгук. Даже сквозь телефон он почувствовал, как Чонгук улыбнулся, и это заставило его робко улыбнуться самому. — Кстати, — произнес Чонгук, прежде чем положить трубку, — ты слышал, что на неделе обещают ужасно сильную метель?..