Кот дракона

Несмотря на то что встречать 2024 год вместе со всеми в загородном доме Рептилоида изначально было инициативой Нурлана, несмотря на то что Нурлан безбожно пил и курил до 4 часов утра новогодней ночи, а потом до 6 часов утра не давал спать уставшему и трезвому Лёше, именно Нурлан настоял на том, чтобы они с Лёшей уехали почти сразу, как только проснулись. Щербаков был этому удивлён, потому что, если сам он был в нормальной форме, то Сабурову, по его мнению, не должно было хотеться так рано возвращаться из пригорода в Москву — сидеть пару часов в машине вместо того чтобы отходить от буйной ночи, попивая пивко или минералку вместе со всеми, и продолжать веселиться с ними же. Но Сабуров, мало того что проснулся первым и разбудил Щербакова, так ещё буквально подгонял его сначала в ванную, чтобы тот скорее умылся, потом обратно в их комнату, чтобы тот скорее оделся, потом на первый этаж по-быстрому что-то перекусить… И так до того самого момента, пока они, почти ни с кем не попрощавшись (потому что почти все ещё спали), оказались в Лёхиной машине, готовые ехать уже к себе домой. — Куда ты торопишься, блять, ты можешь сказать нормально? — Искренне не понимая напора своего партнёра, но, тем не менее, подчиняясь ему, Лёша заводит машину. — Я хочу отпраздновать с тобой, что непонятного-то? — Нурлан же удобнее устраивается на своём пассажирском сиденье, зная, что путь им предстоит довольно долгий. Снег с лобового стекла Щербаков смахнул минутой раньше, а теперь, пока прогревается машина, он сдвигает брови одну к другой и переводит всё ещё мало что понимающий взгляд на Сабурова: — Но вот же я! И если ты не заметил, то я был рядом с тобой всю ночь. Нур поворачивает голову и смотрит на партнёра с таким же немного нахмуренным лицом. Только нахмуренность Нура свидетельствует о другом непонимании, не таком, как у Лёхи: — Лёш, там, кроме нас с тобой, ещё тридцать человек, блять. Правда не сообразишь, что значит «я хочу отпраздновать с тобой»? — Если честно, не соображу, блять! — Русый отворачивается и тихонько жмёт на педаль газа, начиная осторожно пробираться к выезду среди десятка других машин и среди навалившихся за ночь сугробов. — Ты хотел, чтобы мы поехали отмечать к Русику, ты хотел со всеми. Если сейчас ты захотел меня, то у нас с тобой была своя комната, откуда мы могли бы не выходить весь день… Я, кстати, думал, что так и будет. Брюнет вытаскивает руки из рукавов пуховика, оставляя его на сиденье за своей спиной в качестве уютной мягкой и тёплой подстилки, и продолжает разговор спокойно, может быть, даже с ноткой немного печальной нежности: — Ты же понимаешь, что комната в доме, полном людей, это не наш с тобой вариант. — Но ты сам хотел провести новогоднюю ночь здесь! — Да, но я же сказал тебе, что мы уедем рано? — Я не думал, что ты имеешь в виду прям первое января, блять! И сразу, как только проснёмся. — Да чё ты кричишь? — Да я не кричу… Просто ты странный. Нурлан вдруг начинает улыбаться, потому что всё происходящее ему так нравится. Потому что он прекрасно провёл время праздничной ночью, вместе с теми, кого он считает близкими людьми, а также с теми, с кем ему просто весело и прикольно. Потому что сейчас он едет домой, где ему уж точно будет ничуть не хуже. И потому что рядом сидит любимый Лёшенька и, как всегда, что-то бухтит и чего-то не понимает, но всё равно делает так, как просит его Нур. А Нур правда не более чем именно «просит», если бы Лёша не захотел ехать сюда изначально или сейчас не захотел бы так рано возвращаться домой (для них рано, так-то на дворе 3 часа дня), Нурлан бы уступил. Он вообще всегда готов уступить Лёше. И осознание вот этого всего, наверное, и вызывает на лице казаха такую тёплую улыбку. — Почему же я странный? — Мягко продолжает Сабуров после небольшой паузы. — Я рад, что мы приехали, что отпраздновали вместе с пацанами. А теперь я хочу отпраздновать с тобой. — Да ты и праздновал со мной! Если ты имеешь в виду, что хочешь потрахаться, то так и говори. Но я всё равно не понимаю, потому что мы могли потрахаться или, как ты говоришь, отпраздновать в нашей комнате, которая закрывалась, блять, на ключ. — Лёш, ну ты серьёзно? Трахаться в этом доме, где куча народа? А потом ты опять будешь ходить и психовать из-за слухов? Там половина уже точно догадывается о нас, если не больше, а ты предлагаешь трахаться у них перед носом? — Ночью тебя это не смущало, когда ты, бухой в очко, мне до 6 утра спать не давал. Блять, сколько тут каламбуров… Ты бухой в очко, лез ко мне в очко и спать мне не давал, а я тебе давал… По Лёшиному телу проходит лёгкая волна мурашек, а на лице внезапно появляется улыбка — всё от воспоминаний прошедшей ночи, которую сам он, вообще-то, тоже провёл очень неплохо. И даже несмотря на то что спать ему действительно хотелось, жаловаться на поведение своего пьяного и возбуждённого партнёра он бы точно не стал. Нурлан смотрит в лобовое стекло, Лёшиной улыбки он не видит, но чувствует её присутствие по голосу, отчего сам улыбается чуть шире. Ему тоже приятно вспомнить, как они вместе провели пару часов прежде чем всё-таки заснуть. Позволив себе погрузиться в эти сладкие воспоминания на несколько секунд, Сабуров затем возвращается к разговору: — Ночью… Ночью было не так палевно. И там вариантов не было. И мне всё равно не нравилось, что ты сдерживался. Я хочу отпраздновать по-взрослому. Щербаков неосознанно тихонечко прикусывает внутреннюю сторону щеки, сохраняя лёгкую улыбку, и, не прекращая следить за дорогой, игриво поднимает одну бровь: — Отпраздновать по-взрослому — это как? Нур почти в блаженстве медленно прикрывает глаза: — С дикими криками. — И поэтому дом с кучей народа нам никак не подходит? — Лёхин голос звучит уже совсем по-другому. В начале этого разговора в нём можно было обнаружить только непонимание и, может быть, небольшое возмущение, сейчас он сочится сладким удовлетворением. И предвкушением. Сабуров открывает глаза и поворачивает голову. Он ничего не говорит, только смотрит, улыбаясь, на профиль партнёра, тоже улыбающегося. А через мгновение Щербаков тоже поворачивает голову, смотрит долю секунды, отворачивается обратно, следит за дорогой, поворачивается снова. И говорит: — Хочу жёстко сосаться, Нурик. С прежним блаженством брюнет теперь усмехается: — Мы едем по лесной дороге днём первого января… Сейчас чуть ли не единственный момент в году, когда мы можем пососаться в машине и не ссать, что кто-то увидит. — Я никогда не ссу, ты всегда ссышь, — довольно заявляет русый, уже съезжая к обочине. — Да-да, конечно, — очень тихо отвечает Нур, не сводя с Лёхи своих улыбающихся глаз. Когда машина останавливается, Щербаков, не теряя времени, тянется к Сабурову, который так же отзывчиво тянется к нему. Их рты встречаются примерно на середине, и спокойный, чуть ленивый в своём похмелье Нурлан понимает с первого мгновения, что в Лёше уже разгорается конкретный огонь. Лёшин рот сейчас гораздо более безжалостен, он явно не делает Нуру скидку на вчерашнюю пьянку и сегодняшнюю некую обессиленность в связи с этим. Да и, извините, это же Нур сам изволил «потащить» их домой «праздновать по-взрослому», так что Лёша с чистой совестью начинает играть по-взрослому уже сейчас. Как бы Сабурову ни хотелось, чтобы этот поцелуй был более нежным, он в конце концов принимает правила, и отражает весь горячий щербаковский напор. Их языки вступают в своеобразную борьбу, а дыхание смешивается, учащаясь, в машине становится жарко за считаные секунды. И когда Лёша начинает настойчиво тянуть Нурлана на себя за его одежду, Нурлан чуть отстраняется на минимальное расстояние, необходимое для возможности говорить: — Давай оставим это до дома? Алексей собирается что-то сказать, но даже по его взгляду понятно, что он и сам предпочитает перейти к следующему этапу в более комфортной во всех смыслах обстановке. И поэтому в ответ он просто немного хнычет. Хнычущего Лёху Нур несколько раз с языком целует в край подбородка и в шею, после чего они одновременно и неохотно отстраняются друг от друга. Щербаков снова берётся за руль, жмёт педаль газа и, по сравнению с прошлым разом, чуть прибавляет скорость. Сабуров кладёт ладонь на бедро партнёра, тихонько сжимая, и снова погружается в осознание того, как нравится ему всё, что происходит. Им двоим в действительности никуда не надо спешить, только если они сами не захотят приблизить тот момент, когда смогут оказаться дома. Рабочие дела начнутся только ближе к середине января, а до этого времени у них запланировано всего несколько встреч с близкими, которые при желании можно и отменить… Хотя эти встречи тоже приятны, но если вдруг Нур почувствует, что ему мало времени с любимым Лёшенькой, то отменено будет любое событие. Отменено будет всё, что препятствует их собственным волшебным каникулам наедине друг с другом, если только им самим не захочется для разнообразия вылезти из постели, где Сабуров бы с удовольствием продержал Щербакова всю первую половину января… — Ты знаешь, что это наш с тобой год? — Игривый Лёшин голос врывается в блаженно-спокойное течение мыслей Нурлана. Казах открывает глаза, понимая, что, кажется, немного задремал, пока наслаждался своей идиллией. — Почему наш с тобой? — Говорит он, слегка потягиваясь, но не убирая ладонь с бедра партнёра. — Год дракона, — улыбается Лёха, на секунду поворачиваясь к Нуру. — Кот дракона. Это про нас. Сабуров моргает, пытаясь сосредоточиться, но уже через мгновение мысленно смеётся сам над собой: над чем он тут собрался сосредоточиться, бога ради? Над очередной гениальностью Алексея Щербакова? Как будто они первый день знакомы, честное слово! — Кот дракона, да? — С соглашающейся улыбкой кивает брюнет. — И почему это про нас? — Потому что один из нас дракон, а второй кот. Знаешь, кто есть кто? Улыбка с Лёхиного лица не сходит ни на секунду, а Нур уже понимает, что вот этот абсолютно бессмысленный разговор имеет все шансы дотянуть до самого конца их пути. Потому что просто ехать Лёше скучно, особенно если Нурлан уже продемонстрировал ему свою готовность уснуть, теперь не отвертишься. Что ж, значит, будут развлекаться вместе. Сабуров опять устраивается в своём кресле удобнее: — Если по логике, думаю, что дракон — я, а кот — ты. — Пф! С хуя ли?! Чё за логика у тебя кривая? Нурлан не сомневался ни секунды, что драконом Лёша считает именно себя. — Логика такая, — готовый к любому развитию этой высокоинтеллектуальной беседы, отвечает Сабуров, — во-первых, дракон — священный китайский символ, а кто из нас с тобой чисто по внешности ближе к Китаю, как считаешь? Во-вторых, дракон больше кота, кто из нас с тобой больше, а кто меньше? В-третьих, ты мой котёночек. Щербаков, который точно ждал паузы, чтобы вставить своё слово, на последней фразе Сабурова мило фыркает и даже немножко смеётся так, как он умеет — искренне смеётся и искренне морщится одновременно. Нурлан доволен этой реакцией, потому что в такие моменты Лёша становится ужасно милым — смотреть приятно. — А у тебя какая логика? — Не без интереса спрашивает казах, насладившийся их общей и внезапно возникшей минуткой нежности. — Прямо противоположная! — Незамедлительно отвечает Лёха, на что Нур с улыбкой закатывает глаза. — На самом деле всё просто, Нурик, я ведь родился в год дракона. А ты — мой большой кот, я ведь тебя уже давно так называл, помнишь?* Потому что из нас двоих, ты и грациозный, и… кот, короче. И принадлежишь ты мне, то есть дракону, поэтому ты и есть кот дракона. — Блять, что во мне от кота? — Сабуров не спорит, конечно, он просто продолжает разговор, который веселит их обоих. — В тебе от кота гораздо больше, чем во мне! — Уверенно кивает головой Щербаков. — Если уж так, то я больше похож на какого-нибудь дворового щенка, а ты — чёрная пантера, а пантеры — это кошки. Да не, кот точно ты. — Если говорить, кто на кого больше похож, то и на дракона я больше похож, чем ты. — Не буду спорить, вся эта китайская тема… окей! Но я изначально дракон, потому что родился в год дракона, с этим-то ничего не сделаешь. А ты вот, кстати, напомни, в год кого родился? — Козы. — Воооот, Нурик, так что скажи спасибо, что ты не козёл дракона, а кот дракона! А то, что ты больше меня физически… Ну… ты большой кот, я так сразу и сказал. Но дракон из нас двоих — я. — А почему тебе обязательно надо быть драконом? — Мне не «надо быть», я и есть… — Да-да, ты и есть дракон, но почему для тебя важно, что ты дракон, а не кот? — Потому что дракон мощный, дракон решает. И даже если какому-нибудь коту с комплексами доминанта кажется, что он глава отношений и лидер, то на самом деле решает всё равно дракон, а коту он позволяет так думать. Понял? Кот. — Понял, — с абсолютно принимающей улыбкой кивает Сабуров. А через примерно полминуты удовлетворяющей их обоих тишины добавляет, — только ты тогда до конца договаривай фразу. Щербаков задумывается на пару секунд и, убедившись, что не понимает, просит пояснить: — Чего? — Ты говоришь «кот дракона», а на самом деле это звучит как «кот дракона ебёт». — Оооой, ну начинается! Нурик, ну ты же не дурак! Как может кот ебать ДРАКОНА? — Вот так, Лёш. Я покажу тебе как, когда приедем. Из-за того что уже прошло несколько секунд, а Щербаков молчит, Сабуров незаметно на него поглядывает и замечает в профиле партнёра немного хмурую озадаченность. Дракон Щербаков хмурится, потому что его гениальная идея убедить Кота Сабурова в том, кто на самом деле доминирует в их отношениях, оказалась провальной? Да неужели! Нурлан начинает искренне смеяться. — Да пошёл ты! — Улыбается Лёша, но говорит всё равно как будто обиженно. Нурлан знает, что это неправда. — Ты дракон, Лёш! — Всё ещё смеётся Нур, нежно поглаживая ладонью бедро русого, — ты мощный дракон, который всё решает! И который управляет нашими отношениями. Я просто ебу, а главный ты. — Отвали. — Я серьёзно, — Нур даже тянется, чтобы поцеловать партнёра рядом с ухом. — Назови мне хотя бы раз, когда мы что-то сделали по-моему. — Вот сейчас мы едем домой, потому что ты так сказал, а до этого мы поехали к Русику, потому что ты захотел… — Ну так это потому что ты хотел того же самого. Ты же знаешь, если ты с чем-то не согласен, я никогда не настаиваю. И мы бы никуда не поехали, если бы ты был против. — Ну мы точно так же бы не поехали, если бы ты был против, ты тоже прекрасно знаешь. Мы вместе же решаем. — Да, решаем вместе, но я всегда готов сделать так, как ты хочешь. И ты тоже, опять же, прекрасно это знаешь. Нурлан уже вернулся на своё сиденье, оставив ладонь левой руки там, где она была, — на Лёшином тёплом бедре. Секунд 10-15 проходят в молчании, которое затем нарушает вопрос Щербакова: — А почему ты всегда готов сделать так, как я хочу? Потому что ты ебёшь меня, и у тебя что-то вроде чувства вины за то что мы никогда не меняемся? — У меня нет чувства вины из-за этого. И не поэтому я готов делать так, как ты хочешь. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, вот и всё, тут нет ничего хитрого. — Нурик, я тоже хочу, чтобы тебе было хорошо! Но я не готов всегда делать так, как хочешь ты, а не я. — Вот и подтверждение, — Сабуров искренне улыбается, — главный у нас ты. Лёша пытается не выглядеть таким довольным, какой есть на самом деле, но у него это плохо выходит. Поэтому он с улыбкой закатывает глаза, но в конце концов говорит: — Ладно, Нурик, повыёбывались и хватит, никто не главный, равноправие у нас. Просто ты ебёшь. А я дракон. — Тормози, дракон, заебал, — развалившийся в своём кресле Нур сильнее сжимает пальцами Лёхино бедро и смотрит пожирающим взглядом. — Тормозить, в смысле, машину остановить? Зачем? — Сосаться. Щербаков усмехается, но через пару секунд отвечает: — Говно вопрос, — и снова съезжает к обочине. Когда машина останавливается, Нурлан, не отрываясь от спинки кресла с «постеленным» туда пуховиком, тянет Лёшу к себе за воротник его пуховика. Не сказать, что Лёше удобно так далеко наклоняться, но он это делает, отстёгивая ремень безопасности. Поцеловать такого ленивого Нурика, который смотрит на тебя таким обожающим взглядом и так настойчиво тянет тебя к себе… что может быть прекраснее, господи? Их рты встречаются снова, и этот поцелуй с самого начала, в отличие от первого, выглядит абсолютно «равноправным»: потому что оба с одинаковым желанием и одинаковым напором страстно и нежно взаимодействуют друг с другом губами и языком. И оба чуть-чуть улыбаются. Брюнет уверенно обхватывает ладонью шею русого, удерживая его вплотную к себе, хотя тот и не думает отдаляться. Вскоре от улыбок на их лицах уже не остаётся ничего, движения становятся более резкими и напористыми, а дыхание — горячим и шумным. В машине снова жарко, а за её пределами по-прежнему зима и холод, восхитительный заснеженный лес и почти пустая дорога. — Пойдём назад? — Тихо предлагает Нур, лишь ненадолго прерывая их горячий глубокий поцелуй. Ответ следует только секунд через 15 — Лёха явно не настроен вот так запросто отрываться ото рта партнёра: — Да?.. Или до дома побыстрее доедем? Здесь неудобно… — Я могу по-быстрому отдоить твоего дракончика, — улыбается Сабуров, поглаживая большим пальцем Лёхину щёку, — потом быстро домой, и дома уже всё медленно и с криками. — Отдоить моего дракончика? — Щербаков, как всегда, хмурится и улыбается одновременно, — блять, Нур… Как тебе такая хуйня в голову приходит? — Мне? Вообще-то, это твои слова! В «Заборах» ты так говорил. Правда, там ты имел в виду, что хочешь поссать, но неважно, здесь тоже подходит. Их лица находятся на очень близком расстоянии друг от друга, Нурлан продолжает поглаживать уже шею партнёра всей ладонью, а Лёша, широко улыбаясь, смотрит то в один карий глаз, то в другой и в конце концов говорит: — Пересматривал мои «Заборы»? Казах кивает: — Скучал по тебе… в декабре, когда мы никак не могли нормально пересечься. — И решил пересмотреть видосы, где я в своём самом сексуальном образе? — Русый чуть наклоняется, чтобы несколько раз коротко поцеловать. — Вот ты извращенец, Нурик. Сабуров искренне усмехается: — Да, надо быть извращенцем, чтобы связаться с тобой, чтобы хотеть тебя даже после твоих долбоебических «Заборов». Мы идём назад? Щербаков молча целует партнёра ещё несколько раз, затем тянется к бардачку, доставая из него дезинфектор для рук, который сразу же отправляется на заднее сиденье, а потом так же молча выходит из машины, чтобы через секунду и самому оказаться на заднем сиденье. Довольный Нур делает то же самое. И спустя минуту, они уже снова жадно сосуться, не слишком торопливо, но и не слишком медленно расстёгивая штаны друг друга и пробираясь руками к напрягшимся членам друг друга. Член Лёхи Нур сразу вытаскивает из-под одежды и начинает говорить прямо в Лёхин рот, почти шепча: — На самом деле я хочу, чтобы ты сам подрочил себе, а я чтобы смотрел… — Целует. — Но предлагаю оставить это до дома… А сейчас просто помочь друг другу… — Отдоить друг другу дракончиков? — Русый уже не улыбается, потому что возбуждение доминирует, хотя и не меняет щербаковской натуры, — в смысле, нет, это же у меня дракончик… У тебя, получается, котик, — и на этих словах сильнее сжимает член брюнета, ещё не «освобождённого» от одежды. — Сука, — широко улыбается Сабуров, — тогда, блять… Погладь моего котика, если хочешь, чтобы я отдоил твоего дракончика… Но больше я такой хуйни вслух не скажу! — Да-да, можешь заткнуться, Нурик… — Щербаков согласно кивает. Поцелуй возобновляется, а руки обоих мужчин всё это время не останавливались ни на мгновение, лаская половые органы друг друга. Лёша закидывает одну ногу на бедро Нурлана, чтобы они могли подвинуться ближе, чтобы иметь возможность дотянуться до нуровского члена обеими руками, чтобы дать Нуру возможность крепче себя обнять той рукой, которая свободна от дрочки. И эта самая рука уверенно вплетается пальцами в русые волосы и крепко сжимает их в кулак, пока зубы так же крепко прикусывают Лёшину нижнюю губу, а пальцы Нура, которые всё это время чувственно водили по стволу Лёшиного члена, опускаются ниже, чтобы сжать яйца. Щербаков дышит часто и так же часто и быстро водит уже своими пальцами по нуровскому стволу, который «выпустил» из-под ткани белья и штанов. Лёшин рот слегка приоткрыт и он ловит и вдыхает восхитительно горячее дыхание рта напротив, рта, который, казалось бы, так безжалостно всё ещё удерживает зубами Лёшину нижнюю губу. Это ужасно приятная и ужасно возбуждающая слабенькая боль. Через несколько минут, на протяжении которых температура в машине продолжала расти, начинают запотевать окна, скрывая происходящее здесь от всего мира. Впрочем, особой надобности в этом нет, ведь на дороге всё равно пусто — раз в 10 минут проезжает редкий автомобиль, и на этом всё. Но ни Щербаков, ни Сабуров сейчас об этом не думают. Они и вообще сейчас ни о чём не думают. А о чём, извините, думать, когда сидишь на заднем сиденье машины посреди лесного шоссе, неистово сосёшься с любимым мужиком, дрочишь ему от всей своей души и чувствуешь, как он дрочит тебе в ответ, не жалея собственных сил? А впереди у вас ваши личные каникулы, целая куча свободного времени, принадлежащего только вам и вашим желаниям! О чём думать? Разве что умолять мгновение остановиться… Хотя и это без надобности, потому что точно невозможно, а следовательно и вариант всего один — наслаждаться, блять! Жить этим прекрасным мгновением, которое не остановится и не повторится, наслаждаться им насколько хватает сил! И уж точно ни о чём не думать. Когда Лёша кончает, он роняет голову на нуровское плечо и улыбается. Улыбается, потому что знает, что сейчас пачкает спермой собственную одежду, которая становится влажной, и полтора часа сидеть в такой за рулём будет некомфортно… но ему всё равно! И его собственные руки, чувствуя приближение и нуровского оргазма, двигаются уже активнее. Щербаков немного наклоняется, чтобы обильно сплюнуть на побагровевшую головку своего партнёра, дожидается, пока Нур замрёт в предоргазменном состоянии, и наклоняется ещё ниже, чтобы встретить его сперму своим языком. Сабуров откидывает голову назад, совершенно не вмешиваясь в процесс, — он знает, что талантливый и любимый Щербаков всё сделает в лучшем виде, именно так, как нравится Нурлану. И Щербаков делает: на последних каплях погружает головку в свой рот, продолжая «выдавливать» сперму из члена руками медленно и с чувством. А ещё Лёша почти полностью уберегает одежду партнёра от той участи, которая уже постигла его собственную одежду. Через короткое время — более спокойный, но точно не менее глубокий поцелуй, который длится минуту, две, три… Ну просто нет сил друг от друга оторваться, что? А потом Нур, видимо набравшись сил за эти минуты, говорит почти бодро: — Всё, поехали трахаться! Алексей на это довольно смеётся, и они синхронно, буквально сразу после произнесённых слов, поправляют каждый свою одежду, выходят из машины и возвращаются в неё же уже спереди. На протяжении следующего часа «ускоренной» дороги говорят о котах и драконах, о вкусе спермы и вечно испачканной в ней одежде, о необходимости иметь в бардачке не только дезинфектор для рук, но и смазку, немного о ближайших планах и возможности их поменять… Ещё пару раз останавливаются на «пососаться», и после каждого из этих раз Лёша чуть-чуть прибавляет скорость. Самым ранним вечером 1 января заходят в свою квартиру. Щербаков входит вторым, поэтому отворачивается, чтобы закрыть дверь, а когда поворачивается обратно, натыкается на довольный, хищный и возбуждённый взгляд Сабурова. — По-взрослому с дикими криками, — просто говорит казах, улыбаясь краешком губ, после чего начинает снимать верхнюю одежду. От этого взгляда, голоса и смысла слов по Лёхиному телу бегут волшебно приятные мурашки. Сейчас у них тут начнётся настоящий праздник, которого не было и не могло быть там, где они встретили наступивший год. Но сейчас будет, ох как будет! И ещё 5-10 минут на то, чтобы через ванную добраться до кровати в спальне и оказаться на ней уже без одежды. Постель прохладная, но пахнет домом. Друг другом. На этом маленьком четырёхугольном островке Нурлан вдруг занимает место с краю, он пока ненавязчиво касается собственного члена, наклоняет голову чуть на бок и взглядом указывает Лёше на его член. «На самом деле я хочу, чтобы ты сам подрочил себе, а я чтобы смотрел…» — всплывают в памяти русого слова брюнета, произнесённые в машине. Но Лёха на то и Лёха, что в каждое «хочу» Сабурова он в любой момент готов внести своё собственное «хочу», которое, впрочем, вовсе не обязательно должно противоречить желаниям партнёра. Щербаков улыбается, ложится ногами к Нуру, немного разводя их в стороны, выдавливает на пальцы лубрикант — и всё это не сводя хитрых и довольных глаз с казаха. В следующую секунду Лёша действительно приступает к мастурбации, но не члена. И пока похотливая улыбка всё больше и больше расплывается по лицу Сабурова, который с вожделением на всё это смотрит, Лёшины смазанные пальцы, минуя член и яйца, спускаются по мошонке к отверстию ануса и начинают пока просто гладить. Нурлан сглатывает. А Лёша подкладывает вторую руку себе под голову, чтобы ему было удобнее наблюдать за лицом партнёра, и медленно погружает кончики пальцев второй руки внутрь себя. Нурлан томно опускает веки, но уже через полсекунды снова смотрит во все глаза. Искушающе проводя кончиком языка по своей нижней губе, Щербаков неторопливо вводит пальцы всё глубже и глубже, и когда первые два, указательный и средний, входят полностью, он выводит их и подключает безымянный. Лёша, конечно же, не сводит глаз с лица Нурлана, который внимательно и неотрывно, с приоткрытым ртом и учащённым дыханием наблюдает за происходящим всего лишь где-то в метре от него. В это время Сабуров не слишком активно гладит собственный член, но взгляд карих глаз неизменно направлен только в одну точку. Рука Щербакова начинает двигаться чуть быстрее, в отверстие легко проникают до упора три пальца, так же легко оттуда выскальзывают и сразу отправляются внутрь снова. Но уровень Лёшиного возбуждения растёт не столько из-за приятных физических ощущений, сколько от осознания, что он в этом действии главный артист, у которого есть очень преданный зритель, настоящий ценитель щербаковских талантов! И за выражение лица этого зрителя можно было бы отдать всё на свете. В тёмных глазах Лёша видит глубокое, сокрушающее, абсолютно бескомпромиссное желание, дополненное ноткой безумия. Но, надо сказать, эта нотка становится заметной всё больше — с каждым новым погружением Лёшиных пальцев. С каждым вводом-выводом глаза Нурлана темнеют, и быстро пересыхающие из-за частого дыхания губы ему приходится облизывать всё чаще. Нур не может насмотреться на Лёшино маленькое представление, а Лёша не может насмотреться на наблюдающего Нура. Это заставляет Щербакова двигать рукой всё быстрее и быстрее, дышать уже совсем шумно и почти отчаянно считать секунды до того момента, пока Сабуров, наконец, не выдержит. Момент наступает. Нурлан впервые за всё время поднимает взгляд от акта мастурбации к глазам своего партнёра и говорит хрипло и тихо, почти шипит: — Помнишь, я обещал показать тебе, как кот дракона ебёт? Алексей выдыхает сквозь мгновенно появившуюся на лице улыбку и кивает. Нурлан тоже ему улыбается, возбуждённо и похотливо. Не откладывая своих намерений, Сабуров неторопливо приближается к Щербакову, располагается между его ногами и проводит ладонями по задней стороне его бёдер, чуть поднимая таким образом согнутые ноги и приподнимая таз своего партнёра. Лёха при этом даже не думает прекращать свою анальную дрочку. Нур тоже считает, что в этом нет необходимости, как и в том, чтобы откладывать свои собственные планы на эту дырочку, вроде бы «занятую» на данный момент. Казах капает лубрикант прямо на Лёшины пальцы, затем размазывает его по своему члену, после чего, не дожидаясь пока внутри Щербакова освободится место, приставляет головку и начинает медленно проталкивать её в анус по соседству с Лёшиными пальцами. Частое дыхание русого наполняется лёгким, невесомым постаныванием, на лице всё ещё можно заметить намёк на улыбку, а «рабочая» рука замирает, так и не освобождая нуровскому члену проход, но и не сопротивляясь его попытке проникновения. Постепенно, сантиметр за сантиметром, пенис оказывается внутри, шире, чем обычно, раздвигая упругие мышцы ануса и нежные эластичные стенки кишечника, осторожно разделяя это пространство с тремя Лёхиными пальцами. Нурлан, конечно, неотрывно на это смотрит, в прямом смысле слова затаив дыхание, а Лёша, как и несколько минут назад, неотрывно смотрит на лицо партнёра, затаив дыхание точно так же. Щербаков вообще замирает всем телом, двигаются в нём сейчас только лёгкие, активно то расширяя, то сужая грудную клетку, ну и иногда он ещё моргает. Да, ему немного больно, но куда без этого? К тому, же боль эта безумно приятная и возбуждающая и именно она дарит такое бесподобное ощущение заполненности, ради которого Лёша, вообще-то, и перешёл в своё время на «голубую» сторону. А ещё Лёша знает, что Нурик всё сделает осторожно и безопасно. Когда член Сабурова больше чем наполовину оказывается внутри Щербакова, Нур выдыхает, прикусывает нижнюю губу и опирается на руки, расставленные по обе стороны от Лёхиного тела. Брюнет зажмуривается и улыбается той улыбкой, которая прямо-таки сочится возбуждением: — Сука… — Тихо произносит он, — я щас кончу… Потому что он тоже чувствует, как максимально заполнен Лёша, как максимально тесно у него внутри, а ещё потому что Нур собственными глазами всего лишь мгновение назад видел, как его член медленно и уверенно проникает в Лёшин анус, уже занятый тремя пальцами. Щербаков, с одной стороны понимая своего партнёра, а с другой — желая продлить удовольствие, отвечает точно таким же тихим, смешанным с запредельным возбуждением голосом: — Да будь ты мужиком, Нурик… Ты обещал показать… А ещё ты дикие крики обещал… Надо отвечать за базар, Нурик… Ну пожалуйста… Сабуров, стараясь не двигаться нижней частью своего тела, медленно опускается на локти и мокро целует Лёшу в солнечное сплетение. Затем приближается ртом к его руке, проходящей вниз между их телами, и так же медленно кусает. Щербаков совсем незаметно усмехается, а его партнёр снова возвращается в исходную позицию и начинает осторожно двигаться внутри своего партнёра. Нур неторопливо подаётся назад и затем так же неторопливо вперёд, стараясь иногда всё-таки отводить взгляд от того места, глядя на которое неминуемо хочется кончить. Лёша снова начинает постанывать, боясь пошевелиться. Нурлан давит руками в сгибы его коленей, приподнимая таз, чтобы было удобнее, и продолжает двигаться пока достаточно медленно. С только что активно накатывающим оргазмом, кажется, удалось договориться и согласовать небольшую отсрочку, ведь правда хочется продлить удовольствие и за базар правда надо ответить. Спустя несколько минут, Лёшино тело привыкает к больше чем обычно распирающим изнутри движениям. Это позволяет Сабурову начать двигаться быстрее, чуть жёстче и вообще вести себя менее сдержано. Довольно скоро всё переходит в куда более привычный для обоих глубокий и немножко дикий секс. Щербаковские пальцы при этом всё ещё внутри. Между прочим, они изумительно дополняют сей акт не только создаваемой теснотой, но и прямым давлением на простату. От удовольствия Лёша в какой-то момент закрывает глаза и смыкает губы, начиная прерывисто мычать, а Нурлан только и делает, что ускоряется и ускоряется. Спустя ещё несколько минут оставлять губы сомкнутыми у русого уже не получается — очень уж настойчиво сабуровский член выталкивает из него крики. А спустя ещё несколько минут, брюнет, который явно уже не в силах контролировать свои порывы плещущего через край перевозбуждения, резко выходит из Лёши и переворачивает его, ставя в коленно-локтевую позу. В этом процессе Щербакову, конечно, приходится освободить своё слишком растянутое анальное отверстие от собственных пальцев. Но «пустым» оно остаётся очень недолго, потому что Нурлан уже пристраивается сзади и входит сразу на всю длину, вызывая у партнёра очередной дикий крик. Внутри теперь не кажется слишком тесно, наоборот — кажется почти просторно, и ощущение этого тоже безумно нравится обоим участником акта. Нур давит на Лёхину поясницу, и тот послушно выгибается, позволяя партнёру чуть навалиться на себя сверху и трахать себя на всю глубину. Наверное, именно от этого, а ещё от частых криков у Щербакова немного кружится голова, хочется просто упасть на постель и всецело отдать своё тело на растерзание своего озверевшего Нурика. Озверевшего в своём обожании к Лёшеньке, конечно. И Лёха уже упал на постель как мог, одна лишь только его задница, находящаяся сейчас в надёжных руках Сабурова, остаётся поднятой кверху и продолжает принимать толчок за толчком. В полубеспамятстве русый хватает рукой свой член и начинает дрочить с той же силой, с какой проникает в его тело сзади сабуровский член. Обрывистые крики всё чаще сливаются в один хнычущий стон, который прекрасно дополняет периодическое рычание, свидетельствующее о вновь накатывающем оргазме Нура. И когда этот момент наступает, казах замирает на максимальной глубине, сильно прижимая руками к себе Лёшину задницу и изливаясь и пульсируя прямо внутри, где-то и правда очень-очень глубоко. От ощущения и осознания того, что тёплая сперма любимого Нурика прямо сейчас наполняет кишечник, Щербаков с лёгкостью доводит себя до оргазма рукой и кончает на одеяло под собой, пока его анальное отверстие остаётся абсолютно заполненным замершим внутри членом… За окном стемнело. Мокрый снег падает сплошной пеленой, за которой с трудом различимы очертания соседних домов, свет фонарей, мигающие огоньки в окнах. Там сыро и холодно, там весь город встречает новый год, за каждым из этих окон люди празднуют его наступление. В этой квартире с выключенным светом тоже продолжается праздник. Нур с Лёхой, голые и в полной темноте, целуются на кухне. Они пришли сюда минуту назад, чтобы попить воды, промочив пересохшее у обоих горло, но оторваться друг от друга по-прежнему кажется чем-то совсем нереальным. В итоге Лёша стоит со стаканом воды в одной руке, а второй обнимает Нурлана за поясницу, пока сам Нурлан тепло обхватывает Лёшину шею обеими ладонями, забив на свой стакан воды, оставленный на столешнице. Умиротворённую тишину нарушают только характерные звуки мокрого поцелуя и они создают атмосферу настоящего праздника похлеще, чем любые мигающие огоньки, которых в этой квартире нет. В этой квартире вообще нет ничего из того, что принято считать главными новогодними атрибутами: ни наряженной ёлки, ни стола, ломящегося от еды, ни музыки… Здесь есть вечно пропитанное спермой постельное бельё, разбросанные по всему дому флаконы смазки, а ещё страстные крики, разговоры и постоянный смех. Такие вот приоритеты. — Кстати, — начинает Сабуров, всё-таки выпивая воду из стакана и снова отставляя его в сторону, — у меня вопрос к тебе, мой мощный дракон. Как только Щербаков тоже ставит опустошённый стакан на стол, Нур резко притягивает его за руку и разворачивает к себе спиной, чтобы обнять и плотно прижаться сзади. — Какой? — Улыбается Лёха, с удовольствием позволяя партнёру всё это провернуть. — Ты не слышал такую информацию, что имя Лёша для французов звучит не иначе как «кот»? — Нууу… — Щербакова этот вопрос явно приводит в небольшое замешательство, — я слышал что-то такое… Но это надо гуглить, Нурик! Хотя нахуй гуглить, я же всё равно родился в год дракона, да и мы уже разобрались, что кот это ты. Брюнет широко улыбается и целует русого в ухо: — Как ты можешь быть драконом, если тебя буквально зовут «кот»? Получается, «кот дракона» — это у нас тыыы, — целует в ухо ещё раз, — а я, так уж и быть, соглашусь быть твоим драконом. — Да? — Как-то задумчиво произносит Алексей. И когда Нурлан мысленно уже отмечает тот факт, что Лёше, что называется, нечем крыть, Щербаков вдруг как-то радостно поворачивает голову к лицу партнёра. — А как ты там говорил, Нурик? «Кот дракона ебёт»? После этих слов Лёша выпутывается из нуровских объятий, бросает хитрый и довольный взгляд, спокойно обходит партнёра и точно так же прижимается к нему сзади, как пару секунд назад прижимался Нур к самому Лёхе. И добавляет с хищной улыбкой: — Ну тогда мне тоже есть что тебе показать, мой дракон. Сабуров моментально усмехается, правда как будто немного нервно: — Я же сказал тебе ещё в машине, что всегда готов тебе уступить. Хочешь быть драконом — пожалуйста! Меня и кот устраивает. Да и какой из меня дракон, блять? Ты дракон, Лёш, ты. Русый тихонько прикусывает кожу на лопатке казаха: — Вот мы ещё раз убедились, что заправляю всем я. У нас равноправие, но я главный. — Так и есть, главный в равноправных отношениях, — брюнет иронично кивает, — и никакого нарушения логики я здесь не вижу. — Затем неторопливо выбирается из Лёшиных объятий, поворачиваясь к нему лицом и обнимая. — Пойдём дальше праздновать? — Пойдём. И забудь, что означает моё имя на французском! — Улыбается Щербаков, уже приподнимаясь на носочках, чтобы быстрее поцеловать Сабурова. *«Мой большой кот — так Лёша называл Нурлана в "Вечере с Мари"»