kisses after swearing (or during)

— Бро, только не говори, что ты съел все мандарины, — слышится из кухни раздражённый голос Юнги. — Я купил их для себя, а не для твоего бездонного желудка! Хосок вздыхает, не отвлекаясь от просмотра очередного видео в ютубе. Ну подумаешь — съел мандарины. Тоже, блин, проблема нашлась. В магазине их дохрена. — Куплю я, куплю, не ори, — кричит в ответ Хосок, откладывая телефон в сторону. Господи, почему так трудно уживаться с, казалось бы, своим лучшим другом? Наверное потому, что просто гулять периодически и переписываться — это одно. А вот проводить в одном помещении двадцать четыре часа в сутки… Это утомительно. Очень. Особенно с Мин Юнги. Особенно с Мин Юнги, который недавно расстался с девушкой.

После трёх лет отношений.

Хосок, вообще-то, не хотел никак мешать, ну, знаете, грустить или выпивать из-за потерянного. Он в этом никак не разбирается. Только вот жизнь решила иначе: съёмную квартиру пришлось покинуть прямо перед праздниками по никому не известной причине. Родители сейчас в другой стране, так что выбора особо не было. Именно поэтому Хосок сейчас тяжело вздыхает на очередное замечание от Юнги. — Да что ж такое, — бурчит про себя, когда Мин проходит мимо него весь нахмуренный и сгорбленный. — Сейчас схожу в магазин, — говорит уже громче. — Помимо мандаринов… Нужно ещё что-то? Юнги даже не оборачивается, кидая в ответ резкое: — Ничего. Ладно. Возможно, Хосок действительно поступил не очень хорошо. Точнее говоря, очень нехорошо. Поэтому он быстро поднимается с дивана, накидывает свитер, куртку, почти падает, когда пытается обуться, но всё-таки выходит из квартиры. В супермаркетах наверняка сейчас очереди километровые, поэтому выбор сразу падает на небольшой магазинчик в соседнем доме. Главное, чтобы там были мандарины. И шампанское. Хосок знает, что Юнги любит такое. Он, вообще, много знает, потому что за пять с половиной лет дружбы, наверное, трудно было бы не знать ничего. Юнги, на самом деле, милейший человек, которого Хосок только встречал. Ну, возможно, не всегда. Просто после расставания он впал в состояние несостояния. Настолько сильно впал, что из дома практически не выходит уже второй месяц. Хосок думает, что это скоро пройдёт, но одновременно с этим волнуется. Очень сильно волнуется, вообще-то, пусть и не показывает этого. Ну, как бы, проще отмахнуться, чем сесть и попросить вылить душу и рассказать о проблемах. Хосок просто не знает, как правильно это сделать. Даже сейчас, расплачиваясь за покупки, пытается выстроить хоть какие-то фразы в голове. «Давай поговорим о тебе?» — слишком прямо. «Не хочешь обсудить трудную жизнь?» — будто из какого-то банального произведения литературы. «Может, поцелуемся?» — так. А вот тут стоп. Откуда такие мысли пошли? Почему именно сейчас? Почему именно о Юнги? В эту же секунду Хосок поскальзывается на ступеньке, почти падая. Это точно из-за Юнги! А то влез в голову и не хочет оттуда вылезать уже долгое время! Всю долгую пятиминутную дорогу домой Хосок пытается отделаться от мыслей о губах Юнги. Получается трудно. Потому что чужие губы всё ещё привлекательные, даже если большинство времени лишь матерят его. Честно? Хосок готов слушать этот мат часами, если после получит… Поцелуй. Опять всё сводится к этому. Снова. А ведь казалось, что фаза влюблённости закончилась, потому что несколько дней подобное даже не приходило в голову. Кажется, это было из-за усталости, а не из-за того, что влюблённость прошла. Не так просто эта штука работает. Дверь квартиры открывается громче обычного, и это заставляет поморщиться. Пакет с мандаринами и бутылкой шампанского аккуратно, но со стуком приземляется на небольшую тумбочку. Хосок прислушивается, пытаясь уловить хоть какой-то звук, но в квартире стоит тишина. Слишком тихо, даже для Юнги. Когда курточка оказывается на вешалке, Хосок тяжело вздыхает, направляясь прямо в комнату друга. — Поднимай свою прекрасную плоскую задницу, мы будем бухать шампусик и жрать твои эти мандарины, — говорит, не успевая даже зайти нормально. — Иди нахуй, Хосок, — бурчит Юнги, даже не поднимая взгляда. Держит телефон, но экран выключен. Хосок одним шагом доходит до кровати, залезает туда, садясь в позу лотоса, и пододвигает пакет с покупками ближе к чужим бёдрам. — Я не зря бегал в магазин, бро, давай. Почти Новый год же, — закатывает глаза, шлёпая по ноге, за что сразу получает тихое: — Заебал уже. Юнги продолжает бурчать что-то под нос, но тянется к пакету. Ищет мандарины, которые ему нравятся, и снова возвращается в позу, в которой сидел до этого. — Я, вообще-то, планировал начать с шампанского и закончить поцелуями, но ладно, мандарины тоже… Пойдёт. Хосок без понятия зачем, почему, для чего он это сказал. Кажется, на время мозг перестал фильтровать речь, выдавая, так сказать, неочищенные мысли, таившиеся в голове всё это время. — Ёбу дал? — Юнги смотрит немного испуганно, перестав жевать. Ему кажется, что это послышалось. Ну не мог же Хосок сказать такое? — Ага, как только тебя увидел, — закатывает глаза уже в который раз, начиная нервничать. — Не притворяйся, что не замечаешь то, как я на тебя смотрю. — Как на долбоёба, который впал в депрессию из-за того, что его бросили? — звучит как-то неуверенно. — Как на Мин Юнги, который меня заебал до такой степени, что я сейчас еле сдерживаюсь, чтобы не поцеловать его. Честно. Ну вот. Вывалил. Поговорили душевно, конечно, ничего не скажешь. Юнги смотрит на него, моргая медленно, сглатывает шумно, закашливаясь из-за дольки мандарина, которую он успел прожевать. — Чего… Ты прикалываешься сейчас? Хосок вдыхает носом немного шумно, прикрывает глаза, считая до пяти, и решается. Приподнимается, встаёт на колени, чтобы подлезть к Юнги поближе. Наклоняется, удобно устроив ладони по бокам от тонкой талии, и лбом утыкается в чужой. Снова глаза прикрывает. — Я сейчас могу сделать ошибку, останови меня, — шепчет это еле слышно, не громче, чем тяжёлое дыхание Юнги, который, словно на зло, облизывает губы чуть ли не каждую секунду. Несколько мгновений тишины. — Я тебе клянусь, если ты сейчас не, — Хосок не успевает договорить. Его целуют. Напористо, влажно, немного дико. На обветренных губах чувствуется цитрусовый привкус, и оторваться с каждой секундой всё труднее. Хосок на мгновение отстраняется, чтобы заглянуть в чужие глаза. — А как же шампанское? И получает в ответ хриплое: — Заткнись и целуй, заебал уже. Ладно. Возможно, маты во время поцелуев это интереснее, чем поцелуи после матов.