Друзья по четырнадцатому

Тени Комендантского дома (Легенда для Петропавловки) Какая же крепость без призраков? Это не дело! ...Над городом - время котов и ночная истома, А здесь, как положено - пленные души без тела И бледные свечи в окне Комендантского дома. И долгие речи - отрада сердец обреченных, Возня над бумагами, спор до рассвета - часами... Но странное дело - ведь нет среди них заключенных, И то, чем себя обрекли, эти выбрали - сами. Здесь нет перерывов, зато слишком много - повторов: Забыв и парады, и прелести сельских идилий, Жонглируют снова словами чужих приговоров, Пытаясь понять: а достаточно ль мы - осудили? ...Они продолжают свой труд, не желая сдаваться, И верят, что время дано поворачивать вспять. А с неба на них так сочувственно смотрят сто двадцать - Как прежде с презреньем смотрели чуть больше, чем пять. 1:24 09.09.2012 К картине Чернецова "Парад на Царицыном лугу..." Что мы видим здесь? Парад, каких немало: Артиллерия чеканными рядами, Разноцветные гусары, генералы, Взвился конь - какой испуг ближайшей даме!... Много лет поупражнявшись в сей науке, Бодро скачут вестовые, не плутают. Из толпы - рука у шляпы - смотрит Сукин. (Говорят, что он СукИн. Пускай болтают!) Здесь притихли хоть буяны записные И приручен всяк, кто прежде был неистов: Вот черкесы - при кольчугах, но мирнЫе, Греки в фесках - ведь из прежних гетеристов... Разноцветье? Краски блекнут, словно в тине. Праздник? Где ж восторг и крики? Не до жиру... Все, кому разрешено быть на картине, Хоть бы штатские, хоть дамы - по ранжиру. ...Если выпрыгнуть из рамы, встать не рядом, Мир окажется высок и странно светел - Оттого, что много неба над парадом - Да внизу никто покуда не заметил. 07-08.02.2015, Спб (Посвящение N) Города другие да имена - Как приложишь их, к прежней-то голове? Черно-белый "список Басаргина" - И одна реальность, никак не две. Петь за многих. Не гаснут - хотя бы тлеть! В мир смотреть сквозь полосчатое стекло. ...и пока по спине не гуляет плеть, Это называется - "повезло". 12:11 19.04.2013 Мазурка в кандалах "Мазуречка, пани?" - "Мазуречка, пан Храббе!" Кто нас произвел в придурки - Верно, брат мой, ты? ...Ах, кандальная мазурка - Гром на пол-Читы! Тень недальнего финала, Молодая злость... Просто - молоды, и мало Вместе пожилось. Прежде стона, прежде вздоха Помяни добром Этот год... И пусть эпоха Кончится под гром. У кого в соседстве нашем День покуда тих? Пусть и не военным маршем, Но проводим их! Пусть глядят на нас тревожно, Кто не при делах, кто сказал, что невозможно Танцем - в кандалах? Обойдется без увечий - Ты поверь уж мне. ...Только вечером - за плечи И наедине: - В память солнца и морозов Здешних - продержись... Впереди - Пелым, Березов, И порою - жизнь. "Мазуречка, пани?" - "Мазуречка, пан Храббе!" 3:16 27.12.2014 * Когда мы выживали врозь, До времени держали нас Цветов несорванная гроздь, И Млечный путь, и твердый наст, Дар старым книгам и стихам - Ломать условия игры, Да омский праведник Стефан, Молившийся о пятерых. 14.12.14, Спб (Священник Стефан Знаменский, общавшийся с декабристами в Ялуторовске, был позже переведен в Омск и ныне канонизирован как праведный Стефан Омский). (Омск(?), 1843 г.) Господин Габриэль Диакорий У окна (а в окошке - ни зги) Допивает дешевый цикорий - Всё равно прочищает мозги! Первый лед уплывает по рекам, В небесах - облака-молоко... Он отправил Thesaurus Graecum Далеко, далеко, далеко! Ах,как любит он родину пылко! Только с родиной этой беда, А когда попадется посылка, То и с ним приключится, да-да! В пику древним и нынешним царствам Тьму различий ведь он признает Между родиной - и государством, Где покуда он в ссылке живет. ...Не спасают дороги и реки, Арсеналы - да хоть пистолет! Но зато учат древние греки: "Потерпи хоть полтысячи лет! Сколько было великих империй - Пали все, так и эта - падет..." Господин Габриэль Динотерий Хитрый ящер, и он подождет! От погоды всё ломит в затылке, Выцветает в окне добела... А что было в заветной посылке - Это, братцы, не ваши дела! 3:54 30.01.2015 (Написано по следам расшифровки одного архивного документа, письма 1843 года.... на латыни, из Омска в Тобольск.) * И по Сергиевому Посаду Ходит женщина собственной тенью От надежды осталась досада От любви - пустота и смятенье. - Проше пана, пан Бога не любит И не встретил в лихую годину. Не оставят нас добрые люди, Но зачем ты - позвал да и сгинул? Так отравою стала отрада, Крикну я - только письма ответят... ...И бегут по оврагам Посада По соседские яблоки - дети. Бродит женщина - пленница мига Ждет не встречи - последнего зова... А Любовь - это старая книга И в начале ее было Слово. 16:31 07.01.2015 (По мотивам, на мелодию и с цитатами одной из песен Я. Качмарского, "Rozmowa". Но в данном случае - об Анастасии Якушкиной.) * Когда бы твой путь, уходя за Урал, Остался хоть нужным кому-то!.. ...Откуда ты знаешь, что он выбирал В последние злые минуты, Когда кроме страха и горькой любви Уже не осталось иного... Как знать - не тебя ли? ...Так значит - живи. И вспомни их - снова и снова. 2:51 06.08.2015 * В нашей жизни, ветреной и бурной, Случаем - избавленной от плах, Право выходить на вальс фигурный Остается даже в кандалах. Выбор отделяет трепыханье Плоти - от движения души. Нет свободы? Но ведь есть дыханье. И оно к концу? А ты - пляши! 1:04 11.10.2015 * Когда мы с тобою взлетим - да без дураков, Аж серая пыль разлетится во все углы! - От нас на дороге останется звон подков, Серебряный звон - это вовсе не кандалы. Блестнет серебро на воздухе - и в пыли, Как память, как свет, оставленный взаперти. Оно поведет и других - туда, где мы шли, И дальше - по небу, где мы до сих пор летим. 26 ноя, 2015 (По мотивам дела 48-1-14... и известной песни) Земля иллюминатами, Земля иллюминатами, Земля иллюминатами полна. Их даже после следствия Разыскивают с матами, Да только не находят ни рожна. Никита Муравьев, Как есть лишен чинов и звания, Сурово спрошен был про них на "ты": Мол, император ждет, Давай, гони скорей признания, Не вздумай снова браться за финты! Ведь коль ответ получит император, Тут выгода прямая, милый мой: Хотели мы услать тебя куда-то - А можем отпустить за то домой! Никита одобрял Саму идею возвращения, Сказать точнее - был ей очень рад. Да только ему не был - И без всякого сомнения - Известен ни один иллюминат. Писал в ответ, что числит императора оплотом и Опорой, а себя - бунтовщиком, Но авторов вопросов Все же счел он идиотами, О чем сказал (хотя - обиняком). ...Ну что ж, хоть и ответа он не выдал - Не стоит отменять команду "Пуск": Вот здесь упоминается Давыдов - Пошлем-ка мы скорей письмо в Иркутск! Различными путями Шел в империи невиданный Доселе документооборот... К несчастью, нам неведома Реакция Давыдова - Что письменно, что прямо через рот. Но авторы вопросов, Верю я, вздыхали: "Если бы Позволил Государь вертеть столы! Ведь ясно, кто все знает - Мы б тотчас спросили Пестеля, А так сидим, и глупы и голы". ...В итоге не нашлись иллюминаты. Засим официально решено, Что если нет, то, видно,и не надо... ...Все это, право, было бы смешно - Когда б не сумма некоторых "но"... 25.04.2016. по дороге из ГАРФа. Сестры - Зачем он так? А мне и отвечают: Царя открыто Лунин обличает, Россию учит - в письмах для сестры... ...Не то беда, что дерзок и отчаян, Но за царем - сестру не замечает, Ее беду - в огне своей игры. Есть женщины, которые любили И помнили, хоть не были в Сибири, Но - за письмом письмо, и деньги - в срок, И - книги, семена, бинты в аптеку... Все это тоже нужно человеку, Хотя всего важнее - пара строк. Ах, как же просто было вам когда-то Твердить: "Я вас люблю- любовью брата, Не боле... Что ж вы плачете навзрыд?" Но - небо ближе, частоколы выше, И только б было, от кого услышать: "Я вас люблю любовию сестры". 22:16 18.08.2016 * На станцию - огни из темноты - Мы выехали вкривь по чернозему. Какая подорожная, скоты? Вот кандалы - я еду «по казенной». Веселые на свете времена, Но ведь пройдут, чтоб вновь не повториться... Меня кормить раздумает казна - И всё вам будет. Лет так... через тридцать. (10.10.2016) (Глосса на фразу из стихов Фирнвен) (Посвящение Вениамину Соловьеву) Как у нашего барона На избе сидит ворона... Что ж барон - живет в избе? По лихой своей судьбе. По незнанию закона И желанию добра, - По решетке заоконной, "Завтра" сделавшей "вчера", - В перекличке - из негордых, Но с привычкой - помнить твердо, Вынося за скобки злость... Просто, просто - так срослось. Как у нашего барона Не по морю оборона, И не по земле - по той, Что подале за Читой: То, что всех ему дороже Взять теперь никто не может - Каторжный нахал и вор, Старый, новый приговор... Взяв тулуп, краюху хлеба, не возьмешь чужое небо, Память (ни слеза, ни месть) - Просто, просто всё, что есть. Это прошлое - не гири, Так и будешь в барыше, Как уедешь из Сибири, Унеся ее - в душе... 4:46 29.08.2017 Посвящение Лепарскому Господин генерал, Он на нас не орал И на бой в две колонны не строил: Нет ни пушек с утра, Ни лихого "ура", Ни надежды, что станешь героем. Здесь не люди, а тени из мглы, И стволы перельют - в кандалы. А когда генерал Уезжал за Урал (То - почет: во дворце попросили), Не оставил следа - Все раздал и продал За горами, *при жизни*, в России. Как и мы - только память сестре... Если б письма ходили быстрей! Ни иного угла, Ни родного тепла - Зимы долги, а камни шершавы. Новостей ждут-пождут, И молчат, как придут - Например, о паденьи Варшавы. Ох, придут, упадут кирпичом... И молись, кто умеет о чем. Чья же более злость? Правда ль крепче спалось, Если помнить не мог об аресте Кто неволен, как мы, Но мечтал из тюрьмы Под конец перебраться бы в Дрезден, Дом обжить да цветы разводить... А пришлось по сугробам бродить. Так и жил генерал, А потом - умирал, Что ж поделать - не юные годы Вовсе, старости ржа... Малость - недодержал Наши души до тени свободы. Сломан камень: по общей судьбе Будет памятник, надпись - тебе. 5:43 21.10.2017 (Белая женщина) Здесь с Петербургом - тот же век, И для дороги - не предел... Но в октябре ложится снег, И ты до марта - не у дел. Который день, который год - Все те же правила игры... Но видишь - женщина идет, И вносит белые шары. Идет, как прежде - не боясь И вновь отчаянно-легка. Шары, минуя снег и грязь, Летят, куда пошлет рука: Не север - парою шары Уйдут, еще один - на юг. И тот, кто выбит из игры, Враз размыкает этот круг - И ввысь уходит со двора, Не дожидается зари... Я прочитал о них вчера. И о тебе, Alexandrine. Какое горькое письмо: Все меньше нас, все дольше век, Но той же прочности - клеймо На тех, кто не уходит в снег. И вспоминая до зари, Разглядывал привычный мрак... ...Смолчи, стерпи, не говори, Забудь, отъявленный дурак, Что легче - голоса и нет... Но прорывалось: не отринь, - - Не знаю, голос или свет, - Приди ко мне, Alexandrine. Как будто виделись вчера, Никто тебя не хоронил... Какая славная игра: Прицеливайся и мани, Я подставляюсь под удар, Легко переходя на бег (А ведь отвык), и вот он - шар, И - к свету через тот же снег... Есть те, кому я нужен здесь. Но вместо воздуха в груди, Как в окнах - снеговая взвесь И еле слышное: "Приди..." 3:47 28.10.2018 (О видении белой женщины, несущей шары, и последовавших за этим смертях есть более одной записи декабристов и их родственников; в ней узнали Александрину Муравьеву.) (Горбачевский. Петровский завод.) Если окна - да при луне - не закрыть поплотнее на ночь, Да еще позабыть - вот день, когда делать так точно не след, То тогда в самый темный час снова входит Сергей Иваныч, Только мне - мои шестьдесят, а ему - его тридцать лет. Я привык уж - смотреть и быть, - я уже не всегда и плачу, Я гляжу на него опять, я смотрю сквозь него в огонь, Я хотел бы заговорить... А он шепчет вновь: "За удачу", - С золотою чаркой своей, что легко ложится в ладонь. Отдает - казалось, легка, - ох ты чаша моя земная, В ней-то кровь - не моя, и снег, чей-то окрик, картечи свист... Я сначала пролью вино, а потом ее враз сминаю. А потом приходит рассвет, а в руке - лишь бумажный лист. Я привык - просто глупый сон, просто память - ловушка наша, И не все ли равно мне - с чем коротать часы до зари... Только что же всегда - лишь кровь - пусть вино - только эта чаша? И ни слова... Но уходя, он вдруг скажет: "Договори". ...Эта утренняя тоска - тоже чаша моя земная. Эти утренние часы - лучше прочих: писать в тиши, И о том, чего не пойму, и о том, что и не узнаю... И тогда за него себе я приказываю: "Пиши!" 2:38 16.03.2020 О Верховной Думе И вдруг проговоришь — себе, угрюмо, Но глядя ввысь: «А помнишь, мы хотели видеть Думу, Мы так рвались? И были мы, хоть бесконечно рады, Настороже: А вдруг и здесь от нас скрывают правду Уже? И дни плелись, не замечая в шуме Осенних рос... Да что б сказал я той Верховной Думе, Какой вопрос?» А что ответишь? Все ответы лживы И злы, как месть: Мы были молоды, честны — и просто живы, И все — не здесь. «Так вот, зачем затеял я бодягу — Не плач, не спор, — Ведь все равно не доскажу — не лягу: Я б до сих пор». И я молчу, пододвигаясь ближе, Смотрю в траву... Но тем же пламенем: я их еще увижу, — И я живу. Из показаний Ивана Сухинова о совещаниях тайного общества осенью 1825 г. в Лещинских лагерях: «…он, Сухинов… вместе с Кузминым, Фурманом, Соловьевым и Щипиллою настоятельно требовали показать им верхнюю думу, о которой тогда носились в собрании слухи, и истолковать об оной, но Спиридов не объяснил им того, ссылаясь на то, что должны знать о том высшие, который составляют особый круг; тем и кончилось собрание». Романс Соловьева (Глосса на Алексея Витакова) Наша осень устало сменилась зимой: Больше видится снега, чем грязи. Мне письмо добралось — пишет друг давний мой: Соловьев, ты же помнишь князя? Я письмо перечту — свечи съежатся в воск, Ночь потянется за половину... Помню все я — и слякотный город Тобольск, Тот, где он, как выходит, сгинул. Старый тополь надсадно скрипит, накренясь — Так уж Бог ему, видно, управил... И я тихо прошу: забери меня, князь, — Там Сергей, Михаил — и Павел. А они доберутся — легки на подъем! — И раздвинут ветвей сплетенье... И сияет луна на окошке моем, И отсчитывает три тени. Кто-то списки ведет, всякой точности рад, Я же просто смотрю и вижу. Было дело — и Петр приходил, и Кондрат, Да уходят к своим поближе... А луна доберет — не с кладбищенских плит, — От курганов, из ям и сугробов: Михаил, Анастасий, Иван, Ипполит — И поди не узнай, попробуй! И пока не разорвана полночи связь, Все так рядом, что мстится — хоть трогай. Но я только прошу: забери меня, князь, Ты же знаешь теперь дорогу! Ох, я зря разорался, как филин в ночи, — Вот и тучей луна затмилась... ...Не ушел. Улыбнулся, как в жизни, молчит... «Я не сам, — тихо шепчет. — Милость». А другой, кто всех ближе, придет — подбежит, Так что сердце запнется, вспомнив... «Я же, Веня, тебе приказал долго жить? Утвердили приказ. Исполни!» Ну а третий лишь молча глядит из теней, Жить и он бы — коль мог, — заставил... Просто ночь. Три огня в моем сердце над ней: Александр, Иоанн и Павел. Не сдержать уходящих, живым не помочь — Далеко... Лишь молчать с тенями. Просто ночь. Только силы дает эта ночь Проходить мои дни за днями. И затеплится зимний невнятный рассвет — И не сразу найдешь в этом свете Свою жизнь... Но и смерти здесь все-таки нет — Только ветер, бескрайний ветер... (Написано под впечатлением (и на мотив) песни Алексея Витакова «Александр, Иоанн и Павел») Петровский завод: Горбачевский и мы (диптих) Я скажу тебе отчаянно и просто: Лучший вид на этот город — от погоста. Это что-то говорит о нем, похоже... А раз сказано — послушай-ка, прохожий! Подходи, садись, тебе — не веришь? — рады. В пруд завода глянь-ка — от моей ограды. Ветер бродит, носит листья, мутит воду — И гуляет меж руинами завода. Прошлый век — ни мой, ни твой — да чей бы ни был! — Прочертил прямую линию Транссиба. А при нас — ни домечтать, ни домолиться: Можно сесть — да и уехать до столицы. А при нас — смыкались горы-котловина, Оставалась в жизни худшей — половина... И приметив, где же лягу я на гору, Я думать-то не мог, что это — город... * Если тянет к увяданию неброскому — Поезжайте, погуляйте по Петровскому, Побродите, потеряйтесь обязательно: Там не будет ни людей, ни указателей. А найдутся — так прикиньтесь ротозеями: Заплутали, мол, немного меж музеями. Проводите нас! — и посмотрите пристально: Так охота повидаться с декабристами! А потом, покуда не упала мгла еще, Вот что главное, коль говорить по-честному: Лучший вид на этот город — прямо с кладбища. Просто — чтоб все было видно Горбачевскому... Курганный могильник (или Декабристы в Кургане) 1. (модерн-АУ) Было лето. Пели птички, Прям — вот глушь-то — соловей… Я приехал в электричке С долгой каторги своей. На меня разлили воду Три циклона по пути. Кто сказал, что от Завода Нынче стопом не пройти? Разучилось населенье Ото всей души блажить… Я теперь на поселенье, И на нем намерен — жить. Это хата (не богата). Это степь (туда нельзя). И они не виноваты, Что не здесь — мои друзья, — За горами, берегами, Ночь, свеча как уголек… Чтоб я в городе Кургане Под курганом не залег, Чтоб под вечер мыть посуду, Просыпаться поутру — Напишите! И покуда Я читаю — не умру. 2. Курган. Уроки оптимизма. Все это было в городе Кургане, Где ветер по степи ходил кругами, По всей своей многоветровой розе… Финляндского полку поручик Розен Устраивал семье неброский быт — Но и прошеньях вышел не забыт. Его и собирали, и жалели — А он их слезы понял еле-еле, Как будто ничего нет проще враз — На костылях уехать на Кавказ, Который говорят, все так же грозен… Финляндского полку поручик Розен Давно никто Финляндскому полку, Но много видел на своем веку. И хоть непрямо путь-дорога выйдет, Еще увидит он, еще увидит. Все это было в городе Кургане, Где шла весна веселыми ногами, И просыпался от неладных снов Никто-кавалергардам Свистунов, И говорил спросонья с небесами Своими и чужими голосами. Теперь он осторожнее на смех, Он мало видел, но запомнил — всех, И кто через Урал к России выйдет, Еще увидит он, еще увидит. …А ветер пролетал немного пьяным, Смотри! — идет прекрасная Татьяна, Покуда никому не отдала… …И ждут тебя другие времена, Семейный быт, друзья и отзвук польский — Все это будет в городе Тобольске, Где не с тобой отчаются врачи, И сын чужой, а с другом помолчи. Но если в том, что в лад вы намолчали, Нельзя найти ни жалоб, ни печали, Хотя все ближе рядом бродит смерть — У вас был шанс учиться — и посметь. И что ей победить вас все ж не выйдет — Еще увидит мир, еще увидит. 3. Полковник Башмаков Кто машет — как летит да ниже облаков, Иль взводом дирижирует руками? А это, господа, полковник Башмаков Командует своими башмаками. Пусть требуют они и каши, пусть в пыли, С сомненьем не смотри — он парень дошлый! Зарядит башмаки — и объявляет «пли!» — Летит на поражение подошва. А знал он сабель хруст, слыхал картечи свист, А если что — мог приказать и высечь… Ну, словом, был вполне лихой артиллерист. …куда-то запропали десять тысяч. В финансах тех времен едва поймешь, увы, Что тратилось невольно, что охотно… Но стал полковник наш внезапно рядовым И зашагал в Черниговский пехотный. Служить охоты нет, а не служить нельзя — Не помирать же тут же, в самом деле? Казалось, повезло — в полку нашлись друзья. Как в сказке — подобрали, обогрели. А где же наш финал? Он вовсе не в конце, И настает к несчастью слишком быстро: Придумали друзья занятие на «це», А проще говоря — цареубийство. Подсудные дела, тут что ни говори! Но все же есть нюанс и в этом деле: Был жарким каждый спор — но целы все цари. А вот друзья — не очень уцелели. И он, что прежде в бой ходил на страх врагам С Суворовым и лез под облаками, Отправлен наконец в заштатнейший Курган Командовать своими башмаками. Завидна ли судьба? Ты сразу не скажи: Его тут вспомнишь — вздрогнут поголовно. И тех он пережил, и этих пережил… И башмаки годны — хотя б условно. …История моя — едва ль урок векам, Но вывод есть, хотя в нем мало толку: Когда при жизни ты отправился в Курган — Старайся там запомниться надолго! 4. Бригген или О юности «Я читаю Сисмонди, и его „История“ все больше восхищает меня. (...) Раньше я не мог разговаривать с хорошенькой женщиной без волнения, а теперь они мне кажутся столь пустыми, столь невыносимыми, что не заслуживают моего внимания». А.Ф. фон дер Бригген — А.И. Михайловскому-Данилевскому, Петербург, 1816 год. Все слова бесполезны, да и к чему слова? Служил в Петербурге, было ему двадцать два. Бал, книжная лавка, масонская ложа... Скучно полковое ученье — и черт бы с ним. Женщины, что не читали Сисмонди, — тоже. Да были бы только друзья, не остаться б одним! Манил Геттинген, мечтались другие страны, Пока ж — Терпсихоры, шампанское, книги опять... Имел привычку: подробно отстраивать планы, От коих всех прочих исправно тянуло спать. А ты не спи. Смотри в окно, и будет белым — Опять петербургская летняя ночь — бела. Запомни. А после — крепость, Чита и Пелым. Курган и Туринск. Полынь да зола. Такие дела. 23:23 23.06.2022