Верить и доверять

— Юр, — почему-то шепотом зовет Илья, но Юра не придает этому значения, листая список выпусков Криминальной России на принесенном Тихоновым ноутбуке, поэтому просто наклоняет голову в сторону, показывая, что слушает — Такой вопрос, странный, наверное. Ты когда-нибудь думал о сексе? То есть, ну, настоящем, в самом узком его понимании. — Ну, может, однажды и думал, — беспечно пожимает плечами Юра, вчитываясь в название выпуска в попытке понять, смотрел он его или нет — А что? — Да ничего, просто, — Юра приподнимает бровь в ответ, все так же не отводя взгляда от экрана и, вздохнув, листает дальше — Ты пробовал? — Была попытка, но не дошло, я отказался, — Юра хмурит брови и усмехается, найдя, наконец, подходящий выпуск. Стоило бы, пожалуй, вдумываться в смысл диалога. — Ты хотел бы попробовать еще?       Текст вдруг начинает расплываться перед глазами, когда фокус внимания резко теряется. Юра смотрит пару секунд будто сквозь экран ноутбука, пока до него доходит смысл и подтекст вопроса, а потом резко вскидывает голову. Илья смотрит ему в глаза в навязанной самому себе решимости, но его беспокойные пальцы, теребящие подол футболки, мелко дрожат, а уши даже в мягком полумраке комнаты, освещаемой только грязноватым желтым светом из коридора и экраном ноутбука, ярко горят красным. И в этот момент весь смысл, весь подтекст и контекст сказанного буквально обрушается на Юру бетонной стеной.       А думал ли он об этом, представляя Илью, а не кого-то эфемерного, без лица и имени? Да, думал, не единожды. Представлял пару раз, как это могло быть, что бы он испытывал. Что бы они оба испытывали. Но ни в одной так и не дошедшей до логического финала фантазии не было подобного разговора, явно неловкого и очень личного. Хочет ли Юра попробовать еще раз с Ильей? Да, он может сказать точно. В первый раз ничего не вышло, потому что Юре было всего семнадцать. Он не был ребенком, но он испугался, не смог расслабиться. И он не доверял своему партнеру так, как доверяет сейчас Илье. Потому что, как бы странно не было это признавать, Тихонову он доверяет безоговорочно. Юра просто знает на подсознательном уровне и выяснил опытным путем, что Илья быстрее себе руку отсечет, чем намеренно сделает ему больно. Илья никогда не согласится на то, что Юре не нравится, что ему не комфортно, и не станет настаивать на своем. И если Юра согласится, то наверняка Илья, скрипя зубами и морща нос, прочитает всю теорию, которую только найдет в интернете, лишь бы только не причинить нечаянный вред. Готов ли Юра снова попробовать сделать это с Ильей? В принципе, да. — Ты хочешь? — спрашивает Юра, расслабляя мышцы лица и, когда Илья кивает, потупляя, наконец, взгляд, кивает в ответ — Хорошо. Тогда мы можем попробовать. Но я надеюсь, что ты не планировал это сегодня? — Нет, — нервно усмехается Илья и отворачивается, делая вид, что стена напротив очень интересная — Сегодня я планировал собраться с мыслями, спросить и не опозориться. — Ну, план ты выполнил, — Юра тихо посмеивается себе под нос и вздыхает, поудобнее устанавливая ноутбук на коленях — Выдохни уже и иди сюда, я нашел выпуск.

***

      Юра позвал Илью к себе спустя пару недель. Оба понимали, зачем, но оба молчали и делали вид, что тот неловкий разговор потерялся где-то в их памяти. Тем не менее, Юра подготовился во всех планах. Смазка и средства контрацепции ждут своего часа под подушкой, и Юрино тело, пережившее все столь неприятные, но необходимые процедуры, готово тоже. Моральных сил на это ушло много, но Юре кажется, что это будет того стоить. Юра надеется на это. Потому что, даже если он немного опытнее Ильи в плане отношений, то этот вечер для обоих будет особенным. Первым. Юре не хочется, чтобы все было романтично и идеально. Юре просто хочется, чтобы все было хорошо. — Гребаные пробки, — звучит в унисон с хлопком двери, и Илья заходит на кухню, уже машинально оставляя короткий поцелуй на Юриной макушке. Их собственное приветствие — Ненавижу общественный транспорт.       Юра усмехается, потому что слышит эту фразу от Тихонова едва не чаще, чем собственное имя. Но явная нервозность в движениях капитана, несмотря на беспечный тон голоса, заметна слишком отчетливо. Его пальцы тут же начинают водить по ручке пока еще пустой кружки, вверх-вниз, они рваными движениями скользят по керамической дуге. И в глаза Илья не смотрит, прячет взгляд на дне этой самой кружки, пока до его слуха не долетает хлопок винной пробки. Только тогда Тихонов поднимает голову и выгибает бровь, так забавно и очаровательно поджимая губы. Юра лишь усмехается и наливает белое вино в кружку, не извиняясь за отсутствие бокалов. Заполняет около половины и оставляет бутылку на стол, садясь на свою табуретку. В его кружке уже неспеша стынет чай с мятным ароматизатором. — Не смотри так на меня, — Юра закатывает глаза и приподнимает свою кружку, обхватив ее ладонями — У нас ничего не выйдет, если ты будешь так метаться. — Я не очень хочу быть пьяным в этот вечер, — бурчит себе под нос Илья, но все же подносит кружку к лицу, принюхиваясь к алкоголю. Не задает вопрос о том, почему Юра пьет чай, сам прекрасно знает причину. И даже видит ее, лежащую на столе в серебряном блистере. — Я не заставляю тебя напиваться до поросячьего визга, — пожимает плечами Юра и делает глоток чая. Это один из его любимых, между прочим — Я хочу, чтобы ты расслабился и успокоился немного, не более. Пей. Вино хорошее, не пропадать же.       Илья кивает и, выдохнув, делает несколько глотков залпом, заставляя Юру усмехнуться. И этот человек пытается кому-то доказать, что не нервничает? Забавно. Еще забавнее становится, когда у Тихонова развязывается язык и он, опустошив кружку, подливает себе еще спиртного в то время, как Юра выпил только половину своего чая. Но Исаковский не останавливает, он следит за состоянием Ильи и даже немного жалеет, что ему нельзя самому сделать хоть глоток. То есть, глоток можно, конечно, но побочные эффекты от этого будут неприятные, так что лучше воздержаться. Чертовы таблетки.       Когда Юра делает последний глоток, он позволяет Илье допить те капли, что остались в его кружке, и забирает бутылку, отставляя ее на пол, поближе к стене. В голове пробегает мысль о том, что кошка может уронить ее, но эта мысль быстро растворяется, когда взгляд сталкивается со светло-карими глазами. Илья уже опьянел достаточно, чтобы перестать трясти ногой под столом и бегать взглядом по всей кухне, но не настолько, чтобы упиться в хлам, пойти на поводу инстинктов, а на утро помнить все лишь отрывками. И для обоих это идеальный момент.       За окном закат уже не светит так ярко, на улице и в комнате начинает ощутимо темнеть, когда Юра встает на ноги и намеревается сделать этот первый шаг. Но Илья его опережает, когда поднимается и, пошатнувшись, первый уходит в комнату. Юра идет прямо за ним, не отступает ни на шаг и даже не вздрагивает, когда Илья, остановившись возле дивана, оборачивается и целует. И в этом поцелуе нет ни единой предпосылки к сексу. Этот поцелуй — обещание. «Я не сделаю тебе больно». «Я хочу, чтобы это понравилось нам обоим». «Я хочу, чтобы все было в порядке». Юра кончиком языка собирает эти слова с чужих губ, когда кладет ладони на бока Ильи, забравшись под футболку, и, развернувшись, тянет за собой на диван, в горизонтальное положение. Аккуратно, не сваливаясь на матрас мешком. Потому что излишняя страсть им сейчас явно не нужна. И Илья послушно опускается за ним, упирается в диван одним локтем, а другой рукой самыми кончиками пальцев убирает с Юриного лба мешающуюся непослушную прядь. — Ты уверен? — шепчет Илья, Юра чувствует его дыхание на щеке и губах и кивает. У него было две недели, чтобы отказаться от этой затеи. И Юра не захотел отказываться — Хорошо.       И Илья снова целует. Скользит костяшками пальцев ото лба вниз, проводит вдоль шрама, почти не касаясь кожи, а потом опускает ладонь на грудь. И снова ниже, до пояса домашних штанов, чтобы забраться под футболку, оставить почти горящее прикосновение на коже впалого живота. А потом выше, до самых ключиц, так медленно, что почти раздражает. Так медленно, что Юра не сдерживает глубокого вздоха и легкой дрожи, как и не прячет зарождающуюся эрекцию. Его домашняя футболка задирается, оголяя грудь и тело в общем, но Илья не спешит ее снимать. Он отрывается от Юриных губ, чтобы спуститься ниже, оставить пару поцелуев на линии челюсти, обвести губами выступающий кадык. А Юре не остается ничего, кроме как просто дышать и зарываться пальцами в светлые пряди мягких волос на затылке, мягко почесывая короткими ногтями кожу чужой головы.       Илья не спешит снимать футболку с Юры, но свою стягивает через голову и просто бросает на пол, потому что аккуратно складывать ее сейчас будет как минимум неуместно. Его губы опускаются ниже, касаются того места, где у Юры сейчас гулко бьется сердце с такой осторожностью, будто может разбить его через слои кожи, мышц и грудную клетку. А потом снова ниже, вдоль ребер, по животу. И это привычно, это для них уже изведанная территория. И то, как Илья ненавязчиво подцепляет пальцами Юрины домашние штаны вместе с бельем, давая шанс отказаться в любой момент, то, как аккуратно стягивает одежду, не разрывая зрительного контакта — все это тоже не ново. Но Юра теряется в этом взгляде каждый чертов раз. Теряется и сейчас, потому что в глазах Ильи нет туманной похоти, он не хочет сначала трахнуть, а потом снова любить. Потому что Илья смотрит не на тело Юры, а на его душу, в самые ее глубины. Он смотрит, и в его глазах написаны все его чувства, все его невысказанные «люблю» и «останься подольше», все его немые «я беспокоюсь» и «я рядом». Юра тонет в этом взгляде и не предпринимает ни единой попытки выбраться.       Вздох обрывается на середине, когда Илья немного отползает по дивану назад и, наклонившись, кончиком языка касается головки уже полностью возбужденного Юриного члена. И Юра закрывает глаза, когда чужие губы смыкаются в тугое кольцо, прекрасно зная, что Илья смотрит. Наблюдает, запоминая и следя за малейшим изменением в Юрином лице, готовый в любой момент сменить тактику или остановиться. Еще никогда Юра не просил его прекратить. Даже в самый первый раз, максимально неловкий для обоих, Юрины глаза блестели не столько от физического удовольствия или какого-то пустого эстетического наслаждения, сколько от понимания того, что он первый. Насколько Илья доверился ему, насколько Илья уверен в нем. Еще ни один из них этого доверия не предал. Возможно, это было одной из причин, почему Юра согласился попробовать.       Юра все-таки открывает глаза, вернее, распахивает их, когда Илья берет немного глубже, параллельно то выводя на тонкой чувствительной коже какие-то узоры самым кончиком языка, то нажимая на какие-то точки широкой его частью. Юра представляет себя со стороны, и вряд ли он выглядит сейчас, как актер порноиндустрии. Нет, сейчас его домашняя футболка, вся испачканная в каких-то чернилах и соусе, задрана до самой шеи, его волосы с нелепым кривым хвостом наверняка растерпаны и валяются по всей подушке, а его глаза то широко распахиваются, то жмурятся до цветных точек перед глазами. Но, тем не менее, Юра видит во взгляде Ильи какое-то неосознанное восхищение, и именно поэтому не пытается спрятать лицо за ладонью. — Погоди, — на выдохе шепчет Юра, большим пальцем скользя по чужим волосам, и Илья послушно отстраняется, хлопая глазами — Нет, все хорошо. Просто… Если ты продолжишь, то на этом все и закончится.       Илья кивает и замирает каменным изваянием, так и стоя на коленях между Юриных разведенных ног. Он просто не знает, что делать, и Исаковский невольно усмехается, пока достает из-за подушки тюбик со смазкой и презерватив. Илья забирает все это из его рук, снова спрашивает о чем-то одним взглядом, и Юра кивает в ответ. Он готов. Он доверяет. Илья тоже кивает и дает им обоим пару секунд на подышать перед тем, как выдавить на пальцы какое-то количество смазки. Немного морщится от ощущения вязкой, холодной и липкой субстанции на коже и разогревает ее, растирая между пальцами, пока Юра дотягивается до жесткой диванной подушки и подкладывает себе под поясницу.       Это очень неловко, на самом деле. Юра сейчас открыт во всех смыслах этого слова, открыт не только телом, но и всем своим чертовым внутренним миром. Из-за того, что бедра ощутимо поднимаются, кожа на животе складывается в небольшие складки, но это, пожалуй, последнее, что беспокоит обоих. Илья поджимает губы, сглатывая, и снова движется вперед, чтобы оставить на Юриных губах очередной говорящий поцелуй. —Мы остановимся в любой момент, если тебе будет больно или что-то еще, ладно? — шепчет Илья в самые губы, и Юра кивает, укладывая ладони на его плечи. Чувствует, как под кожей перекатывается мышцы, и это успокаивает — Хорошо. — Давай уже, — выдыхает Юра, скользя языком по вдруг пересохшим губам.       Они оба нервничают, это безусловно. Они оба боятся. Не того, что что-то не получится, не боли. Они просто боятся, это здоровый страх, не имеющий причины, который оба понимают и принимают друг в друге. Илья медленно проникает одним пальцем в сжатое колечко мышц и замирает на первой фаланге, не двигаясь и, кажется, даже не дыша. Юре не больно, совсем нет. Да, это ощущается немного странно, но Юра готовился, он готовил сам себя, поэтому это не больно. Он кивает, давая зеленый свет, расслабляет мышцы всего тела, так что второй палец входит без проблем. И это снова не больно. Еще более странно, но не больно. Юра начинает ощущать некоторое давление на тонкие стенки пустого кишечника, чувствует, как Илья, начиная двигать пальцами, иногда задевает их. И чувствует, как растягиваются его мышцы, когда Илья медленно разводит дрожащие пальцы на манер ножниц. Юра скользит левой рукой по чужому плечу, выдыхая через приоткрытые губы, накрывает ладонью тыльную часть шеи и закрывает глаза, чувствуя, как Илья прикасается к его лбу своим. Он не спешит, скрещивает пальцы и снова разводит в стороны, с каждым разом немного шире, и с каждым разом дыхание Юры немного сбивается. — Все нормально? — дыхание Ильи обжигает снова сухие губы, заставляя в очередной раз пробежаться по ним кончиком языка, и Юра кивает — Хорошо, я попробую третий.       Юра кивает и чувствует, как Илья медленно, неуверенно добавляет третий палец. И вот это уже ощущается сильнее. Не больно, иначе бы Юра уже дал красный свет, но давление на мышцы и движения пальцев внутри ощущается довольно ярко, заставляя закрыть глаза чуть крепче. Илья тут же замирает, но Юрин кивок его немного успокаивает. Мягкие губы скользят по лицу Исаковского, не касаясь губ и уделяя особое внимание шраму под глазом. И это отвлекает от ощущение пресловутого давления, оставляя лишь чувство близости и легкое предвкушение.       Юра не знает, сколько все это длится, минуту, десять или месяц, но в какой-то момент Илья снова останавливается. Юра открывает глаза и натыкается взглядом на безграничную нежность, от которой дыхание спирает похлеще, чем от пальцев внутри. — Ты бы видел себя сейчас, — шепчет Илья с каким-то благоговением, даже не моргая, пока плывет взглядом по Юриному лицу. — Заткнись, — Юрин сиплый голос немного дрожит, окончание слова теряется, смешиваясь с выходящим из легких углекислым газом. Но разве это сейчас важно? — Давай уже. Я готов. — Ты уверен? — Илья хмурит брови, но, тем не менее, отстраняется и тянется за презервативом, не отводя взгляда. Юра кивает в очередной раз за вечер, — Ладно. Ладно.       Илья стаскивает с себя джинсы вместе с нижним бельем, из-за дрожащих рук это получается немного неуклюже, но к черту это. Пусть бы он даже запутался в штанине, вряд ли бы это что-то поменяло. Юра просто лежит, абсолютно голый, абсолютно беззащитный, смотрит в потолок раскрытыми глазами, пока Илья возится с презервативом и смазкой, и опускает голову лишь тогда, когда Илья снова нависает сверху. Одна его рука опущена вниз, зажата между телами, и Юра, в знак того, что он готов, обнимает Тихонова за шею, возможно, в подсознательной попытке спрятать лицо в его шее. Не получается, потому что Илья касается его губ своими, целует мягко и ненавязчиво, скользя языком по кромке зубов. Юра чувствует, как он входит, медленно, и разрывает поцелуй, когда головка чужого члена оказывается в нем. — Погоди, — просит Юра, не открывая глаз, и все-таки приподнимает голову, утыкаясь носом в перекат плеча Ильи — Погоди минутку. — Что-то не так? — голос Тихонова звенит от взволновонного возбуждения, его бедра мелко дергаются в непроизвольном порыве отстраниться, но он заставляет себя замереть — Юра. — Нет, все хорошо. Это не больно, — и Юра не врет. Он не смог бы соврать. Не сейчас — Просто дай мне минутку. Нужно немного привыкнуть. Одну минуту. — Мы не спешим, — Илья опускает торс чуть ниже, позволяя Юре уложить голову обратно на подушку так, чтобы при этом ему не пришлось снова выставлять лицо на показ — У нас есть столько времени, сколько тебе нужно.       Юра часто и шумно дышит через нос в ответ, пока нервные окончания не адаптируются к странным ощущениям, пока дискомфорт не перестает быть таким ярким. Кажется, они все-таки угадали с позой, потому что в противном случае они так и лежали бы, без движения и будто бы без дыхания, еще минут десять. Но Юре оказалось достаточно трех, чтобы немного сжать ладонь на чужой шее, давая понять, что все хорошо и можно продолжить. И Илья начинает двигаться, медленно входит, ловя каждый неровный вздох, каждое дрожание Юриных мышц, пока не входит до основания и снова замирает на добрые две минуты. Понимает каким-то шестым чувством, что Юре нужны эти две минуты. Юра скажет ему спасибо чуть позже.       Первый толчок, пробный, получается совсем мелким и медленным, но это уже не причиняет того дискомфорта, как пять минут назад. Поэтому Юра оставляет аккуратный поцелуй прямо под быстро бьющейся венкой, поощряя к продолжению. И Илья толкается снова, чуть более глубоко, чуть более уверенно. И это не больно. Это странно. Не сносит голову, само осознание происходящего приносит чуть больше кайфа, заставляя дыхание снова и снова сбиваться, а сердце заходиться в ритме, который для нормального человека кажется смертельным. Юре кажется, когда Илья, поняв, наконец, что все хорошо, начинает двигаться более уверенно, немного ускоряя темп. Не сильно, но ощутимо для Юры, и это уже немного лучше.       А потом Илья переносит свой вес на другую руку, непроизвольно меняя угол толчков, двигает бедрами раз, другой, немного наклоняясь нижней частью тела в разные стороны, и что-то внутри Юры будто взрывается. Он, кажется, задыхается несколько секунд, его голова откидывается назад, почти утопая в подушке. Он даже не сразу понимает, что Илья остановился, замер, не дыша, и не сразу чувствует, как начинают дрожать плечи под ладонью. — Я в порядке, — спешит успокоить Юра — Ты просто нашел нужный угол. Давай еще раз.       И Илья толкается снова, и снова попадает по нужной точке, заставляя Юру резко вздохнуть. Да, это то. И Илья двигается, еще немного быстрее, немного резче, пока с Юриных искусанных губ не срывается тихий стон, смешанный с выдохом. Исаковский не слышит, как Илья и сам начинает задыхаться от этого звука, но чувствует, что толчки внутри становятся еще быстрее и будто бы точнее. Времени будто не существует. Проходит несколько минут, возможно, несколько лет, когда Илья, дрожа все сильнее после каждых двух-трех толчков, обхватывает Юрин член пальцами, кое-как подстраиваясь под свой ритм. И вот сейчас Юре начинает казаться, что он точно задохнется. Эти тихие полустоны с его губ срываются редко, и они совсем тихие, кажется, что их неслышно даже самому Юре. Ему слышно только тяжелое дыхание Ильи над ухом и собственное сердцебиение где-то в горле. Колени сами по себе расходятся немного шире.       Илья вдруг замирает, роняет голову на подушку рядом с Юрой, а все его тело бьет крупная дрожь. Юра чувствует эту дрожь буквально внутри себя на протяжении примерно десятка секунд, успевает немного расслабиться. А потом чужая рука на его члене снова начинает двигаться, Илья поднимает голову, и мягкость его поцелуя резко контрастирует с той скоростью, с которой он двигает запястьем. Юра шумно дышит через рот в чужие губы, его мозг сейчас не способен думать о разрыве этого поцелуя. Его мозг сейчас вообще ни на что не способен, потому что меньше, чем через минуту, когда Илья накрывает ладонью головку его члена, что-то внутри взрывается, осыпаясь яркими теплыми искрами. Кажется, будто что-то взрывается и снаружи, исчезает весь мир. И только эта комната, только Илья остаются реальными. — Все в порядке? — с одышкой спрашивает Илья, когда выходит и снимает презерватив, завязывая его на простой узелок. Все, на что у Юры хватает сил, так это кивнуть и свести дрожащие колени — Хорошо. Ладно. Погоди минутку.       Чистой рукой Илья тянется за пледом, комом валяющимся на другой половине дивана и, накинув его на Юру, натягивает белье и уходит куда-то в сторону кухни. Исаковский слышит, как шумит кран, как Илья шлепает по линолеуму босыми ногами, пока вытаскивает из-под затекшей поясницы диванную подушку. Ясность сознания и чувствительность органов чувств возвращается постепенно. Юра сначала начинает чувствовать химозный малиновый запах смазки, потом — ощущать липкость пота на шее, — надо бы сходить в душ, — и только потом приходит осознание. Бьет, будто обухом по голове, и откуда-то возникает желание спрятаться под этот плед с головой. Но Илья возвращается раньше со стаканом воды. Его взмокшие волосы прилипли ко лбу, а руки все еще дрожат, когда он протягивает Юре прохладную воду. — Честно, я думал, что у нас мало что получится, — усмехается Илья и садится на край дивана, улыбаясь, будто ребенок — Видимо, в этих делах думаешь у нас ты. У меня не получается. — Видимо, — кивает Юра и, отставив пустой стакан на пол, кутается в плед — Я в душ. Будь добр, притащи мне трусы.       Илья кивает, но остается сидеть, пока Юра не закрывает за собой дверь ванной. Тут, наедине со своим отражением, он может, наконец, вести себя как девочка-подросток после первого поцелуя. Может закрыть рот ладонью и просто несколько секунд смотреть в пол широко раскрытыми глазами.       Юра доверился Илье снова. И снова не пожалел об этом.