The sun is sleeping quietly Once upon a century Wistful oceans calm and red Ardent caresses laid to rest For my dreams I hold my life For wishes I behold my night The truth at the end of time Losing faith makes a crime
Nightwish, Sleeping sun
Башня была большой, и в ней было множество комнат, большинство из которых пустовало. Но в некоторых находились склады каких-то старых, едва не рассыпающихся от времени вещей. А пару широких залов занимала огромная библиотека. Дракон проводил в ней немало времени. Поначалу рыцарь просто сидел с ним, но пялиться в окно на успевший осточертеть чёрно-белый пейзаж было невыносимо, и он тоже начал с молчаливого согласия хозяина брать книги. Прочесть он мог далеко не все – некоторые были написаны на других языках, и он был не уверен, понимает ли их кто-нибудь в целом мире, кроме древнего монстра, с которым он делил кров столько бесконечно тянувшихся дней. Сейчас он направился именно туда, чтобы, свернувшись под хорошо гревшим плотным меховым плащом, который дал ему Дракон, попытаться отвлечься под шорох страниц очередного толстого тома в кожаном переплете. Гуаньшань подозревал, что это странное существо не собирается выполнять своё обещание отпустить его. Впрочем, и он свою часть навязанного «договора» совершенно не исполнял. Вряд ли его тупое нахождение рядом можно было счесть хоть за какое-то развлечение. Так что было даже справедливо, что о том, чтобы покинуть Башню, речи не было. Хозяин обращался с ним слишком хорошо – кормил так, как рыцарь не ел никогда в жизни, разжигал камины, если видел, что он замерз, и не пытался повторить тот мучительный опыт «наказания», при воспоминании о котором до сих пор вдоль позвоночника пробегала дрожь. Когда рыцарь проснулся в каменном мешке на соломенном матрасе, прикрытый одеялом, он не обратил внимания, занятый мыслью, что после такого унижения продолжать существовать невозможно… после он боялся, что монстр будет мучить его снова и снова. И только потом задумался, а почему его тело не истерзано, и его не бросили зализывать раны самому… зализывать. Именно это и делал с ним странный Дракон. И под его скользким, ненормально длинным языком все раны заживали, как по волшебству. Неужели он и тогда… это сделал. В голове не укладывалось, заставляя щеки пылать от стыда. Хозяин Башни был страшным, странным, но у него, похоже, были какие-то свои понятия о справедливости и честности. Разбираться в этом поначалу не было никакого желания, но заняться было буквально нечем, и Гуаньшань думал. Думал больше, чем хотел бы. Очень часто его сердце разрывали мысли о матери, которую он очень хотел хотя бы похоронить по-человечески… Но большую долю в его мыслях занимал и тот, с кем он проводил дни и ночи бок о бок. Вот так, буквально, засыпая подле него на широкой кровати – отпускать его на всю ночь в любую из пустующих комнат хозяин Башни до сих пор не рисковал. За всё время Дракон ни разу не отлучался, и не похоже было, что под покровом ночи он улетает, чтобы вершить злодеяния. Он просто жил, день за днём занимаясь своими не всегда понятными делами. Но вот же, сегодня он подтвердил свою злую природу, когда согласился, что убивал людей и не собирается останавливаться. И просто живя здесь с ним, он сам, Мо Гуаньшань, словно становился соучастником преступления. Это нельзя было так оставить. В том, что убить монстра мечом в честной схватке невозможно, он уже успел неоднократно убедиться. Тот был неуязвим как в своей чешуйчатой броне, так и в человеческом виде. Это Гуаньшань проверил, попытавшись вонзить в него нож. После этого Дракон начал кормить его с рук, не доверяя столовые приборы. Как шавку, поморщился парень. Хотя и мог понять его – даже если лезвие не оставило на его светлой, гладкой коже и царапины, вряд ли приятно было получить им по горлу. Но даже тогда Дракон хоть и был явно недоволен, но не стал его наказывать. Просто отобрал нож и продолжил трапезу, как ни в чём не бывало. За всеми этими мыслями он рассеянно листал пахнущие пылью пожелтевшие страницы, такие хрупкие, что нажми чуть сильнее – и рассыплются в пыль. На них поблекшими штрихами туши были изображены клинки. Рядом змеились закорючки неведомого алфавита, но на полях уже более чётко и сжато дан, судя по всему, краткий перевод. И уже это рыцарь мог прочесть. Он больше смотрел на картинки, невольно задерживая взгляд на затейливых навершиях, украшенных письменами изогнутых клинках. Каждый меч имел свою историю, а некоторые щеголяли громкими именами: Разящий Демонов, Чёрный Гром, Убийца Драконов… Убийца Драконов. Глянув мельком на одну из последних страниц в книге, Гуаньшань моргнул. Свеча подле него почти догорела, за окнами сгустился мрак. Строчки прыгали, словно отказываясь складываться в нечто связное, но он упрямо продирался сквозь витиеватые выражения древней книги. Им можно убить Дракона. Им можно убить. Дракона. Дрожь охватила пальцы, мешая перевернуть страницу. Он хотел её перевернуть. Забыть. Не видеть этого никогда. Не знать… что его можно убить. Попади эта книга в его руки ещё какой-нибудь месяц назад – ликованию не было бы предела. А что сейчас? В голове всё смешалось. Может быть, это воображение подсовывает ему то, что он так долго искал? Нет. Вот он. Совсем не такой яркий, как ранее увиденные клинки. Скупые строки: двухлезвийный клинок из тигельной стали с долом по центру, рукоятью под одну руку и характерным навершием. Такой меч был предназначен для рубящих ударов. И здесь было написано, что его использовали, чтобы «расколоть» сердце Дракона. Расколоть… звучало странно. Он перечитал это несколько раз, стараясь тщательно запомнить всё, что касалось внешнего вида клинка. В навершие был вделан чёрный камень… где-то он такие видел. Он почти сразу понял, где – такие украшали корону Дракона, которая прижимала его чёрные острые пряди, словно бы топорщившиеся, как гребень, не желая лежать в порядке. Вообще он успел рассмотреть оба его воплощения практически до последней чёрточки. Если бы Дракон был человеком, его можно было бы назвать дьявольски красивым. Серые, со стальным отблеском глаза, которые умели и улыбаться, мягко или насмешливо, и только что не метали искры, когда он бывал раздражён. Длинные черные ресницы, четко очерченные брови, которые так легко изгибались, когда его что-то забавляло или удивляло... Чем дольше они общались, тем шире становился диапазон эмоций, который отражало это совершенное лицо. При первой встрече показавшееся едва ли не маской, сейчас – удивительно живое, словно сквозь камень постепенно проступало всё то, что скрывалось в нём столько лет… Невольно хотелось узнать, понять, что именно представляет из себя это древнее существо. Неужели действительно лишь воплощение абсолютного зла, машина для убийств, изрыгающая огонь… которого за всё время Гуаньшань ни разу не видел. Шкура Дракона на ощупь была едва тёплой, словно под костяными, каменной твердости чешуйками было всего лишь живое тело, не горящее изнутри огнём преисподней. Но теперь на все эти исследования не было времени. То, что он узнал, следовало сохранить в тайне. Шань поспешно последний раз оглядел страницу, прежде чем захлопнуть книгу и запихнуть её в самый дальний и пыльный угол, потревожив качнувшуюся паутину. Стоило ему распрямиться, как в зал лёгкой походкой вошёл он. Чуть выше самого Шаня ростом, с виду Дракон не производил впечатления неимоверно сильного - его фигура была стройной, широкие плечи под облегающей черной одеждой, горделивая осанка. Движения были изящными и чёткими. Но руки помнили его железную хватку, а всё тело – совершенно неутомимую силу, с которой он прижимал его тогда к столу… об этом рыцарь тоже предпочёл бы забыть. Но не мог. Никак не мог. Всё это было… невероятно унизительно. Наказание. Так он это называл. А ещё «справедливая плата». Плата за покушение на жизнь. Чуть раньше он задумался, а было ли для Дракона в этом что-то столь же немыслимое и нестерпимое, как для него самого. Для живущего тысячелетия создания, которое наверняка сотни раз сливалось с другими существами, своего и чужого вида… Может быть, это он сам придаёт слишком большое значение произошедшему? Насилие. Но чуть ранее не он ли пытался проткнуть ему сердце или отрубить голову? И сделал бы, если бы смог. Нанёс ему рану на крыле, которая, он помнил, заживала долго, сколько ни касался Дракон её своим целительным языком... Что это было, как не насилие? Кто на месте любого из его врагов не запытал бы его до смерти или просто без затей прикончил, попади он в его руки? А Дракон после всего впустил в свой дом, заботился, лечил, терпел всё, что бы он, Гуаньшань, ни вытворял? Ответ на этот вопрос был очевиден и от этого ещё более сводил его с ума. Чего на самом деле ждёт от него Дракон? Ради чего держит его в Башне? Чтобы в конце концов убить? Сожрать? Ещё раз подвергнуть унижению? Так для этого не надо было столько ждать – сделать всё это он мог бы давным-давно. Единственное, что приходило в голову – Дракон хотел, чтобы рядом с ним кто-то был. Башня была полна вещей, но при этом совершенно пуста. И только с его появлением в ней стало звучать хоть что-то, кроме свиста ветра в стыках и открытых окнах смотрового этажа… Гуаньшань сидел на квадратном выступе крыши, глядя в ту сторону, где был город, который он покинул не так уж и давно, а казалось, прошло как минимум сто лет. Ему на секунду привиделось, что там уже расстилается пустошь, занесённая снегом, и никто не помнит о нём. Да это было и неважно. Неважно, пока сам он помнил. Хотя бы эту песню, которую так часто напевала его мать, когда укладывала его спать в детстве. Сейчас он сам пел и чувствовал, как ледяной ветер срывает слова с его губ и уносит их куда-то… Солнце спит лишь раз в сто лет Океан тоской объят В красный смотрится закат Но любви меж ними нет. Я живу в пустых мечтах Скроет ночь своим плащом Правду до конца времён Вера обратилась в прах… Он не видел, как завороженно внимает его голосу свернувшаяся у входа на крышу огромная чёрная фигура, застывшая каменным изваянием.***
Это произошло, когда весна сменила казавшуюся бесконечной зиму. Дракон, который не оставлял его до этого практически ни на миг, неожиданно бросил мимоходом, что должен улететь на два дня. И взял обещание, что когда он вернётся – рыцарь будет ждать его в Башне. Гуаньшань не сомневался, что на дверях будет мощное заклятье, «просто на всякий случай, чтобы всякие придурки не ломились». Вот только оно работало в обе стороны: и не впуская никого вовнутрь, и не выпуская наружу… К тому моменту все этажи Башни были им тщательно обследованы. Дракон не препятствовал его прогулкам, понимая, что он всё равно никуда не денется, а сидеть целыми днями подле иногда впадавшего в длительную полудрёму Дракона человеку было сложно. Хозяин и сам иногда с удовольствием присоединялся к шатанию по Башне, рассказывая истории о том, как в ней оказалась та или иная картина, старинный доспех или ещё какая-то безделушка. Истории бывали смешными, грустными и страшными. В них участвовали короли, другие драконы, вожди неведомых Гуаньшаню племен, и иногда он подозревал, что добрую половину Дракон выдумывает на ходу. Но поймать его на лжи так ни разу и не удалось. Зато Дракону доставляли искреннее удовольствие его вопросы и попытки. Он жмурился и тянул вверх уголки губ, тут же ловко плетя словесную паутину, в которой рыцарь в конце концов запутывался и признавал своё поражение. И вот так, за разговором, они и добрались до самого нижнего этажа, где располагался выход, но не только… С обратной стороны притаилась небольшая неприметная дверца, но на ней даже неспособный к магии рыцарь видел начертанную черно-алую вязь древних рун, означавшую, что дверь охраняет заклятье. - Что здесь? – спросил Шань как можно беспечнее, словно продолжая начатый ранее разговор. – Те самые темницы, которыми ты грозишь мне, когда я веду себя слишком нахально? - То есть, как сейчас? Да, и это тоже… – глаза Дракона полыхнули. – Хочешь посмотреть? - Нет уж, спасибо, - хмыкнул рыцарь. – Как-нибудь в другой раз. Желательно – никогда. - Но там точно есть кое-что интересное. - Твои фирменные пыточные инструменты? Не заржавели за давностью лет? - Иногда твоя отвага граничит с глупостью. Но я не об этом. Что ещё ты знаешь о драконах, помимо того, что мы – воплощение вселенского зла, и нас стоит стереть с лица Земли? - Что вас тяжело победить в бою? Что у вас плохое чувство юмора? Что вы – сильные маги и баснословно богаты? - Уже теплее, почти горячо. - Что каждый уважающий себя дракон чахнет над сокровищами? – припомнил рыцарь. – Сокровищами. Они что, действительно есть? - Ну а ты как думал? Зачем, по-твоему, в мои двери постоянно ломятся вооруженные толпы? Ради моей шкуры? Так от неё мало проку. Её прочность работает только пока она, собственно, на мне. Стоит её отделить – как она теряет свою прочность и для обивки щитов или доспехов совершенно не годится. - Вот как, а я-то мечтал натянуть её на щит… – протянул Гуаньшань с притворным разочарованием, на что Дракон только хмыкнул. На самом деле было любопытно. Получается, люди пытаются заполучить его сокровищницу… а он – просто оберегает свою собственность и жизнь заодно? И все эти славные рыцари, о которых поётся в балладах, являлись сюда вовсе не из чувства долга, а чтобы разжиться золотом, драгоценными камнями и оружием... оружием. Если где-то в стенах Башни и было оружие, то в Сокровищнице. Будет ли у него другой, пускай и совсем призрачный шанс... - Ты действительно покажешь мне свои... сокровища? Дракон смерил его взглядом. - Не думал, что такому идеалисту и упёртому бессребренику, как ты, интересны такие вещи. Но, если хочешь. Ты же слишком честный, чтобы попытаться что-то у меня стащить. Не могу сказать, что дорожу всей этой каменно-металлической грудой, но это вопрос престижа, знаешь ли. Каждый Дракон в некотором роде обязан собирать и хранить редкие драгоценности. Кое-что досталось мне от предыдущего хозяина Башни, и даже я не знаю всего, что там есть. Кроме того, сокровища отлично питают мою магию. Пойдём. Сокровищница потрясала воображение. В тусклом свете факелов россыпь сверкающих драгоценных камней, горы монет и лежащие тут и там блестящие золотые кубки, короны, статуэтки создавали ощущение хаоса и отдавали нереальностью. Стоило спуститься по узкой лестнице, как Дракон обернулся – находящееся под Башней помещение позволяло ему находиться в своей исходной форме. Со звоном разбрасывая монеты, он забрался на самую большую гору и свернулся на ней. Его дымчатые агаты глаз подернулись поволокой, пока он оглядывал помещение. Казалось, он погрузился в сон – бока едва приподнимало медленное дыхание. Некоторое время Гуаньшань стоял и смотрел на него, не решаясь сойти с последней ступеньки. Идти пришлось бы прямо по золотым и серебряным монетам – они покрывали пол практически полностью. Такого количества золота хватило бы не одной стране, что уж говорить об отдельном баронстве или герцогстве... Рыцарь даже приблизительно не мог представить, сколько стоит всё, что находилось в помещении, углы которого терялись в темноте. Он бродил там довольно долго. Сначала Дракон следил за ним, но потом прикрыл глаза, окончательно погружаясь в сон. Когда бродить, поднимая, разглядывая и откладывая назад разные украшения, надоело, Гуаньшань отошел в дальний угол и присел, опираясь на холодный камень стены - садиться на резной золочёный трон, стоящий рядом, было неловко - он же не какой-нибудь властитель... С этой точки было видно заднюю часть трона, и прямо в ней торчало что-то, напоминавшее рукоять меча... из-за слабого освещения он не сразу заметил – этот меч пробивал спинку трона насквозь, так и застряв в ней... навершие украшал чёрный камень. Дыхание перехватило. Метнувшись взглядом и убедившись, что Дракон спит, Гуаньшань бесшумно поднялся и обхватил ладонью рукоять... под одну руку, и потянул на себя. С мягким шорохом лезвие выскользнуло – лёгкое, двухлезвийный клинок из тигельной стали с долом по центру. Убийца Драконов. Он держал сейчас в руке то, что не надеялся найти. То, что позволит ему раз и навсегда покончить с... угрозой? Покинуть Башню и отправиться на поиски матери... поверить в такую удачу было трудно. Он снова посмотрел на огромного Дракона, потом на меч, напоминавший игрушку в его руке... у него будет только один шанс. Если что-то пойдёт не так, Дракон уже не простит его и убьёт на месте. Он должен подготовиться к его возвращению. Короткий меч уместился на спине, под плащом, ничем не выдавая. Дракон ошибся в нём – Гуаньшань не честен. Его сердце достаточно чёрное, чтобы замышлять убийство того, кто однажды его так неосторожно помиловал... …С самого утра Гуаньшань не уходил со смотровой. Без хозяина в Башне было холодно и пусто, но он не расставался с мечом, чувствуя, как холодная сталь обжигает руку. В душе словно боролись два яростных зверя, и рыцарь уже сам не знал, который из них победит. Пока вдалеке сквозь дымку, поднявшуюся над окружающими Башню горами, не показалась парящая на огромных чёрных крыльях фигура… Дракон возвращался. На мгновение сердце сбилось с ритма – его полёт, движения совершенного в своей убийственной хищной красоте тела не давали оторваться, пока он не разглядел, что в одной из лап он сжимает… человеческое тело. И чем ближе он подлетал, тем страшнее делалась догадка – это была женщина… чьи рыжие волосы сейчас развивались во все стороны… очевидно, она была мертва. Тело безвольно поникло в драконьих когтях, и от этого зрелища словно опустилась кровавая пелена. Всё же, мертва. Монстр врал, что не имеет отношения ко всему этому… играл с ним всё это время. И теперь решил окончательно свести его с ума, зачем-то притащив в свою Башню тело его матери. Получается, она была жива всё это время... он держал её где-то? Что с ней было, пока он здесь служил игрушкой в мозголомных играх… Он почти поверил. Почти начал сомневаться. Но теперь места сомнениям больше не было. Сжав в руке меч до побелевших костяшек, Гуаньшань вихрем слетел до нижнего этажа лестницы, приготовившись встретить чудовище. Эта их битва станет последней для одного из них. И его рука не дрогнет.***
Дракон не ожидал удара. Меч вонзился в грудь, и вся Башня дрогнула от основания под раскатившийся по всем её многочисленным этажам звон… Гуаньшань рванул меч на себя, ещё сильнее раскрывая длинную рану, в которой среди пульсирующей, залитой кровью плоти, сверкали чёрные полупрозрачные каменные осколки… Дракон неверяще смотрел то на него, то на свою грудь, после чего сделал несколько шагов назад и опустился на пол, не отрываясь глядя на рыцаря. - Ты…. – его губ коснулась грустная улыбка. – всё-таки сделал это. Тебе были нужны мои сокровища? Что ж, ты победил, забирай… тебе с матерью хватит на безбедную жизнь… и твоим внукам. Когда я умру, охранные заклятья развеются, и ты будешь свободен. Что он говорит… бредит? Им с матерью? Но она же… Позади послышался стон и шорох, женщина приподнялась, оглядываясь, пока её взгляд не остановился на сыне. - Сынок! Ты жив, слава Господу! Что здесь… – она попыталась подняться, когда увидела лежащего рядом Дракона, который тяжело дышал, обхватив себя руками, словно это могло помочь тому, чьё сердце было расколото на части. – Господин Тянь… что с вами? Кто это сделал? Она порывалась встать, но видимо, была ещё слишком слаба. Порванная грязная одежда, спутанные волосы... но родные глаза лучились теплом и тревогой. Гуаньшань отступил на несколько шагов, переводя полный смятения взгляд с матери на Дракона. Господин Тянь? Так его зовут? Почему она беспокоится о том… о том, кто нашёл и принёс её сюда. Принёс, чтобы… мысль о том, что он ошибся, и сейчас убил того, кто, может быть, сделал для него что-то невероятно важное, заставила покрыться холодным потом. Поздно. Кажется, уже поздно… Он неверными шагами приблизился к Дракону, который смотрел спокойно, словно это не его дыхание становилось всё тише и тоньше. - Тебе… тебе можно помочь? Бледные губы раскрылись, чтобы пропустить едва слышный смешок и ответ: - Нет, я безнадежен. Поверить человеку… какой жалкий конец. Но знаешь, есть кое-что... – он потянулся, окровавленными руками схватив ладони рыцаря, и погрузил их себе в грудь, расширяя рану так, что его сердце оказалось зажато в ладонях. Гуаньшань отшатнулся, и сердце осталось у него в руках, продолжая рассыпаться на отдельные хрупкие острые куски. Он сам не понял, почему на руки, сжимающие сейчас камень, капает солёным – слёзы жгли его глаза и раны, которые оставались на пальцах от острых краёв осколков. Безотчетным порывом он прижал расколотое сердце к груди, чувствуя отчаяние и запоздалую нежность, не обращая внимания, что его края протыкают рубашку, а затем и кожу, и по ним начинают скользить тонкие алые струйки. - Что… что ты делаешь? – прохрипел Дракон. – Я только хотел, чтобы это место не опустело... тот, кто убъет Дракона, сам... Не слушая его, Гуаньшань опустился на колени и склонился, ещё сильнее протыкая себя так, что осколки практически целиком оказались залиты кровью, которая почему-то не стекала на каменные плиты пола, а заполняла расколы и трещины, впитываясь в прозрачный чёрный камень, окрашивая его алым. Он чувствовал, как под его руками оно словно бы становится плотнее и чуть теплеет... так было правильно. Сердце дрогнуло в его руках и забилось, вздрагивая, как живое… Не поднимаясь и не разжимая изрезанных пальцев, рыцарь подполз к Дракону, и, несмотря на пытающиеся слабо оттолкнуть его когда-то такие сильные руки, вернул бьющееся сердце туда, откуда забрал его. Оглядел всё ещё зияющую рану. Руки и грудь были усеяны острыми, воткнувшимися глубоко в кожу осколками, которые сейчас на глазах втягивались внутрь, начиная свой путь к человеческому сердцу, болезненно вспарывая сосуды на своём пути. Но эта боль была ничем по сравнению с сознанием, что он убил… и, возможно, не успел исправить свою ошибку. Потому что несмотря на бьющееся в распоротой груди склеенное наживую сердце, глаза Дракона были закрыты… кажется, он не дышал. В этот момент сердца Гуаньшаня достиг первый из осколков, оно взорвалось болью, но он игнорировал это с единственной мыслью: может быть, ещё что-то можно сделать. Может быть. Позади что-то спрашивала мама, её голос тревожил и отвлекал, но не сейчас. Это могло подождать. Главное, она здесь, а теперь... Он стиснул рану и провёл языком от самого края, точно так, как делал это Дракон. Снова и снова, чувствуя на языке железный вкус крови, не понимая, меняется ли что-то от его действий или нет, и только ощущая под ладонями биение настойчивого сердца, которое никак не хотело умирать. Точно так же, как и его собственное, принимавшее в себя всё новые и новые частицы камня, но так и не перестающее биться. Он остановился только тогда, когда язык онемел, и только в этот момент понял, что раны под ним больше нет, а его обнимают и гладят тёплые ладони. И сам он жив, хотя и дрожит, покрытый липким потом, несмотря на прохладный свежий весенний ветер, который всё ещё дует в раскрытые врата Башни. Только бы каменное сердце билось всегда. Ему не нужно других сокровищ.