Балкон
Эйс развалился в кресле-мешке с геймпадом в руках, нацепив на голову наушники. Его пальцы быстро перемещались по джойстику, с щелчками вдавливая разноцветные кнопки. И когда в дверь постучали, он не обернулся, потому что не слышал. В наушниках долбила музыка. — Эйс! Хорош хандрить! — вошедший, встав на пороге, запустил в хозяина комнаты пластмассовый светильник в виде луны и попал четко по макушке. — Бинго! Но Эйс не вздрогнул, лишь немного стянул в сторону правый наушник, продолжая играть. — Чего тебе? — Хватит тухнуть! Комната уже задыхается от твоих страданий. Скоро и вся квартира провоняет! — Купите освежитель. Можно даже с запахом сирени. Я переживу. — Эйс. Ну достал, правда! Вылезай! Со стороны надоедливого визитера опять прилетел какой-то предмет. Теннисный мячик пружинисто приземлился прямиком на геймпад, ушиб Эйсу пальцы и сбил настройки игры. На экране высветилось нелюбимое всеми “game over”. Только после этого хозяин комнаты наконец полностью снял с себя наушники и соизволил посмотреть на донимавшего его человека. — Татч. Ну чего тебе от меня нужно? — Вытащить тебя отсюда! До Нового года осталось четыре часа! А ты сидишь здесь, как тухлятина, разлагаешься, пока Марко устраивает классную вечеринку и приглашает всех, чтобы круто потусить и отпраздновать! — Я рад за Марко. И за вас. Но я никуда не пойду. — Да в конце-то концов! То, что тебя бросили, не значит, что жизнь на этом закончилась! Поднимай свою задницу! — Иди к черту. — Туда я тебя и зову. А ты отпираешься! Эйс угукнул, снова взяв в руки геймпад. На несколько секунд в комнате вновь были слышны только щелчки кнопок. Картинка на мониторе изменилась. Началась новая игра. — Куплю тебе любые четыре новинки для Nintendo, если встанешь сейчас, оденешься и мы пойдем на тусу к Марко. Татч не мелочился, выдавая свои лучшие карты. Смотрел на темный затылок, подсвеченный синим от заставки игры. Прошло не больше минуты, прежде чем Эйс кинул наушники на пол, отодвинул приставку, а большим пальцем ноги выключил монитор. Встал, поправил мятую футболку, отряхнул штаны и посмотрел на Татча. — Четыре игры и картошку фри каждый день в течение недели. Махнув рукой в сторону выхода, Татч оказался в коридоре первым. И сразу обернулся. Его указательный палец уткнулся Эйсу точно в грудь. — Переоденься. Это не настолько интимная вечеринка. Отреагировал Эйс на укор скупо — вздохнул. И захлопнул перед носом друга дверь. Чувство ответственно выполненного долга в роли хорошего соседа грело душу Татча. Сегодня удача была явно на его стороне._____
Эйс считал, что вечеринка будет из тех, какими обычно выглядели простые студенческие попойки. Но, видимо, факт того, что Марко старше большинства их общих знакомых на десяток лет, поместили ее в ряды более приличных. В квартире Марко не было вусмерть пьяных тел, по крайней мере, пока. Никто не дул траву, не устраивал перепихон в гостиной прямо в кресле. Все выглядело довольно чинно и благопристойно. Поэтому Эйс подумал, что это еще скучнее, чем обычно. Никто, конечно, не отменял новогодние гирлянды, бенгальские огни, шампанское, елку, тусовочную музыку и смех. Вот только вся эта мишура, возня на пару с бесполезной суетой никак не преображали некоторые факты жизни Эйса. Не обезличивали, не обезболивали, не делали ровным счетом ничего из того, что они обычно делают с настроением людей за пару часов до Нового года. Потому что Эйса бросили. Месяц назад. Этот факт оставался в его голове все таким же железобетонным. Как и то, что ему нечего было делать здесь, на глупом празднике жизни. Среди веселых и радостных людей. Хотя… Потерпеть пару часов ради четырех новых игр и недельного запаса картошки фри? Пожалуй, да. Это единственная достойная причина, по которой стоило бы подождать, пока Татч захмелеет, и после полуночи свалить обратно в их квартиру. Наметив себе более-менее четкий план, Эйс вылил в горшок с цветком чей-то недопитый виски с колой, доверху наполнил его принесенным с собой энергетиком и, вставив нарядную трубочку, незаметно выскользнул на балкон. Дверь за собой он слегка прикрыл, да еще задернул штору, чтобы наверняка. И, оказавшись на открытом пятачке последнего этажа, сильнее укутался в плюшевый плед, который нашел в одной из комнат. Сделал глоток через трубочку, вкусив химозную сладость энергетика, когда в квартире кто-то взорвал несколько хлопушек. Послышались радостные вопли, смех и вроде даже тост. Эйс пожал плечами, оперся о перила и поставил перед собой стакан. Небо над ним было поразительно чистое и черное. Будто вовсе не зима на дворе. А внизу рядами стояли монолитные малоэтажки, сверкали гирляндами в окнах и отсчитывали последние полчаса до Нового года. Эйс же считал минуты до того, как сможет отсюда свалить. Его пустое созерцание пространства и одинокое потягивание энергетика нарушил скрип двери позади, за которым последовали шаги. Теперь Эйс не был на балконе один. Но все сносно, если он никем не замечен. И Эйс планировал таковым и оставаться. Пока пришедший с маху не запрыгнул на перила, свесив ноги вниз по другую их сторону. Затем он закурил. Ему повезло сделать это с первого раза, ведь сегодня на улице как раз не было ветра. Тихо и минус три, как обещали синоптики. Снега, правда, люди так и не дождались. Зачем-то Эйс посмотрел в сторону, высунув лицо из теплых складок пледа. Посмотрел, моргнул пару раз и снова уставился вперед. Губы сами нашли конец трубочки. Энергетика оставалось еще на половину стакана. Скорее всего, ему хватит, чтобы, вернувшись в свою комнату, доиграть с два десятка раундов, прежде чем его все-таки сморит сон. — Что тебе пообещали за то, чтобы ты сюда пришел? — неожиданно обратился к Эйсу парень. Эйс выпустил изо рта трубочку, подумал. Он не хотел диалогов, задушевных пьяных бесед или набивания в друзья. Он ничего не хотел, только побыть в тишине. Однако сам вопрос. Вызвал в Эйсе ответный вопрос. Невольно. Но он его не задал. — Четыре новинки для Nintendo и неделю бесплатной картошки фри. На него посмотрели мельком. Ни усмешки, ни понимающего кивка. Совершенно ничего. Идеальный вариант. Эйс даже успел расслабить плечи, возвращаясь в свое царство убитых мыслей о безрадостности жизни и Ло. — Без соуса? — Что? — не задумываясь, ответил Эйс, и сам себя этим удивил. — Неужели картошка без соуса? Эйс повернул голову к нежеланному собеседнику, когда тот уже смотрел на него. — “1000 островов” у них – полное говно. А все остальное еще хуже. Парень неуклюже стряхнул пепел с тлеющей сигареты, испачкав пальцы. — Поверю на слово. Сравнивать не с чем. Это был не диалог. Какая-то его уродская, никому не нужная пародия. Покачав головой, Эйс уже собрался вновь отвернуться, но сидевший на перилах парень стал опускать закатанные до локтей рукава рубашки и покачнулся, на миг потеряв равновесие. Инстинкты сработали в Эйсе раньше, чем он это осознал, и, дернувшись на помощь, он замер, остановленный жестом руки. — Все в порядке, — сказал ему парень, убирая со лба светлые волосы. — Нахрена переться на балкон пьяным? — Тут все пьют вроде как. Да и вон ты не без стакана. До Эйса дошло, что речь шла о его ярко-розовом энергетике. — Это энергетик. Я не пью. — Так и я тоже не пью. На фоне темного неба и сине-рыжей высоты двадцатиэтажного дома рубашка парня на перилах казалась Эйсу раздражающим бельмом. Он поморщился, отвернувшись. Ему так хотелось побыть на этом балконе одному, что все получалось в точности до наоборот. Раздражающий Татч задал настрой этому вечеру. Как жаль, что Дьюс уехал на праздники домой. Тот не стал бы его донимать. — Да и не курю в общем-то тоже, — продолжил парень после паузы. Он не дрожал, не ежился от холода. Сидел, глядя на зажигалку в своих руках. Та явно была не из дешевых. Газовая с турбинной подачей пламени. Эйс невольно засмотрелся, но только краем глаза, пока ее владелец откидывал и защелкивал металлическую крышку, из раза в раз повторяя бессмысленное действие. А в следующий миг парень замахнулся рукой. Эйс не понимал его поведения, но понял намерение. — Зачем? — Что зачем? — переспросил тот. — Зачем настолько по-позерски выкидывать очевидно дорогую вещь? Взглянув на ту самую “вещь” в руке, парень будто увидел ее впервые. Пожал плечами. — Не знаю. Хочешь, могу подарить. И, не дождавшись согласия, кинул ему зажигалку. Поймал ее Эйс опять же чисто на инстинктах, уронив плед на слякотный пол. Невозможно удерживать в руках что-либо и ловить летящий в лицо предмет. Тело само приняло верное решение. Однако, схватив еще не остывшую от тепла рук зажигалку, Эйс хмуро посмотрел сначала под ноги на плед, потом на брошенную ему вещь, а затем на нарушителя его одиночного пребывания в забвении. — А если б в лоб? Я не сказал, что мне это нужно. Я не курю. Но ответа он не получил. Странный парень достал из кармана телефон и начал что-то в нем печатать. На этом терпение Эйса лопнуло. Дергано подхватив намокший плед одной рукой, а второй взяв стакан, он собрался найти место поспокойнее нынешнего, вот только остановился у двери. Безуспешно толкнул ее от себя несколько раз и даже налег с плеча. Дверь не поддалась. Смысл случившегося недоразумения снизошел на Эйса через минуту. Попытки стучать в стекло оказались бессмысленными. Из-за музыки те, кто был внутри, ничего не слышали, да и, видимо, не заметили отсутствия двух человек. Кажется, у Эйса все-таки получилось стать невидимкой. — Супер, — сказал он сам себе, залпом допил энергетик, а трубочку с блестящим серпантином заложил за ухо. Вынужденно вернувшись на прежнее место, он отыскал сухую часть пледа, накинул на себя и прислонился к перилам спиной. Спокойствие плескалось где-то на нуле. — Нас заперли, — шмыгнув носом, произнес Эйс. — А я хотел распрощаться с этим сраным годом в осознанном одиночестве. Парень оторвался от телефона. И очень внимательно посмотрел на Эйса, потом через плечо на запертую балконную дверь, а в конце – на время. Цифры уверенно дали понять, что до Нового года осталось чуть больше шести минут. — Да. Понимаю, — собеседник Эйса наконец развернулся и спрыгнул с перил на пол. Эйс заметил, что на парне были надеты слишком мажорские туфли, да и, впрочем, весь внешний облик походил на такой же, как у Марко. Хотя нет, хлеще. Впору было повесить табличку “Богатый мальчик”. И эта табличка точно пришлась бы тому к лицу. Однако в следующий миг мажористый тип достал из кармана слегка помятых брюк бумажную упаковку, а из нее – целую охапку бенгальских огней. — Потому что у меня был ровно такой же план. Но, извини, прыгать с крыши у меня пока желания нет, даже при том что я, может быть, так бы и сделал. Не хотелось бы травмировать человека подобным зрелищем даже в самый идиотский праздник в году, — и протянул примерно половину тонких палочек, щедро обработанных пиротехнической смесью. Эйс пялился на них, буквально как на горсть тараканов из их с Татчем и Дьюсом квартиры. — Тут нечего думать. Просто представь, что сейчас – лучшая возможность сжечь все то дерьмо, что заставило тебя оказаться здесь и сейчас. У мажора на поверку получались слишком умные мысли. Это все, о чем успел подумать Эйс, когда взял в руку бенгальские огни. Он все еще хмурился, придерживал кое-как плед на одном плече и не понимал. Какого хрена происходило. Сжечь Ло – неплохая идея. Даже больше – замечательная. Не в прямом смысле, в переносном, конечно же. Хотя… — Ну, зажигалка теперь у тебя, — напомнил парень и едва заметно поежился, переступив с ноги на ногу. Наконец-то Эйс увидел, что тот на самом деле замерз. На секунду мысленно позлорадствовал, а зажигалку все же достал из заднего кармана, так и не вспомнив, когда успел ее туда положить. Они услышали, как в квартире глухой гомон голосов начал отсчет с двенадцати, попутно хлопая в ладоши. Где-то с нижних этажей, из открытых окон соседних домов и с улиц раздавалось примерно то же самое. Посыпал редкий мелкий снег. Мажор успел щелкнуть зажигалкой и поднести ее к бенгальским огням. Хватило зажечь один, чтобы мигом занялись все остальные, в том числе те, что Эйс держал в руке. Перед глазами ослепительно ярко засверкали бело-желтые искры, заставив Эйса отстранить голову. “... шесть, пять, четыре…” — Пусть это будет самая полезная сублимация из возможных, — услышал Эйс и посмотрел за пределы брызгающего во все стороны бенгальского огня. Парень напротив явно был мыслями не здесь. И Эйс в этот момент отлично его понимал. Наверное, тот тоже. — Ага, — все, на что хватило словарного запаса Эйса. А потом громыхнули взрывы салютов, небо окрасилось разноцветными вспышками, еще сильнее посыпал снег и кругом радостно завопили люди, чтобы каждый, кто слышал, понял – старый год закончился. Начал отсчет новый. Последний бенгальский огонек фыркнул Эйсу в лицо и тускло стек в ничто. Запахло горечью сгоревшего магниевого порошка и нитрата бария, а Эйсу почудилось, что так пахнет его отстойная жизнь. Он опустил горелые остатки палочек в пустой стакан из-под энергетика, снял с себя плед. Тут же послышался щелчок балконной двери. Услышав его, Эйс громко выдохнул, наконец получив возможность покинуть осточертевшее ему место. Он успел сделать несколько шагов по направлению к выходу и лишь на четвертом замер, ощутив пальцами тепло пледа, который ему теперь не был нужен. Поразмыслив, Эйс развернулся, подошел к мажору, кинул в него нагретый кусок плюшевой ткани, а затем уже окончательно устремился к выходу. — Я – Сабо, — бесполезно долетело до Эйса, как только он коснулся пластиковой рамы двери и, не задержавшись ни на секунду, прошмыгнул внутрь. В пространство, наполненное теплом, духотой, запахом хвои, алкоголя и мандаринов. Эйс радовался только только двум вещам: его не нашел Татч и ему действительно хватит энергии еще на пару десятков раундов в приставке. А потом можно проспать сутки напролет. Или двое. А может, даже трое. Другие вещи его не волновали. Он схватил свою куртку с крючка в прихожей и как можно скорее сбежал прочь из шумной квартиры. — Гори ты белым пламенем, Ло. Сукин ты сын. С этого дня Эйса начало отпускать.Лифт
Для Сабо ни одна из озвученных ему причин не являлась достаточно важной, чтобы сделать так, как просил отец, менторским тоном разглагольствовавший о будущем сына. Сабо лишь из вежливости и скуки прижимал телефон плечом к уху, параллельно разрисовывая бланк о переводе в другой университет различными закорючками, крестиками и языками пламени. Где-то на заднем плане он различал голос матери, но и в него не вслушивался. Все мысли сквозили последнее время в одной плоскости. Имя ей было – Виви. Плоскость, правда, перестала пересекаться с ним около двух месяцев назад. По его собственному желанию. Взвешенному и осознанному. — Кстати, и еще, — вдруг сменил тему отец, и Сабо слегка оживился. Через десять минут должна была начаться пара, что по всем параметрам служило для него неким своеобразным спасением от перманентных нравоучений. — Виви приезжала с родителями. Почему она сказала, что вы расстались? Сабо закатил глаза. — Потому что так и есть. — Почти два месяца назад! — Какие проблемы? — Ты не сказал нам! Мать чуть инфаркт не хватил. — Я и не обязан об этом отчитываться. Это моя личная жизнь. Как и моя учеба, кстати. Напоминаю тебе в очередной раз. Тебе нечем крыть, ты за нее не платишь. — Потому что место, где ты учишься, – та еще помойка. Я прислал тебе бланк для перевода, с твоими оценками тебя возьмут без вступительных. Заполни его и отправь им на почту. — Да и сейчас я сижу в этой помойке и как раз рисую собаку на этом самом бланке. Могу фотку отправить. Хочешь? — спросил Сабо лениво и безэмоционально. Он действительно нарисовал большого пса, обведя случайный набор букв в несколько абзацев. Вышло криво, но он не претендовал на звание художника. — Сабо, черт тебя дери! Когда ты повзрослеешь?! Стоило уехать, как у тебя в голове все вверх ногами перевернулось! Учится черт-те где второй год, расстался с прекрасной девушкой! Домой не приезжаешь! Мне постоянно перечишь, а мать не бережешь! Я могу понять, ты нам насолить хочешь за то, что мы так настойчивы в своей заботе о тебе. Но чем заслужила это Виви? Сабо открыл рот, чтобы ответить. И тут же закрыл его. Как ответить так, чтобы его поняли? Чтобы наконец попытались осознать, какие мотивы им движут. Сабо подумал еще раз, пораскинул мозгами. Очевидно же. Никак. — Виви, она – как все, что вы пытаетесь мне навязать. Удобное, полезное, красивое, но – не мое. Не то, что нужно мне. Ей неинтересен я. Нам было здорово в детстве. Но не теперь. Мне не нужен человек, который смотрит мне в рот. — Что за ерунда? Лучшей девушки просто не найти. Сабо, одумайся! Она все еще тебя любит, — разочарованно стенал в трубку отец. Его слова не вызвали в Сабо злость, только ощущение бесконечной беспомощности, которое он очень хорошо скрывал. — Раз не найти, ничего не поделаешь. Заведу собаку или кота. А может, и того, и того сразу. Слушай, у меня занятие вот-вот начнется. Мне пора. Был рад поболтать, – на последних словах Сабо покривил губами и поднялся со скамьи. — Будет время, наберу. Маме передавай привет. Пока. И, несмотря на громкие протесты отца из динамика, он с облегчением нажал на “отбой”. Как раз дошел до лифта, и тот приглашающе открылся перед ним. — Супер. Сабо ткнул пальцем в исцарапанную кнопку с номером 5, устало прикрыв глаза. Но как только створки лифта начали закрываться, кто-то из коридора громко и нервно крикнул: “Стой!” Потянувшись было нажать кнопку отмены закрытия дверей, Сабо тут же отшатнулся от панели, потому что на последних секундах, задержав створки, в лифт буквально втиснулся взмыленный студент. Он держал в руках стопку каких-то папок с бумагами, а за спиной у него на длинной лямке болталась расстегнутая сумка. — Успел! Давай-давай, поезжай! — долбил он всю ту же круглую цифру 5 на панели. — Дьюс меня заживо сожрет же! Наблюдая за кипишем, Сабо немного прищурился, чувствуя в этом знакомые отголоски. Лифт под выдох опаздывающего закрылся и тронулся вверх. Сабо же стоял, как тень, не шелохнувшись, потому что его все-таки осенило. Личность его попутчика вспомнилась довольно быстро. И Сабо уже хотел что-то сказать, но кабина, достигнув четвертого этажа, резко вздрогнула и замерла. А еще через пару секунд погас основной свет. Узкое пространство лифта с двумя людьми в нем в итоге освещалось лишь слабым аварийным. Сабо понял это, глянув на пластиковый плафон под потолком с красной буквой А. — Да в смысле?! Эй! Какого черта? — крикнул в тишину взъерошенный парень, поправляя в руках папки. В придачу он с уверенностью решил пару раз ударить кулаком по дверце лифта. Та на столь бесполезное действие ожидаемо не отреагировала, а вот вся его бумажная ноша, находившаяся в руках, моментально выскользнула и упала на рифленый пол. Белые листы засыпали почти все пространство. Сабо глубокомысленно всматривался в свои прикрытые бумагой туфли. — Черт. Кажется, нервный парень будто совсем и не замечал, что, кроме него, в лифте находился еще один человек. И Сабо отчего-то это даже устраивало. Точно не потому что месяц назад именно этот парень грубым образом свинтил прочь, когда Сабо представился, назвав свое имя. Самое странное было в том, что Сабо не задело и не разозлило поведение такого рода. Скорее, оно походило на незнакомую ранее кодировку действий, с которой он никогда не сталкивался. Никогда Сабо не игнорировали. Он не знал, что кто-то может себя с ним так вести. Ползая по пыльному полу лифта, Эйс буквально вытирал его коленками своих черных джинсов, но его это вовсе не волновало. Аккуратно собранная стопка из листов с отпечатанным на них текстом была куда важнее. — У тебя под ногой, — вдруг обратился к Сабо, оставшись сидеть на коленках на почтительном расстоянии чуть меньше полуметра, — мой лист. Сабо, наклонив ступню на внешнюю сторону, опустил взгляд ниже темной макушки соседа по неволе. Под его обувь действительно залетел лист. Но вместо того, чтобы отдать хозяину, Сабо поднял его и пробежался глазами по содержанию. Сверху жирные буквы гласили: Заявление на отчисление. Только само заявление было пустым. В графе ФИО ничего не значилось, как и на строчках ниже. Убрав от лица бланк, Сабо наткнулся на очень недовольные карие глаза, которые смотрели на него снизу вверх. — Какого черта, эй! — Эйс отодвинул остальные документы к стене и уже собрался подняться, однако не успел. Сабо избавил его от лишних действий, опустившись на пол. Он молча протянул лист бумаги. И только теперь парню показалось знакомым его лицо. — Бля, — красноречиво и кратко выдал Эйс, забрав свое незаполненное заявление. — Туше. После этих слов повисло томительное ожидание. Молчание ощущалось обоими слегка неловким и наэлектризованным. Эйс отполз от Сабо к смежной стенке лифта, удрученно осмотрев маленькое пространство. Ладно. По крайней мере, в лифте тепло. Собственно, на этом положительные пункты закончились. Он скосил взгляд на Сабо, все же узнав его, и удивленно проследил, как тот встал, подошел к панели, зажал кнопку связи. Не прошло и пары секунд, как из динамика донесся голос диспетчера с вопросом о причине вызова, на который был дан краткий и довольно четкий ответ. Хрипловатый голос диспетчера принял запрос и велел ждать. — Время ожидания – около двух с половиной часов. Может, больше. По городу пробки, в вашем районе несколько улиц перекрыто из-за ремонта канализационных сетей. У вас в учреждении есть собственный техник? — Без понятия, — ответил Сабо, развернулся спиной к панели и облокотился на нее. — Понял. Сделаю все, что могу. Держитесь, ребята, — оповестил голос, отключаясь. А все, что мог сделать Сабо, он уже сделал. И стукнулся затылком о стенку лифта, задрав голову. Теперь он точно не сдаст зачет заранее. Где-то в этом крылась для него ирония, но только знать бы, где. Они проторчали вдвоем, не говоря ни слова, около пятнадцати минут. Вскоре Сабо заметил, что парню надоело листать и разглядывать скучные бумаги, а телефон его, по всей видимости, перестал ловить сеть, потому что у Сабо с его устройством было ровно то же самое. И возможность связаться с кем-либо не маячила в ближайшей перспективе. — Не знал, что мажоры идут учиться в эту шарашку, — услышал неожиданно Сабо и вскинул в удивлении бровь. — Не знал, что навешивать социальные ярлыки полезно для здоровья. Сабо не угрожал, даже не думал, фраза сама собой легла на язык и отлетела, подобно острой бритве, вызвав во взгляде со стороны видимое возмущение. — Вот щас не понял. — И не нужно. — Это наезд? — Ты все воспринимаешь в штыки? — А если и так? Слова парня заставили Сабо задуматься. Он вдруг понял, что снова не знает, как строить с ним диалог. — Я сдаюсь. — Большего от мажора ждать и не следовало. Обычно на шмотках и внешности вся мажористость заканчивается. — Я перфекционист. А рубашке, брюкам и ботинкам больше пяти лет. И самое дорогое – это туфли за семьдесят пять фунтов! Потому что в том магазине дешевле не было! — всплеснул руками Сабо. В ответ он получил взгляд, полный пренебрежительного скепсиса. — Нахрена мне это знать? Сабо собрался было ответить, но, увидев такую реакцию, быстро сдулся так же, как и завелся, ощутив себя полным идиотом. — Да я не знаю. Просто бесит. Всегда это бесит. Когда люди смотрят на тебя и думают в первую очередь о том, к какой ценовой категории ты относишься. Он ждал, что услышит смех или хотя бы едкую издевку, однако ничего такого не последовало. Сосед по несчастью рядом молчал, переминая в руках лист бумаги. Раздавался только легкий хруст. — Будто клеймо на лбу отжали и теперь ждут соответствующего поведения, — с кривой улыбкой, словно через силу, выдал Эйс тише прежнего. — Ладно. Есть вероятность, что не такой уж ты и мажор. — Да господи, — сокрушительно выдыхая, Сабо уронил голову в ладонь. — Нам сидеть здесь минимум два часа. Разговор бы хоть время убил, но, видимо, я ошибся. На секунду Эйс взглянул на него из-под растрепанных вьющихся волос, упавших на глаза, более внимательно. А потом откинул в сторону пустой бумажный бланк и притянул колени к груди. — Знаешь же игру “Угадай, что я вижу”? Сабо обратил на него внимание, глядя сквозь пальцы. — Тогда я первый. Ты угадываешь, — опередив его, заявил Эйс. — Почему я? В ответ он получил только широкий жест разведенных рук и пожатие плеч. — Ясно. Давай. Только тут не так много предметов для разнообразия. — Валяй. И между ними закрутилась ненавязчивая словесная игра, которая помогла разрядить напряженную обстановку. У Сабо получалось играть очевидно лучше. Он быстрее угадывал заданное соперником, наблюдая за его мимикой и взглядами. Читать парня в такие моменты оказалось проще простого, что иногда провоцировало внутри желание засмеяться. А еще Сабо сложнее загадывал, хотя ему самому так не казалось. Но на деле его соперник мучился порой больше десяти минут, хмурил лоб, кусал пальцы и периодически матерился под нос. На что было практически невозможно не купиться. Такими естественными выглядели поведение и реакции, что Сабо и сам забыл, где и почему находился. Ему стало неожиданно спокойно и легко. Он смог расслабиться впервые за последние месяцы. — Это на мне? — спросил Сабо, пытаясь отгадать очередное слово. — Да. — Из ткани? — Нет. — Нет? — Сказал же, нет. Сабо осмотрел себя, но ничего на ум не пришло, кроме обуви. — Ботинки? — Это тоже ткань. Я ж не идиот. — Ладно, — задумался Сабо, вслушиваясь в тихое гудение где-то в шахте. — Пропуск? И он вытащил пластиковую карточку с прицепленным к нему синим шнурком из кармана. — Как будто бы я знал, что он у тебя есть. Я не умею видеть сквозь предметы. — Тогда я не понимаю. На мне ничего такого нет даже под одеждой. — Оставь эти уточнения при себе. Но я знаю, о чем говорю и что вижу. Теперь настала очередь Сабо хмуриться. Принявшись рассматривать себя со всей тщательностью, он начал с ботинок и закончил воротником рубашки, но ничего так и не обнаружил. Всплеснул руками, отчаиваясь. — Да нет ниче… — хотел было заявить он, пока не наткнулся глазами на пальцы своей левой руки и на тонкую серебристую полоску металла на одном из них. Его осенило. И одновременно лишило настроения недолгой легкости. — Это? Ты загадал кольцо? — Бинго! И часа не прошло. Надо же так срастись с предметом, чтобы забыть о нем. — Н-да, — его задели сказанные слова, поэтому Сабо дергано стащил с пальца украшение, сунув его куда-то в сумку. — Оу. В фильмах так обычно делали женатые парни, когда решали идти клеить хорошеньких девчонок. Девчонок я тут не наблюдаю. Мне стоит опасаться? Сабо не планировал, но рассмеялся. Ситуация выглядела действительно комично и нелепо. — Если только насчет того, что этот лифт упадет раньше, чем нас вытащат отсюда. Сколько времени прошло? — Сорок две минуты. Немного помолчали, каждый размышлял о своем. Затем Сабо вспомнил, что он все еще не знает, как зовут этого парня. — Я не знаю, как тебя зовут. Неудобно как-то. — Твоего имени я тоже не знаю. — Я же представился тогда на балконе! — Эм-м, я не слушал. Мне было все равно. Как и сейчас, честно сказать. Зачем тебе знать мое имя? — Это правила приличия. Если общаешься с человеком, надо знать, как его зовут. Я – Сабо. Его собеседник состроил жутко кислую мину, обреченно выдохнув и стукнувшись затылком о стенку лифта. — Да в жопу эти приличия. Ты снова начинаешь нудить. Мне не мешает общаться незнание одного слова, которое я точно забуду через пять минут после того, как отсюда выберусь. Сабо чуть прищурился. — Чего ты боишься? — С чего ты это взял? — С того, что когда человек осознанно избегает личных обращений, значит, он от чего-то себя защищает. От несанкционированного доступа посторонних в свой мир. А учитывая то, как ты вел себя в Новый год и как агришься на любой контакт, смею предположить, что у тебя все еще незакрытый, не пережитый внутри конфликт. Возможно, обида. Если приплюсовать сюда примерный возраст, бланк заявления о переводе, то можно сделать вывод, что тебя… бросили? Собеседник вдруг замер, брови медленно сошлись на переносице, и две суровые складки залегли поперек лба. — У меня нет цели издеваться или самоутверждаться. Просто неужели ситуация стоит того, чтобы бросать учебу вот так? — А потом ты еще спрашиваешь, почему я не называю своего имени. Ты уже за каким-то хреном составил обо мне целую легенду. Все-таки мне стоит опасаться, судя по всему. — Так я прав? — Да за кого ты меня принимаешь? — Точно ни за кого. Мне не доводилось контактировать с людьми, подобными тебе. И тут у Эйса на лице отпечаталось выражение смятения и непонимания. — “Подобными мне” – это какими? — Которые говорят так, как хотят. Без предубеждений и правил. — Слышь, ты явно нарываешься. — Может быть. Но, по-моему, именно такое общение – самое живое. Сразу видно все неровности. И хоть каждую минуту моя голова почти взрывается от непредсказуемости того, куда приведет этот диалог, я все равно чувствую, что он самый живой среди всех, которые я помню. Эйс все еще не понимал, про что ему говорил собеседник. — Что за окружение у тебя такое? Ты что, с нейросетью общаешься? Сабо покачал головой. Но решил, что предположение не так уж и далеко от истины. — Как точно ты подобрал определение. В окружении системы, что подстраивается под любые личные запросы. Буквально искусственный интеллект. У Эйса закоротило в голове. Его мыслительный процесс никто так не ломал. Даже Ло. Тот вообще был прост и понятен на словах. Но исключительно на словах. — Некоторым людям, я считаю, не помешало бы прислушиваться к запросам других. — Махнемся не глядя? — пошутил Сабо, проверив время на телефоне. Прошел почти час. Сети по-прежнему не было. В шахте лифта внизу что-то заскрипело, заскрежетало и затихло. Снова работала только вентиляция. Эйсу захотелось съязвить, и он придумал, как сделать свое желание рабочим. Несмотря на то, что этот Сабо его немало раздражал, отдать должное, болтовня спасала от скуки смертной. И от непрошеных остатков мыслей о Ло. — Сыграем еще в одну игру. Она несложная. Вопрос и два ответа: да или нет. Я начинаю. — Почему снова ты? — Кто первый, того и тапки. Итак, поехали. Ты – дурак? Сабо вылупился на него, полный неприкрытого шока. — Серьезно? Разве такие вопросы задают в этой игре? — Да или нет? — повторил Эйс. И цокнул, поясняя. — Это для разгона. Мне надо понимать, какие вопросы зайдут, а какие – нет. Ну так? Сабо хотел было ответить “нет”, уже даже и рот открыл, однако в последний момент передумал, криво ухмыльнувшись. — Да. — О, уже интереснее. Возможно, ты не такой скучный, каким кажешься. — Если ты делаешь девушкам комплименты такого рода, я не удивлюсь причине того, почему тебя бросили, — сам не ожидая от себя, съязвил Сабо. Обычно он так себя не вел, но сейчас все шло вразрез с привычным. — Исключительно смазливым красавчикам, — парировали ему с долей огромного сарказма. Так подумал Сабо, при этом все равно почувствовал внутри странное, словно детское смущение. Акцентировать внимание на высказывании он не стал, просто решил продолжить. — Моя ведь очередь? — ему кивнули. — Тогда… ты действительно отчисляешься в середине курса? — Тупой вопрос. Да. — Идешь в другой университет? — Нет. Эй, стоп! Это уже второй вопрос. — Тогда задай два. Эйс напряг воображение, свой лоб и прикусил костяшку указательного пальца. Вопросы вдруг перестали идти на ум. — Ты отличник? — Скорее, да. — Блин, да это очевидно. Я не знаю, о чем тебя еще спрашивать. — Ты же сам предложил эту игру. — Только ради того, чтобы спросить, дурак ты или нет. — Ну спросил. Дальше что? — сложив ногу на ногу, Сабо вытянул их в сторону дверей лифта в нескольких сантиметрах от красной кроссовки собеседника. — Я ожидал не такого ответа. И хотел поспорить. — Давай поспорим. Кидай пруфы, что я дурак. Хотя ты меня даже не знаешь, и видимся мы второй раз по нелепой случайности. Эйс застопорился, не ожидав такого нахрапа. Но он точно не мог позволить кому-то переиграть себя в споре. — Первое: как я уже и сказал – твой внешний вид. За километр разит правильностью, финансовой состоятельностью родителей, скукой и однообразием. И ты дурак, раз ничего не меняешь. — С каких пор… — Второе! Ты не сообразил, что раз на балконе стоит человек один, он хочет побыть ОДИН! А не в компании. — Да балкон же… — Третье! Сидеть на скользких перилах двадцатиэтажного дома, не собираясь прыгать вниз – точно идиотизм! Если б ты грохнулся, у каждого из людей, находящихся там, были бы проблемы! Это – эгоизм! Поэтому – ты дурак! Хочешь казаться дофига умным и понтовым? Разбрасываясь дорогущей “зиппо”, надевая отглаженные рубашки вместе с начищенными туфлями? И четвертое! — разошелся Эйс, не заметив, как повысил голос. — Прекрати. Стоп, я сказал! Достаточно! — больно задетый за живое, Сабо схватил из своей расстегнутой сумки первый попавшийся лист бумаги, скомкал его и со всей злостью зарядил им в парня. Эйсу прилетело в бровь, упав возле его ног. Что заставило его на мгновение замолчать. — Ты ничего не знаешь. Ничего не знаешь о том, как я живу, и кидаешься настолько смелыми заявлениями! Да, мои родители – финансово состоятельные люди; да, я рос в среде с прекрасным материальным положением; да, меня приучили одеваться таким образом, — зацепил пальцами ткань рубашки, оттягивая ее. — Но это нихрена не значит, что ты можешь только по этим признакам делать обо мне выводы! Больше всего в обрушившейся на него пламенной речи Эйса удивили не сами слова, а то, с какой яростью Сабо пытался ему их донести. Ему. Какому-то левому чуваку, с которым он оказался заперт в одном помещении по чистой случайности. — Зачем? — спросил Эйс, бездумно разворачивая мятый клочок бумаги, но при этом все еще глядя на собеседника. — Зачем мне это вообще знать? — Понятия не имею. Я просто устал. Меня достало, что едва ли ни каждый думает так же, как и ты. Дурацкие лживые улыбки, зависть за глаза, ничем не обоснованная ненависть, лицемерие. Две крайности, от которых никуда не деться, что ни делай! Так тошнит от этого. Я просто хочу быть собой и пытаюсь сделать так, чтобы наконец увидели меня, а не имена моих родителей и всю родословную до пятого колена. Я устал жить в тени своей фамилии и устал оттого, что все от меня чего-то ждут и хотят в буквальном смысле слова. Мысли закончились, а Сабо, выпустив набранный в легкие воздух, умолк. Поспешно поднял глаза к потолку, стыдливо рассматривая стальные рейки погасшего светильника. Он ощутил неловкость. В его планах не значилась такая внезапно пылкая откровенность кому-то в стенах лифта. Однако эмоции буквально захлестнули его с головой, подобно цунами. Опомнился он, когда вокруг опустилась тишина. Какое-то время они опять молчали. Сабо разглядывал невзрачную имитацию древесных полос кабины лифта, перебирал пальцами, сцепив их в замок, и старался не смотреть вправо от себя. Так прошло еще около пятнадцати минут. За которые Эйс успел подробно изучить ту бумажку, что прилетела ему в голову. На мятом и разрисованном по-всякому листе красовался стандартного вида заголовок о переводе учащегося в университет Уорвика. Без вступительных экзаменов, на основе приведенных текущих оценок и набранных за предыдущий год баллов. Эйс пробежался по строкам, знатно обалдев. Средний балл этого Сабо был самым высоким из возможных, 10 из 10 по пятнадцати дисциплинам. А в конце списка шла краткая характеристика студента. Читать ее Эйс не стал. Зато с ухмылкой обвел глазами большого и толстого пса, нарисованного посредством обведенных букв и абзацев в тексте. Вокруг которого не было ни одного пустого места. Лист пестрил чернильными закорючками вдоль и поперек. Эйс подумал, что нет ничего удивительного в том, что таких ботаников хотят отправить в лучшее место для обучения. Это логично. Что делать в такой дыре, как эта, если способности и амбиции куда больше? — Ты учишься на кого? На экономиста? — спросил Эйс, отвлекшись. — Нет. Социология, — не думая, ответил Сабо, но потом спохватился. — Эй, что там у тебя? — То, чем ты в меня запустил, эмоционируя. Бланк о переводе. В Уорвик. Понятия не имею, что за место. Но наверняка круче этой помойки. Только я не догоняю, почему весь лист в каракулях и на нем собака? Или это теперь обязательное условие для перевода? Сабо за миг стал мрачнее тучи. Задрал голову и накрыл ладонями лицо. — Это выражение моего отношения на данный счет. — Пес-то? — Я не собираюсь никуда переводиться. — А зачем это тогда? — вопросительно помахал бумагой Эйс. — Мой отец. Делает это каждые полгода. Отваливает колледжу денег и просит сделать запрос на перевод. Начинал он с Кембриджа и Оксфорда. Сейчас понизил планку. Думает, я соглашусь. — Так значит, эти оценки – липа? И ты не такой уж и ботаник? — Нет. С оценками никакой фальсификации. И я – ботаник, как ты выразился. — Чет я уже нифига не понимаю, — Эйс выразительно выгнул свои брови в тщетных попытках преодолеть сложную головоломку. — В чем соль? — Я не хочу никуда переводиться. Хочу учиться здесь. Я специально выбрал именно этот колледж. Максимально простой и как можно дальше от дома. Такой, где почти нет золотых мальчиков и девочек… — Ага, сплошь отребье, типа меня, — гоготнул Эйс, вернувшись вниманием к бланку. — Ты не понял. Здесь обычные люди. Большинство. И программа обычная. Конечно, она простая, но я дополнительно занимаюсь сам. Зато здесь нет того социального давления, которое я постоянно испытывал в школе. Здесь я сам могу решать все, как сам того захочу. Когда захочу. Как захочу. Да, преподаватели знают, кто мои родители, но их это не волнует. Им абсолютно плевать. Отношение ко мне почти такое же, как к другим ученикам. Потому что это, как ты выразился, – помойка. И пока это единственное, что меня морально спасает. Эйс притих. Сабо не понял, почему он замолчал, и все пытался прочесть его невнятную теперь мимику. А Эйс тем временем усердно думал о своем. Но так продолжалось недолго. Вскоре он добрался до оставленной у стенки лифта стопки бумаг, взяв самый верхний лист. — Есть ручка? — не глядя на Сабо, поинтересовался он. — Есть. К удивлению, ручка, прилетевшая в него, оказалась совершенно обычной. Без понтов. Дешевая, без изысков. Такие продавались в киоске на первом этаже корпуса. У Дьюса он видел идентичные. Эйс, особо не задумываясь, начал что-то активно вписывать поверх листа, подложив под него для прочности плотную и затасканную тетрадь формата А4. Факт, который поразил Сабо при наблюдении за ним, – парень был левшой. И все то время, пока писал, Эйс, сам того не замечая, в моменты коротких пауз подносил кончик ручки ко рту, нервно его пожевывая. Сабо решил ничего ему не высказывать. Инстинктивные привычки, что поделать. Ни один из них не ожидал резкого звука сверху шахты, стального скрежета и шума включившегося оборудования. Следом зажглась лампа с основным светом, больно ударив по привыкшим к полумраку глазам ребят. — Эй, там. Вы там живы, целы? — раздался глухой голос снаружи. — В порядке, — поднялся Сабо и прихватил с пола сумку. — Держитесь. Сейчас поднимем! И буквально спустя минуту лифт действительно вздрогнул, доехал до пятого этажа, наконец открыв свои двери. Эйс за это время тоже встал на ноги, не забыв собрать вещи. Когда лифт открылся, их встретила толпа из десятка любопытствующих и одного бородатого техника в сером комбинезоне с логотипом обслуживающей лифты фирмы. — Даже быстрее вышло. Повезло вам, что живу я тут недалеко, — крякнул он с усмешкой. — А сколько прошло? — Чуть больше полутора часов. Вам несказанно повезло, ребята. Скачок напряжения, что спровоцировал остановку, почти спас вам жизни. Трос у лифта не ровен час лопнул бы. Такой прохудившийся. Непонятно, почему такой косяк проглядели. Будем акт составлять. Эйс и Сабо, выслушав сомнительного рода факты, наконец протолкнулись наружу, оставив техника осматривать кабину и внутреннее оборудование. К этому времени закончилась пара, на которую они оба не успели. И если Эйс совсем на данный счет не парился, то Сабо малость загрузился. Правда, ненадолго. Он вздрогнул от громкого крика того, с кем еще пять минут назад торчал в застрявшем лифте. — Маскед! Дальше по коридору из аудитории вышла компания ребят. Обернувшись на знакомый голос, один из них остановился и воздел руки кверху, чтобы максимально показать свое разочарование. Эйс помахал другу стопкой тех самых бумаг, которые таскал с собой под мышкой, после чего направился в его сторону. Но Сабо позвал, останавливая: — Эй. Эйс будто успел забыть про него. Таким выглядело его выражение лица, стоило ему обернуться. Задолбавшимся. И уставшим. — Почему ты собрался отчисляться? — Я думал, ты уже свалил, — скорчил недовольную рожу Эйс, однако все равно подошел, жестом попросив своего друга подождать. — Хотя, с другой стороны, так даже удобнее. С верха бумажной кипы, которую держал, Эйс ловко стянул один лист и безапелляционно сунул его в руки Сабо. Он решил особо не церемониться. — Пойдешь вниз, зайди в деканат на втором этаже в 101-й кабинет. Отдай им это. Спасибо! С этими словами, поправив на плече сумку, Эйс развернулся и был таков. Сабо молча наблюдал, как тот ушел к друзьям, а вскоре вместе с ними и вовсе покинул этаж. Студенты постепенно рассосались, освободив пространство. Как дурак, Сабо стоял посреди холла возле лифта, рассматривая заявление об отчислении студента Портгаса Д. Эйса. В графе “Причина” мелким и слегка округлым почерком значилось: “Всегда хотел стать пожарным”.Кофейня
По всем радиостанциям города передавали о надвигающейся непогоде. Прогнозировали усиление ветра до восемнадцати метров в секунду и сильнейший снегопад. Коварный циклон, надвигающийся из Восточной Сибири, являлся чуть ли не главной и единственной темой для обсуждения последние двое суток. Поэтому Эйс вырубал к чертям радио и ставил свой джазовый спешл трек-лист, даже несмотря на протесты управляющего. Особенно тогда, когда он был единственным, согласившимся остаться после смены в кофейне, чтобы снять уже все рождественские украшения с витрин и в зале. По-хорошему этим стоило заняться еще месяц назад, но девчонки жаловались, что для них такая задача слишком сложная, а у Эйса на тот момент нарисовался внеплановый отпуск на целый месяц. Тогда он еще думал сдавать ненавистную сессию, но в ходе многих жизненных изменений с долгожданным облегчением просто распрощался с колледжем. И глядя на поредевших к пяти часам вечера посетителей кофейни, он неизменно представлял, как проведет сегодняшнюю ночь в объятиях многометровых пыльных гирлянд и елочных игрушек, а его пальцы будут липкими от двустороннего скотча, который удерживал сверкающие стикеры в виде Санты и разнокалиберных снежинок. Ладно. Все равно никто бы и не согласился на такое мероприятие. Все остальные баристы либо учились, либо подрабатывали где-то еще. Эйс считался самым свободным для таких дел сотрудником. К тому же ему обещали заплатить почти тройную ставку, что было очень и очень кстати. После шести вечера, когда на улице окончательно стемнело, поднялся очень сильный ветер. Последние трое посетителей, пробывшие в кофейне больше двух часов, активно зашевелились, очевидно пытаясь вызвать спасительное такси. Их мимика говорила Эйсу, пока он варил последний эспрессо для флэт уайт, что стоимость взлетела до предельных отметок. Никто не хотел ехать в предстоящую снежную бурю, а если и хотел, то предпочитал драть втридорога. Или даже больше. Эйс их не осуждал, так как логика вещей была ему вполне понятна. Он просто доделывал свою работу, с предвкушением ожидая, когда дверь закроется за последним из гостей. Тогда он с облегчением скинет под прилавок дурацкий черный фартук, стянет с волос тугую резинку, закроет на ключ дверь на несколько часов раньше положенного и выдохнет с превеликим облегчением. Ведь ни один нормальный человек не потащится в такую даль за сомнительным стаканчиком кофе, зная о прогнозе погоды на ближайшие сутки. Эйс нарисовал на белой стороне стакана пляшущий огонек и поставил его на стойку, где отдавались заказы. — Флэт уайт для Кэт, — позвал он девушку в длинной белой куртке, готовую покинуть кофейню. Гостья подлетела, поблагодарила, забрала свой кофе и, щедро сыпанув фунты в банку с чаевыми, быстро упорхнула на улицу к приехавшему только что такси. Над дверью тренькнул колокольчик, оповестив об уходе посетителя. Эйс мысленно отминусил еще одного человека, принявшись намывать питчеры. Однако звон колокольчика повторился, на миг позволив услышать свист ветра снаружи. Решив, что девушка что-то забыла, Эйс выглянул из-за кофемашины, но спросить не успел, наткнувшись взглядом на знакомую физиономию. Коей быть здесь никак не могло. Третий раз, как говорится, – закономерность. Закономерности Эйс с недавних пор сильно недолюбливал. — Это, наверное, очень странно. — Пиздецки. Вышел еще один посетитель. И теперь, помимо Эйса и нового нежданного гостя, в зале оставался только мужчина средних лет. Но, судя по всему, он тоже уже собирался. Эйс знал, что мужчина на своей машине, потому что тот приезжал сюда каждый вечер выпить две порции эспрессо с лимоном и уйти на ночную смену. Сегодня было три порции. Это все непогода. Эйс смотрел на Сабо в заснеженном пальто, прикидывая, как такое вообще возможно. Возникло вдруг ощущение, будто ситуация с лифтом была вот только вчера, а не месяц назад. Странное и слишком тягостное ощущение. — Могу я заказать кофе? — слегка неуверенный вопрос. — Хоть два. Чем быстрее, тем больше вероятность, что получится отсюда убраться, пока погода не испортилась окончательно. — Там уже не очень. — Так какой кофе? — вынув рожок из кофейной группы, Эйс оперся о стойку, вопросительно взглянув на Сабо. — Мокка. Если можно, супер горячий. Эйс взглянул на блескучие желтые гирлянды в окне и мимолетом подумал: третий раз – точно закономерность. И он не про кофе. Мокка у него заказывали всего раз с утра. Закономерность выжидающе смотрела на него серо-голубыми глазами. — Семь минут, — смиренно выдал Эйс, включив кофемашину. Обычно он делал мокка за пять. Черт его дернул убрать шоколад в холодильник полчаса назад. Сабо присел за ближайший свободный столик и повесил влажное пальто на соседний стул. Он все еще пребывал в некотором ступоре, поглядывая на барную стойку, но при этом с удивлением отметил, что его настроение стало ощутимо лучше. Все, что успело произойти до того, как он переступил порог кофейни, уже не выглядело как-то значимо и уничижающе. Уютное тепло, запах имбирного печенья и кофейный аромат моментально согрели его. Плюсом послужило еще одно удачно совпавшее обстоятельство. — Готово, — Сабо увидел возникший на стойке бело-зеленый стаканчик, подошел и взял его. Вот только он не нашел рисунка, хотя тот предполагался. Сабо видел, как у девушки, выскочившей из кофейни прямо перед ним, на стаканчике было что-то нарисовано. — А разве тут не нужно… Ну, картинку? — спросил он, когда его палец дважды легонько постучал по белой бумажной стороне. Эйс, вынырнувший из-за кофемашины, вытер рукой нос, обратив на Сабо говорящий сам за себя взгляд. Увы, у Сабо не вышло воспринять его хоть малость серьезно. Ну потому что размазанный по щеке шоколад никак не способствует серьезности. — Где-то навскидку через пятнадцать минут этот стакан окажется в мусорке. Какая разница… — Но у той девчонки ты что-то нарисовал. Нарисуй мне тоже, — сам не зная зачем упорствовал Сабо. Корчить рожи Эйс умел лучше многих. Чем он часто смешил или удивлял гостей кофейни. С кем-то беспечно флиртовал, кому-то из азарта строил глазки. Но не в этот раз. Отняв у Сабо горячий мокка, он достал из кармана фартука маркер и принялся активно, размашисто на нем черкать. Покорно ожидавший Сабо не придумал ничего лучше, чем облокотиться о стеклянную витрину с выпечкой. Обратно свой кофе он получил довольно быстро. Минуты не прошло. С любопытством покрутил стакан и наткнулся на карикатуру в виде двух человечков. Один стоял, судя по всему, на импровизированном балконе, а второй летел с него вниз посредством душевного пинка от первого. Шутку юмора Сабо оценил, улыбаясь во весь рот. — Ты кое-что забыл. Эйс перестал вытирать столешницу. — В смысле? Что я забыл? Вместо ответа Сабо жестом попросил дать ему маркер. Когда Эйс пусть и с неохотой, но вложил маркер в его ладонь, Сабо пририсовал еще летящую вниз вместе с человечком зажигалку. — Вот теперь правдоподобно. — Пф, — реакция Эйса не удивила Сабо, в отличие от вкуса кофе, который он попробовал. — Вау, — вырвалось у него само собой. — Это вкусно. Очень. Спасибо. — Да пожалуйста. Я всего лишь плюнул туда, — со скучающим видом Эйс убрал пачки молока в холодильник и принялся промывать кофемашину. — Эйс, может, твое призвание – быть супербариста, а не пожарным? Эйс дернулся резко и обернулся. Блондинистый мажор-выскочка лыбился. Не вызывающе, не зло. Однако Эйс всем нутром ощутил в этом не просто флер провокации, а хук в лоб буквально. Показал, что запомнил имя и читал заявление. Не то чтобы Эйс не думал, что тот не поведется на любопытство. Просто зачем? И вдруг Эйса осенило. Вмиг стало легко от пришедшего к нему понимания. Он сам тратил слишком много энергии на активное сопротивление. Когда можно было просто ничего не делать, и пусть оно само разрешится и отвалится к чертям собачьим. — Я и так супербариста. Вон там мое фото как работника месяца. Считай, это дополнительное приятное умение к тому, чем я хочу заниматься. И к слову сказать, нет ничего смешного в том, чтобы хотеть быть пожарным. Или у тебя личные счеты с людьми данной сферы? — Воу. Полегче. У меня нет никаких предъяв к пожарным. Но хотелось понять, что ты делаешь тут, когда цель была не про это. — Ты не в курсе, что для этого тоже нужно знать кучу всего и учиться этому? Не в курсе, что для учебы требуются деньги? Если тебе все оплачивают, то я не имею такой возможности. Я зарабатываю сам. У меня времени до лета. Так что. Нехрен язвить. — Я и не думал. Вау. Кажется, это одна из самых длинных речей в твоем исполнении. — Про дурака была длиннее, — Эйс вздохнул устало, посмотрел на кассовые часы, затем – на улицу за окном. — Шел бы ты домой. Или куда там ты шел, я без понятия. На улице уже полный пиздец. Потом вообще не приедет ни одно такси. Взглянув туда же, Сабо сделал еще несколько глотков кофе, смакуя на языке терпкость темного шоколада. — А тебе не нужно домой? — У меня ночная. Здесь работы выше крыши. Так что меня не волнует, что там снаружи, до самого утра, пока не придет утренняя смена. — Закрывать кафе нужно так долго? Сейчас еще семи нет. — Закрывать – нет. Снимать всю эту рождественскую хрень – да. Аккуратно складывать в коробки и все такое. Слушай, давай забирай свой кофе и… — Стой-стой! Эта песня! — вдруг вспыхнул живостью Сабо, тыча пальцем куда-то вверх. — Можно сделать громче? Обалдевший от такой смены настроения Эйс нашел под прилавком пульт от аудиосистемы и пару раз быстро нажал на кнопку громкости. В зале мигом зазвучала донельзя тягучая и знакомая мелодия Strangers in the night. Идиотские гирлянды зачем-то стали мигать вместо того, чтобы стационарно гореть, а последний посетитель, оказывается, давно покинул кофейню. В которой теперь, кроме Эйса, Сабо и абсурдно рождественско-романтичной песни известного джазового исполнителя, никто не сидел. Сабо улыбался, как дурак, пока Эйс косился на него, чувствуя себя по-странному неловко. Именно сейчас он пожалел, что знал текст песни наизусть, потому что видел и даже слышал, как Сабо подпевал, похоже, пребывая в эйфории. Strangers in the night, Two lonely people, We were strangers in the night Until the moment, When we said our first hello. А потом он совершенно без какого-либо стеснения посмотрел на Эйса, вогнав того в лютую краску. Эйс не соображал, что вообще происходит, старался держать лицо, правда, чувствовал – получается не очень. Ever since that night we've been together. Lovers at first sight, In love forever. It turned out so right, For strangers in the night. Пальцы нервно сжали рычаг для подачи пара в капучинатор, слишком сильно надавив вниз. И белое горячее облако с легким молочным ароматом вырвалось из форсунки, обжигая Эйсу руку. — Да твою ж налево! — отпрыгнул он назад, не успев перекрыть подачу пара. Форсунка пыхтела в пространство, как маленький дракон. Заканчивалась песня, но Сабо уже забыл о ней, обеспокоенно глядя на Эйса, что недовольно оценивал размер ожога предплечья. — Сильно? — Херня. Бля, достало, пора вырубать это все. Вызывай такси. И вали уже. Я хочу закрыть дверь и начать заниматься делами. Эйс нарочито сильно хмурился, кидал все найденные полотенца на нижнюю полку под кофемашиной, отпинывал мешающее мусорное ведро в угол и яростно развязывал завязки на надоевшем ему фартуке. Сабо наблюдал за этим с непривычной смесью беспокойства и умиления. Ему до жжения в пальцах хотелось прямо сейчас побыть для Эйса полезным. Не как обычно, лишним, мешающим элементом. Ровно наоборот. — Я хочу остаться. И помочь. Так будет быстрее. Эйс, заслышав эти слова, затормозил, как спорткар на очередном заносе, задев ногой стул. Обернулся, грозно сверкая темными глазами, и был сбит с толку, когда это не подействовало. — Так. Ты чего тут добиваешься? Чтобы я спустил тебя с лестницы на мороз? Я могу, мне плевать, что тут камеры. Скажу, мол, друг-идиот заходил. Пришлось вытурить. — Просто хочу помочь. Эйс, иногда люди так делают, если им хочется. А мне хочется. Не стоит реагировать столь агрессивно. — А мне хочется, чтобы ты свалил уже и перестал маячить у меня перед глазами раз в месяц. Вновь появившаяся у Сабо идиотская улыбка вызвала у Эйса неконтролируемый приступ бессилия. Он подошел к нему почти вплотную, осознавая, что ниже на целых пять сантиметров, и упрямо посмотрел в глаза. — Домой вали. — Но такси уже не хотят ехать. Мне отказали шесть машин. А теперь, — Сабо отвлекается на приложение в телефоне, — прислали системное сообщение. Пишут, что услуга такси временно не оказывается. Все, что оставалось Эйсу – скрежетать зубами. Третий раз! — У меня складывается впечатление… — Что я добрый и на самом деле хороший парень? Шаг назад, который Эйс сделал, дал ему больше пространства для мысли. Он скривил рот уголками вниз. — Нет. Что ты назойливый кретин каких поискать. — Оскорбления, я так понимаю, – твоя специализация. — Пять баллов Гриффиндору. Хоть где-то до тебя доходит быстро. Эйс почувствовал усталость, беспомощность, морально уже не ощущая сил. Что очевидно, спустя мгновение он сдался, не сдержав изнывающий стон. В первый раз ему пришлось терпеть не больше сорока минут, второй раз – почти два часа. А впереди на повестке маячили “увлекательные” по своей перспективе вечер и ночь. Он понятия не имел, по какой из причин ему так поднасрала карма. — Не волнуйся, я умею работать руками. Дернув бровью и понимая, как это выглядит со стороны, Эйс ядовито улыбнулся. Язык чесался подъебать прозвучавшую фразу на свой лад, но он не стал. Возможно, Сабо понял, что сморозил нечто двусмысленное, поэтому мигом переключился, спросив: — Где я могу оставить вещи? — Вон возле туалета диван. Кидай туда. Так Сабо и поступил, ретируясь в указанном направлении. А Эйс, оценив в очередной раз фронт предстоящих работ, все-таки стянул с волос резинку, расслабленно выдохнув. Он бы не отказался от хорошего массажа головы. К девяти вечера Эйс почувствовал, что устал. У него жутко затекали на весу руки, с карнизов в лицо перманентно сыпалась ватная пыль, и стремянка то и дело покачивалась, стоило случайно сместить центр тяжести. Все говорило о том, что пора делать перерыв. Да и предыдущая бессонная ночь довольно сильно сказывалась на физическом самочувствии. Глянув влево на соседнее панорамное окно, Эйс увидел, что Сабо почти полностью снял с него гирлянду. И это придало ему недюжинных сил. Какой из него пожарный, если его обойдет ботаник-социолог? Крепко сжав зубы, Эйс ускорился, чувствуя в теле приятную дрожь драйва. И как-то так вышло, что закончили они одновременно. Ярко светившиеся раньше окна потускнели. Осталась лишь стационарная подсветка по периметру рам и на самой вывеске по центру окна, а вся тяжелая штора из мигающих лампочек была успешно отволочена к барной стойке в центре зала. — Ее нужно распутать, скрутить каждый шнур в моток и только потом убрать по коробкам, — усевшись прямо на пол, спиной к стойке и лицом в сторону выхода, Эйс притянул к себе груду гирлянд. — Я думал, это будет чуть веселее. Сабо, размышляя, посмотрел на него сверху вниз, оставаясь на расстоянии в пару шагов. Он держал в руках такую же гирлянду. — Есть идея, как сделать это действительно веселее. Где у вас тут свет включают? Однако не дождавшись ответа на свой вопрос, он заметил нужное на стене справа у выхода, подошел и погасил все, кроме оконной подсветки. Затем он снова зажег выключенные ранее гирлянды, вставив вилки в розетки. И они вспыхнули светом у эйсовых ног. — И что это? — щурясь, спросил Эйс. — Ну, я думал, это будет интересно, но, видимо, мое воображение опережает реальность. — Бля, — Эйс повертел головой, прислушался к легкой ненавязчивой мелодии из динамиков, осмотрел себя, Сабо и пришел к неоднозначному, неутешительному для себя выводу. — Ты чет попутал. Это же жирный, дичайше жирный намек на романтику. — Да? Ну не знаю, может, ты и прав. Сабо сел рядом, потянул к себе гирлянду. В это время Эйс таращился на него во все глаза. — Что значит “может, ты и прав”? — Некоторые вещи я делаю интуитивно, не задумываясь. — Да неужели? — Представь себе. Помолчали, выдержав паузу, и принялись сворачивать светящиеся шнуры гирлянды. Так и впрямь вышло удобнее. А лампочки, к удивлению, не нагревались, оставались холодными даже в теплых руках. Чувствуя себя опять не в своей тарелке, Эйс решил не продолжать разговор, да и вообще счел лучшей тактикой молчание. Потому что интуиция уже зажгла предупреждающие красные огни. — Можно спросить? — мимика Сабо казалась недвижимой маской, пока он методично перебирал пальцами лампочки одну за другой, собирая провода в небольшие жгуты. — Не нужно. — Да ладно? Почему? — Потому что я сейчас решу, что ты … — Что я “что”? Сведя брови к переносице, Эйс слишком сильно нахмурился, громко выдохнул носом, с еще большим усердием распутывая гирлянду. — Неважно. Спрашивай уже, а то бесишь. Губы Сабо дрогнули в улыбке. — Почему ты вообще учился в этом колледже? Полтора года продержался. Чтобы вот так уйти? — Ну ты и нудила. Покоя тебе это не дает, да? — Нет, — вытянув длинный шнур, Сабо щелкнул по одной неработающей лампочке, и та мигом вспыхнула. — Мне правда интересно. Хотел было Эйс послать его, однако что-то не позволило. В груди приютилось очень опасное и скользкое желание рассказать, поделиться. Он поразмышлял, поторговался сам с собой и не нашел причин не отвечать. Ему же все-таки помогали. Думать подобным образом было проще всего. — Дед хотел, чтобы я там учился. Как отец мой. Всех достал перед моим поступлением. Ходил, тыкал его фамилией по всем инстанциям. Да и было бы куда! Помойка помойкой! Ну подумаешь, выучился папаша, ну сделал себе имя. Дальше что? При чем тут я? Я не хотел учиться там. Но пока жил у деда, тот словно нож у горла держал. Я думал, что через полгода свалю. Съехались с ребятами, сняли квартиру на троих, я уже собирался попрощаться с этой шарашкиной конторой, но потом появился Ло, да и вообще пошло все псу под хвост. — Твой друг? Истеричная усмешка исказила рот Эйса. — Ну, по его вине я оказался на той дурацкой новогодней вечеринке у Марко. Если б не он, я бы… — призадумался, перестав двигать пальцами. Он смотрел куда-то вперед. — Да не знаю, что я бы. И передернул плечами, возвращаясь к гирлянде. — Значит, теперь все идет так, как хочешь ты сам? — Что-то вроде. Я стараюсь, по крайней мере. Сабо выдерживает небольшую паузу, прежде чем сказать: — Мы похожи с тобой больше, чем ты думаешь. — Так, блять. Сабо. Мы – не похожи. Не заводи вот эту шарманку, — будто ни с чего начал злиться Эйс. — Чего тебя так это заводит? — Приличные мальчики, вроде тебя, так говорят девочкам, когда клеить их собираются. Но только я не девочка, хотя предпочтения их вполне поддерживаю. Поэтому тебе стоит хорошенько подумать, прежде чем что-либо сейчас ляпнуть, окей? — сказал Эйс, посмотрев прямо в оторопелое лицо Сабо. Олух не ожидал такого поворота событий. И Эйс умудрился над этим позлорадствовать. Бедняжка ботаник-натурал сам не понял, в какую паутину влип. — Я попал на ту вечеринку, потому что считал, будто это поможет мне отвлечься и не чувствовать себя так дерьмово и виновато, как все хотели мне навязать. За день до этого я расстался с девушкой, с которой встречался около двух лет, а знал и того больше – с самого детства. Наши семьи дружили. Так повелось, что мы тоже. Это те самые пресловутые рассказы о назначенных тебе в пару людях. Отличная партия, все дела. Но. Ты же, наверное, думаешь, как можно верить и вестись на эту чушь? Представь, можно. Только рано или поздно, а в моем случае – поздно, приходишь к пониманию, что вокруг нет ничего того, что выбрал и решил ты сам. Даже отношения. Это не было симпатией, тем более, любовью. Она просто смотрела мне в рот и делала все. Была такой, какой нужно. Моей семье. Не мне. Я вообще перестал понимать, кем стала Виви. Рядом со мной ходило странное подобие человека, к которому я должен был что-то испытывать. Но ничего не испытывал. Поэтому мы разошлись. Хотя правильнее будет сказать, что я ее бросил. А она уехала обратно домой. И, собственно, зажигалка – ее подарок на мой день рождения. Мне от него ни жарко ни холодно. Пустой, бездушный предмет. — Очень трогательно. Честно. Я почти расплакался. — Не знаю, в иной ситуации я бы, наверное, разозлился, получив такую реакцию. А сейчас мне достаточно легко и спокойно. — Ты просто идиот конченый. Остался торчать в ночь в забегаловке распутывать какие-то гирлянды. Хрен знает зачем. — Такси уже не возило. — Раньше мог свалить. — Ну, и я сам захотел помочь. — Идиопатический альтруизм в агрессивной стадии. Сабо не выдержал и засмеялся. И смеялся так долго и заразительно, что у Эйса самого на лицо поползла совершенно глупая, бессмысленная улыбка. Спрятать он ее не смог, Сабо заметил. — Мне нравится, — прикрыв веки, Сабо затылком уперся в стойку, расслабившись. — Быть идиопатическим альтруистом в агрессивной стадии? — Ну, и это тоже. Хотя я имел в виду, что мне нравится быть тут. Сейчас. Мне нравится чувствовать то, что я чувствую. Мне нравится все, что меня сейчас окружает. Мне это приносит радость, спокойствие, удовлетворение. Мне нравишься ты и то, как ты реагируешь на меня. Мне нравится это взаимодействие. — Блять. Че ты несешь? — Эйс понял, что не знает, куда себя деть, чтобы не выглядеть полным идиотом. Он знал, чувствовал, как горят его уши, и не мог оторвать глаз от осточертевших ему гирлянд. Он злился, просто злился на то, что слышал. — Я говорю все как есть. Это здорово. — Черта с два! Не здорово! Это флирт! Самый настоящий, неприкрытый флирт! И мои уши прекрасно понимают значение сказанных тобой слов. Если бы не тот факт, что три месяца назад меня бросили, я бы не воспринял твои слова серьезно даже ни на секунду. Но не сейчас! — Чего ты так нервничаешь? — продолжая быть чертовски спокойным и собранным, Сабо взглянул на недовольного Эйса, протянув к нему ладонь. — Я не флиртую с тобой. Я говорю достаточно прямо. Прямее некуда. И я склонен доверять своим ощущениям. Я чувствую – ты мне нравишься. Согласен, что ничего не смыслю в том, в чем, наверное, ты уж точно разбираешься, даже больше – никогда не думал в такую сторону. Но вряд ли это то, что способно меня напугать или заставить изменить свое мнение. Дай руку. Сначала Эйс отшатнулся, едва не завалившись набок. Потом на нем отобразилась дикая смесь из непонимания и шока. — Дай руку. Я не кусаюсь. Эйс. Эйс вздрогнул, услышав свое имя, и мысленно обругал себя за столь несвойственную ему реакцию. А потом еще и за то, что протянул руку, как и просил Сабо. Пальцы его были немного влажные и теплые. Не такие, как у Ло. Живые. — Знаешь, как говорят про что-то, что повторяется больше одного раза? — спросил он, не сжимая, просто удерживая запястье Эйса. — Что два – это совпадение. — А три – закономерность. — Это первое, что пришло мне на ум, — с трудом, однако честно признался Эйс, позволив себе немного расслабиться. Прикосновение успокаивало, вопреки ожиданиям. Слова Эйса опять заставили Сабо улыбнуться. — Что еще? — проворчал Эйс. — Думаю о правильности выражения. — Какого? — Дураки думают одинаково. — Да ну тебя нахрен! Эйс вырвал свою руку, поругался, запустил в Сабо кроссовкой, конечно же, специально промазав, и вновь продолжил скручивать моток за мотком, аккуратно складывая гирлянду. Его примеру последовал и Сабо. В небольшой кофейне, в ночи, совсем не в центре города двое сидели на полу у барной стойки, раскладывая по коробкам ставшие ненужными праздничные украшения. Из динамиков лирично лилась всем знакомая Strangers in the night, а за широкими окнами кружила и завывала снежная метель. Город накрыл поистине редкий снежный буран. Он рьяно бился в стекло, разлетаясь белой хрусткой взвесью, но внутри ничего не было слышно. В кофейне царила на редкость идеальная гармония. Эйс перестал вспоминать Ло. Сабо перестал вспоминать Виви.