Неприкосновенный

До полуночи оставалось чуть больше пяти часов. Рабочий стол прибран, жалюзи плотно закрыты, книги аккуратно расставлены по полкам, вся мелочёвка распихана по ящикам и неприметным углам, и даже мусор вынесен. Рейген смотрел на свой офис последний раз в этом году. И хотя он прекрасно знал, что послезавтра увидит его снова и рабочая рутина польётся заново, будто и не останавливалась — одна и та же, день за днём… Но отчего-то всё равно становилось чуть-чуть тоскливо. В завершениях почти всегда можно найти капельку тоски. Всё хорошее, что случилось за год, будто бы останется за дверью офиса, как только Рейген захлопнет её. А хорошего было немало… Хорошего. Неожиданного. Необъяснимого… Кое-что осталось как будто неразрешённым. И откладывать это на следующий год было жальче всего. Рейген зачем-то вздохнул и щёлкнул выключателем. Темнота легла на офис как упаковочная прослойка в коробку с посылкой. Теперь — только сложить и заклеить картонные створки… — Эй, Рейген! С наступающим!! Зелёный — вспышкой в глаза, возглас — сверлом в уши. Рейгена пробрало от затылка до самых печёнок, он отшатнулся и шмякнулся о стену, вцепившись пальцами в грудь. — О? Мне стоило сказать с «приступающим»? — усмехнулся Экубо в самой дурацкой из своих манер. — Экубо! Я же просил!.. — вскрикнул Рейген. — Я же просил так не делать! Сколько раз уже?! Он замахнулся и чуть было не швырнул ключами от офиса в наглую ухмылку: такое уж у Экубо лицо — настоящая мишень, да ещё и светится в темноте… Но решил, что последующие поиски ключей под офисными диванчиками — последнее, чем ему хочется заниматься в пятичасовое окончание года. Поэтому разочарованно выдохнул. — Ну? — уставился он на неугасающее самодовольство Экубо. — Пришёл сюда, только чтобы шутить плохие каламбуры? — Я просто подумал, что ты будешь здесь. Где тебе ещё быть в канун нового года… Рейген закатил глаза… но в глубине души не мог не ликовать, что его расчёты оказались верными. Он предчувствовал, он знал, что именно сегодня Экубо не может просто так исчезнуть. Он, как за ним и водится, незаметно пропал посреди рабочего дня, но Рейген уверял себя: даже Экубо не может сопротивляться тоске завершения. Даже Экубо не сможет не сказать ему последние в этом году слова… не оставит его одного. И вот он здесь — и раз уж он здесь, правила простые и привычные: сыграть на его самолюбии и выйти победителем. — Не такое уж и плохое место — раз ты сюда явился, — усмехнулся Рейген. Экубо побеждённо фыркнул. Что тут ещё скажешь? Пускай лучше думает, на что потратить их последние часы — и, быть может, несколько часов после этого… — Когда-нибудь я тебя напугаю… — пробормотал Рейген. Он собирался шагнуть к двери, но какие-то глубинные инстинкты заставили его хлопнуть себя по карману пальто — и внутри нащупалась только незвенящая пустота. — Чтоб его… ключ от квартиры, — вспомнил Рейген. — На столе оставил… И с досадой посмотрел в темноту офиса. Она казалась уже такой окончательной и неприкосновенной, но теперь, конечно, придётся сломать её. На пути к выключателю весьма неудачно маячил Экубо, но это ничего — подвинется. И Рейген протянул руку… Он не сразу понял, что произошло в следующую секунду. Какой-то тихий, испуганный, почти жалобный вскрик, какая-то смазанная зелёная полоска, и темнота вдруг стала темнее обычного… И Экубо не было рядом. Рейген в недоумении вертел головой и в конце концов обнаружил его под потолком. Напуганного… Чем?.. — Т-ты чего?! — воскликнул Экубо и выпучил глаза. — А ты чего?! — отзеркалил его Рейген. Пару секунд они играли в гляделки, и Экубо сдался. Как будто даже подсдулся: один в один воздушный шарик… Он медленно, будто крадучись вдоль стеночки, начал спускаться. — Да ничего… Я в порядке. Но зелёный, которым Экубо щедро делился с окружением, заметно уступил темноте и казался бледным и немного болезненным. Рейген на всякий случай спрятал руки в карманы. — Не кажется, будто ты в порядке, — нахмурился он. — Всё нормально! — заверил Экубо, зависнув чуть ниже уровня его лица. — Я просто на секунду думал, что ты… Ай, брось, неважно… А что Рейген?.. Всего лишь тянулся к выключателю… Экубо подумал… Конечно, как бы близки они ни были, не всё между ними дозволено. И Рейген поджал губы. — Ты действительно не любишь, когда тебя трогают… — подвёл он итог. Но Экубо в ответ сморщился и потёр пальцами лоб, пытаясь то ли разгладить морщины, то ли нагнать новые. — Не в этом дело… Как же тебе объяснить… — пробормотал Экубо и посмотрел на Рейгена так тяжело и серьёзно, что тому захотелось снова привалиться к стене. — Много всего случилось в моём прошлом. Существование сильного духа — это битва за битвой за битвой, а потом ещё битва… Или ты думаешь, я раньше мотал часы на работе и по киношкам ходил? — горько усмехнулся Экубо. — Поэтому я не привык, чтобы ко мне тянулись с хорошими намерениями… В дикой природе этот жест значит, что меня сейчас сожрут. А когда дух слаб, его может изгнать любой сопляк… Вот так вот руку протянуть — и всё… Экубо изобразил жест — робко, полупрозрачно, и сразу же отдёрнул руку, а потом и вовсе её спрятал. Скрылся и неуютно поёжился. А Рейген позорно мялся. Хотелось то ли зарыть ладони глубже в карманы, то ли дёрнуться навстречу… Всё равно уже поздно. Он никогда не думал об этом вот так — а теперь чувствовал себя глупо… Даже стыдно: хотел ведь в Экубо ключами швырнуть. Вот ведь… Рейген, в своём положении, разве не должен быть умнее? Проницательнее? Более… чутким? Да, они с Экубо так и не завели привычку называть вещи своими именами, не приноровились чертить границы… Но раз Экубо доверился, признался, заговорил, это само по себе — не название, не граница? И Рейген чувствовал, что от него теперь требовалось придумывать новые правила — или хотя бы подстраивать старые под такие… дистанции. — Я хоть и не сопляк, но сил у меня нет, — твёрдо сказал он и приподнял уголки губ — совсем без насмешки. — Мои руки для тебя безопасны. Он вытащил ладонь из кармана и держал её чуть перед собой, будто предлагая: смотри… Самая обычная, самая бесхитростная и в этом — надёжная. Как и сам Рейген… Темнота снова пропитывалась зелёным. Сияние лилось и боязливо трогало кончики пальцев Рейгена, как щекотные, прогретые солнцем волны начинают дотягиваться до ступней, когда достаточно долго лежишь у кромки летнего моря во время прилива. И Рейген тянулся дальше… На него внезапно нахлынуло странное, будоражащее желание проверить, насколько далеко ему дадут зайти, и ладонь начинала мелко дрожать, как от покалывания крохотных иголочек: вот-вот, сейчас будет, сейчас Экубо отмахнётся или отпрянет… Но он застыл на месте, и его глаза безотрывно смотрели на Рейгена — не на ладонь, — и прорезали темноту насквозь, и даже зелёные волнения перестали волноваться. Ладонь замерла в паре дрожащих миллиметров от щеки. — Не переживай, — прошептал Рейген. — Всё нормально. У всех ведь есть страхи... И улыбнулся, когда миллиметры исчезли. Он даже не мог вспомнить, касался ли когда-нибудь Экубо. Наверное, было пару раз… Вскользь, случайно, невсерьёз… Если бы его спросили, он бы ни за что не смог описать, каково это. Но теперь… он чувствовал. И поначалу — совсем немного испугался. Его ладонь словно наткнулась на шар плотного воздуха, и больше — ничего… Экубо, в сущности, — ничего. Рейген чувствовал его щёку, но… какая она? Плотный воздух… Дальше — не двинуться. Отнимать — так не хочется… Экубо коротко моргнул, когда Рейген коснулся его. А затем… он только светился. Рейген видел его свечение по-особенному: видел, как оно струится, переливается где-то на тончайшей грани реальности и проникает в толщу темноты, в её скрытые трещины. И весь офис, стол, диванчики, книжные полки, жалюзи, плакаты — всё нарисовано на гранях, высеченных из темноты тусклым зелёным неоном. И сам Рейген… наверное, тоже целиком соткан из этого тонкого свечения. Но он старался не смотреть на офис, на себя, на свою руку — он смотрел только на Экубо и на колыхания его настороженного света, который с каждой секундой смелел, раскрывался, лился… Когда ладонь Рейгена вздрагивала, когда он медленно двигал её, чтобы волнение обтекало его пальцы и доверяло им, оттенки текли, свивались по-новому, подставляясь глазам. Сложно было поверить, что существует столько оттенков зелёного… А может, они и не существуют. Может, Рейген не существует, потому что наконец-то различает свет на ощупь — и гладит Экубо взглядом. Его и его чувствительное сияние… Надавит чуть сильнее — оно вспыхнет и хлынет к коже, заденет красный кружок — оно потечёт иначе, извернётся, порозовеет. И уже не было вокруг никакой темноты: Рейген находился глубоко под водой, в сетке перламутровых переливов света, в объятиях шёлковой ласки волн… И ему стало тепло. Экубо льнул к его ладони… Склоняясь к прикосновениям, он задевал её носом, а Рейген ощущал согревшейся кожей, как изгибаются его губы. Экубо улыбался своей лучшей, кроткой, мягкой, чуть-чуть грустной улыбкой. В последнее время Рейген видел её всё чаще и чаще… Когда Экубо ерошил его волосы; когда допоздна смотрел с ним фильмы и потом провожал спать; когда они, за своей болтовнёй не видя дороги, случайно забрели в незнакомую часть горда с древним храмом; когда Экубо свалился будто бы прямо с неба, когда уже Рейген решил, что никогда больше его не увидит и не заговорит с ним… когда только они были друг у друга. Всё, всё, что между ними выстроилось, окрепло и оберегалось с обеих сторон — всё Рейген вкладывал в их первое значимое касание. Гладил и гладил Экубо по щеке, будто всё самое сокровенное запечатывал в ней и в его тяжёлой голове. Когда он вот так жмётся к ладони, Рейген действительно ощущает тяжесть. В этой голове… так много всего — он не смог бы вообразить, даже если бы захотел. За Экубо — такая долгая и жестокая история… В нём столько воспоминаний… намного, намного, намного больше, чем эта маленькая светлая оболочка может вместить на первый взгляд. Это просто яркая поверхность. Но всё же она — это то, каким он выбрал быть сейчас. А со всем остальным… Рейген чувствовал, будто может легко справиться. Всего лишь одним хрупким касанием. Потому что он знает: сейчас Экубо намного лучше, чем было когда-либо. А стоит сделать правильный, осторожный, бережный шаг ему навстречу — и он раскрывается, как бутон, с самых нежных сторон… До полуночи оставалось чуть меньше пяти часов… А Рейген в тёмном офисе гладил злого духа по щеке. Вот такие у него достижения года — вот такая у него романтика. Но это ведь совсем не плохо. Рейген аккуратно — так, чтобы это было незаметно исчезающим скольжением, — забрал свою руку у Экубо. Не мог не признаться себе, что это было слегка неуютно: совсем как вылезти из горячей ванны… И, кроме того, в офисе их обоих укрывала и защищала темнота. Выйти на свет будет не так просто, но они ведь не могут навсегда остаться в этом моменте. Всегда нужно завершить одно и начать другое… Двигаться дальше. — Пойдём отсюда… — тихо сказал Рейген, мягким приглашающим жестом указывая на дверь. Если Экубо двинется вместе с ним, тогда бояться будет совсем нечего… Но Экубо оставался на месте. — Ключи, — строго сказал он. Рейгену потребовалось несколько секунд, чтобы мысли вернулись на привычные бытовые рельсы и нагнали события настоящего времени. В самом деле… куда он собрался двигаться без ключей от квартиры? — Будь они неладны… — проворчал Рейген. — Ничего, я принесу, — сказал Экубо непринуждённо и нырнул в чёрные недра офиса. Рейген довольно кивнул и улыбнулся, хоть никто на него не смотрел. Хорошо… и ключи ему достанутся, и темнота останется нетронутой. Казалось, в её трещинках всё ещё искрились крупинки зелёного сияния… А он всё отчётливее ощущал, как в сердце разрастается благодарность к ней. Безусловно, не только к ней… — Спасибо, Экубо, — сказал Рейген, принимая ключи из его полупрозрачных рук. Металл холодно блестел, очерченный зелёными бликами. Экубо слегка ёжился и держался в воздухе будто бы с усилием… Его тоже выдернули из нагретого момента. Ему чего-то не хватало… И Рейген до боли стискивал в руке ключи, пока думал: в квартире должно быть достаточно тепло. — Не хочешь… зайти ко мне? — спросил он. — Да уж всяко лучше, чем по улицам шляться, — тускло усмехнулся Экубо. Ему правда больше нет нужды вот так мёрзнуть. — Я имел в виду… — проговорил Рейген, пока в горле совсем не пересохло. — Разве нам не стоит встретить новый год вместе? Мы ведь с тобой… вроде как… Он неуверенно чертил что-то пальцами в темноте: пытался собрать слова в единый сосуд, обрисовать, найти границу, подобрать форму. И всё путалось, плыло, переливалось восхитительным, но загадочным перламутром, пока Экубо не сказал чётко, ёмко и оформленно: — Да… — усмехнулся. — Мы с тобой. Ты со мной… И так далее. Пойдём, — легко взмахнул он рукой. Сияющий, отграниченный… Рейген успел к двери первее него, чтобы открыть её, будто это он ведёт Экубо прочь из офиса, хотя на деле — совсем не разберёшь… Но он держал ладонь у него за спиной: их разделяла всего пара уже не существующих миллиметров. Рейген вспоминал, что так и не определился, что загадает на грядущий год. Быть может… стоит мыслить конкретнее и ближе: просто решить, что в будущем он будет больше касаться Экубо. Почему нет? Наверняка он сам уже не прочь привыкнуть… И раскрыть для себя всё многообразие человеческих — не злодуховных — прикосновений. Последнее, что между ними случится в этом году… возможно, это будут совсем не слова.