***
Когда неотвратимо падающее за горизонт солнце залило пустыню кроваво-красным светом, Александр выбрался на рассохшееся крыльцо. Остановился за плечом неподвижно стоявшей наставницы. Асса смотрела на свой запыленный байк, но думала явно о чем-то другом. Не пожелавший униматься горячий ветер трепал легкие белые прядки, выбившиеся из небрежной косы. Александр и сам не знал, что хочет спросить. И безопасно ли вообще спрашивать. Асса заговорила сама. −Моего информатора раскрыли. – негромко сказала она. – Но прежде чем связь с ним оборвалась, он успел передать всего одно слово. – Леденева помедлила, но все-таки закончила. – «Крылья». −Крылья? – тихо переспросил Александр. Асса задумчиво отстучала пальцами по занозистым перилам мелодию «Интернационала». −Есть только один человек, одержимый идеей дать людям крылья. – медленно выговорила она. – Только один из тех, до кого я не сумела добраться. Александр прикусил губу, вспоминая выжженную землю АЛЖИРа, в которую его вжимал Ромка. Правая рука Ассы сама собой легла на левое плечо. Скользнула к лопатке, с силой растирая, словно там что-то болело. −Он так и не смог понять, что люди не летают, как птицы. – глухо закончила Леденева. – А с оторванной головой и не поймет. Угрозы в ее голосе не было. Только спокойная констатация факта.***
Женя пришел в себя от скрутивших все тело судорог. Застонал, не открывая глаз. Попробовал изогнуться, но с криком сдался, не сумев даже дернуть руками. Тяжелые, свинцом налитые веки кое-как сумели подняться. Лучше бы не поднимались. Перед глазами оказалось просторное отвратительно светлое помещение с какими-то жуткого вида приборами. Нос защекотало мерзким больничным запахом. Женя покрутил головой, и это оказалось единственным, что он мог сделать. Руки были разведены в стороны и закреплены широкими кожаными ремнями на какой-то раме. Ноги были скованы той же ерундой и не доставали до пола. Другие ремни фиксировали колени, локти и обхватывали талию чуть выше ремня. Штаны никуда не делись, а вот майка пропала без следа. Выбившиеся из узла кудри мягко щекотали обнаженные плечи. Сильнее всего пугали закрепленные на груди присоски, от которых тянулись провода. Что-то монотонно попискивало. Устройство напоминало ЭКГ, и вместе с тем не было на него похоже. Писк стал громче, и в отвратительно светлую комнату стремительными шагами вошел благообразный мужчина средних лет в старомодном пенсне на носу. Гладко зачесанные темные волосы, как инеем, присыпало сединой. Застегнутый под горло халат добавлял мужчине сходства не то с доктором-маньяком, не то с сумасшедшим ученым. −Очнулся? – улыбнулся тонкими губами мужчина. – Вот и славно. Женя криво усмехнулся и дернул на пробу правой рукой. И тут же взвыл, когда устройство на груди не очень сильно, но неожиданно ущипнуло током. −Дергаться не стоит. – мимоходом заметил мужчина, вглядываясь в экран компьютера, который Жене видно не было. – Так, пока все в пределах нормы… Отлично… −Какого черта тут творится?! Кто ты, блядь, такой?! – Женя повысил голос и рванулся еще раз, уже всем телом. Удара током не последовало, но крепкие ремни держали прочно – дергаться можно было сколько угодно. Одеревеневшие от неподвижности мышцы все еще скручивало мелкими судорогами, заставляя извиваться в оковах. Женя поймал странный взгляд типа в пенсне и скривился в отвращении. Ну да, блядь, кто бы сомневался… Тип, однако, тряхнул головой и взял себя в руки. Во всяком случае, снова отвлекся на какие-то свои приборы и заговорил как будто между делом: −Не в моих правилах что-то объяснять подопытным, но, к сожалению, лаборантов у меня больше нет, а мысли всегда легче упорядочить, если поделиться ими с кем-то. Ты, мальчик мой, идеальный кандидат для моего опыта. Во всяком случае, будешь им после введения сыворотки. Той, что уже содержится в твоей крови, будет недостаточно для удачного исхода. −Какого еще, к черту, исхода? – рявкнул Женя. – Вы меня ни с кем не путаете? −О нет, товарищ Егоров. – вскинул голову ученый. – Вовсе нет. Честь имею представиться – я доктор Соловьев. А вот ты – мой маленький эксперимент, который преступно долго проходил сам по себе. Видишь ли, мальчик, за три года до твоего рождения твоему отцу был введен некий препарат, призванный повысить регенерацию, улучшить скорость реакции и когнитивные функции. Предполагалось, что по завершении так называемой отладки объект будет совмещен с такой же модифицированной женской особью. Мне было любопытно, родится ли от этого союза здоровое потомство, и какие родительские признаки к нему перейдут. −Зоотехник хренов. – скривился Женя, отворачиваясь, но неожиданно натыкаясь глазами на зеркало. – Потомства он ждал. От вида себя – закованного в какую-то неведомую хрень, опутанного проводами, в окружении жутких приборов – стало совсем тошно. Соловьев, однако, в ответ на его выпад даже не изменился в лице. −К сожалению, препарат подействовал даже слишком хорошо. Наш подопытный сумел сбежать и скрыться. Даже умудрился жениться и завести ребенка. Когда мы, наконец, его обнаружили, тебе было уже два года. Я посчитал нужным какое-то время не вмешиваться и вести наблюдения, скажем так, удаленно. Естественная среда – это всегда очень занимательно. Женя ожесточенно прикусил губу, чтобы не сказать чего-нибудь еще. Огрызаться было бесполезно, а вот послушать этого психа, пожалуй, стоило. Мало ли, чего он сболтнет. К тому же… Господи, неужели ему не мерещилось, и отец действительно был… Не таким, как все? −Твои показатели ничем не отличались от твоего единоутробного брата. – продолжал разглагольствовать Соловьев, отходя от приборов и приближаясь к напрягшемуся Жене. – Я уж было подумал, что эксперимент провалился, и отдал приказ задержать твоего отца. К сожалению, при задержании он погиб. Застрелился. А потом ты исчез из страны. Женя смолчал и на это, старательно глядя в пронзительно белый потолок. Холодные руки коснулись его шеи, явно прощупывая пульс. С нажимом прошлись по груди и напряженному животу. Переставили какую-то присоску. Тонкие паучьи пальцы простучали по выступающим ребрам, как по клавишам. −Но теперь я нашел тебя. – голос Соловьева сделался ниже и вкрадчивее, а холодные пальцы неожиданно и очень больно ущипнули правый сосок. Женя взвился, протестующе взвыв. Какая-то хрень истерически запищала. Кожу там, где крепились присоски, начало печь, как от солнечного ожога. −Я ошибся в тебе. – лихорадочно продолжал Соловьев, жадно следя за Жениными бесплодными попытками вырваться. – Ты действительно необычен, мальчик мой. Но для того, чтобы твой потенциал раскрылся, тебе требовались не тепличные, а экстремальные условия. А потому сейчас ты идеально подходишь для моего давно лелеемого проекта. −Засунь свой проект себе в жопу. – хрипло выговорил Женя, напрягая все мышцы. Ремни на запястьях скрипнули, но остались такими же крепкими. Соловьев довольно улыбнулся и взял с металлического столика здоровенный шприц, наполненный белесой жидкостью. −Ты еще будешь мне благодарен. – с улыбкой прошептал он. И вонзил иглу Жене в локтевой сгиб.***
В темноте безлунной калифорнийской ночи база напоминала родное «Синегорье» еще сильнее. Точно так же шарили между вышками прожектора, точно так же угрожающе щетинились спирали концертины. К КСП она подходила почти вплотную, образуя совсем крохотный промежуток, попасть в который еще надо было измудриться. Петр, впрочем, и не думал нервничать. Одно за годы тренировок он усвоил твердо. Герой Советского Союза, комиссар государственной безопасности 1-го ранга Асса Иосифовна Леденева в рот ебала слово «невозможно». На то, чтобы оттолкнуться от сухой каменистой почвы ладонями и ногами, ушло меньше удара сердца. Тело само собой распрямилось отпущенной пружиной, и Петр прыгнул, вытянув вперед руки, как пловец. Прожекторы как раз разворачивались, оставляя этот участок в тени, когда воздух уплотнился, загустел, став похожим на батут, и Петра подбросило на нем, уронив как раз в это крохотное окошко между колючками проволоки. Он приземлился, группируясь в компактный комочек, и бесшумно выдохнул. На его памяти Леденева такими фокусами не владела. Впрочем, что этой чертовке помешает даже молниями из глаз швыряться, не то что телекинезом овладеть. Несколькими высокими, но бесшумными прыжками одолеть концертину оказалось легче легкого. Как и снять зазевавшегося часового и натянуть на себя его форму и закрывающий лицо шлем. Руки действовали почти без участия головы. Чувства выкрутили на максимум. Звуки и запахи воспринимались очень остро, но мозг умудрялся обрабатывать сигналы так стремительно, как будто был компьютером. Стим действовал отменно. Заблокировать коммуникатор часовой не успел, и Петр без проблем вывел на экран шлема внутренний план базы. Отправил копию Леденевой и степенно встал на свое место на вышке, небрежно прислонив к бедру автомат и ожидая условного сигнала. Ждать пришлось недолго, но минуты показались вечностью. В ушах на повторе крутился разговор с наставницей, от которого становилось тошно. −Ты же понимаешь, что если его успели модифицировать, он должен быть ликвидирован? −Понимаю. И все же приложу все усилия, чтобы тебе помешать. Леденева рассмеялась негромко и неожиданно весело. Живой глаз влажно блеснул. −Иного от тебя я и не ожидала. Рискни, ученик. Риск – дело благородное. Коммуникатор требовательно завибрировал.***
Женя бредил и, что самое странное, отлично это понимал. Только вырваться из этого отвратительного состояния никак не мог. Тело дергало и крутило, как отжимаемую ретивой уборщицей тряпку. Запястья, по ощущениям, он уже стер до мяса. Те дурацкие присоски никуда не делись, кожу от них все так же пекло, только теперь казалось, что она слезает клочьями. Дыхание то и дело перехватывало, а сердце то колотилось со скоростью пулемета, то почти замирало. Сквозь все это чудились прикосновения холодных рук. Руки трогали покрытое испариной лицо, размыкали губы, проходясь по кромке зубов, широко оглаживали грудь, живот, бедра. Пару раз Жене чудились прикосновения ниже пояса – причем и сзади, и спереди. Один раз нахальную руку, снова коснувшуюся щеки, удалось укусить. Рот наполнился соленым вкусом крови. В ответ донеслись сдавленные ругательства и хлесткая – аж зубы клацнули – пощечина. Сознание прояснилось рывком, будто ведро холодной воды опрокинули. Не воды, осознал вдруг проморгавшийся Женя. Это остывал ручьями струившийся по телу пот. Комната за время забытья совершенно не изменилась. Зато у Соловьева под глазами залегли густые тени, придававшие ему совершенно сумасшедший вид. Женя покрутил головой, разминая шею, и вздрогнул от прошившего все тело странного ощущения. Он и раньше на физическую форму не жаловался, но сейчас как будто чувствовал каждую мышцу, каждый сустав и сухожилие. Тело натянулось, как струна, и отчаянно требовало движения. Много-много движения, до изнеможения. И что-то Жене подсказывало, что это изнеможение наступит не скоро. Очень не скоро. Соловьев что-то лихорадочно бормотал себе под нос, торопливо выстукивая пальцами по клавиатуре и то и дело отвлекаясь, чтобы записать что-то в толстый потрепанный журнал. В лаборатории по-прежнему не было никого, кроме… Женя даже губу себе прикусил, чтобы удостовериться, что он пока в своем уме. Справа на такой же металлической раме, как та, на которой распяли его самого, помещались отливающие серебром крылья. Острые, как у хищной птицы, довольно большие – примерно в Женин рост. И совершенно чудовищные. −Не вздумай, сука. – прохрипел Женя. – Не вздумай… −Глупый мальчишка. – не поднимая головы от своих записей, отозвался Соловьев. – Ты сам не понимаешь, от чего пытаешься отбрыкаться. Прежде мне казалось, что вершина моего искусства – проект «АССА». Но нет. Эту честь пришлось делить с другими – форменными идиотами, которые позволили ей выйти из-под контроля и убить себя. Нет, милый мой, проект «Икар» станет только моим торжеством. И никто мне не помешает. Соловьев с поразительной для своих лет прытью выскочил из-за стола, сжимая в руке что-то блестящее. В мгновение ока очутился у Жени за спиной и коснулся чем-то холодным загривка под стянутыми в узел волосами. Женя зашипел сквозь зубы. Показалось, будто на коже сомкнула железные зубы женская заколка для волос. И все натянутые до предела мышцы как-то разом обмякли. Волной окатило хорошо знакомое, но совершенно дикое сейчас ощущение. Этому ощущению было место в постели, когда, с трудом продышавшись после сокрушительного оргазма, Женя ловил хитрый взгляд еще не кончившего Пети и без слов растекался по простыням, предлагая делать с собой все, что Елфимову захочется. Думать о Пете Женя запрещал себе слишком крепко. Слишком отчаянной была надежда, что он все-таки выжил. Слишком сокрушительным страх, что посреди пустыни, в покореженной машине, не способный самостоятельно выбраться – не выживет даже оперативник КГБ. Если эти сволочи его вообще не добили… Шеи рядом с устройством коснулись губы. Горячо прошептали: −Добро пожаловать в мир, Икар. −Пошел нахер, извращуга… − сквозь зубы процедил Женя. Соловьев засмеялся и снова появился в поле зрения, возясь с какими-то жуткого вида штырями в основании металлических крыльев. Глухие железные двери лаборатории дрогнули и бесшумно поехали в стороны. Двигались они медленно, но в узком отверстии между створками что-то коротко сверкнуло. Пистолет с глушителем выплюнул пулю почти бесшумно. Зато Соловьев взвыл раненным поросенком и рухнул на пол. На серые плиты плеснула алая кровь из простреленного колена. Женя до боли выкрутил шею, пытаясь хоть что-то рассмотреть. В лабораторию шагнул боец в штанах и куртке маскировочного цвета, как на тех бугаях, что подстрелили машину и упаковали Женю в вертолет. Щелкнули крепления, и глухой шлем упал на пол, открывая женское лицо. Судя по вытянувшейся физиономии Соловьева, он это лицо отлично знал. −Ты… − с ненавистью прохрипел он. −Я. – легко согласилась женщина, откинув за спину короткую белую косу. – А ты ждал кого-то другого? −Значит, тот парень был не из ЦРУ. – негромко пробормотал Соловьев. Для раненного в колено он удивительно быстро овладел собой и даже приподнялся на локте, кажется, совершенно не обращая внимания на то, что кровь еще идет. Женщина присела рядом с ним на корточки и усмехнулась: −Я смотрю, себе ты сыворотку тоже вколол. Уж больно свежо выглядишь для своих лет. – тонкие губы насмешливо искривились. – Свежо, но не слишком. Вот мы и встретились, товарищ Соловьев. −Асса Леденева… − засмеялся тот, привалившись спиной к основанию рамы с крыльями. – Ты тоже изменилась. Глаза у тебя красивые. Даже очень. Кто делал протез? −Один сказочник. – небрежно повела плечами Леденева. – А ты, я гляжу, по АЛЖИРу соскучился. С крыльями все носишься, как с писаной торбой. Неужели придумал, как их присобачить? Помнится, у меня они благополучно отвалились. −Леденева… − голос Соловьева изменился, став вкрадчивым и заискивающим. – Послушай меня, Леденева. Тебе нет резона меня убивать. Кто лучше меня знает, как ты работаешь? Кто еще сможет помочь тебе? Твой глаз хорош, но раз тебе требуются кибернетические протезы, значит, ты уже функционируешь не так хорошо, как прежде. Твое тело почти выработало свой ресурс. Теперь тебе либо придется постепенно становиться киборгом, либо все же умереть. У меня есть для тебя предложение. Я отыскал ключ к бессмертию. Леденева не изменилась в лице. Но и стрелять не спешила. Женя вогнал ногти себе в ладони, весь обратившись в слух. А Соловьев все продолжал – от благообразного ученого не осталось и следа. Теперь он больше напоминал мокрую дрожащую от страха мышь. −Наше бессмертие кроется в мозге. Я нашел способ сохранить личность, законсервировать ее, а потом поместить в новое – молодое и крепкое – тело. А когда придет в негодность и оно, то все повторить снова. Глаза женщины – карий и голубой – скользнули по Жене и остановились на стоявшей на столе полукруглой емкости, в которой слегка бурлила голубоватая жижа. −То есть, вскрыть черепушку себе, вытащить мозг, запихнуть его в чужую голову, а потом повторить? – деловито уточнила Леденева, поднимаясь на ноги. −Грубо, но верно. – поморщился Соловьев. – Взгляни, Асса. Этот мальчишка станет отличным экземпляром и новым телом для моего разума. А уж вдвоем мы с тобой сможем… Чего они там смогут, Женя не слушал. В ушах зашумело от слишком явно представившейся картины, как из его головы ложечкой выскребают мозги, чтобы заменить их чокнутым мозгом этого… Этого вот… Леденева смотрела Жене прямо в глаза. И выражение лица у нее было совершенно пустым, как у манекена. Только тонкие губы вдруг дрогнули, произнося: −Знаешь, Соловьев… Один человек однажды сказал мне, что незаменимых нет. А потом заменил мне отца и даже дал отчество. Потом этого человека не стало, и его заменил другой. Того, другого – третий. И это нормальный порядок вещей. Когда я совсем сломаюсь, меня тоже кто-нибудь заменит. Незаменимых нет, это так. Но все же пренебрегать твоими знаниями я считаю неверным. Лицо Соловьева просияло. Женя стиснул зубы, не сводя глаз со смуглого мертвого лица Ассы Леденевой. Потому и уловил едва заметную искорку в темной глубине живого карего глаза. Асса развернулась на пятках и легко, словно тот ничего не весил, подхватила Соловьева за шиворот. Одним движением швырнула его на стоявшее поодаль кресло. Щелкнули фиксаторы на запястьях и коленях. Еще один ремень обхватил забившемуся в путах Соловьеву лоб. Откуда-то из-под кресла Леденева вытащила подозрительного вида инструмент, напомнивший Жене небольшую болгарку. Соловьев, судя по всему, отлично знал, что это и для чего. Потому что заорал так, словно его режут. Леденева поморщилась, почти бегом метнулась до холодильника с прозрачной дверцей, вытащила оттуда шприц с уже знакомой Жене дрянью и без церемоний всадила иглу Соловьеву в бедро. −Я тоже когда-то была живой. – без выражения проговорила Асса. – И мне тоже было ужасно больно. А еще очень страшно. Особенно, когда вскрывали грудную клетку. Инструмент в ее руках зажужжал, и в его назначении Женя убедился окончательно. Бешено крутящийся диск принялся медленно опускаться на лоб бившемуся в ремнях Соловьеву. Женя зажмурился, но от звуков никуда деться не мог. Мерзкий влажный хруст отозвался крупной дрожью во всем теле. Желудок сжался, но ел Женя так давно, что рвотные спазмы прошли вхолостую. Только горло неприятно обожгло желчью. Крики перешли в монотонный вой, заглушающий и жужжание этой болгарки, и хруст костей. Все стихло как-то разом, и Женя рискнул открыть глаза. Чтобы тут же закрыть их снова. И все равно в память болезненно врезалась картина тонких красных от крови пальцев, медленно погружающихся в ставшую похожей на глубокую чашу черепную коробку. Макушки у Соловьева больше не было. Но глаза – безумно вытаращенные – все еще были живыми. Приближающиеся негромкие шаги все-таки заставили Женю поднять веки. Леденева стояла напротив него. У ее ноги пристроилась та емкость – уже плотно закрытая. В сторону адского кресла Женя даже смотреть не стал. Слишком тяжелым и страшным был взгляд Леденевой. Она не смотрела ему в лицо. Ее интересовал побледневший синяк на сгибе Жениного правого локтя. −Жаль. – негромко проговорила Асса. – Ученик расстроится. Черный зев Desert Eagle медленно и страшно заглянул Жене в лицо.***
−Мы закончили с зарядами. – проговорил в ухе у Петра голос Александра. – Можешь уходить. Петр окинул взглядом пункт управления. Трупы он аккуратно сложил в дальнем углу, чтобы не мешали. Народу на базе было не так много. Пожалуй, даже маловато для таких площадей. Многие экраны, на которые были выведены камеры наблюдения, транслировали пустые помещения. Петра интересовало только одно. В лаборатории Асса беседовала с мужиком с простреленным коленом. Камера здесь была только одна, но зато захватывала Женю. Живого и, кажется, не слишком пострадавшего. Петр почти не отрывал от него взгляда. Только руки сами собой открывали доступ продвигавшимся по своему маршруту Александру и Федору. Ужасно хотелось броситься в эту окаянную лабораторию, но парни еще не закончили со взрывчаткой. Петр даже поймал себя на том, что одними губами шепчет: −Быстрее… Быстрее, прошу… Сейчас голос Александра как будто сорвал предохранитель. Петр вихрем выбежал из центра управления, напугав по пути какую-то девицу в форме. Опомнился и перешел на быстрый шаг. Его глухой шлем и без того вызывал косые взгляды. Заветные двери открывались преступно медленно, зато успел Петр как раз вовремя, разглядев в щель между ними, как Леденева поднимает руку с пистолетом. Стрелять в Ассу было совершенно бессмысленно. Даже в голову. Поэтому выпущенная Петром пуля попала в пистолет. Асса среагировала молниеносно, и никуда больше не годное оружие полетело в Петра. Уклониться он все же успел. Отпрыгнул влево, отлично понимая, что в скорости он Леденевой проигрывает. Она настигла его почти мгновенно. Перехватила занесенную для удара руку. Ударила коленом в живот. Петр, у которого от боли перехватило дыхание, сомкнул пальцы на ее заплетенных в косу волосах. Дернул так, что с человека снял бы скальп. Леденева только зашипела и ударила его в живот второй раз, уже сильнее. Повалила на пол, добавив тяжелым ботинком под дых. −Попытка засчитана. – хмуро бросила Асса, выпрямляясь. Петр дернулся было, но тут же замер, напоровшись на взгляд возникшего в дверях Александра. На взгляд и на пистолет. −Я не позволю тебе убить его. – глухо проговорил Елфимов. Леденева одернула куртку, явно собираясь ответить, но ее прервал громкий треск. Асса, Петр и Александр синхронно повернули головы. Обрывки ремней сиротливо болтались на раме. Женя медленно выпрямился, завел руку себе за голову и, застонав, с силой отодрал что-то от шеи. Бросил на пол устройство, похожее на миниатюрные зубастые тиски. В их «зубах» был зажат изрядный кусок залитой кровью кожи. С трудом переставляя ноги, Женя, покачиваясь, добрел по стоявшей неподвижно Ассы, бестрепетно обхватил дуло пистолета, который она держала в опущенной руке, и поднял его на уровень своего лба. −Продолжай. – страшным стылым голосом выговорил Женя. – Убей меня. Петр вздрогнул всем телом. Женя был бледен до синевы. А голубые глаза отливали золотом. По лицу то и дело пробегали мелкие судороги, отчего его перекашивало на правую сторону, как при инсульте. Леденева почему-то медлила. И в лицо Жене она смотрела очень внимательно. Хотя рука с пистолетом не дрожала. На памяти Петра у наставницы никогда не дрожали руки. Женины пальцы бессильно соскользнули с ее запястья, и следом опустился и серебристый ствол пистолета. Потом и вовсе скрылся в кобуре. Петр позабыл, как дышать. В лице у Жени что-то дрогнуло. −Ты теперь слишком ценный ресурс, чтобы тебя убивать. – выговорила Леденева, глядя Жене в глаза. А потом коснулась двумя пальцами его виска.***
На мгновение Жене почудилось, что он оглох. Из плотной вязкой тишины неожиданно проступил мерный и спокойный рокот накатывающих на берег волн. Женя моргнул и увидел перед собой океан. Закатное солнце раскрасило его во все оттенки персикового. На пустынном песчаном пляже не было никого, кроме них с Леденевой. −Что со мной? – проговорил Женя и вздрогнул от разбежавшегося от его голоса эха. −Считай, что у тебя прорезалась сверхспособность. – Леденева была отвратительно выше и смотрела на него сверху вниз, покровительственно и снисходительно. – Как я понимаю, телепатия. Неплохо. В Штатах ты теперь не останешься. Поедешь со мной домой. Попробуем отточить твои новые способности. −Не хочу! – запротествовал Женя. – Ты меня не заставишь! −Дурак. – скривила губы Асса. – Без моей помощи ты сойдешь с ума быстрее, чем скажешь «Упс». А пока ты будешь слетать с катушек, Петр будет на это смотреть и винить себя. А когда ты все-таки умрешь – например, воткнешь себе ложку в ухо, потому что будешь постоянно слышать всех вокруг – он умрет вместе с тобой. Такой уж у меня ученик. Ты этого хочешь? Женя смолчал, отворачиваясь к океану. Шум прибоя успокаивал. Как будто омывал болезненные застарелые раны в душе. −И где у меня гарантии? – не глядя на Ассу, спросил он. – Что ты не запрешь меня в лаборатории, как этот псих? −Не запру. – усмехнулась Леденева. – Но в лабораториях побывать все-таки придется. Познакомишься с моим кудесником. Заодно вместе покопаемся в мозгах этого психа. Женя все-таки покосился на нее и скривился. Леденева подбрасывала на ладони студенистый похожий на кусок холодца мозг. −Ты сама тот еще псих. – пробормотал он, уже зная, какой даст ей ответ. −Нет. – неожиданно спокойно и ровно возразила Асса, мозг из ее руки исчез. – Я не псих, Евгений. Просто я не человек. И ты теперь тоже. А с этим надо научиться жить. −Не человек. – дернул щекой Женя. – Как там этот сказал?.. Икар… −В некотором смысле, да. – фыркнула Леденева. – Летать на крыльях ты не будешь. Но пронзать мыслями пространство – вполне. Я это тоже умею, правда, за счет чипа в голове. А вот телекинез мне подчинился сам собой. Кто знает, какие способности откроются дальше. Женя переплел пальцы, звонко хрустнул суставами. И тяжело выговорил: −Я согласен.***
−Ну вы долго тормозить будете? – двери еще не успели толком открыться, а Федя уже протиснулся внутрь. – Или собрались вместе с базой взрываться? Александр коротко ему кивнул, переглянулся с наставницей и подал руку так и лежавшему на полу Петру. Елфимов зло сверкнул на него светлыми глазами, проигнорировал протянутую ладонь и одним движением подскочил сам. Бросился к своему ненаглядному, обхватил за плечи, вжимая лицом себе в грудь. Кудрявый парень – Евгений – устало привалился к Петру и вцепился ему в куртку. Асса снова перехватила взгляд Александра, и Рычков услышал в голове ее голос: −Я возвращаюсь с ними домой. Ты остаешься в Штатах. Я довольна твоей работой, ученик. Ощущение теплой руки, потрепавшей по волосам, было абсолютно точно фантомным. И одновременно совершенно реальным. Александр перевел глаза на Федю, ехидно щурившего единственный глаз, и так же мысленно ответил: −Служу Советскому Союзу.