Навсегда вместе, навсегда врозь,
навсегда космос, навсегда кровь,
навсегда вечность, навсегда зверь,
навсегда юность, навсегда смерть.
…Еще с порога войдя в кабинет Рокэ понял, что что-то идет не так, и дело не в том, что его непутевый и одомашненный оруженосец пришёл к нему без приглашения (хотя, раньше за ним Ворон таких жестов не замечал), дело было в… Как бы сказать, во всем? Начиная от несвойственного Окделлу поведения, как бы то ни было странно, другого запаха, заканчивая положением, в котором застыл Дикон. Пожалуй, этого хватило, чтобы застать Алву врасплох, впервые, наверное, за долгое время. Чего впрочем, Рокэ не спешил выказывать, оставаясь с безразличным лицом. Мальчишка сидит у окна, но не смотрит в него, уместив локоть левой руки на раме, ею же он подпер и скулу. Ждет чего-то? Вернее, кого-то, и этот кто-то уже здесь, по собачьи принюхивается и прислушивается, потому что ветер принес с собой тревожные нотки с севера. Лицо у Ричарда совершенно нечитаемое, не то скучает, не то сосредоточен на чем-то. Рокэ не отличался эмпатией, но почувствовать неладное он все-таки может, и, твари его задери, чувствует! — Юноша, что привело вас ко мне? — но Ричард не то, что не шелохнулся — не повернул головы, не моргнул, не соизволил ответить, будто он вовсе не здесь, даже не вздрогнул, не повёл плечом, и, кажется, совсем не дышит. Точно ли этот человек его оруженосец? Отросшие русые волосы покоились по обоим плечам, фамильное кольцо, гордость в одной только осанке, но от чего же столь смутно и тревожно? Ветер жалобно заскрёбся в окно, и Рокэ ни к месту заметил, как сильно Окделлу идут родовые цвета Алвы, а вместе с тем, маршал приметил новую деталь: Ричард бледен, как стены особняка, словно ожившая скульптура из камня или фарфора, а глаза неестественно светло-серые точно из воска. Что с ним? С девицей какой-то поссорился, или узнал что-то? Сейчас он особенно походил на картинного Алана Окделла, изображения которого Рокэ доводилось видеть не единожды. Во всяком случае, ранее за Надорским недоразумением такого поведения Ворон не замечал и точка, от того сейчас непреодолимо хочется дать незадачливому мальцу, в лучшем случае подзатыльник, но, кошки, нельзя! Рокэ нахмурился, и подобно кошке и прислонился плечом к стене. — Окделл. — На сей раз твердо рявкнул кэналлиец, и вышеупомянутый, наконец, моргнул и перевёл взгляд на Рокэ, но не голову и Алва почудилось, что мальчишка скрывает что-то. Скучающий, и полный безразличия взгляд стеклянных серых глаз, шорох одежды, Окделл отнимает руку от скулы, медленно, как если бы был впервые в новом, не своём теле. Теперь стало ясно, почему Рокэ почуял неладное: Ричард не смотрит на него как обычно, и вряд ли затравленный, но гордый вечно огрызающийся мальчик просто стал бы себя вести подобным образом. Нет ни исступления или рассеянности, гнева и того нет. — В чем дело? — без церемоний и в лоб задал вопрос Алва, а сам собирался с мыслями, кое-как подавляя желание прикоснуться пальцами к переносице. — Всё в порядке, монсеньор, — бесцветным голосом отвечает не-Дикон, и снова ветер, которому взяться попросту неоткуда, но он здесь, шепчет на ухо нечто неразборчивое, и отчего-то неприятное. Алва прыснул, как-то странно тряхнув головой. — Как же. — скептический настрой кэналлийца оправдывал себя, но вот как объяснять вышеперечисленные странности и очевидно спокойный и ровный голос, если он прекрасно знает и не помнит, чтобы Ричард хоть когда-то так бесстрастно вёл беседу. — Что с рукой? — заметил Рокэ. Рука и впрямь выглядит ещё хуже, чем лицо, и на глазах по тыльной стороне ладони расползается заметная трещина. — Всё в порядке. — равнодушие лже-Ричарда неизбежно поедало терпение маршала, ровно также, как сейчас поедает руку мальчишки нечто, что смутно напоминает потрескавшуюся скалу. — Не ври. — это начинает раздражать, и Ворон поддаётся ему, всё потому, что его просто-напросто бесит, когда Окделл не договаривает, или, тем более, нагло лжёт. Всякий раз его недомолвки не доводили до хорошего. — Мне надоело, поэтому спрашиваю одни раз: ты что угодно, но не Ричард. — Проницательность ветра и прямота скал, забавно, но несчастье — Окделлы не умеют лгать. Вряд ли Дикон выдал бы правду, но это существо — не он, а значит, есть шанс узнать, и Ворон спрашивает: — Что, ты, такое? Не-Ричард, просто максимально похожая, и в одно время не похожая его копия, нахмурился, опустил ресницы, задумался на миг, а затем распахнул глаза и всё так же медленно повернул голову на три четверти к Алве: чуть меньше половины лица и левый глаз скрыты под серой каменной коркой, что точными чертами передают плавные линии Окделловой маски. То, что довелось увидеть, окончательно убедило Рокэ в своих мыслях, а после, виновник признался сам: — Я — Лит, — а вот и истина прорезалась, правда приходится вытягивать её. Как же замечательно, отлично, что потомки дома скал слишком приторно честные, упрямые и гордые! Если уж решать, сказать или наоборот, умолчать о чём-либо, никто и ничего их не переубедит. Передумал умалчивать? Хотел потянуть время? Или понял, что бесполезно водить вокруг да около потомка Анэма? Так или иначе, в том, что приключившееся не шутка, Ворон не сомневался. У Ричарда нет таких актерских навыков, но Алва все же не мог не съязвить. — Тогда, я прекрасная эрэа, — улыбнулся одними губами Ворон, а потом, до кучи хмыкнул, — и для чего же Вам понадобился мой оруженосец? Право, мне даже было любопытно, куда и во что на этот раз вляпается Ричард, но позвольте узнать, зачем вам понадобилось тело моего оруженосца? — ни в какие границы! Полагал, что больше некуда творить глупости? Получи и распишись! — Ни за чем, — не понял и поднял брови тот, кто назвался именем ушедшего Бога, и Рокэ едва не поперхнулся воздухом. Ему непреодолимо захотелось захохотать или как минимум по-вороньи гаркнуть со смеху. У повелителей скал, кажется, действительно в крови невинное лицо, непонимание сарказма, шуток, и немногословность. — Мальчик видел то, что ему было видеть не дозволительно. — дело серьёзное, раз уж в этом замешаны Боги… Куда на этот раз вляпался Окделл? Нет уж, это переходит все границы! Но маршал, не при помощи титанических усилий сдержался, чтобы не присвистнуть. И смешно, и страшно, хотя сам Алва не видит здесь ничего смешного. Оставил оруженосца на неделю без присмотра, и что по итогу? — Почему именно мой кабинет? — Вы не удивлены? — на лице Лита мелькнула озадаченная тень и древняя усталость во взгляде, — здесь безопасно, я надеялся, вы вернётесь из поездки к тому времени, когда я закончу. — в том, что здесь безопасно Ворон сомневался, но Богам лучше знать. — Закончить что? — пока он здесь, Рокэ не может не воспользоваться моментом и не спросить: — Остальные, с позволения, Боги, не хотят вмешаться? Простите, не знаю, как к Вам обращаться, но раз уж Ричард сделал то, что коснется вас напрямую, разве не должны появится остальные? — То, что случилось, напрямую касается лишь меня и Анэма. — вот оно что, дела разворачиваются стремительно и интересно. — И что же такого узнал Ричард? — Лит вздохнул, коснулся пальцами камня на фамильном кольце, камень тревожно сверкнул алым отблеском и погас. — Этого я сказать не могу. — качнул головой не-Окделл. — И что же мне делать? — значит, всё-таки не видел смысла лгать, пусть изначально и пытался, быстро бросил затею, прямо как Дикон. Не такие уж и идеальные эти Божества. — Дайте ему то, что он хочет больше всего. — о, Рокэ и так: хочет на войну? Пожалуйста, хочет орден? За просто, не хочет домой? Не поедет! вот только есть ли в этом смысл, когда между ними все равно остается пропасть? — Нет. Другое, — прочитал мысли Лит. Странное дело: Алва не чувствует разницу между ними. Может потому, что дело в крови? Во всяком случае, Ворон говорит с Литом на равных, как если бы говорил с Ричардом, вернее, с его версией постарше, более усталой, но не менее наивной. Что «другое», так и осталось без уточнения. Алва сам во всем разберется, мальчишка слишком прост и податлив, как глина, пусть и подвержен чужому мнению, из него, может, получится вылепить что-то годное, правда, эта самая глина жутко капризная, наивная и местами глупая. Как иронично. Лит оказался единственным, кому не плевать на догнивающий кусочек земли, именуемый Кэртианой, жаль нельзя сказать того же о его потомке. — Я бы хотел рассказать тебе больше, что видел Ричард, или почему я не вмешивался раньше, но не могу, нельзя, я и так сделал слишком много. — Едва уловимый треск, так стучат друг от друга камни, или издали шумят скалы, и по лицу расползается серый камень так, что теперь добрая половина лица и уголок губ скрыты под ним. — Что происходит? — кэналлиец ступил шаг вперёд, но отдёрнул себя. Внезапных порывов ему ещё не хватало… — Стираю из памяти то, чему в его голове не место. — Лит старается говорить и давать как можно меньше, Алва же напротив — хочет знать как можно больше, например: почему лицо и руки Дикона покрываются камнем. — Ричард не выдерживает моё присутствие. — Леворукий! Наследственная дурость точно доведёт первого маршала Талига если не до нервного срыва, то до безумия. И что значит «не выдерживает»? Разве прямой потомок любого Бога, будь то Лита, или, условно, Анэма, не должен выстоять? Или человеческое тело, как сосуд: ограничен в объёме. Стоит перелить жидкость, и место иссякнет, а вода польётся через край. Это объяснило бы, почему Дикон буквально раскалывается: от того, что не хватает места сразу двум личностям, в добавок, когда в теле человек, с какой никакой, частичкой Божественного, и божество. — Ну так, Вы можете быстрее? — с раздражением выдохнул Ворон и возвёл глаза к потолку, — а как же «твёрд и незыблем»? — К сожалению, юный мальчик ещё не достаточно окреп, — качнул светлой головой не-Окделл, — и я делаю всё от меня зависящее. — Рокэ подавил вырвавшееся так не к кстати рычание, — раз уж вы застали меня, могу я попросить вас об одолжении? — Лит ведёт беседу так, будто и не было колоссального разрыва во времени, и Алва делает вывод, что Лит взял всё нужное из головы мальчишки, иначе как объяснить манеру речи? Должны же быть какие-то обороты и непонятные слова. — Разумеется, сделаю все, что в моих силах. — Рокэ говорит правду, удивляясь себе и тому, как легко он согласился. Вдруг Ричардом завладела какая-нибудь нечисть? Но Алва найдёт выход, он обещал, нет, клялся. — Присмотри за моим потомком. Кроме меня и тебя до этого мира нет дела никому, тебе будет легче, если рядом в нужную минуту окажется Ричард. — так ли уж? Окделл сам к себе никого не подпускает, кроме тех людей, которые так и стремятся использовать его, но раз ему необходим этот опыт, Рокэ не станет мешать, — за то, что я вмешался в порядок вещей, кто знает, ограничится ли все одним заточением. — намекает на смерть? Совершенно внезапная мысль, ни капли не смутившая Ворона, — Я вернулся, чтобы уберечь этот никому не нужный мир, и я несу за свой проступок ответственность, для всех остальных я — предатель и клятвопреступник. Мы клялись, когда были вынуждены покинуть Кэртиану. — Раз вы здесь, то не так уж и безразличен этот мир. — Рокэ не собирался утешать или сочувствовать, но неизбежно провёл параллель между Литом и парой его потомков. — Рокэ. — сейчас Лит говорит и смотрит как закадычный друг, как наставник, как самый дорогой сердцу человек, неужели Окделл тоже так может? — это все, что я прошу. Не повторяйте наших ошибок, Вы все еще способны сделать из него достойного юношу. — кто бы еще объяснил это твердолобому достойному юноше, что нужно быть сперва менее наивным, а потом менее доверчивым. Но вопреки этому, Алва поддается на уговоры. — и ещё, — Лит взглянул на Рокэ исподлобья, от чего Рокэ усомнился, правда ли перед ним Бог, а не его оруженосец, — он не хочет быть вещью. — молчание, тяжелее камня, камня, который с каждым словом словно тянет бога на дно. — Обещаю, что сделаю всё, от меня зависящее. — кивает, и именно клянется Ворон. Теперь Кэртиана действительно полноправно может считать себя взаправду никому не нужной, потому что последний Бог покидает её.Он не смог оставить свой дом. Глупость ли это, или слабость, уже не имеет значения, ибо важно только и только настоящее.
***
— …Эр Рокэ? — растерянный взгляд Дикона встретился с взглядом Алвы. — Оставил вас на неделю, юноша, и вы взялись за старое нарываться на приключения. — Ричард выпрямился в спине, рассеянно моргая и пытаясь то ли вспомнить что-то, то ли сосредоточится. Исступленная серость встречается с тёплой синевой, и Дикон старательно смаргивает поволоку. О, он определённо не понимает, каким чудом оказался в кабинете Ворона в его кресле, пока напротив одетый по походному кэналлиец колдует над вином. — Я не помню, как оказался в особняке. — растерянно сознался Окделл, и тут-то Рокэ пришлось импровизировать: — Вы были пьяны, вероятно, потерянно бродили по улицам, добрались до особняка сами и без лошади, ведь Сона в конюшне. Удивительно, как вы вообще могли стоять на ногах. — Окделл уставился на него так, будто мыслями вернулся к Фабиановому дню, смотрит так, будто видит маршала его впервые в жизни. Дикону всего лишь остаётся поверить в то, что он на самом деле был пьян. Однако Рокэ беспокоит вопрос: сколько же вычеркнул Лит из памяти мальчишки? Заменить воспоминания, очевидно, расчудесный Бог не сумел, или не захотел. — Ничего… Не помню, кроме того что мы прогуливались с Налем по городу. — юноша поморщился, зябко повёл плечом и схватился за голову рукой, той, что была заточена в камень ещё пару минут назад, — …голова раскалывается. — Окделл не видел ни сожалеющего взгляда синих глаз, ни то, как в них мелькнул тёплый огонёк, он ничего не видел и не помнит, может, и к лучшему. Но Рокэ всё же проходит к столу, протягивает к русой голове ладонь и почти невесомо касается волос, так, как он делал в те редкие моменты, которые втайне искренне ждал Дикон. Мальчишка забавно вздрогнул и покосился на Ворона со смесью удивления, смущения и крупицы страха на лице. — Юноша, с сегодняшнего дня, хотите протестуйте, хотите нет, вы будете ездить со мной везде и всюду, возражения не принимаются, хотя, не то чтобы они могли быть у вас, как у оруженосца. — …Ладно? — потерялся Дикон, — то есть, да монсеньер… — Кроме того: вы будете отчитываться куда, для чего, и с кем идёте при возникновении каких-либо дел не позже того, как вы соберетесь уехать. Я должен знать, что происходит с моим оруженосцем. — Да, монсеньер! — оживился Ричард, нет, не так, просиял. Такая радость вниманию? В таком случае, будет гораздо проще держать рядом ручного поросёнка, если он сам не станет ходить за Вороном хвостом ещё ближе, чем обычно.Навсегда вместе, навсегда врозь, навсегда космос, навсегда кровь, навсегда вечность, навсегда зверь, навсегда юность, навсегда смерть,
навсегда…