Кузен

Нюхач служил герцогу Долганскому всю свою жизнь. Он не мог сказать сколько лет, потому как не знал свой возраст и точный год, когда еще мальчишкой прибился к отрядам герцога. Тогда воришка из Аделона после осады и захвата города быстро сообразил, что лучше прислужиться к солдатам, чем стать их жертвой. Сначала, он был подай принеси, потом стал ухаживать за лошадьми и чинить одежду, а там уже и воинское дело начал осваивать – стрельбу из лука, а как возмужал и окреп – получил и свой меч. Вся жизнь его была – походы, грабежи, учения, которые возглавлял герцог Долганский. Все его отряды – разнонациональные наемники, которых обучали рыцари и вооружали кузницы герцога. В свое время, он стали цепными псами при нынешнем короле, который благодаря военному таланту Долганского уничтожил всех желающих сместить его с трона и прихватил земли у государств-соседей. Самого Долганского Нюхач за годы службы видел лишь пару раз – герцог Юлий не участвовал в битвах, он был силен в стратегии, подготовке воинов, логистике и придворных интригах. Хотя еще были солдаты и командиры, которые помнили его молодым, с мечом в руке и лихо скачущем на коне посреди поля битвы. Но то было давно, а сейчас герцог растолстел и поумнел, прекрасно понимая, что для всей грязной работки есть такие, как Нюхач. А победителем все равно был герцог. По тому, как были организованы его отряды, чувствовался расчетливый ум и четкое понимание – вся эта чушь про героев, доблесть и прочее: детские лепет. Своим солдатам он платил только за выполненные задачи, выдавал им в долг амуницию и оружие, а также позволял грабить, убивать и брать в плен любого из своих врагов. Города они брали мором, а затем заливали их улицы кровью. И вся эта многотысячная толпа вояк Долганского не то чтобы любила, но уважала за сдержанные обещания, хорошую кормежку и полную свободу действий сразу же после победы. Командиры грабили не хуже самых последних солдат, которые брали все, что видели – чтоб дожить на это до следующего похода или пропить в первой же таверне. Нюхач тоже грабил, насиловал и убивал, а потом заливал все это отборным элем, прохлаждаясь по злачным местам до следующего клича гонцов Долганского. Но как только наступало время собираться в воинство – он становился самым дисциплинированным солдатом. Никакого алкоголя, всегда на чеку – от этого зависела его жизнь. Он учился всему, чему можно было научиться в походах – заряжать пушки, ковать мечи, точить ножи, стрелять из арбалета, драться на дубинках. Тут его еще с молодости пытливый ум был как у того пацана, что прибылся к солдатне. Так ему стали доверять уже свои небольшие отряды – от 10 до 50 человек. За нестандартное мышление, и буквально нюх на засады, проблемы, критические ситуации – его и прозвали Нюхачем. Годами никто по другому его и не звал. А еще Нюхач хорошо чувствовал наживу, потому в его отряд охотно шли и даже напрашивались. Он был не строгим командиром, но требовал повиновения и дисциплины. Выпивать разрешал, но не до утраты контроля и осторожности. Потому вместе с ним были не то чтобы самые лучшие солдаты – но уж точно здравомыслящие. От похода к походу они менялись, ведь без потерь не обходилось, но костях из 10-12 человек сложился в хорошую команду. Не в теплую дружескую компанию, а в людей, которые знали друг друга и в борьбе с врагом могли положится друг на друга. И вот как раз с этими людьми Нюхач выпивал в таверне близ Скалистых гор. Через несколько лет им нужно было приехать в станище вновь собирающейся рати Долганского: король Филипп призвал своего воссала наказать взбунтовавшуюся Локарнскую долину. Тамошний наместник отказался признавать новые размеры налогов, которые наложил на него король, и отрекся от повиновения. Теперь Долганский должен был утопить долину в ужасе и страхе сила своих отрядом. Их собирали по всех стране, но основные силы как раз стояли у подножия Скалистых гор – те отделяли их от Локарнской долины. Нюхачу, да и остальным из его отряда, было глубоко наплевать на короля, наместника, долину, а вот плата за службу и возможность поживиться – манили и радовали. Нюхач доехал в таверну, где и встретил нескольких своих сослуживцев этим днем. И сейчас они вместе надирались как в последний раз – впереди были недели, а то и месяцы похода, из которого не каждый сможет вернуться. Нюхач уже давно понимал, что возраст его дает свое, да пристрастие к выпивке с годами усиливается – его папаша в свое время спился до смерти, будучи еще моложе, чем Нюхач сейчас. Поэтому сейчас, заливаясь пинтой эля – он начинал считать кружки. – Слыхали, говорят, что сейчас основные силы поведет не Оруч, а сосудок Долганского. Он только от мамкиной сиськи оторвался, но его посадили уже на кобылку и отправили к Скалистым горам, – принес последние сплетни Скряга. – Ты позабыл, что в прошлой походе Долганский младший тоже был: он тогда захватил башню зари у Лилса. И не так уж он и мал, восемнадцать ему точно есть – а это уже взрослый мужчина, – перебил его Высокий. – Он уже давно не мальчишка, под два метра ростом, громный великан, а морда кирпична, будто у тролля – не герцог, а какой то вышибала, – добавил уже захмелевший Пунш. Нюхач уже не первый год слышал про сына Долганского. Когда то солдаты посмеивались, что герцог отправил с войском еще 10-летнего мальчика. Тот участия в битвах не принимал, но был на собраниях командиров, и даже кому то из них прислуживал оруженосцем. Потом вроде как этот мальчишка был в отряде конницы, и даже успел кого-то обезглавить. Но в походе против отрядов берутцев – варварских племен, нападавших на королевские земли – показал себя хорошим бойцом. Он с отрядом ночью пробрался в их станище, и перерезал глотки смотрящим. А там уже и все войско присоединилось к внезапному нападению. На утро берутцы бежали, а место их остановки превратилось в побоище. Овруч – командующий отрядами Долганского – был очень недоволен успехами мальчишки. То было несколько зим назад, а сейчас мальчишка стал неотъемлемым участником всех походов. Но командовать основным отрядом – это уже что-то новое. Нюхач запил новости элем и прислушался к себе – веяло беспокойством. Он не любил новации. Когда перевалило за полночь, а тавернские музыканты во всю уже напились, и вместо музыки были слышны лишь хохот, крики постояльцев – Нюхач отправился отлить на улицу. Стояла погожая апрельская ночь, теплело. – Нюхач?, – услышал он в тиши. Кто то подкрался незамеченным – это было плохо. Но этот кто-то дал о себе знать, а значит – хочет поговорить. – Допустим. Кто здесь? На свет от тавернского окна выступил посланец – участник почтовой службы Долганского. Да только его одежда говорила, что он не рядовой вестовой. И почему он тут прячется? Если хотел что-то передать Нюхач, почему за зашёл в таверну? Да и что передать – о сборе войска Нюхач итак знает. – Я посланец казначея Орви. Он вызывает тебя к себе. Казначей Орви был что-то вроде домхоза войск Долганского, он выплачивал зарплаты, оплачивал покупки, считал телеги в провиантом, выдавал оружие. Не занимался военными и политическими делами, а считал денюжки герцога во время военных компаний. Но был важной фигурой. – И что Орви от меня хочет? – Не знаю, это уж тебе он сам скажет. Мне велено сейчас же доставить тебя к нему. Со мной несколько человек и лошади. То, что он подошел один – говорило о многом. Он мог вместе с другими вояками накинуться на Нюхача и без всяких вежливых разговоров притащить в казначению. Но вестовой пришел один – Нюхача не хотели обозлить, а вежливо пригласили на встречу. Такое с ним не часто встречалось. – Сейчас? Ночью?, – переспросил он вестового. – Да, мы за час доскачем. Так они и сделали. Нюхач последовал за посланцем, уселся на роскошного скакуна и вместе с еще 5 воинами поскакал по тракту в сторону лагеря войска Долганского. Но не доехав чуток, они завернули к чье-то усадьбе, которая несмотря на ночь, была заполнена вояками, которые что-то грузили, рубли деревья и громко перекрикивались. Вестовой повел Нюхача к каменный дом, где после череды комнат они остановились в чем-то похожем на кабинет. Источником света там служили несколько свечей на столе, за которым сидел пожилой мужчина с теплой накидке. Он молча читал письмо. Когда Нюхач и вестовой зашли, он поднял на них взгляд и осторожно спрятал листы бумаги. – Господин Орви, Нюхач здесь, – доложил вестовой. – Благодарю, оставьте нас. Вестовой ушел, а старик поднялся и подошел к Нюхачу. – Как вас зовут по-настоящему? – Никто уж и не помнит. – Мне вас рекомендовали как ответственного командира и смышленого человека, – проговорил старик, кинув на Нюхача удивленный взгляд. Нюхач его понимал: сейчас он выглядел как разбойник или подвыпивший солдафон. Так то он и было: высокий, бородатый, черный волосы, запах перегара, заплатанный плащ, под которым угадывались очертания меча и лука, грязные сапоги. Но он был таким всегда. – Смотря для чего смышленого человека, – отшутился он. Но его нюх говорил ему: пахнет деньгами и проблемами. – Мне нужно кое-что сделать, не привлекая внимания, так чтобы никто об этом не узнал. Такие задания часто заканчивались для их исполнителей плохо – заказчики убивали лишних свидетелей, чтобы уж точно никто не узнал. – Опять таки, смотря что нужно делать, – недовольно проворчал Нюхач. – Ничего криминального. Нужно человека, точнее двух сопроводить из одного места в другое. – А они сами не могут? Бабы что ли? – Им может грозить опасность, но боюсь, что большой отряд охраны может привлечь ненужное внимание, а вот несколько проверенных бойцов незаметно доставят всех куда нужно. – И кого куда везти нужно? Казначей посмотрел на Нюхача пристально, как будто не очень то ему доверял и хотел поручать это задание. – Двух монахов из Аксинского монастыря нужно доправить в стан герцога Долганского под его личную охрану. – Монахов? Нахрена они кому-то сдались? Если будут ехать не лесом, а трактом, да еще и налегке – даже если и встретят разбойников, так после обыска их отпустят. Хотя какие разбойники сейчас тут? Когда всюду солдаты Долганского идут на его клич. Орви устало сел за стол, перебрал бумаги и нехотя ответил: – Понимаете, монахи добровольно могут не захотеть сюда ехать… Картинка вырисовывалась интересная: тащить силой двух монахов к войску Долганского, в военный лагерь из Аксинского монастыря через Дижонский тракт или того хуже Мойский лес. Зачем они герцогу? Пару пару грошей любой священник припрется сюда, только свисни. – И что монахов нужно тайно тащить? Ночью что ли? – Почему ночью? Днем. Их стоит немного припугнуть, и они будут ехать. Ну еще не дать сбежать, а еще в случае защитить и в целости и сохранности привезти в лагерь. Нюхачу все это больше и больше не нравилось. Молчание затягивалось. Казначей порылся в складках своей накидки и достал несколько золотых монет: – Это очень важное дело, личное распоряжение герцога. И за его выполнение готовы заплатить 50 золотых. 10 авансом. 50 золотых!!!! Таких денег Нюхач не зарабатывал ни в одном походе, даже там, где умудрялся раздобыть парочку лошадей на продажу. Но тащить силой двух монахов – выглядит очень по идиотски. Да и казначей тут что-то недоговаривает. – Вы сами выберете еще 4х людей себе в команду, вам выдадут свежих лошадей и все необходимое оружие, которое после успешного выполнения можете оставить себе. Лошади и мечи!!!! Что еще они могут предложить? Насколько же ценны эти монахи. – И можете не переживать – если вы доставите монахов, то сможете продолжить службу у герцога и принять участие в предстоящем походе в долину, возглавляю отряд любого размера, который захотите, а также получите всю запрашиваемую амуницию для своих солдат. А этот дед знал толк в переговорах: он пообещал, что Нюхача не прибьют после дела, да еще и повысят. – Хорошо. Мне нужны арбалеты. И 3 дня на сборы. – День. Чем быстрее тем, лучше. Старик передал Нюхачу 10 золотых: – Учтите, эти люди не должны пострадать, ни от вас, ни от кого ни было. Герцог Долганский очень ими дорожит. Дорожит так, что силой тащит к себе? Но это было не его ума дело. Ему оставалось лишь сказать: – Будет сделано, ваша светлость.