Triggered

      Что чувствует нормальный человек, когда его бросают? Боль, непонимание, наверняка жуткую пустоту. Но что делать, если у тебя чертов диагноз, и, оставшись один, ты не можешь бороться. Болезнь пожирает тебя изнутри, сдавливая легкие и отдаваясь тремором в руках. Зубы сцепляются настолько сильно, что скрипят, а от ладоней исходят искры огня.       Да, Йеджи повезло. Она выиграла чертову лотерею его величество Дьявола. Она получила РПВ, вкупе с магией огня. И сейчас, когда она потеряла самого близкого для себя человека, единственная мысль в голове — поджечь все к чертям. Заставить все гореть до тла, и не важно сколько людей пострадает. Хочется, чтобы все прочувствовали ту боль, которую испытывает она сама.       Рпв называют по-разному. От расстройства прерывистой вспыльчивости, до банальной, куда менее приятной, возбудимой психопатии. Но Хван же не психопат! Нет, она человек, такой же, мать его, как все. Да, она выпускает из рук огонь, да, она может спалить за считанные мгновения все, что захочет. Только вот, чувства у нее тоже есть! Почему никто не хочет их видеть? Зачем все тычут пальцами, говоря, что она опасна?! Ей тоже больно!       — Твою мать, — Йеджи почти рычит, хватаясь за голову и ощущая, как ладони нагрелись. Это плохо. Она снова теряет голову от одной мысли, что сейчас Рюджин проводит время с кем-то. Обнимается, радуется, идет под ручку в кино и ест до одури сладкий попкорн, от которого потом все пересыхает во рту и хочется пить. Что в этот момент, Шин может запросто целоваться с кем-то, прижимать ближе к себе, позволять трогать свое тело…       Поток огня окутывает тело девушки быстрее, чем она успевает его остановить. Волосы разметались от всплеска магии, благо ее огонь не наносит урон владельцу. А вот железная дверь, начала раскаляться и плавиться от простого нахождения рядом.       Хван просто хочет все вернуть. Почему все, черт его дери, так сложно. Она не чудовище! Так почему же сейчас люди проходящие мимо переулка лишь ускоряют шаги или панически осматривают ее, кто-то даже снимает на телефон. Что, магов огня не видели?! Ну любуйтесь.       — Надо остыть… Йеджи, дыши, — просит сама себя Хван, до боли прокусывая губу. Кровь попадая на язык окрашивает его алым, а на кончике остается противный привкус металла. Тело не хочет поддаваться контролю, и огонь лишь больше набирает обороты, начиная распространяться повсюду. — Хван, возьми себя в руки. — Йеджи сжимает кулаки, закрывая глаза.       Душа разрывается на мелкие частички. Ей хочется поджечь кофейню напротив, в которую они с Рюджин так часто ходили. Сжечь все, что связывало их, наивно думая, что это хоть как-то поможет справиться с болью внутри. Тонкое лезвие, что застряло в сердце сейчас, с каждым шагом и вздохом, лишь глубже врезается в стенки, заставляя Хван терять голову.       Как бы сейчас посмотрела на нее Рюджин? Наверняка в темных, обычно спокойных, глазах было бы беспокойство, а может, злость? Или Шин было бы стыдно за нее? За то, что ее девушка до мозга костей собственница, которая боится потерять ее. Которая готова сжечь до угольков того, кто посмеет попытаться отобрать у нее ее Рюджин.       — Вот поэтому она и ушла, — Йеджи резко выдыхает, пока огонь внезапно перестает исходить от нее. Она падает на колени, пачкая светлые джинсы в остатке засыхающего асфальта. — Потому что ты больная на голову, Хван. — Обращаясь сама к себе, произносит девушка, срываясь и согнувшись пополам, ложится на землю, заходясь рыданиями. Тело содрогается от слез и боли, что сковывает каждую часть тела. Давит так сильно… Казалось, еще немного — и от личности старшей не останется и упоминания. Тушь течет по щекам, пока старшая находит силы вздернуть голову и посмотреть нанесенный ущерб. Кирпичные стены почернели, а дверь и вовсе поплавилась, напоминая вогнутую внутрь вазу. Даже лужи на асфальте испарились, пока само покрытие подтаяло.

***

      Йеджи мучается от бессонницы, постоянно прокручивая в голове события последних недель. В своем порыве злости, который был спровоцирован вообще ноунеймом из комментариев, она ранила Рюджин. И в итоге младшая не выдержала, собрала вещи и ушла из их совместной квартиры, захлопнув за собой дверь.       Они познакомились с Шин еще в старших классах, когда Йеджи только перевелась к ним в школу, переехав из Чонджу в Сеул. Магия давно плотно вошла в жизнь людей, а потому, никто не был удивлен способностям Хван.       В отличии от магии огня, Шин владела куда более редкой, даже немного странной магией. Тьма — вот та сфера, что поклонялась младшей. Она могла управлять тенями, создавать тьму, которая могла даже ранить, проникнуть под кожу или даже попросту разорвать на клочки оппонента. Поэтому Шин боялись задирать, или как-то обижать. Вода, огонь, да даже магия кристаллов по сравнению с тьмой казались мушками на пути у чего-то большего.       Йеджи могла часами наблюдать, как Шин умело играет тьмой, что словно разливалась на ее ладонях, поднимаясь в воздух и преобразуя любые силуэты, образы, становясь как бы материальной, так что ее можно было коснуться. Тьма не ранила, нет, на ощупь это было похоже на тягучую жидкость, которая как бы гипнотизировала, успокаивая и стараясь поглотить больше.       Рюджин очень подходила ее магия. Рваные джинсы, кожаные куртки и растянутые футболки или наоборот, вызывающие топы. Что бы она не носила, тьма будто отражалась в ней, в ее карих глазах, смотря в которые казалось, что смотришь прямо в бездну.       Они довольно быстро сдружились, найдя общие интересы. Девушки даже танцевали вместе на выпускном, и когда все ученики демонстрировали свои таланты, то Шин предложила соединить их магию вместе, создав нечто новое. Тьма окруженная сиянием ярко-рыжего, почти алого пламени, не на шутку поразило учителей и присутствующих.       Уже на первом курсе, они вошли в двери университета парой. Первый шаг сделала Рюджин, на который Йеджи охотно ответила взаимностью, кажется, теряя голову от переполняющих ее чувств. Построение совместных планов ночью, глупые посиделки за просмотром фильмов и их игры, когда они валялись на большой мягкой кровати, щипая друг друга, толкая или попросту щекоча. Завтраки, которые Шин всегда готовила на двоих, зная, что как бы Хван не морщила нос от утреннего приема пищи, то, что приготовит младшая она съест.       Походы в кино и до жути романтичные прогулки по вечернему пляжу, держась за руки. То, как они заботились и показывали любовь даже в мелочах. Йеджи могла наизусть перечислить привычки Рюджин, то, что она любит и то, за что она продаст душу, лишь бы получить. Телефон был переполнен фотографиями, где спит брюнетка, или видео, где та кого-то пародирует или просто что-то эмоционально рассказывает, кривляясь и жестикулируя.       На втором курсе, все, кажется, идет на спад. С каждым разом ссор становится больше, а эмоции Йеджи все чаще выходят из-под контроля. Рюджин мирится с этим, старается всячески помочь и свести на нет, только что-то внутри Хван лишь больше разгорается от этого, желая выбраться на свободу.       Расстройство прерывистой вспыльчивости — диагноз, режущий слух в кабинете психотерапевта. Он словно становится клеймом на старшей. Мол, смотрите, это псих!       Рюджин переживает, подбадривает и клянется, что не уйдет, даже зная о диагнозе. Обещает, что они справятся вместе и пройдут этот путь. Нежно целует ее дрожащие руки и мягко стирает слезинки с щек, очаровательно улыбаясь и позволяя гладить себя по темной макушке.       Каждый раз, когда кто-то шепчется за спиной, Рюджин рядом. Словно оберегает ее от всего мира, беря за руку и демонстративно целуя в губы. Она единственная, кто не считал Йеджи бомбой замедленного действия. Та, кто всегда показывала людям, что Хван не опасна.       Каждое прозвище Йеджи помнит как сейчас. Как когда она вышла из себя, чуть было не устроив пожар в квартире. Тогда Шин подошла к ней, издалека мягко успокаивая. Говоря, что она будет рядом, даже если вокруг будет чертов пожар, который сможет сжечь ее до тла. Она никуда не уйдет. «Мой котенок никогда не навредит мне».       Йеджи навредила, и Рюджин ушла. Она словно растворилась в собственной тьме, не отставив от себя и крупицы, лишь пустоту, в которой Хван сгорала от собственного огня, корчась от боли и надеясь, что она перестанет чувствовать, просто отключится от мира, потеряет нить, также, как потеряла ее.       Хван чувствует вину и стыд. Это гложет ее нутро настолько, что хочется разорвать себя в клочья. Ей неприятно, что она ощущает безумную, поглощающую ревность, которая накрывает ее с головой, бросая в бушующий пожар злости. Огонь рвется изнутри, стараясь высвободиться и причинить кому-то боль, но Йеджи лишь сильнее цепляется ногтями за ладони, ощущая, как больно они врезаются в кожу.       Видеть Рюджин в Вузе невыносимо. Это не сравнится ни с одной пыткой на планете. Хван не понимает, что делает, когда нападает на девушку, которая решила обозвать Шин безмозглой больной дурой, за то, что та водилась с Йеджи. И рыжеволосой до лампочки то, как отозвались о ней. Но слышать имя Рюджин в оскорбительном тоне она попросту не может, выпуская огонь прямо на студентку, ощущая, как жар становится больше, пока незнакомка кричит от испуга и боли. Конечно, все обходится без жертв. Йеджи и эту неприятную персону обливают водой другие маги, пока Хван оттаскивают подальше. От соприкосновения с магом воды, который мог буквально превращать тело в жидкость, кожа шипит, а сам парень чертыхается, понимая, что жар старшей начинает разогревать и его тело.       Йеджи видит взгляд Рюджин. Испуганный, непонимающий. Шин смотрит ей в глаза, и в родных глазах есть немой вопрос, который младшая так и не озвучила в тот день. «Разве ты та Йеджи, с которой я была в отношениях?».       Стоит старшей прийти в себя, как она почти проклинает все на свете в том числе свое рпв, уходя так быстро, что от нее простывает след. Она рыдает, пока вина захватывает в свои объятия, питаясь ее страданиями.       Йеджи абсолютно не контролирует свои эмоции и огонь. Они словно живут сами по себе, обособленно. Стоит кому-то хоть немного надавить на больное место, как лезвие входит глубже в сердце, а огонь вырывается на свободу, обжигая все вокруг.       Мебель в квартире вся в черной саже, все насквозь пропиталось запахом гари. Внутренние части ладоней чешутся, но Хван продолжает лежать в кровати, стараясь не закричать, пока доступ к кислороду вновь перекрывается из-за нахлынувших воспоминаний. Она давит в себе пламя, которое так и стремится разрушить все то, что осталось у Йеджи.       Магия не вредит владельцу. Именно так гласят все издания учебников по «талантам» и прочие статьи. Эти заголовки пестрят в газетках и журналах. Каждый ребенок знает это. Но так ли это? Ведь сейчас Хван кажется, словно она до тла сгорает изнутри, кипя и всем телом чувствуя, как пожар с каждым разом становится все сложнее сдержать. Кажется, будто ее огонь нашел слабое место и хочет взять вверх над ее разумом, выйдя из тени.       — Я не монстр! — В рыданиях вскрикивает Йеджи, больно ударяя рукой по стене. Она готова рвать зубами простынь, сдирать кожу до крови и ломать ногти, все что угодно, лишь бы почувствовать себя лучше. Ей до безумия плохо, словно гарь заполняет легкие, создавая внутреннее удушье, пока огонь медленно растекается по венам, накаляя все тело. — Вернись ко мне, прошу тебя, Рюджин… — Хван ощущает, как огонь снова покрывает ее тело, пока она тихо в шепчет это в пустоту, словно ребенок надеясь, что сейчас, как в сказке, Рюджин все же придет к ней и обнимет, как раньше. Поцелует в щеку, прижимая ближе к себе, и будет тихо напевать что-то под нос, прогоняя кошмары Хван вдаль, и покачивая из стороны в сторону, словно убаюкивая.       Глаза сменили тон, ранее светившиеся счастьем кошачьи карие глаза, сейчас отдают лишь безумием и горящим изнутри, всеобъемлющим, ранящим до потери пульса, огнем.

***

      Йеджи несется сломя голову на машине, слушая музыку на всю катушку и надеясь, что она ее хоть немного исцелит. Алкоголь плескается в вытянутой руке, что показывается из окна автомобиля. В глазах все плывет, но ей так плевать. Она все равно не видит дорогу, петляя по освещенной тусклыми фонарями трассе и видя лишь отражение Рюджин.       «Я обещаю, я больше не буду поддаваться эмоциям» — то что Йеджи не смогла выполнить. Она не раз ранила Шин, сама того не замечая. Бросая едкие фразы, которые напоминали кислоту, что медленно прожигали в теле младшей большую дыру, образуя пустоту, которая начала разрастаться в огромную воронку тьмы. Той, которая не отпускает, которая хочет поглотить тебя с головой, растворить в себе. Словно пристанище спокойствия, которое, на самом деле, беспросветный ад. Он будет выжимать из тебя все соки, ранить лишь больше, врезаясь колкими шипами в органы и пронизывать раз за разом, заставляя сгорать в агонии и терять рассудок.       Битая посуда, открытые раны, ожоги, запах гари. Все это Йеджи, помнит, как сейчас. Каждая большая ссора заканчивалась именно этим. Острые осколки словно попадали в обеих, заседая в душе и лишь ожидая своего часа, чтобы начать саднить и вырываться обратно, образуя раны, что кровью заливали на своем пути все.       Скорость, как наркотик, который сейчас разгоняет адреналин в ее теле. В голове царит неразбериха. Словно огонь, взяв все под свой контроль, запирает старшую в задворках ее сознания, не пуская. Все, что держит Йеджи, тонкая, блядски красная, нить. И она такого цвета не от любви, а скорее пролитой крови, которую никто не сможет увидеть, ведь все раны с Рюджин у них лишь в душе, а алая жидкость пропитала ту связь между ними, топя обеих во тьме.       Хван все еще винит себя, за то, что не сдержавшись, оставила на спине младшей ожоги. Да, небольшие, но тем не менее. Это был их первый раз, когда Хван до жути волновалась и совсем забылась о контроле огня. Она впивалась ногтями в чужую спину, оставляя неглубокие царапины, старалась притянуть младшую ближе. Их дыхания смешивались в одно, пока Шин оставляла обжигающие поцелуи на ее шее, спускаясь ниже, терзая кожу на плечах и слыша в ответ стоны. Словно все в мире замирает, пропадает в пропасть, оставляя лишь их двоих. Эмоции смешиваются с желанием, образуя едкий коктейль, который и провоцирует то, что ладони старшей все же раскаляются, обжигая лопатки младшей.       Даже после этого, Рюджин осталась с ней, с улыбкой вспоминая тот случай и дурачась, говоря, что ей попалась самая горячая девушка с взрывоопасным характером. «Родители говорили не играться с огнем, но хуже, я по уши увязла в любви к огню». Она даже не представляла, какая вина гложет Йеджи, когда каждый раз она видела шрамы на идеальной спине Шин, проводя по ним подушечками пальцев и стараясь не показывать внутреннего беспокойства. Хван была готова спалить себя, терпеть как огонь медленно пожирает ее тело и превращает в пепел, лишь бы больше не ранить Рюджин. Она пошла бы на все, спрыгнула бы со скалы, разбившись о камни, все что угодно. Лишь бы судьба дала шанс исправить все то, что Хван натворила. Только вот, волнуясь о физических ранах, она совсем забылась о том, что может сжечь младшую изнутри, устраивая громкие скандалы и теряя рассудок.       — Почему я просто не умерла, почему я навредила именно ей?! — В сердцах кричит Йеджи, вдавливая педаль в пол и слыша, как гудит машина. Что-то внутри, словно гул тысячи голосов, вторит о том, чтобы она сейчас свернула с дороги, наконец получив по заслугам.       Темный силуэт перед ней, размытый, больше похожий на туман, заставляет старшую резко отпустить газ, роняя на ходу бутылку и вцепляясь в руль двумя руками, резко затормозить. Машина со скрипом останавливается, уходя в занос и едва ли не вылетая с трассы. Хван ударяется головой о руль, благо тело держит чертов ремень, который она не могла не пристегнуть, ведь помнила все укоризненные взгляды Шин. Йеджи кое-как поднимает голову, ощущая, как по лицу течет что-то теплое. Она тянет ладонь к лицу, второй рукой на ощупь отстегивая ремень. Когда глаза натыкаются на вязкую красную жидкость, Хван вздрагивает, испуганно отшатываясь впечатываясь спиной в кресло. Она смотрит в зеркало заднего вида, глядя на себя.       Ярко-рыжие волосы, лицо измазанное кровью, что течет откуда-то с разбитого лба, и испуганный взгляд. Кажется, она сходит с ума. Паника охватывает тело с новой силой и Хван начинает мутить, то ли от алкоголя, то ли от осознания того, что прямо сейчас она играла наперегонки со смертью. Причем, она бы проиграла, если бы не силуэт.       Старшая резко открывает дверцу, почти на карачках вылетая из автомобиля и падая на асфальт, кашляя и ощущая, как тело содрогается от рвоты. Ее трясет так, что руки почти не держат ее, пока страх пронизывает тело, больно сдавливая внутренности. Йеджи сплевывает неприятные остатки, протирая рот и поворачивая голову.       — Рюджин? — Хрипло спрашивает она у тьмы, но силуэта уже нет. Словно темный ангел хранитель выполнив свою миссию, растворился также как когда-то младшая из ее жизни. Йеджи безумно усмехается, истерично опуская голову. Откатывается подальше от рвоты, садясь на асфальте и понимая, что сейчас она сидит не понятно где, на какой-то трассе, пока ее изнутри разрывают тысячи эмоций и чувств, ищущие выход на свободу, и тем самым убивая Хван. Слезы мешаются с кровью на лице, пока рыжеволосая запрокинув голову лишь смеется, видя разбитые колени и потертые от падения джинсы. Она определенно сойдет с ума, если не возьмет себя в руки. — Я монстр, — тихо говорит Хван, испуганно вздрагивая, а после заходясь истеричными рыданиями смешанными со смехом, ощущая, как легкие горят от нехватки воздуха. — Я чертов монстр! — Пытается выкрикнуть со всей силы старшая, сгибаясь пополам между коленей, но выходит лишь хрипло-сиплый тон, который лишь больше давит на гортань.       — Йеджи! — Девушка оборачивается видя чужие фары. И ох как эти галлюцинации не кстати. Ведь последнее, что она помнит — возникший силуэт Рюджин. Ее голос она ни с кем не спутает. Хван теряет сознание, позволяя огню потухнуть в этой тьме, падая на асфальт и надеясь, что больше не проснется.

***

      Она пролежала в больнице 4 дня, первые два, попросту не понимая, как осталась в живых. Врачи так и не раскололись, кто ее привез, отмахиваясь и ссылаясь лишь на то, что Хван нужно избегать стресса в жизни.       Только вот, куда ей податься? В пустую квартиру? К отцу, что пропал черт знает сколько лет назад, бросив ее с матерью наркоманкой? Остается лишь один вариант, куда старшая может поехать, чтобы поговорить. Он неприятный, и не нравится нутру рыжеволосой. Только все равно, больше ехать некуда. А потому она останавливается у наркодиспансера, быстро проходя к нужной палате и замирая в нерешительности. Она сжимает стебли цветов так сильно, что белеют костяшки. Она не готова видеть ее сейчас, но почему-то все равно шагает в бездну, открывая дверь и проходя внутрь.       Белые стены, такие же невзрачные койки и сидящая на одной из них женщина. Ее волосы напоминали солому, такие же ломкие и бесхозные, до жути грязные, не говоря уже о том, что в комнате стоял прелый запах безысходности. Хван сглатывает, ставя цветы в вазу и невольно вздрагивая, когда темноволосая женщина поворачивает голову. В ее кошачьих глазах настолько щемящая пустота смешенная с жаждой новой дозы, что Йеджи противно, но она все равно берет стул, садясь напротив и поджимая губы. Повязка на голове, которая все еще напоминает о разбитой голове, привлекает внимание женщины, что выглядит гораздо старше своих лет. Словно ей далеко не сорок, а намного больше, ближе к шестидесяти. Кожа бледная, вся в морщинах, особенно выделяются мешки под глазами. Осунувшееся лицо и выступающие острые скулы, какой-то серый тон рук, с выступающими венами и изгрызенными ногтями. Синяки от капельниц и не самый приятный запах тела. Словно перед ней не жилец, а постепенно гниющий труп.       — Привет, мам, — тихо произносит Йеджи, пока язык, кажется, обжигает от подобных слов. Горечь скатывается глубже, окутывая горло, и руки, что беспорядочно начинают перебирать край джинсовки. Женщина смотрит на нее так, словно не узнает. Она тянет свою, напоминающую корягу, руку к повязке, касаясь. — Я ударилась немного, но ничего серьезного. Не беспокойся. Я пришла к тебе, чтобы попросить совета. Хотя бы выговориться. — Хван опускает голову. Чужая рука ложится на ее макушку. — Мам, мы с Рюджин расстались. Я была такой глупой, когда прокричала о том, что она для меня пустое место. Что она не спасет меня… я не хотела ранить ее. Но кажется, я сделала хуже. Я буквально убила ее. — Слезы вновь катятся по щекам, пока суховатая серая рука поглаживает ее. Запястья настолько тонкие, что кажется их можно сломать лишь прикоснувшись. Они мелко дрожат, но Йеджи плевать. Какой бы она не была, это ее мама. — Мам, я так хочу умереть. — Всхлипывая, произносит Хван. — Мне кажется, я сойду с ума. Огонь словно убивает меня. Я не хочу никого ранить, но получается наоборот. Я раню всех близких людей. Мне плохо, каждую ночь снятся кошмары. Я скучаю по тебе и папе, мне страшно оттого, что боясь остаться одной и в погоне от этого страха, в итоге, все ушли от меня. Я люблю Рюджин. Я не могу без нее. Она словно часть меня, потеряв которую, я наконец осознала это.       — Сама виновата, — глухой голос матери заставляет ее вскинуть голову. — Не надо было запихивать меня в этот центр. Это твоя карма. — Йеджи испуганно смотрит в темные глаза напротив, видя там затаенную злобу.       — Мам, пожалуйста, прекрати. Это говоришь не ты. — Хван всхлипывает. — Прошу, пожалуйста, скажи, что это не ты. Я не хочу верить в то, что ты говоришь.       — Ты принесла мне цветы? — Женщина как-то странно усмехается, склоняя голову набок, ее оскал состоящий из оставшихся пожелтевших зубов пугает. — Лучше бы дозу пронесла, 18 лет, а мозгов нет, — чужая рука больно хватает за волосы.       — Мам, мне уже 21, — Йеджи улыбается, пока по щекам стекают слезы. — И я все еще верю в то, что ты любишь меня. Отпусти волосы, прошу, мне больно. — Хватка лишь становится сильнее, пока женщина осматривает ее лицо без каких-либо эмоций.       — Ты монстр, Йеджи, твой огонь — это ужасно, ты никогда не станешь нормальной. Ты можешь лишь обжигать людей, но никогда не согреешь их. Даже пытаясь сделать это, потерпишь крах, а открыв глаза увидишь лишь обугленные тела. Ты никого не спасешь, Йеджи, ты их погибель. Ты костер, пламя, которое несет лишь разрушения. — Она цедит эти слова, словно выбивая их на подкорке головы своей дочери. Хван начинает трясти, руки перестают ее слушаться, впадая в неистовый тремор. — Ты хуже смерти, ты чертов монстр.       — Мама, почему… — Йеджи пытается достучаться, но все бесполезно. Сколько бы раз она не приходила сюда, после всего того, что вытворяла ее мать, в ответ получала лишь гнев и обиду. Врачи успокаивали, говоря, что это уже мысли и слова не человека, а оболочки, что от него остались. Но голос был родным, голосом ее мамы. Человека, который трудился на работе, который ушел в завязку после рождения дочери и дарил ей подарки. Новые платья, игрушки. Но в какой-то момент все вернулось на круги своя. Один укол иглы с противной, дурной жидкостью. И вот, Хван уже бьют головой о стол, разбивая нос, и лоб. Крики и удары, проклятья в сторону отца. «Зачем ты родилась?! Почему у тебя его ебучий огонь?! Я убью тебя, задушу, это все он, если бы не он, то тебя бы не было, ты его породы, ты должна сгинуть, как он!».       — Мам, это твои любимые цветы, ты помнишь, как говорила, что любишь цветущую вишню? А как мы готовили блинчики, и у меня не получалось, потому что я постоянно торопилась, а потом, они сгорали. — Йеджи вновь захлебывается в слезах, ложась лбом на колени матери. — А когда ты сказала, что я хорошо выступила в первых классах? Мам, ты так гордилась мной. Ты говорила, что я могу попасть на большую сцену. Помнишь ведь? — Йеджи так больно улыбаться, но она ничего не может с собой поделать, губы сами расплываются в ее подобии, пока хватка на волосах чуть ослабляется. — Или когда ты радовалось тому, что я научилась зажигать огонь на руке. — Хван замолкает, решая не напоминать женщине о том, что в последствии она использовала это для того, чтобы растворить вещества, а после ввести их в вены. Горечь напоминает текучий яд, который сейчас наравне с лезвием в груди начинает разъедать старшую. Он разрушает ее, заставляя содрогаться в рыданиях. — Мам, я все еще люблю тебя.       — Ты мне не дочь. — Эти слова напоминают выстрел. Они такие же резкие и обжигающие. Словно туча осколков в один миг врезаются в душу, бороздя ее и оставляя рваные раны. — Ты отродье. Как и твой отец. Вы оба монстры. Вы бросили меня, вы оставили меня тут! Засунули в какую-то психушку! — Женщина дергает рукой с рыжими волосами, и Йеджи вскрикивает. — Вам так сложно было принести мне дозу?! Ты бесполезная безмозглая девчонка, думаешь мне есть дело до твоей никчемной Рюджин?! Думаешь до тебя есть хоть кому-то дело?! Ты никто, ясно?! — Ее голос повышается, пока руки истерично ударяют по спине дочери, что сдавленно скулит, шипя от боли. — Думаешь, забрали мою магию и я не смогу удушить тебя?! Да я и без обладания воздухом смогу выбить из тебя дерьмо, неблагодарная! Я задушу тебя своими руками и буду смотреть, как ты открываешь рот, пытаясь вдохнуть.       — Мама! — Йеджи истошно кричит, ощущая, как чужие руки начинают давить на шею, женщина убирает свои колени, утыкая рыжеволосую в матрас и наваливаясь всем телом. — Мама, я могу навредить тебе! — Пытается прокричать Хван, но все тщетно. Женщина снова обезумела, сейчас не на шутку стараясь убить свою дочь. Йеджи старается вырваться, держа внутри огонь, что уже готов защитить хозяйку от травм. Пыль от матраса пробирается в легкие, оседая и заставляя девушку кашлять, пока она в агонии бьется, стараясь выбраться из мертвой хватки. Откуда только у нее столько сил.       — Я убью тебя! Я убью тебя, если мне не принесут дозу! Отродье, монстр, зачем ты вообще родилась. Как с тобой вообще кто-то встречался. Лучше бы ты со своей Рюджин умерла. — Прежде чем огонь успевает вырваться, женщину силой оттаскивают от рыжеволосой, которую под руки оттягивает другой парень. Хван кашляет, давясь слюной и воздухом. Она видит, как ее мать вырывается, стараясь прокусить каменные руки санитара, который использовал свою магию, уплотнив себе кожу.       — Уведите Госпожу Хван, и введите ее матери успокоительное, полную дозу. Пусть проспится. — Командует он, на что парень, держащий рыжеволосую, кивает, ставя Йеджи на ноги и приводя в норму.       — Я отведу вас, — подбегает какая-то медсестра, что начинает тянуть Йеджи за руку, пока старшая лишь оборачивается, глядя, как ее мать рвет на себе последние волосы, рыча словно зверя и размахивая конечностями.       «Я не хочу быть как она» — первая мысль, что зарождается в ее голове глядя на все это. Что-то теплое загорается в душе, под всем гнетом негатива. Лучше умереть, чем дойти до такого состояния. Хотя, в чем-то ее мать, может быть и права. Только, пусть лучше, из них с Рюджин, в живых останется именно Шин. Йеджи не верит, что заслуживает хоть какой-то жизни. С ее эмоциями и болью, а также огнем, она только породит череду боли и страданий. А может быть, все же у нее есть шанс?

***

      Йеджи идет по улицам города, петляя по подворотням и осматривая большие высотки. В голове множество мыслей, что напоминают пчелиный рой. Они создают гул, пугают и до жути раздражают одним присутствием. Их так много, что попытаться разделить их чревато неприятными вспышками гнева, а потому Хван решает смириться, продолжая плестись непонятно куда. Ноги сами ведут ее к знакомым улочкам, где они так часто гуляли с младшей.       Спрятав руки в толстовке, натянув капюшон и опустив голову, Йеджи напоминает типичного депрессивного подростка, который пытается прогулять занятия и избежать наказания от родителей. Только внутри что-то неприятно душит, словно стараясь привлечь к себе внимание. Лучше ей уйти.       Ей не нужно идти дальше, там что-то есть. Хван чувствует это каждой клеточкой тела, но все равно следует за ведущим ее любопытством и сворачивает за угол. Она быстро преодолевает коридор из серых стен и изрисованных мусорных баков, выходя на людную улочку.       Сердце гулко ударяется о ребра, словно оживая на миг, стоит карим глазам наткнуться на знакомую куртку. Большое панорамное окно в кафе становится словно другим миром, там, судя по всему, царит радостная и уютная атмосфера. Полная противоположность тому, что сейчас в груди старшей.       Темные короткие волосы, которые девушка взъерошивает, прикусывая губу. Ее типичная привычка, когда нервничает. Шин часто так делала, когда они ссорились, стараясь держать себя в руках. На ней сегодня ее любимая футболка. Почему именно она? Йеджи прикусывает губу, приваливаясь к углу здания и начиная наблюдать за своей бывшей девушкой.       Почему она надела именно ту футболку, которую Йеджи дарила ей на их годовщину? Темная ткань, украшенная языками пламени, а в середине две руки что тянутся друг к другу. Одна испускает тьму, которая и становится основным цветом футболки, пока вторая источает пламя, создавая причудливые узоры. Этот дизайн придумала сама Шин. Когда-то поздно ночью, сидя за графическим планшетом и ломая голову, что же ей стоит презентовать преподавателю, младшая начала неосознанно выводить различные линии, которые позже приобрели черты рук.       «Это как будто отражение нас. Ты разжигаешь свое пламя в моей тьме, освещая путь» — Именно это сказала тогда Рюджин, горделиво демонстрируя эскиз, сама же, напоминая взъерошенного темного котенка, который не спал всю ночь. Тогда-то Йеджи и придумала идею с футболкой.       Люди отходят от стекла, и теперь Йеджи открывается полная картина, которая ни капли не нравится. За столом, напротив Рюджин, сидит какая-то миловидная девушка, у нее темные вьющиеся волосы, небольшая татуировка на руке, но из-за расстояния Хван мало что может рассмотреть. Незнакомка что-то рассказывает Шин, и рыжеволосую словно прошибает током, стоит увидеть, как лицо младшей озаряет довольная улыбка.       Йеджи не понимает, почему тело само начинает нагреваться, требуя вынуть руки из карманов и сжечь это кафе до состояния потрескивающих углей. Рюджин что-то говорит в ответ и незнакомка смеется, кивая, а после протягивает свой коктейль младшей, которая с удовольствием делает пару глотков.       Хван не мазохистка, но почему-то продолжает стоять истуканом на людной улице, глядя заплаканными глазами на то, как когда-то ее девушка, сидит и любезничает в кафе с другой. Конечно, они расстались. Рюджин вольна делать все, что ей заблагорассудится, но Йеджи до одури больно видеть, как та улыбается, пока здесь и сейчас, рыжеволосая вновь тонет в своих мыслях и страхах. Они словно чуют запах слабости, что исходят от старшей, и рвутся наперегонки, стараясь первыми получить сознание под свой контроль.       Злость застилает взор, окрашивая мир в алые тона. Хван вытягивает руки из карманов, опуская и растопыривая пальцы. Ее взгляд концентрируется на здание напротив, и девушка видит, как за панорамным окном начинает появляться темный дым. Наверняка едкий, противный, удушающий. Такой же опасный, как и эмоции старшей сейчас, что вновь вышли из-под контроля.       Рюджин же клялась ей. Говорила, что никогда не уйдет, не бросит, что всегда будет выбирать лишь Хван. Не важно, кто будет перед ней, ее взгляд всегда будет направлен лишь на Йеджи. Так почему сейчас она сидит в кафе с другой девушкой? Почему она так улыбается, пока ее темные глаза сверкают счастьем? Почему блять из них двоих страдает лишь Хван?! Чем она заслужила это?!       Йеджи всегда старалась быть хорошей, быть чертовски правильной, до одури рискуя собой, но всегда стараясь защитить близких. Так почему, защищая их, она всех теряла? Что она, черт возьми, делала не так?       Становясь опорой и создавая словно бы барьер от ненависти других, она сама не видела, как ранит близких. Только из-за Хван появлялись все проблемы. Не надо искать источник, тут все просто. Йеджи — проблема. Она чертово проклятье, обреченная на то, чтобы терять все то, что дает ей жизнь.       Хван - угасающее пламя, которому нужен воздух. И стоит ему появиться, она начинает отравлять его, изничтожая изнутри и пробираясь под кожу. Как бы не старалась всех спасти, она лишь погубит. Вместо исцеления ран и тепла, люди получат ожоги и адские муки, которые несравнимы с тем, что у них были до этого.       Пламя разрастается все больше, и Йеджи улыбается, видя, как здание загорается изнутри. Пламя облизывает кирпичные стены, разбегаясь по периметру и становясь ловушкой. Хван теряет из виду людей, забывая об их существовании. Она смотрит лишь на то, как дымка заполоняет помещение, стараясь огнем заблокировать все выходы. Рыжеволосая готова сделать все, лишь бы боль разъедающая изнутри хоть немного утихла. Неважно как много людей там погибнет.       Резкий хлесткий удар по щеке заставляет Йеджи замереть. Огонь сразу уходит внутрь, а тот, что был уже выпущен, перестает быть подконтрольным ей, живя своей жизнью. Щека неприятно саднит, и Хван отшатывается, хватаясь за нее. Сейчас она сожжет этого смельчака заживо. И пусть ее будут считать монстром. Она и есть ад.       Старшая выпускает огонь из руки оборачивается с безумной улыбкой, уже готовая схватить оппонента, пропустив через его тело невыносимую температуру, чтобы кровь этого идиота буквально закипела от жара.       — Ты обезумела?! — Крик Рюджин режет уши. Хван замирает, держа горящую руку перед лицом младшей, что без доли страха смотрит своими темными глазами в ее. — Твою мать, — Шин делает шаг вперед, огибая пламя и проходя дальше, хватает рыжеволосую за капюшон, начиная тащить дальше от людских глаз, пряча за фасадами домов в подворотне. — Крыша поехала?! — Наконец отпустив ее, срывается Рюджин, отталкивая Йеджи от себя к стене.       — Да что ты понимаешь, — тихо выругивается Хван, опуская голову. Рюджин лишь усмехается, довольно истерично.       — Прекрати все жечь, ты спятила? Тебе сказать, чем это чревато? Или какие последствия тебя ждут?! Хочешь, чтобы тебя в психушку увезли, идиотка?! — Рычит Рюджин, яростно пиная какую-то жестяную банку. — Чего ты добиваешься?       — Я хочу вернуть все, — признается Йеджи. — Почему мне так больно, почему должна мучится лишь я? Почему ты сидишь в этом блядском кафе с какой-то сукой, в подаренной футболке? — Хван получает очередную пощечину.       — Ты правда сошла с ума, Хван? Что на тебя нашло?! — Рюджин берет ее лицо в свои руки, заставляя посмотреть в свои глаза. — Что, мать твою, ты устроила?! Сначала ты почти сжигаешь человека, чуть не устраиваешь пожар в нашей квартире, а теперь? Ты хотела убить всех там? Думаешь, я такая глупая и не узнаю след твоей магии, правда? — Шин кричит на нее так, что Йеджи не знает, что и ответить. Неприятный, колкий, ком стоит в горле, пока она молча смотрит на брюнетку.       — Я люблю тебя, как ты это не поймешь? — Хван не выдерживает, отталкивая девушку от себя. — Я не хочу делать тебе больно! Ты не пустое место для меня, почему ты ушла?! Ты обещала не бросать меня, так почему ты свалила хлопнув дверью?       — Чокнутая, — рычит Шин, а после достает из рюкзака бутылку с водой, открывая и плеская в лицо старшей. — Хватит все поджигать, полоумная. Там и так полиция сейчас приедет. — Йеджи вновь загорается, на что Рюджин так же обливает ее повторно, ловя ее за грудки и заставляя пригнуться, выливая остатки воды на голову и после, вновь отталкивает Хван дальше от себя, кидая пустую бутылку рядом. — Протрезвела? — Спустя мгновение молчание и испуганных взглядов рыжеволосой, грубо спрашивает Шин. — Долбанная эгоистка до мозга костей. Тебя волнует лишь то, что тебе больно. Или что, ты считаешь, у меня нет чувств? Ты правда, блять, думаешь, что мне плевать на наш разрыв? Что я не плакала ночи в подушку, жалея об этом? Или может то, что я сразу нашла тебе замену?! — Шин злится. Йеджи редко видела Рюджин настолько взвинченной. Тело младшей мелко дрожало от подступающей ярости, пока темный взгляд метал молнии.       — Рюджин…       — Молчи! Я вообще слышать тебя не хочу! Совсем с катушек слетела? А что если бы кто-то пострадал? Черт со мной, если так хочешь сжечь меня, давай. — Шин становится, расправляя руки в стороны. — Вперед, Хван. Чего ты ждешь? Выпуская свой огонь, спали меня в чертовой квартире, сожги меня дотла, все, что захочешь. — Кричит младшая. — Давай, я же так тебя злю, тебе же больно, а я бесчувственный камень. Вперед, действуй. Я вся в твоем распоряжении! Помнишь, что ты сказала мне? «Ты никто Рюджин, ты ничего не сделаешь для меня, лучше бы я умерла, не зная тебя». — Припоминает ей младшая, пока у Хван начинают дрожать колени от переизбытка эмоций. Она медленно сползает по стене вниз, хватаясь за горло и начиная задыхаться.       Слезы выступают на глаза, а голова кружится от недостатка кислорода, что почти не поступает в легкие, как бы рьяно не старалась девушка вдохнуть. Грудь рвано вздымается, пока рыдания глушат все. Агрессия сменяется осознанием, что несет за собой бескрайнее чувство вины и боли. Она вновь потеряла рассудок, чуть было не убив Рюджин.       Йеджи бьется в конвульсиях, почти прикусывая язык, ничего не видя перед собой, и не ощущая. Все, что она чувствует, как агония в легких противными колкими шипами вновь захватывает тело, сковывая невидимыми нитями и давя.       Ее руку ощутимо сжимают, и она испуганно шарахается, почти ударяясь головой о кирпичную стену сзади, но чувствует затылком лишь что-то мягкое. Родной запах роз и чего-то терпкого заполняет легкие, и девушка вновь заходится рыданиями. По телу расползается странное ощущения, тягучее, словно она тонет в чем-то.       — Йеджи, приди в себя, Йеджи, — голос такой далекий, словно кто-то пытается вытащить ее из омута, в котором Хван уже утонула. — Эй, посмотри мне в глаза! Йеджи, слушай лишь меня, давай, моя девочка, слышишь? Давай, черт тебя дери.       Хван, кажется, тонет. Но разве она не была на земле? Разве пару минут назад она не стояла и не спорила с Рюджин? Так почему ее тело такое тяжелое и так легко утопает в чем-то темном? Эмоции и чувства кажутся такими далекими и едва ощутимыми, что Хван и правда теряется в пространстве. Где она сейчас? Кто ее зовет? Почему везде какая-то тьма? Ах да, Рюджин же ушла. Вновь ушла, бросив ее одну, в этом адском пламени безысходности, что прожигает личность, сводя с ума.

***

      Йеджи ничего не понимает. Почему она снова у себя в комнате? В их с Рюджин квартире. В помещении стоит мрак, а на тумбочке рядом стакан с водой и пара таблеток. Разве она вчера приходила домой?       Хван морщится, поднимаясь и оглядывая руки. Вроде все конечности целы. Только в голове все равно какая-то неразбериха. Все один за другим накладывается на нее, будто обрушенное здание. Слова Рюджин в голове перекликаются с фразами матери, но внутри нет ничего.       Йеджи словно потеряла способность чувствовать. И, казалось бы, именно этого девушка и добивалась. Вот оно, долгожданное ощущение пустоты. Только почему-то она не рада. Словно внутри, там, где она спрятала все эмоции и чувства, что-то незримое продолжает разрушать ее изнутри.       Девушка кое-как поднимается с кровати, оглядывая серые стены комнаты. Каждый угол этой квартиры напоминает ей Рюджин. Кровать, на которой они вместе спали, и на которую, еще в первый день заезда Хван пролила сладкую газировку, слушая недовольный бубнеж Рюджин.       Рабочий стол, сейчас выглядящий до отвратительности пустым без кучи скетчбуков и альбомов младшей. Нет этих навешанных на стену эскизов, которые рисовала брюнетка до утра, иногда засыпая за столом. Пятна краски, и разбросанные кисточки, всего этого тут нет. Лишь фоторамка с их совместной фотографией, которую они сделали в честь первой годовщины отношений. Там Йеджи еще с родным цветом волос, крепко обнимает Рюджин за шею, прикрыв глаза и целуя в щеку, пока Шин смотрит в камеру, светясь довольной улыбкой и показывая пальцами знак победы.       Хван поднимает рамку с фотографией, проводя по ней пальцами. Она помнит, как не раз разбивала ее, в порыве злости, но Шин продолжала каждый раз молча подбирать стекла, убирая их к мусору и после, покупая новую рамку.       Небольшая кухня, где Рюджин напевая песни, готовила им еду, пока Хван прижималась со спины. Сейчас же, она напоминает какое-то заброшенное место, что веет холодом. Рыжеволосая смотрит со стороны на эти темные тумбы и плиту, как бы проецируя воспоминания. Вот она пытается удивить Рюджин на 14 февраля, а после вместо панкейков, получает лишь горелое подобие еды. Как чуть было не обливается кипятком, если бы не тьма, что успевает подхватить кастрюлю, удерживая навесу и после ставя обратно. Как Шин испуганно осматривала ее руки, боясь найти хоть один ожог. Корила, а после нежно целовала в губы и быстро надевала фартук, решив показать, как нужно делать.       Чего стоит день, когда они, перепачкавшись в муке, продолжали делать домашнюю лапшу для рамена. Пока у брюнетки все получалось с первого раза, Йеджи приходилось куда сложнее. У нее все валилось из рук, она даже опрокинула доску, нечаянно толкнув локтем. Рюджин не злилась, лишь смеялась, ворча что-то про котенка-недотепу, а после подходя ближе и утешительно обнимая, обещая, что научит.       Угол в кухне, где девушки, забросив все и послав учебу к чертям, целовались. Как руки Шин бродили по телу старшей, разгоняя по телу мурашки и пробираясь под одежду, пока приглушенный свет и музыка заполоняли рассудок. Приглушенные стоны и рваные выдохи, желание большего. До одури красивые глаза Шин, что хищно оглядывали обнаженное тело рыжеволосой, как Рюджин после заботилась о ней, ластясь и мягко оставляя россыпь поцелуев по телу. Ласково накрывала одеялом, ложась рядом и устраивая голову на плече старшей, немного потираясь о кожу и после, обняв за талию, засыпала.       Йеджи бредет в прихожую замечая большое зеркало. Она смотрит в него, глядя на свое отражение. А правда, она ли это? Рыжие волосы, что раньше напоминали пожар, кажется, выцвели. Под глазами залегли круги, и кожа стала бледнее. Родной медовый оттенок уступил место какому-то блеклому, неживому. Темные глаза не выражают ничего. Йеджи тянется к отражению, осматривая потертую домашнюю футболку и джинсы. Видимо, она не переоделась после вчерашнего. Как она вообще добралась до дома? Неужели та встреча с Рюджин была лишь ее бредом, который спровоцировали кошмары…       Хван рычит, замахиваясь и ударяя кулаком по зеркалу несколько раз. Пары яростных ударов хватает для того, чтобы стекло не выдержало, ссыпаясь вниз осколками с кровью, что стекает по руке старшей. Она и правда монстр. Больной, неуправляемый, ведомый лишь чувством внутренней боли и тоски. Монстр, который просто хотел человеческого тепла, любящей семьи, похвалы, банальных слов от родителей, о том, как ею гордятся и любят. Хотела прожить с Рюджин до конца жизни, быть рядом и проживать каждый день с ней, наслаждаясь прогулками и долгими ночами лишь с Шин. Когда все дало сбой? Наверное, в тот момент, когда она, появившись на свет, закричала. Видимо, тогда, кто-то свыше решил, что стоит отыграться на ней. Превратить ее в монстра.       Йеджи наблюдает за тем как кровь стекает с распухающих костяшек на пол, не ощущая ничего кроме вины. Это она виновата во всем. В том, что отец ушел. В том, что ее мать вновь подсела на иглу, сейчас коротая свои дни среди белых стен. Только Йеджи виновата, когда ее подруги отвернулись от нее. И конечно, Шин ушла лишь из-за Хван. Вся эта череда, темная полоса, основана на ней.       Хван подбирает фотографию, кладя ее в рюкзак, и быстро взяв ключи с комода, направляется на улицу, перед этим обувшись. Заводит машину, включая музыку, а после медленно трогается, неспешно направляясь куда-подальше. Еще по дороге, она умудряется заранее подготовить смс с извинениями, стоя в пробке и набирая текст на экране телефона.       Ставит их на таймер, долго глядя на последний контакт. «Любимая». Сейчас вместо какого-то тепла, Йеджи лишь горько усмехается, понимая, что даже если вчера ей все приснилось. То она благодарна богу за то, что хоть так увиделась с Рюджин.       Девушка по пути заезжает в магазин, покупая сигареты, совсем не разбираясь в них, потому берет первые попавшиеся. А также, три большие канистры керосина. Взрослая женщина с подозрением смотрит на Йеджи, пробивая товары, но Хван плевать. Она поднимает покупки, благодаря и после уходит к выходу, следуя к оставленной машине.       Оставшиеся километры до почти развалившегося, старого домика у озера, который раньше принадлежал ее семье, она преодолевает быстро. Паркует машину, осматривая здание. Ее дедушка по маминой линии до безумия любил природу. А потому, еще давно, настоял на том, чтобы построить полностью деревянный домик у озера, мол, экология.       Он был уже довольно старый и учитывая, что им никто не занимался, то это целиком и полностью оправдывало его потрепанный вид. Йеджи проходит вглубь, касаясь двери, что всегда была открыта. Домик был расположен за городом, но невдалеке был небольшой населенный пункт. Хван блуждает по дому, забираясь на второй этаж по скрипящей лестнице, осматривая картины, потертый диван и уже давно не работающий телевизор. Учитывая состояние этого домика, проще было его снести и построить новый.       — Какая ирония, — Йеджи включает музыку, засовывая телефон в карман и приступая к своему плану. Похоронить себя в семейном «гнезде», звучит слишком пафосно. Но лишь здесь она могла сделать это, не причинив большего вреда людям. Благодаря озеру, огонь вряд ли распространиться дальше. Правда, ее огонь очень долго не будет вредить ей, до тех пор, пока сердце не перестанет биться. А вот это уже проблемно.       Хван вдоволь плескает керосин на старые шкафы и другую мебель, ощущая неприятный запах, который режет ноздри. Не самое лучшее занятие. Йеджи никогда не думала, что проведет свои последние часы здесь. Вдали ото всех. Оставив от себя лишь пару-тройку смс в чатах с бывшими друзьями. Отправив букет своей матери, с большой открыткой и извинениями. Не забыв и про любимые пирожные, которые когда-то они не могли себе позволить. Для Рюджин она подготовила лишь букет алых роз, которые должны были доставить к ее дому. С одной единственной запиской. «Прости меня». Банально, но в пустую голову больше ничего не лезло. Наверняка все ее смс только и состояли из этого слова. Извини, прости. Все, что Хван могла сказать напоследок.       Рука все еще саднила, а кровь запеклась на костяшках, но ранки уже открылись из-за того, что ей приходилось поднимать тяжелые канистры, выливая содержимое. Время почти 6. Пора бы приступать. Иначе ее еще смогут спасти.       Девушка входит в помещение, что пропахло керосином, морщась и садясь на пол. Ставит фотографию куда-то напротив, выкручивая музыку на всю и позволяя последний раз вдохнуть свежий воздух полными легкими.       — Надеюсь, в следующей жизни, я не причиню никому вреда. Я не хочу быть обузой. Я не хочу быть монстром, — тихо произносит девушка в пустоту, глупо улыбаясь и после, расставляя руки по сторонам, позволяя огню разлиться по ладоням на пол. Дерево, пропитанное керосином, вспыхивает так быстро, что Хван даже пугается. Она сразу блокирует себе дверь, чтобы не смогла струсить и сбежать. Нет уж, пора бы столкнуться с огнем один на один. Да, она проиграет этот поединок. Но хоть увидит то, на что способна.

***

      Последние недели дались Рюджин сложно. В ту ночь, когда Йеджи неосторожно обронила слова, что ранили ее, Шин не выдержала. Она вспылила, собрала вещи и молча ушла, хлопнув дверью и сев в машину, приехала к родителям в слезах. Всю ночь мама успокаивала ее, как ребенка, что свернулся на коленях и ничего не мог толком объяснить. Бормотала лишь про то, что они с Йеджи расстались.       Первые дни напоминали Рюджин какой-то нескончаемый поток ужасных мыслей. Она каждую секунду порывалась вернуться, хотя бы позвонить Хван. Только вот умом понимала, что лучше не станет. Нужно взять паузу и выдохнуть. Дать остыть Йеджи и переварить все самой.       Но сколько бы дней не проходило, легче не становилось. Это замечали все. Друзья, родители. Особенно было больно видеть то, как в любимых кошачьих глазах пропал огонек. Словно после ее ухода Хван перестала бороться сама, опустила руки и позволила диагнозу взять над собой вверх.       Как оказалось позже, так и произошло. Йеджи не писала ей, не звонила. Словно смирившись и приняв расставание, только вот, ее вспышки агрессии, о которых все шептались, Шин не могла пропустить. Она знала и об инциденте с девушкой, даже понимала отчего он произошел. Чувство тревоги и вины не отпускало, словно поселившись на месте пустоты и решив питаться жизнью младшей.       Они вытягивали из нее все силы, творчество уже не помогало. Все наброски были огненных оттенков, буквально все в комнате Шин кричало о том, что она скучает. Она даже начала пить кофе, который любила Йеджи. Тот, до жути слащавый, с этой мелкой крошкой из орехов. Рюджин не раз ловила на себе взгляд Хван на парах, сжимая руки в кулаки и буквально сдерживая себя, чтобы не обернуться. Им нужен этот перерыв. Только вот, Шин прогадала, подумав, что так будет лучше для обеих.       Она остыла уже через 2 дня, поняв, что все те слова, чушь. Даже ее мама пожимала плечами, разводя руки и говоря, что мол, обе молодые, на эмоциях, как поссорились так и помиритесь. Только вот, в одну из ночей, Шин сидя за экраном планшета и ловя себя на мысли о том, что вновь рисует Йеджи, задумавшись, ощущает что-то новое.       Что-то, что до боли спирает грудную клетку, создавая как бы мелкие колючки, которые роятся внутри, заставляя ее паниковать. Как будто, шестое чувство, пытается предупредить ее о чем-то. Рюджин невольно проверяет программу, которую они с Хван установили как-то по шутке. Мол, ну пусть будет. Приложение могло показать местонахождение человека и даже направление, в котором он движется. Но самое интересное, что оно показывало скорость. В первые дни после установки, девушки проверяли точность программы, пытаясь разобраться, чем же оно привлекло многих людей. В итоге сдались, забросив в какие-то папки.       Когда, в два, мать его, часа ночи, Шин видит, как отметка Йеджи движется по трассе со скоростью больше чем 180, Рюджин срывается из-за стола, на ходу хватая лишь бомбер и ключи от машины. Сердце в груди напоминает чертов метроном, который предназначен на быстрый темп.       На вопрос мамы, Шин без объяснений кричит ей «Йеджи», выбегая из дома в тапках и буквально запрыгивая в машину. Лишь бы успеть. Девушка выруливает на трассу спустя двадцать минут. Несмотря на то, что она несется сломя голову, городские светофоры словно смеются над ней, загораясь красным перед самым носом. В какой-то момент, Шин плюет на правила, вдавливая газ в пол. Кто-то сигналит ей вслед, но брюнетке плевать.       Она высматривает хоть какую-то дорогу, на безлюдной трассе, но все тщетно. Рюджин чертыхает импульсивность старшей на чем свет стоит, заглядывая в программу и видя, что старшая все еще быстро едет. Вцепившись руками в руль, Шин рвано дышит, почти рыча и лишь сильнее сцепляя зубы, смотря на дорогу, чтобы ненароком самой не попасть в аварию. Она никогда не верила в судьбу или бога. Ей это казалось надеждой на «авось». Мол, если судьба, значит все, тупик. Ты никак не обыграешь ее, не договоришься. Ничего не сделаешь.       Такой стиль мышления не нравился младшей. По ее мнению, все всегда было в руках человека. Только вот сейчас, когда ситуация стала критической, девушка и правда произносит под нос известную ей молитву. Она бросает беглый взгляд на телефон, который завис в воздухе, поддерживаемый ее тьмой, вытекающей из запястья. Сердце глухо ударяется о грудную клетку, отдаваясь болью. Глаза расширяются и на них начинают выступать слезы. Чертов 0 маячит на экране, заверяя, что Йеджи резко затормозила. Только вот, была ли это запланированная остановка или же…       — Я убью тебя, Хван, — обещает Шин, прибавляя скорости. — Я тебя с того света достану и надеру твою задницу, идиотка. — Девушка поджимает губы, смахивая слезы. Боль в сердце сильно отвлекает от дороги, но младшая уперто едет вперед, сверяясь с программой. Судя по всему, она скоро должна наткнуться на машину Хван. Или то что от нее осталось… — Только будь жива. Прошу тебя, котенок, только дыши.       Заметив вдалеке стоящую машину, что занесло вбок, Шин выдыхает. Не дымиться, уже хорошо. Только черные полосы от торможения Рюджин видит отчетливо даже в такой тьме. Она тормозит плавно, сбрасывая скорость. Йеджи опирается руками на землю, дрожа всем телом. Ее рыжие волосы разметались, а сама она, кажется, даже не понимает, что подъехала еще машина. Шин подбегает, крича, но видит лишь то, как старшая перекатывается, обессиленно падая на асфальт, раскидывая руки по сторонам.       — Твою мать, — Шин подбегает ближе, присаживаясь у тела старшей и кладя голову на грудь. Старается услышать что-то кроме своего собственного сердцебиения, которое отдается шумом в ушах. Пальцы плавно ложатся на шею Хван, нащупывая легкий пульс. Живая.       Рюджин хочется разрыдаться прямо тут, закричать во всю глотку, обматерить эту идиотку на чем свет стоит. Но лишь ласково поднимает, прижимая к себе и пачкаясь в крови. Оставляет легкий поцелуй на виске, заботливо стирая кровь со лба старшей рукавом черного бомбера. Стоит действовать быстро, а потому, сидя на асфальте с Йеджи и обнимая ее, Рюджин вызывает эвакуатор, прося забрать машину.       Когда она довозит Хван до больницы, объясняя ситуацию, врачи лишь кивают, хмурясь. Пока длится осмотр, Рюджин не находит себе места, сидя на кушетке согнувшись, опираясь локтями на колени, которые ходят ходуном. Она нервно отдирает заусенцы с пальцев, кусая губу.       Врачи успокаивают ее, говоря, что с мозгом все в порядке. Травм сильных нет, и в целом девушка быстро пойдет на поправку. Только несмотря на это, Рюджин по-прежнему не уходит из больницы. Она заходит в палату, садясь на стул и глядя на умиротворенное лицо Хван. Еще бы чуть-чуть — и она ее потеряла. Что было бы, если б она свернула с дороги? Или воспламенилась в салоне?       От одной мысли все тело дрожит, пока в душе разливается какое-то неприятное ощущение горечи, которое давит на горло. Шин отметает образы из головы, успокаивая себя тем, что Йеджи жива и с ней все будет в порядке. Сейчас она выйдет с больницы и надо будет поговорить. Нет смысла больше тянуть, либо они полноценно расходятся, и тогда страдают обе, либо же Шин берет себя в руки. Только вот, какой смысл в том, чтобы спасать того, кто не хочет этого?       — Да плевать, — сама себе шепчет Рюджин, касаясь руки старшей и мягко беря ее своими. Касается губами, а после лбом. — Идиотка. Зачем ты это сделала… Почему ты просто не позвонила, я бы приехала. Я бы сорвалась хоть на край света, по одному твоему звонку. Я готова на все, дуреха, а ты снова себе чего-то надумала. — Шин усмехается, ластясь о чужую руку. — Я буду рядом, Йеджи. Дай мне немного времени, мы справимся. Я найду лучшего специалиста, все будет хорошо. Пожалуйста, подожди совсем немного.

***

      Только вот Йеджи не ждет. Она черт возьми, кажется, только больше теряет себя. Гонимая своим РПВ и болью. Рюджин сразу понимает что-то неладное, когда беседует с новой подругой в кафе. Стоит едкому дыму начать просачиваться в помещение, Шин сразу осматривается. Словно чутье подсказывает, что Йеджи рядом.       Рюджин сразу понимает, что эта ссутуленная фигура в черной толстовке с опущенными руками и едва видными из-под капюшона рыжими прядями — ее Йеджи. Пока маги воды принимаются тушить пожар, Шин извиняется перед Черён. Новой подругой, к которой, видимо, и приревновала старшая. И, схватив портфель, выбегает через черный ход, направляясь не от огня, а наоборот, к самому эпицентру пламени.       Тот разговор нельзя назвать удачным. Шин была в шоке от того, что творила Хван. А бурлящие эмоции и смятение лишь делают свое дело, отчего Рюджин тоже не сдерживается, вновь срываясь на крик. Она все еще помнит, как в прошлый раз, едва успела. А теперь что? Поджог? Отлично! Только проблем с полицией ей не хватало.       Йеджи совсем не похожа на себя. Она словно тлеет на глазах, напоминая ходячее саморазрушение. Рыжеволосая совсем не контролирует свой огонь, а потому Шин буквально остужает ее водой, после долго коря за несдержанность. Ей не стоило тогда так кричать на Хван. Знала же, что это всего лишь вспышка РПВ, не более. Но почему-то все равно, не подумала, устроив истерику.       Только увидев, как Хван истерично бьется в конвульсиях от панической атаки, Шин понимает, что натворила. Она быстро садится рядом, беря девушку за руку, но та шарахается назад, почти ударяясь о стену, если бы Рюджин вовремя не подставила руку. Костяшки неприятно стираются о кирпич, но брюнетка даже не обращает на это внимание. Выпускает тьму из рук, покрывая ей дрожащее тело и стараясь расслабить. Йеджи нужно задержать дыхание, чтобы восстановить его. Только проблема в том, что Хван не слышит ее. Как бы Рюджин не старалась достучаться до нее, рыжеволосая словно сопротивляется, лишь больше погружаясь во мрак. Отталкивает руку поддержки, боясь обжечь.       Шин не боится ожогов. Она не боится боли. Все, чего она по-настоящему боится - потерять Йеджи. Рыжеволосая же, закрывшись ото всех, где-то в своей голове, лишь отпирается, а после, теряет сознание. Потому Рюджин приходится поднять ее на руки, а после довезти до дома, благо их совместная квартира находилась недалеко.       Переодев верх в домашнюю футболку, ведь та вся промокла, Шин сушит волосы старшей, мягко накрывая одеялом после. Оставляет таблетки от боли в голове и успокоительное, что купила в ближайшей аптеке, не забыв и про стакан воды. Выпьет ли их Йеджи? Хочется верить, что да.       Ладонь мягко проходит по щеке старшей, поглаживая. Рюджин завороженно смотрит на нее, понимая, что как бы она не кричала, что бы не приходилось терпеть. Все равно, ее тянет к Хван. Она любит ее. А потому готова бороться со всем, даже с чертовым расстройством в голове Йеджи. К тому же, со специалистом она почти договорилась.       — Еще немного, котенок, ладно? Я завтра приеду вечером к тебе, часикам к 8-ми, после встречи. И мы наконец поговорим. Давай я привезу твои любимые сладости? — Шин улыбается, поглаживая свободной рукой ладонь Хван. — Я хочу купить тебе еще мишку, но это сюрприз. Пожалуйста, просто посиди один день дома. Прошу тебя. Я так люблю тебя, огонек. Прости, что снова ухожу. — Рюджин мягко касается ее губ своими, слабо улыбаясь.       Но Йеджи не остается дома. И Рюджин узнает об этом чертовски не так. Все идет не так.       Уже с утра, Шин просыпается в дурном расположении духа, ощущая вновь странные покалывания в душе. В последнее время ее чуйка не подводит. Судя по приложению, Хван дома. Рюджин специально убрала все острые предметы подальше, а потому, хоть на счет этого была спокойна.       Весь день словно катится к черту на куличики. Все валится из рук, и Рюджин постоянно не может сосредоточиться, отвлекаясь на внутреннюю тревогу. Уже к вечеру, сидя в кафе и распивая кофе, девушка ощущает, как паника внутри нарастает.       — Ты какая-то хмурая, что-то случилось? — Друг Минхо, что работает здесь бариста, опирается на стойку, наклоняя голову. — На тебе лица нет. С Йеджи проблемы?       — И да и нет, — Шин поджимает губы. — Я хочу после встречи приехать к ней, поговорить. Сказать, что нашла специалиста, если все пройдет гладко, то вернуть отношения.       — Правильно, — кивает рядом сидящая Черён. — Да и я уверена, моя мама согласится. Я много рассказывала ей о Йеджи, просто ей нужно закончить с пациентом и уже потом поговорить непосредственно с тобой. Вообще, моя мама очень лояльная. А узнав о том, что мама Йеджи… Ну…       — Я поняла, — кивает Шин, поджимая губы. — То есть, я правда могу рассчитывать на вас?       — Еще спрашиваешь! — Черён улыбается. — Я и сама хочу познакомиться с Йеджи. Судя по твоим рассказам, она очень приятная персона. Конечно, ее импульсивные вспышки агрессии, не есть хорошо, но знаешь, — брюнетка улыбается шире, пихая Шин в плечо. — Пока ты говорила о ней, у тебя в глазах читалось многое. Я впервые вижу, чтобы в нашем мире, кто-то настолько любил другого человека. Ты готова отдать за нее все. Она счастливица, раз ты с ней. Так что, давай не унывай и не накручивайся, — Ли похлопывает ее по спине. — Все пройдет хорошо. Уже придумала, что купишь ей?       — Да, она любит плюшевых мишек. Хотела подарить еще одного. Ну и сладости, а еще заехать в пекарню. Там есть торт, вот этот, забыла как называется. Красный такой, с вишней.       — О, красный бархат с вишневой пропиткой? — Шин щелкает пальцами кивая. — Слушай, я все больше хочу с ней познакомится. Странно, что у нее нет друзей. Мне кажется, она до безумия интересная личность. — Черен мешает коктейль трубочкой, ожидая реакции Шин.       — Это так, — брюнетка кивает, вздыхая. — Только, не все привыкли к ее вспышкам агрессии. И тому, что из-за этого, она может сказать пару ласковых. Я ни раз выслушивала в свою сторону много чего. Да и собственница она жуткая.       — Я заметил, чуть моему дяде кафе не спалила, — фыркает Минхо. Встретившись с взглядом Шин, парень примирительно поднимает руки. — Прости, но я правда тогда испугался.       — Я понимаю, прости, что причинили неудобства. Наверное, она вновь чувствовала себя плохо, а увидев меня с Черён, о которой никогда не слышала, надумала себе. А это сработало спусковым крючком для ее рпв.       Шин отвлекается на телефон, что начинает вибрировать в кармане куртки. Странно, обычно ее мама не набирает ей, а просто пишет, если что-то надо. Брюнетка поднимает указательный палец вверх, после прислоняя мобильник к уху. Ее друзья пока отвлекаются на происходящее на экране небольшого телевизора, что был подвешен у барной стойки.       Рюджин отворачивается куда-то к окну, удивленно открывая глаза, когда слышит первый вопрос от своей мамы. Кто мог прислать ей цветы? Она в целом не особо распространялась о том, что ей нравились розы, а тут.       — Может, это Йеджи? — Предполагает младшая. — Там есть хоть какая-то записка? — Ее мама утвердительно мычит. — Прочитай пожалуйста.       Шин оборачивается обратно к телевизору, улыбаясь и ожидая услышать что-то приятное. Или хотя бы, банальные строчки, которые могла написать Хван. Только вот, слышит она лишь одну фразу, которую ее мама произносит дрожащим голосом, судорожно вздыхая. Улыбка в миг сползает с лица младшей, что своими глазами видит прямой репортаж с дежурного вертолета. Они крупным планом берут горящий дом. Он весь окутан пламенем, пока черный, словно тьма, дым поднимается в небо. Тошнота подступает к горлу, и Шин уже не слышит, что говорит ее мама, да даже того, что произносят по телевизору. Слезы катятся по лицу, пока сердце словно обезумевшее стучит внутри, сжимаясь и кажется еще немного, и то замрет.       — Перенеси меня туда! — Заваливаясь на барную стойку и схватив парня за лацканы жилета, кричит Шин. У нее обезумевший взгляд, и мертвая хватка.       — Но, у меня мало маны, а это не маленькое расстояние. Что случилось, Рю? Ты бледная как смерть, — парень касается ее запястья, но Шин уже не в себе. Ее разрывает изнутри, и она лишь сильнее трясет друга.       — Перенеси меня туда, используй мою ману, все, что захочешь! Блять, просто телепортируй меня туда, прошу! — Молит девушка, и Черён первая понимает, что происходит. Она испуганно прикрывает рот ладонью, ошарашенно глядя на экран телевизора.       — Рюджин уже поздно…       — Нет! — Шин оборачивается к Ли, крича в лицо. Слезы бегут по щекам, застилая взор. — Она не умрет. Я блять не дам ей умереть. Минхо, перенеси меня, — на этот раз парень не противится, быстро щелкая пальцами и рисуя в воздухе круг. Шин в один миг оказывается в темноте, пока грудную клетку разрывает от боли. Только не сейчас. Не в этот блядский день. Почему же все так несправедливо?! Почему именно сегодня?!

***

      Йеджи видит, как огонь все больше заполоняет пространство, а потому девушка лишь поджимает ближе ноги, обнимая за колени и подкуривая сигарету. Она до отвращения горькая. Хван закашливается, морщась. И как люди это терпят?       Невидящий взгляд устремлен на фотографию с Рюджин. Она делает очередной вдох, пока неприятный никотиновый пар пронизывает легкие. Рыжеволосая слабо улыбается. Вот и закончилась ее история. Перед глазами мелькают образы близких, которые раз за разом уходили. Первый — отец. Поняв, что мать снова слетела с катушек, он даже не позаботился о дочери, собирая вещи и просто исчезая из ее жизни.       Йеджи плачет, понимая, что после ее смерти, никто даже не явится на ее могилу. Всем будет лучше, если она погибнет. Проклятье, все череды несчастий и боли, которые она доставила близким, сгорят здесь. С ней. Она больше никого не ранит. Она перестанет быть монстром.       Что бы сказала Рюджин, если пришла бы на ее могилу? Плакала бы она? Или лишь молча смотрела на серый холодный камень? А может, она бы и вовсе не пришла.       — Я так люблю тебя, я так хочу давать тебе тепло и заботу. — Плачет Хван, отбрасывая недокуренную сигарету в огонь. — Так почему же именно тебе я причиняю так много боли? Почему пытаясь тебя согревать, я лишь сжигаю тебя, а ты молчишь! — Кричит Йеджи, закашливаясь от дыма, что режет глаза и неприятно давит на горло. — Почему ты молчишь, почему прощаешь меня?! Почему ты такая… Рюджин, почему… Почему ты всегда старалась спасти меня. — Хван ударяет раненой рукой по полу, слыша хруст над собой. Это большая деревянная балка сейчас попросту обвалится. Прямо на фотографию. Она сломает ее, и все сгорит.       Йеджи никогда больше не услышит смех Рюджин. Не сможет коснуться ее волос и заплести на них косички. Никогда не подержит ее за руку и не увидит, как младшая ворчит, смущаясь от излишних проявлений любви.       Больше никогда не будет ощущать эмоции. Не сможет поговорить с мамой, какой бы она не была. Не узнает, что случится с ними. Йеджи больше никогда не сможет обнять, почувствовать тепло чужого тела.       Все касания Рюджин сотрутся с ее тела, все поцелуи, все то, что когда-то было между ними, сгорит здесь. Вместе с ее телом. Она никогда не услышит, как Рюджин зовет ее поесть и ругает за то, что Йеджи допоздна сидела за учебой. «Мой котенок» — произнесет ли Шин хоть когда-то эту фразу вновь? Даже если да, то это будет адресовано не ей.       Балка скрипит, опасно наклоняясь. Хван не знает почему, но в этот самый миг, что-то внутри нее кричит бежать. Просто сорваться с места и выбежать из дома. Нестись куда глядят глаза, но не умирать. Словно последняя надежда, порожденная образом младшей, заставляет ее жить.       Йеджи оглядывается, видя как огонь все ближе подбирается ей, а из-за дымки уже не видно двери и других комнат. Хван бросается под падающую балку, накрывая своим телом фотографию и слыша грохот. На удивление, ее почти не задевает. Лишь плечо, что отдается адской болью, но из-за режущих от слез и угарного газа, глаз, а также кашля, Хван не замечает этого, выползая из-под деревянной балки, прикрывая рот. Жар становится ощутимей. Видимо, она уже надышалась и скоро умрет. Вот она смерть. Острая, словно клинок, что пронзает все конечности, прибивая тело девушки к полу. Она сжимается комочком, прижимая к груди рамку с фотографией.       — Пожалуйста, Рюджин. Живи ради меня. Прошу, прости. Прости за всю ту боль, что я принесла тебе. Прости меня, за все слова, которые я сказала. Я не хотела. Я правда боялась потерять тебя, я хотела лишь защитить. Мой маленький темный котенок, я так люблю тебя. Живи с мыслью о том, что я буду защищать тебя с неба. Клянусь, я буду наблюдать за тобой и помогать. — Йеджи всхлипывает, закашливаясь дымом, пока ее зрение все больше мутнеет. — Я так люблю тебя, прости, что я не смогла защитить тебя. Что ранила и мы так и не сыграли эту чертову свадьбу как в дурацких мелодрамах.       Она погружается во тьму, чувствуя едва различимый запах роз. Те духи, которые так любила использовать Рюджин. А ведь Йеджи так и не свозила ее на поле из роз и уже никогда не увидит, как ее любимая девушка кружится средь цветов, улыбаясь и зовя Йеджи к себе. Мягко целует и после крепко держа за руку, ведет смотреть на любимый закат…

***

      Рюджин появляется прямо перед полыхающим дымом. Она не думая рвется вперед, к толпе зевак, что снимают на камеру, пока взрослые стараются потушить дом.       — Девушка, туда нельзя. — Останавливает ее мужчина. Рюджин выпускает тьму, создавая подобие большой лапы, что сгребает незнакомца и мягко задерживает, пока Шин поднимает ближайшее ведро с водой. Неужели здесь нет никого, кто владеет магией воды?       Рюджин окатывает себя с ног до головы, слыша крики и ограждая себя тьмой, создавая из нее шипы и застегивая куртку так, чтобы воротник прикрывал дыхательные пути. Она не знает как долго горит дом, а потому надо действовать как можно быстрее.       Несмотря на слезы и растущую внутри панику, девушка умудряется подавить все это. Если будет лить слезы, лишь потратит драгоценное время. Она направляет лапу из тьмы в дверь, врезаясь в нее когтями и выдирая. А после сломя голову вбегает внутрь, ощущая, как тело вмиг нагревается от температуры в доме. Создав магией подобие маски, девушка щурится, проходя глубже. Хван должна быть недалеко. Йеджи бы ни за что не спряталась на втором этаже. Любой человек имеет инстинкт самосохранения. Шин отбрасывает горящие доски дальше, слыша как дом опасно скрипит, норовя вот вот рухнуть. И если это случится, то они обе умрут в завалах.       Рюджин крутится, оглядываясь и после, опустив руки, позволяет тьме растечься по полу, чтобы быстрее найти Хван.       — Есть, — Рюджин быстро сориентировавшись, идет туда, где она почувствовала что-то. Магия не подвела. Йеджи лежит в середине, свернувшись клубочком, и, похоже, потеряв сознание из-за дыма. — Иди сюда, идиотка, только попробуй умереть. — Рычит Шин, наклоняясь и поднимая девушку. Что-то выпадает из ее рук, и Рюджин невольно всматривается в предмет. Рамка с их совместной фотографией. Боль вновь пронизывает все тело. Что же эта идиотка себе надумала. Подхватив магией фотографию, Шин спешит на выход. Дом уже не на шутку трещит, отчего стоит звон в ушах. Так еще и из-за дыма едва видно выход, не говоря уже о том, что кажется, Шин все же успела не раз обжечься.       — О, она кого-то несет! Разойдитесь! — Кричит какая-то женщина, завидев Рюджин, что еле-еле перебирая ногами, все же выходит из дома, кашляя и часто моргая от слез.       — Сейчас рухнет, отходите! — Кричит кто-то следом.       Шин ускоряется, отходя дальше. Йеджи почти не пострадала. Огонь не успел коснуться тела, но вот сама она не выглядела живой. Рюджин кладет ее на землю, быстро стягивая с себя куртку и откидывая куда-то подальше. Она касается шеи, стараясь нащупать пульс. Руки дрожат, и Шин не сразу понимает, что его нет. Пульса нет.       Она кричит так оглушительно, что люди испуганно вздыхают прикрывая рты. Кто-то начинает плакать, кто-то продолжает снимать. Но Рюджин плевать. Она истошно вопит, склонившись к груди старшей, пока слезы обрушиваются на футболку Хван.       — Йеджи, посмотри на меня. Котенок, пожалуйста, — Шин трясет ее, пытаясь привести девушку в чувства. — Прошу, нет, не оставляй меня. Не оставляй меня блять одну. Давай поедем в твое любимое кафе, давай снова посмотрим тот дурацкий фильм, пожалуйста, — голос Рюджин становится тише, больше напоминая вой. Она ударяет по земле рукой, глядя, как девушка перед ней продолжает безжизненно лежать. — Я все сделаю, прошу. Я никогда больше не уйду. Я не отпущу твою руку. Только ответь, прошу. Моя девочка, просто открой глаза, — Шин целует ее руку, заходясь рыданиями лишь больше.       В голове всплывают фрагменты того, как они первые месяцы стеснялись друг друга, привыкая к тому, что стали парой. Как неловко обнимались, и первый поцелуй, который вышел бы куда более романтичным, если бы Шин не уронила от неожиданности кружку с теплым чаем. Как Йеджи смеется, когда Рюджин рассказывает очередную забавную историю.       Руки Хван всегда были теплыми. Но сейчас, касаясь израненных костяшек, Шин ощущает лишь прохладу. Осознание того, что сейчас, Йеджи уже нет, никак не укладывается в голове. Она же еще вчера гладила ее по щеке, обещая сегодня приехать. Еще вчера Рюджин срывалась на Йеджи.       Это все ее вина. Если бы не она, то Хван была бы жива. Она бы улыбалась, по-прежнему цепляя ее за руку и притягивая ближе, обнимая. Глупо хмурилась и дулась на шутки, а после улыбалась, прощая и ластясь к Рюджин.       Все что было между ними рушится в один миг. Все обещания, клятвы, планы. Все это сгорает, как чертов дом. Их связь кажется едва ощутимой. В голове стоит звон, пока Шин мотает головой, пытается поднять девушку, похлопывает по щекам. Старается докричаться. Ничего. Йеджи продолжает лежать, никак не реагируя на попытки Рюджин привести ее в норму.       — Эй, отойди. — Какой-то мужчина подходит ближе, касаясь ее плеча, но Шин словно зверь рычит, охраняя Йеджи. Она выпускает тьму, готова убить любого, кто сейчас попытается забрать у нее тело старшей. — Не глупи! Я врач! — Шин замирает, ошарашенно глядя на мужчину. У него выступил пот на лице, который он быстро стирает. — То что ты кричишь, ее не спасет. У нас есть пара минут. Хоть оборись, не поможет. Рот в рот умеешь делать? — Рюджин тупо кивает, все еще не понимая, что происходит с ее эмоциями.       — Это Джин, он контролирует эмоции. И сейчас ты в его власти, иначе бы ты всех своей этой лапой переубивала. Давай, — он кивает на Йеджи. — Спасем ее. — Он присаживается к Хван, кладя две руки на грудь. — На счет два, запомнила?       — Да, — хрипло отзывается Рюджин.       — Раз, — мужчина начинает ритмично надавливать на грудную клетку руками, что-то тихо напевая под нос и качая головой. — Два! — Рюджин поднимает подбородок Йеджи, зажимая нос и делая глубокий вдох, перед тем как припасть к губам. Мужчина кивает, видя, что грудная клетка поднимается, а после продолжает, стоит ей опуститься. — Еще раз, на счет два. Раз. — Он явно нервничает, но тем не менее, сосредоточенно делает свою работу. Сглатывает, выдыхая. — Два.       Рюджин повторяет это снова и снова, пока наконец Хван не вдыхает сама, с каким-то хрипом, а после кашляет. Шин отдаляется, ошарашенно глядя на то, как рыжеволосая жмурится, морщит нос, цепляясь пальцами за землю.       — Блять, — мужчина отсаживается, стирая тыльной стороной ладони пот со лба. — Я уже думал, все. Твою же. — Он оглядывается, а после машет рукой. — Воды! Быстрее! Скорая уже едет?       — Да, — осведомляет подбежавший мальчик, пока мужчина передает бутылку Шин, что уже подняла Йеджи, позволяя облокотиться на себя.       — Отлично, — он облегченно выдыхает. — Джин, отпускай ее, она вроде в своем уме, — мужчина машет рукой, и Шин ощущает, как на нее вновь обрушиваются все те эмоции, которые до этого удерживал маг. Она кусает себя за губу, чтобы не разрыдаться сильнее, поднося горло бутылки ко рту старшей, осторожно вливая.       — Не лей сильно, она сейчас еще, как в тумане, ничего не понимает. Умой ее, — подсказывает мужчина, и Шин кивает, смачивая ладонь и после осторожно проводя по лицу Хван. Та щурится, вертя головой.       — Тише-тише, выпей, — брюнетка вновь подносит воду к губам Йеджи, на этот раз, старшая уже глотает сама, цепляясь за бутылку руками, сминая.       — Принесите еще воды, боже, сидите тут, я пока посмотрю, что там от дома осталось. С вами потом поговорим. Как звать? — Обращается он к Рюджин.       — Шин Рюджин, — хрипло произносит брюнетка, обнимая одной рукой талию старшей, а второй беря очередную бутылку воды, ожидая пока Йеджи допьет.       — Ты молодец, Шин Рюджин. Я Юн Сунбок, приятно познакомится. Как приедет скорая, она осмотрит вас обеих. Если ей, — он кивает головой на старшую. — Станет хуже, зови. — Шин кивает, благодаря. — Это моя работа, не за что.       Рюджин обнимает старшую, устроив свой подбородок на ее плече. Неприятный запах гари исходит от волос и одежды Хван. Она насквозь пропиталась удушающим дымом, только, кажется, сама этого не замечает. Шин утыкается в шею, прикрывая глаза. От футболки исходит едва различимый запах керосина. Так вот оно что. Вот почему все попытки потушить дом водой, лишь усугубляли ситуацию. Конечно, у них разная плотность, а поэтому вместо ожидаемых успехов, люди наблюдали за тем, как строение все больше поглощается пламенем.       Йеджи заканчивает пить, откидывая вторую пустую бутылку и стыдливо прикусывая губу. К такому разговору — никто не бывает готов. Что ей сказать? Вновь извиниться? А простит ли ее Рюджин? И как вообще все пришло к этому…       — Я волновалась, — тихо шепчет Шин, сильнее сжимая чужую талию в своих руках, ощущая, как тело рыжеволосой напрягается. Рюджин вздыхает, прикрывая глаза и мягко касаясь губами шеи. — Ты очень, слышишь, очень напугала меня. — Шин одной рукой касается раненной ладони старшей, поднимая и мягко целуя. — Ты правда думала, что я позволю оставить меня? Что твой, чертов, план сработает? Идиотка, — на выдохе произносит брюнетка, поджимая губы. Ей хочется рвать и метать, послать Хван куда подальше и уйти. Только вот, желание остаться рядом, прижать к себе ближе и не отпускать, все же куда больше этих эмоциональных всплесков.       — Почему ты здесь? Я думала…       — Что я буду дома? Получу твои цветы с одной… сука, Хван, серьезно? Одной запиской с просьбой о прощении? — Йеджи хочет подняться, но Рюджин тянет ее на себя, прижимаясь к спине. — Я говорила тебе, что ты эгоистка. Я говорю тебе это вновь. Ты даже не подумала, что будет с другими?       — Рюджин, я ужасна. Я проблема. — Глаза на мокром месте, а в горле стоит неприятный ком. Девушка не знает куда себя деть, от взора множества людей. Словно читая мысли, Рюджин взмахивает рукой, создавая подобие купола из тьмы, скрывая их от чужих любопытных глаз.       — То смс, которое я не успела прочитать, от тебя? — Хван лишь тихо согласно мычит, опуская голову. — Ты правда хотела уйти из жизни оставив от себя лишь пару-тройку строчек в мессенджере и цветы? — Рыжеволосая вздрагивает, слыша всхлип. Ну вот, она снова сделала Рюджин больно. А ведь девушка так хотела этого избежать… — А что, если бы я не успела? Что, если бы ты здесь сгорела? — Шин ослабляет объятия. — Посмотри мне в глаза. — Йеджи нехотя разворачивается, и младшая видит, как сильно искусана ее нижняя губа, которую она продолжает терзать зубами, глядя на землю и не решаясь поднять взгляд. — Йеджи, пожалуйста. Посмотри на меня.       Для Хван это хуже пытки. Она сжимает свободной рукой футболку, нервно сглатывая, пока вторую руку держит ладонь младшей, мягко поглаживая. Рыжеволосая медленно поднимает голову, видя перед собой зареванное лицо Шин. Темные глаза говорят больше, чем слова. В них мешается все: злоба, любовь, паника, забота. Йеджи ощущает, как слезы начинают катиться по собственным щекам, пока вина с новой силой заполоняет душу, стараясь разорвать в клочья.       — Никогда больше так не делай. Ты не представляешь, что я чувствовала, когда ты лежала здесь, на моих руках, и не дышала. В этот момент, я была готова пойти на все. Слышишь? Я готова была пойти на любую сделку, хоть с самим дьяволом. Продать душу лишь бы ты открыла глаза. — Шин не выдерживает, всхлипывая и опуская голову, яростно ударяя свободной рукой по земле. Горечь и страх все еще остались противным осадком внутри, заставляя тревогу разрастаться. — Я люблю тебя, Йеджи. Что бы ты себя там не надумала, я всегда буду любить лишь тебя. Я не могла не думать о тебе, о том, как ты. Думаешь я не переживала, когда ехала за тобой по какой-то трассе? Каким лешим тебя туда занесло?       — Так мне не показалось? — Тихо спрашивает Хван, наконец складывая пазлы в голове.       — Я всегда буду рядом, придурошная, — Шин тянется к ней, обнимая. — Я никогда не уйду. В прошлый раз я просто потеряла голову и не думала. Мне было больно от твоих слов, я не спорю. Только вот, ты не представляешь, как я корила себя за то, что в тот вечер захлопнула дверь. — Шин слышит, как Йеджи плачет, уткнувшись в ее плечо, сжимая футболку где-то в районе спины, пока все тело рыжеволосой дрожит. — Я никогда не считала тебя проклятьем, огонек. Я никогда не сожалела о том, что мы вместе. В моей голове не было и мысли о серьезном расставании. Я не боюсь тебя, не боюсь мнения людей. И твоего огня тоже. Знаешь, когда в твоих глазах огонь, ты настолько красивая…       Этого хватает, что Йеджи окончательно разревелась, словно маленький ребенок. С громкими всхлипами и почти криком. Она тянется к младшей, боясь, что все это лишь сон. Цепляется за нее, мертвой хваткой, словно ожидая, что сейчас, вот-вот, ее силуэт растворится во тьме.       Но Рюджин никуда не исчезает, гладя ее по волосам, нежно касаясь губами макушки и лба, второй рукой крепко держа за талию. Она больше не отпустит Хван. Никогда. Если бы она лишь на миг засомневалась, если бы не увидела этого эфира, если бы мама не позвонила… Так много «если», от которых зависела не только жизнь Йеджи, но и жизнь Рюджин. Еще бы немного — и Шин бы перекрыли доступ к кислороду. Она бы не выдержала потери Хван. Не смогла бы жить и радоваться, улыбаться, гулять. Без этой глупой рыжеволосой девушки, которая так неумело готовила и до одури заразительно смеялась, без ее недовольных смс и громких криков радости, без ее кошачьих глаз, в которых горит огонь.       — Я люблю тебя, огонек, — тихо шепчет Шин, когда Йеджи немного успокаивается. — Я больше никуда не уйду. — Рюджин видит, как старшая чуть отстраняется, заглядывая ей в глаза. — Справимся с этим вместе? — С улыбкой спрашивает брюнетка, видя наконец в чужом взгляде знакомый огонь, что словно с новой силой вспыхивает в груди старшей. Хван поджимает губы, начиная активно кивать, пока слезы вновь застилают взор.       — Я так люблю тебя, — рыжеволосая тянется ближе, робко касаясь своими губами чужих. Словно впервые. Нежно сминает их, забираясь пальцами в темные волосы. Рюджин довольно мычит, сильнее стискивая талию, чуть прикусывает губу старшей, оттягивая и протискиваясь языком.       Йеджи только сейчас в полной мере осознает, как безумно скучала по этому. Касаниям, поцелуям, признаниям. Она не может насладится присутствием Шин, водя ладонями по ее телу, цепляясь за плечи и оглаживая шею. Хван забирается на бедра младшей, устраиваясь удобнее и вновь завлекая в поцелуй. Она чуть было не потеряла все это. Еще бы немного…       Когда рыжеволосая отстраняется, заглядывая в темные глаза, то кажется, погружается во тьму. Но не ту, что сковывает тело болью, заставляя молить о пощаде. Та, которую могла дать лишь Рюджин. Нежную, обволакивающую, ту, что защищает Йеджи от всего мира и ее собственных мыслей, окуная в эйфорию и заставляя сиять изнутри.       Шин гладит ее щеку, склоняя голову. На губах расплывается такая родная и любимая улыбка, что Хван зеркалит ее, мягко касаясь своим кончиком носа чужого.       — Ты моя вселенная, Йеджи, ты мой пожар, который заставляет меня жить. Если бы не ты, то я бы так и сидела в темноте, погруженная в свои мысли. Поэтому, запомни раз и навсегда, — Шин тянет ее ближе. — Ты — мое все. И я готова пойти на все, чтобы быть рядом и оберегать тебя. Ты можешь дарить тепло, дурёха, ты им меня и согрела, — Рюджин мягко касается ее губ, после отстраняясь и крепко обнимая.

***

      Проходит чуть больше недели, с тех пор, как все начало налаживаться. В тот день, после долгого осмотра врачей, Йеджи давала показании полиции, сидя в объятиях Рюджин, что все же сумела договориться с правоохранительными органами о чем-то, раз они так быстро отпустили рыжеволосую. Как итог, в документах числился неумышленный поджог по неосторожности, хоть, многие и понимали, что это не так, но деньги решают все. Да и связи.       Шин вернулась в квартиру, привезла вещи, а те, подаренные розы теперь украшали рабочий стол. С возвращением младшей, невзрачная комнатка снова приобрела оттенки. Множество зарисовок, красок, кистей и прочих инструментов вернулись на свои места, на этот раз в сопровождении огромного холста. Зеркало в прихожей они заменили, и здесь огромную помощь оказал отец Рюджин. Он умело повесил новое, закрепляя и улыбаясь двум ожидающим девушкам.       Семья младшей была и правда удивительной. Несмотря на то, сколько проблем принесла Хван, они все равно принимали ее как родную. Стоило им с Рюджин приехать домой к брюнетке, как мама Шин вылетела с кухни, сгребая обеих в объятия и ругаясь за то, что так напугали. Все, вплоть до выхода Рюджин из горящего дома, было передано по телевизору, отчего Йеджи было некомфортно. Спасало лишь осознание того, что теперь, младшая снова рядом.       Как оказалось, все и правда было не так плохо, как видела это Хван. Чертова пустота и горечь, лишь окрашивали события в темные тона, не более. Та девушка с кафе — новая подруга Шин. С которой Йеджи все же познакомилась, хоть и переживала настолько, что тряслись руки.       Черён была милой девушкой. Она много рассказывала о себе, а узнав о том, что Йеджи раньше танцевала, то и вовсе умилительно запищала, хлопая в ладоши, пока Шин лишь неторопливо чертила что-то в блокноте, склонившись над столом в кафе. Вторая рука крепко держала ладонь старшей, время от времени поглаживая.       Йеджи казалось, словно она попала в другой мир. Туда, где вместо боли, люди ощущали лишь тепло и поддержку. И как же, черт возьми, ей этого нехватало. Только вот, новые знакомые и возвращение старых подруг, все еще пугало, а потому девушка не раз пряталась за спиной младшей, кусая губу и не решаясь вступать в диалог. Никто не ругал ее за медлительность и нерасторопность, нет, наоборот, давали время адаптироваться, пока Шин обнимала за талию и ластилась, всем видом показывая, что рядом.       На первых занятиях с психотерапевтом, коим выступала мама Черён, Йеджи постоянно льнула к младшей, не зная, как ей рассказывать незнакомому человеку о том, что вытворяла за последний месяц. Там столько всего, что любой нормальный человек сбежит из комнаты, не захотев сидеть с Хван даже на расстоянии, не говоря уже о разговорах.       — Это конечно, не есть хорошо, — оглядывая записки, спокойно произносит женщина, делая глоток чая из кружки. — Но, знаешь, я бы и не сказала, что это что-то критичное. — Она бегло осматривает блокнот, а после откладывает, улыбаясь. — Ну что, давайте попробуем проработать и избавить тебя от рпв? — Услышав то, что есть шансы на излечение, Йеджи не выдержав, плачет на плече младшей, что мягко гладит по спине, пока терапевт понятливо кивает, оставляя их в кабинете одних.       Задания далеко не простые. Они касаются, как контроля эмоций, так и магии. Хван сидит на полу, пытаясь в очередной раз поджечь по очереди каждую свечку, не сбившись. Иногда и в разнобой, лишь те, которые называла Шин. Ламинат не выдерживает пару неудачных попыток, на что младшая отмахивается. Мол, поменяем потом. Благо, квартира осталась Йеджи от матери, а раз жилье не съемное, то и особо волноваться не стоило.       — Смотри, — Шин садится рядом, кладя подбородок на плечо и касаясь руки старшей. — Пойми, что огонь подвластен тебе, а не ты ему. Но это не значит, что ты должна как бы давить на него, нет. Просто подружись с ним. Представь что-то приятное для себя, и попытайся как бы мягко отпустить магию. — Рюджин показывает на примере своей тьмы, что быстро разливается по руке старшей, но никак не ранит. Лишь поднимается от кончиков пальцев выше, пока Шин направляет, создавая силуэт рыжеволосой на ее ладони. — Попробуй добавить огня. — Йеджи отрицательно мотает головой.       — Я могу обжечь тебя.       — Видишь? Ты сразу думаешь о плохом исходе. Твои мысли и чувства и приравнивается к эффекту магии. Если злишься, пламя жжет. А сейчас попробуй лишь создать тепло. Ты не ранишь меня, — Шин заботливо целует в щеку. — Расслабь ладонь и доверься мне. Помнишь?       — Глубокий вдох, представить свой якорь и плавно отпускать, да, — повторяет Хван, все еще нервничая. Медленно отсчитывает про себя, позволяя огню начать протекать по венам, подбираясь к кисти.       — Вот, ладонь нагревается, еще немного, — подбадривает Шин, но стоит огоньку загореться на кончиках пальцев, как Йеджи тут же вздрагивает, сжимая руку в кулак и отгоняя магию. Рюджин поворачивает к ней голову, играя бровями. — Ну и чего струсила, котенок? Иди сюда, — брюнетка тянет ее к себе, позволяя уткнуться в шею. — Ничего, главное, что прогресс уже есть. — Хван лишь тихо мычит, хватаясь за футболку младшей и прикрывая глаза.

***

      Фестиваль роз в Сеуле поистине очаровывающее событие. Множество цветов собранных в окрестностях ручья Чуннанчхон, завораживают свое красотой и запахом. Рюджин и вовсе делает наверняка не менее ста фотографий, чуть ли не каждого цветка, не забывая и о Йеджи. Они решили взять небольшой перерыв от всего, отправившись сюда в компании. Хван давно никуда не выбиралась, да и Чёрен долго настаивала, так что, рыжеволосая довольно быстро поддалась уговорам.       Сейчас же, стоя среди множества разноцветных цветов, Йеджи лишь больше осознавала, насколько же ей не хочется покидать этот мир. Как бы плохо не было, но то, что она сделала и правда было за гранью. Это конечно не свадебная церемония с Шин, но видеть как младшая довольно улыбается, с детским восторгом оглядывая все клумбы и туннели из роз, того стоило.       Хван даже прижилась в компании младшей. Теперь сама шутя и много общаясь с другими. Хотя, переодически, вспышки гнева все еще были. Только теперь, Рюджин умело гасила негативные эмоции в старшей, выучив пару-тройку психологических приемов и сводя эти эмоции во что-то более приятное. Все же, терапия давала плоды, хоть и не сразу.       Особенно ярко это было в моменте, когда буквально пару дней назад, они с Шин прогуливались по городу, решив немного взбодриться. Это был поздний вечер и девушке лениво плелись по улочке, держась за руки и просто разговаривая обо всем. От звезд в небе, до плакатов, развешенных в честь того самого фестиваля.       Когда истошный крик о помощи раздался откуда-то сзади, то Йеджи не на шутку испугалась, сильнее вцепляясь в руку младшей и оборачиваясь. Какая-то женщина, держала на руках невысокого мальчика, лет 7-8, с посиневшей кожей. Он игрался со своим другом, с магией холода, и как несложно догадаться, все вышло из-под контроля. Температура ребенка опустилась настолько, что была критической, на коже даже можно было увидеть последствия резкого обморожения.       Женщина молила о том, чтобы хоть кто-то помог. Нужен был либо медик, либо маг огня. Нужно было как можно скорее поднять температуру, и согреть его тело. Вот только импульс должен был исходить изнутри, а потому простые одеяла бы не спасли ребенка.       Йеджи оглядывая нерешительно топчущихся людей, мечется. Она маг огня, да. Она могла бы создать подобный импульс и разогнать тепло по телу, только вот… А справится ли она с тем, чтобы не переборщить? Что если чертово пламя вновь захватит ее и тогда, ее помощь окажется погибелью для ребенка.       Рюджин не требует ничего, смиренно дожидаясь ответа. Каждая секунда на счету. Шанс только один. Либо все получается, либо…       — Ты справишься, я буду рядом. — Клянется Шин, кладя свои руки ей на плечи, когда рыжеволосая все же подходит к мечущейся женщине и показывает пламя на руке. Ребенка осторожно укладывают на ноги к Хван, позволяя обнять. Хван нервничает, сглатывая комок в горле и мягко укладывая руки на ребенка. — Все в порядке, не забывай следить за эмоциями и дыханием, хорошо? — Рюджин присаживается со спины, поглаживая плечи.       — Люди, — Йеджи указывает на снимающую их толпу, что окружили их. — Мне страшно…       — Извините, — обращается Шин к незнакомой женщине. — Подойдите ближе. — Как только она садится рядом, темный купол накрывает их, по одному лишь взмаху руки брюнетки. — Помнишь ты согревала мои руки? На тренировке. Вот тоже самое, медленно набери в грудь воздуха и сконцентрируйся на чем-то приятном.       Йеджи кивает, делая все так, как говорит младшая и прикрывая глаза. Она тихо, так, чтобы женщина не услышала, просит Рюджин следить за температурой тела. Рыжеволосая может попросту потеряться в огне, переборщив, а потому, Шин согласно мычит, забираясь ладонями под рубашку со спины и устраивая там свои руки.       Йеджи мягко проводит теплой ладонью по коротким темным волосам мальчика, поджимая губы и стараясь создать такой же купол, как это делает Шин, только с другим эффектом. Пламя мягко начинает окружать их и Рюджин лишь нервно кусает себя за губу, понимая, что пока, это слишком горячо.       — Тише, огонек, еще мягче, не бойся.       Хван кивает, концентрируясь на голосе Шин. Водит рукой по телу ребенка, видя как корочка льда начинает таять. Только вот радоваться не стоит, любая яркая эмоция тут же отразится на огне. Ярко-оранжевое свечение начинает медленно образовывать купол, и сейчас Рюджин выдыхает, понимая, что температура едва больше комнатной.       Йеджи глубоко дышит, позволяя огню разлиться по телу и лишь немного разойтись по пространству рядом. Она вспоминает, как впервые за два года, созвонилась с лучшей подругой, с которой так сильно разругалась ранее. Джису покрасила свои волосы в светлый, ее милая собачка, Белла, которая часто забиралась на коленки Хван, тоже была рада видеть рыжеволосую. Чхве первая извинилась, понимая, что перегнула палку. Они болтали не менее 5 часов, пока Рюджин то и дело маячила на фоне, никак не в силах подобрать оттенок для новой картины. Вся ее рубашка была заляпана акрилом, руки, лицо, казалось, словно младшая быстрее закрасит свое тело, нежели остатки белого холста.       Хван наконец обрела семью. Пусть она и не была из ее родителей и родственников. Ведь мать, по-прежнему ненавидела ее, проклиная каждое появление Йеджи, а отец так и не выходил на связь Но зато, старшая нашла нечто большее. Свой дом, в лице друзей, Рюджин и ее семьи. Мама младшей часто баловала Йеджи выпечкой, а отец был готов приехать в любое время, если кому-то из девушек нужна была помощь.       Все это, стало большим якорем для Хван. Она держалась за эту связь, постепенно приручая огонь внутри и справляясь с вспышками гнева. Конечно, посуду пару раз она била, но на этот раз, она быстро брала себя в руки, не давая себе воспламениться или потерять голову.       — Давай, моя девочка, еще немного. — Наблюдая из-за плеча, тихо шепчет Шин, видя что мальчик уже дышит, а пальцы на руке нервно поддергиваются. Его кожа приобрела светлый, живой оттенок, а на щеках начал выступать румянец от жара. Рюджин удивленно наблюдала за тем, как девушка перед ней буквально пылает, языки пламени захватывали ее тело, переходя на руки младшей и тело ребенка. Только вот, вместо невыносимой температуры, было лишь тепло.       Стоит мальчику отрыть глаза, он вяло мотает головой, замечая слезы своей матери и кажется совершенно не понимая, что происходит. Он касается огня, что охватывает его тело, хмурясь. Шин не удерживается от тихого смешка. Наверняка ее лицо было не менее удивленным, когда коснувшись огня Хван, он не обжег ее.       — Мам? — Ребенок оборачивается к матери и та всхлипывает. Йеджи испуганно вздрагивает, вмиг забирая огонь в себя и ошарашенно глядя на мальчишку, убирая руки и позволяя ему встать. — А что произошло? — Ребенок доходит до матери, касаясь ее щек и глядя в глаза. — Почему ты плачешь?       Йеджи и сама не удерживается от слез, видя столько благодарности во взоре незнакомки. Рюджин тянет ее на себя, понимая, как много сил потратила старшая.       — Ты только что спасла ему жизнь, огонек. — Гордо произносит младшая, сжимая талию рыжеволосой сильнее. — Я же говорила. Ты справилась, мой котенок.       Йеджи невольно улыбается, вспоминая все это, касаясь своей забинтованной рукой распустившегося бутона. Еще немного и раны окончательно затянутся. Впервые за последние годы, Хван ощущает себя так хорошо и спокойно. Она подносит вторую руку, позволяя огню мягко растечься по ней. Подносит к алым лепесткам, видя, что они не чернеют. Улыбка растягивается на лице старшей. Она и правда справилась. После того случая с ребенком, она стала настолько популярна в вузе, что до сих пор не могла привыкнуть к тому, что ее куда-то зовут, не говоря уже о количестве смс, что буквально разрывали ее мессенджер.       — О чем задумалась, огонек? — Рюджин обнимает ее со спины, удобно устраивая подбородок на плече.       — Да так, — Йеджи позволяет огню исчезнуть. — Думаю, насколько мне с тобой повезло, — старшая оборачивается, обнимая брюнетку в ответ.       — Оу, правда? А я думала, это я выиграла лотерею, — Шин игриво улыбается, сверкая темными глазами. — Пойдем к другим? А то они уже пикник приготовили, а мы отстали. Я все еще хочу утащить сэндвичи. К слову, чипсы твои любимые, тоже там есть. — Она подмигивает и Йеджи смеется. Наклоняется, завлекая младшую в поцелуй. — Это подкуп, да?       — Может быть, — не менее игриво отвечает Йеджи, позволяя взять себя за руку. Рюджин смеется, ведя за собой и о чем-то увлеченно рассказывая. Мир, кажется, стал на пару оттенков теплее. Йеджи смотрит на их переплетенные пальцы и ямочки на щеках брюнетки, понимая. Ради этого, стоило выжить. Они обязательно справятся вместе, и кажется, сама того не понимая, Хван полюбила розы. Только вот, Рюджин она все равно любила больше, с каждым разом осознавая, что эта девушка невероятная настолько, что не хватит вечности, чтобы ее узнать.       — Я уже говорила, что когда в твоих глазах огонь, ты безумно красивая? — Эта фраза заставляет Йеджи рассмеяться, обнимая младшую и довольно утыкаясь носом в ее шею, вдыхая аромат роз и ощущая умиротворение. *Энд*