***
Следующие несколько часов они провели, украшая квартиру различными гирляндами, бумажными снежинками и прочими мелочами, которые с собой заранее притащил Беннетт. Фелиция поначалу пыталась отпираться, ругалась и даже угрожала ему избиением, если он сейчас же не уберётся прочь, однако ничего из этого так и не сработало. В итоге, так ничего не добившись и попросту устав бороться, она наконец смирилась и поддалась. Вместе с Беннеттом она наклеивала на окна небрежно вырезанные бумажные звёздочки-снежинки, развешивала омелу и другие украшения и закрепляла сверкающие гирлянды. Удовольствия всё это ей, откровенно говоря, не доставляло. Напротив, она хотела, чтобы он поскорее покинул её квартиру и оставил её в покое. А вот Беннетт, наоборот, выглядел более чем довольным. Всё то время, что они занимались подготовкой к празднованию Рождества, он светился от счастья, как одна из тех гирлянд, что он принёс с собой, улыбался и без умолку щебетал о том, как весело им сегодня будет. И это раздражало Фелицию больше всего. Сейчас же они собирались наряжать Рождественскую ель. Беннетт нашёл её в кладовке вместе с прилагающимися игрушками, и в тот момент, когда он затащил её в гостиную, Фелиция мысленно пожалела, что так и не выбросила её. Искусственное дерево, по её мнению, было даже слишком огромным, и если собрать его ещё довольно просто, то вот украсить — нет. Пока Беннетт аккуратно скреплял все части ели в единое целое, Фелиция прикидывала, сколько времени уйдёт на то, чтобы развесить все игрушки. И к выводу она пришла неутешительному. По её подсчётам, на то, чтобы повесить каждую игрушку, потребуется не менее получаса. И это ещё без учёта того, что Беннетт сам по себе рукоклюкий и мог что-нибудь уронить. Заниматься всем этим ей не хотелось ещё больше, чем украшать квартиру, и потому она решила попытаться отговорить его хотя бы от этого. — Слушай, а это так обязательно, а? — спросила она, бросив очередной взгляд на коробку, доверху заполненную игрушками. Внутри всё сжалось от одной только мысли о том, что все их нужно будет куда-то пристроить, и она обхватила себя руками, поморщившись. — Ну конечно обязательно, — Беннетт утвердительно кивнул, не отрываясь от своего занятия. — Какое же Рождество без ёлки, мисс Хониккер? — он закончил с последней частью и довольно улыбнулся. Затем наконец поднялся и так же взглянул на коробку с игрушками. — Давай, теперь её нужно украсить. И не делай такое лицо, будет весело. Фелиция отчаянно простонала, но всё же приблизилась к злосчастной коробке. Присела возле неё на корточки, окинула взглядом игрушки. Выцепила тонкими пальцами один ёлочный шарик, поднесла ближе к лицу, изучая. Он был аккуратной круглой формы, красного цвета, с узором в виде падающего с небес снега. При взгляде на него у неё внутри зашевелилось странное тёплое чувство. В памяти невольно всплыли картинки того, как она, будучи ещё совсем малышкой, развешивала эти шарики вместе с мамой и папой. Уже тогда она не видела никакого смысла в Рождестве, но ей всё равно было весело. Потому что она занималась чем-то вместе с родителями, а для неё это значило очень многое. И сейчас, когда она об этом вспомнила, то ощутила примерно то же самое. Однако она быстро помотала головой, дабы отогнать наваждение, и резко выпрямилась. Нет, не стоит думать сейчас об этом. Нужно просто украсить эту дурацкую ёлку, спровадить Беннетта, а потом можно будет вернуться к запланированным на сегодня делам. Подойдя к пока ещё не украшенной искусственной ели, Фелиция окинула её оценивающим взглядом. Прикинула, где взятый ею шарик будет смотреться лучше всего, и после этого аккуратно нацепила его на пушистую ветку. Затем отошла к коробке и взяла следующую игрушку. Проделала то же самое, что и с предыдущей. Во время всего процесса она старалась не думать, не вспоминать о детстве, о родителях, о эмоциях, что испытывала тогда. Однако, как бы она ни пыталась, всё равно воспоминания иногда мелькали перед глазами. Особенно, если рядом с ней стоял Беннетт. В такие моменты на душе становилось как-то по-необыкновенному тепло, и она вновь ощущала себя ребёнком. Той самой маленькой девочкой, которая радовалась каждой минуте, проведённой вместе с родителями. И чем дольше они с Беннеттом украшали ёлку, тем сложнее было избавиться от этого чувства. Но, к счастью для Фелиции, уже через каких-то полчаса они наконец закончили. Рождественская ель была почти полностью украшена, и всё, что им оставалось сделать, — это закрепить на макушке Рождественского ангела. Она помнила, как делала это в детстве. Тогда папа поднимал её на руки, и она устанавливала украшение на самой верхушке ели. При воспоминании об этом в грудной клетке поднялась очередная волна приятного тепла, и она прикусила нижнюю губу. Отвела взгляд, чтобы не смотреть на ангела, одиноко лежавшего на дне коробки, скрестила руки на груди. — Ну всё, дальше сам, — буркнула она. — Ну нет. Мне кажется, это должна сделать ты, мисс Хониккер, — Беннетт активно замотал головой, из-за чего и без того спутанные светлые волосы ещё больше растрепались. — Э? С чего бы это вдруг? — Ну, ёлка же ведь твоя, значит, и главное украшение вешать тоже тебе. Да и я по твоим глазам вижу, что ты хочешь это сделать. Разве я могу лишить тебя такой возможности? Прежде чем Фелиция успела хоть что-нибудь ему возразить, он вдруг подхватил её на руки и крепко прижал к себе. От неожиданности она ойкнула и инстинктивно вцепилась в его одежду. Несколько секунд она ничего не делала, пытаясь переварить то, что только что произошло, а потом её бледное лицо залилось краской. Сердце бешено забилось в груди, ладошки мгновенно вспотели. Чуть нахмурившись, она недовольно посмотрела на него и открыла было рот, дабы высказать ему всё, что она о нём думает, но в самый последний момент передумала. Беннетт так лучезарно улыбался, что у неё просто язык не повернулся покрыть его трёхэтажным матом. Вместо этого она только поджала губы и бросила короткий взгляд на ёлку. Буркнула что-то вроде «ладно», и он, удовлетворённо хмыкнув, сунул ей в руки ангела. Где-то с минуту Фелиция не решалась что-либо с ним делать. Только крутила в руках, разглядывая, и нервно покусывала губы. Беннетт, к счастью, её не торопил. Только покорно ждал, всё так же держа на руках, за что она была ему крайне благодарна. Когда же она наконец набралась смелости, то потянулась к макушке. Он подошёл ближе и немного приподнял её, так, чтобы она могла до неё достать. Она глубоко вдохнула, на пару секунд задержала дыхание, а затем осторожно закрепила Рождественского ангела на верхушке ели. В то мгновение, когда она это сделала, к накрывшему её с головы до ног смущению примешалось ещё что-то, подозрительно похожее на счастье. Такое искреннее, детское, обволакивающее. Оно постепенно заполняло каждую клеточку, каждую венку, каждую артерию, и Фелиция уже не могла ему сопротивляться. — Ну вот, готово, — несколько торжественно произнёс Беннетт, когда наконец поставил её обратно на ноги, и уже в который раз за день лучезарно улыбнулся. — Теперь можно и праздновать. — Ну и как ты собрался праздновать? У нас нет никакого стола, а приготовить всё за оставшиеся несколько часов мы не успеем, — она подняла бровь и скрестила руки на груди. Смущение по-прежнему не отпускало её, однако сейчас она старалась не обращать на него внимание. — Это не проблема, мисс Хониккер, — он хитро прищурился и взглядом указал на один невскрытый пакет, который так же принёс вместе с украшениями. — Я всё предусмотрел. Фелиция беззлобно усмехнулась. Ну конечно, этого и стоило ожидать от Беннетта. Он как всегда всё просчитал.***
Рождество они провели, уплетая принесённые Беннеттом печенье с марципаном, греясь у электрического камина и наблюдая за фейерверками. Они держались за руки, переплетаясь пальцами, и кормили друг друга сладостями. Любовались салютами, звёздным небом и снежинками и загадывали желание, когда увидели падающую звезду. Они, в конце концов, просто были рядом друг с другом. И Фелиция всё это время чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. А ещё она поняла истинную причину, по которой Беннетт сегодня пришёл к ней. Он здесь не для того, чтобы привить ей Рождественский дух. Он здесь для того, чтобы она, Фелиция Хониккер, не провела это Рождество в одиночестве, как было несколько лет до этого. И он, надо сказать, свою миссию выполнил, пускай и не до конца. Фелиция Хониккер по-прежнему не любила Рождество, но сегодня она могла об этом забыть, просто растворившись в приятных ощущениях.