Самое любимое время — начало весны. Сладкий аромат цветов и тонкая свежесть только начавшей пробиваться листвы, ласковое, нежное тепло, бодрость в предвкушении невероятного — и в то же время полное умиротворение.
Сяо Чжань сидит на лавочке под ивой, перед ним озеро, а за озером площадка с какими-то конструкциями, по которым уже в который раз друг за другом проносятся две фигуры в невероятных траекториях — но может быть так только кажется, отсюда ведь не разглядеть.
На самом деле сегодня он вышел пофотографировать природу, но пока что просто наслаждается ощущениями, потому что как только он возьмёт в руки камеру и сконцентрируется на форме и композиции, всё остальное уйдёт на второй и более дальний план. Поэтому сейчас он прикрывает глаза и прислушивается к плеску воды, щебету птиц и шелесту ветвей. Человеческий шум фильтруется автоматически, пока мимо него, кажется, перепрыгнув через лавку (зачем бы?) не проносится ураган, а за ним следом — второй. Сяо Чжань встаёт и выбирается из-под купола ивы, но парни(?) уже скрылись из виду. Что ж, пора и ему отправиться на охоту.
Пока Сяо Чжань пасётся среди цветущих деревьев, на все лады запечатлевая их бело-розовую роскошь, мимо снова мчится парень — игнорируя тропинки, прямо по газону, перепрыгивая на ногах и руках через гряду разнокалиберных камней и холмики кустов, будто перетекая и танцуя. Но вот плавность движений резко обрывается — парень шипит, смотрит на ладонь и оглядывается. Сяо Чжань смотрит в том же направлении и видит второго парня, наверное, чуть постарше и значительно шире в плечах. Тот кричит первому остановиться — и в этот момент мальчишка срывается с места и в мгновение ока пропадает в зарослях.
Сяо Чжань качает головой, наблюдая за погоней — его умиротворение сбежало куда-то вслед. Он вздыхает и думает пофотографировать ещё деревья на улочках возле парка — контраст хрупких цветов и каменных стен, ступеней, углов и крыш. Он забирается в самые узкие переулки, где нет прохожих, и мир кажется волшебным без людской суеты. Сегодня будет много удачного материала — на самом деле, может быть даже всё. Бывают такие сеты, когда вдруг не оказывается фотографий, которые хочется удалить — когда любование очевидно на каждой, как вот, наверное, будет и сегодня. Сяо Чжань явно вдохновлён весной.
А потом он слышит шум шагов, приближающихся почему-то по крыше — и вот мелькает знакомая футболка с диким принтом, а затем солнце закрывает широкая спина — и оба парня один за другим перемахивают на соседний дом, а Сяо Чжань хватается за сердце. Может, всё же стоит вмешаться — хотя бы ради собственного спокойствия… Он не успевает додумать мысль, как слышит глухой удар, как по металлу. Сяо Чжань забегает в подворотню и видит у железных ворот мальчишку, вжавшегося в угол. Преследователь стоит перед ним, почти скрывая собой жертву — расставив ноги, упираясь руками по обе стороны угла, прижав к правой стене руку мальчишки, по раскрытой ладони которой стекает кровь.
Сяо Чжань не боец, у него с собой ценный фотоаппарат — основной инструмент его ремесла — и он вообще не сторонник насилия ни в каком виде, но…
Тут преследователь оглядывается на него, а потом склоняется к жертве — и когда Сяо Чжань слышит полузадушенный всхлип, то решительно подходит к ним.
— Отпусти его.
— Мм?
— Я сказал, отпусти его. Сейчас же!
Сяо Чжаня слегка потряхивает — то ли от страха, то ли от праведного гнева… Ладони потеют, но он слышит ещё один приглушённый звук и делает ещё один шаг вперёд.
— Отпустить? А не то — что?
— А не то… я…
— Мм?
— Отпусти!
Преследователь разворачивается к нему, отпуская руку жертвы, и умилённо улыбается — очевидно, Сяо Чжань совсем не выглядит угрожающе, но когда он подходит ещё ближе, то из-за широкого плеча выглядывает мальчишка, который… ухмыляется? А потом Сяо Чжань снова слышит этот хрипящий полу-всхлип и внезапно низкий сиплый голос:
— Совсем человека напугал, хён.
Сяо Чжань оторопело смотрит на их окровавленные ладони, старший ловит его взгляд и кивает себе за спину:
— Окончательно от рук отбился. Ясно же сказано, что при малейшей травме — в медпункт. Но нет, этот…
— Да какая травма? Просто царапина!
— Цыц! На меня твой спаситель как на маньяка смотрит — ему видней. Правда, уважаемый?
Сяо Чжань заторможено кивает, потом спохватывается и мотает головой, чем снова вызывает двухголосый смех. Что ж, смех — это хорошо. Это лучше, чем драка. Сяо Чжаня отпускает, но он всё же пытается заглянуть за спину этого хёна, чтобы оценить степень повреждений.
— Пусть уважаемый господин не беспокоится — дети будут строго наказаны и оставлены без сладкого.
— Наказаны? За что?
— За непослушание!
Под очередной взрыв хохота Сяо Чжань наблюдает, как старший за руку выводит младшего из подворотни и, оглянувшись на выходе и подняв кверху указательный палец, добавляет:
— Дисциплина — прежде всего!
***
Сяо Чжань не помнит, как возвращается домой. Его чувства в смятении — их неожиданно слишком много, и по каждому поводу одновременно. Он просматривает фотографии, мельком отмечая, что они таки великолепны, однако порадоваться этому не получается. Он вспоминает ладонь мальчишки, его затравленный взгляд у камней, когда он обернулся… Несколько дней Сяо Чжань пытается прийти в себя и заняться работой или хотя бы фотографией — но мысли возвращаются в круговорот вокруг того, наверное, ещё школьника.
В конце концов он решает приготовить себе на обед что-то более сложное, чем обычно, требующее много разных ингредиентов и повышенного внимания в процессе, чтобы переключиться, наконец, на свою жизнь. По пути домой его обгоняет мальчишка лет десяти — когда Сяо Чжань шарахается в сторону, пытаясь спасти от столкновения пакеты с продуктами, тот почему-то обегает его не по ступенькам, а перепрыгнув через перила, после чего оборачивается и, счастливо улыбаясь, вскидывает руку с большим пальцем вверх.
— Паркур, дядя!
И убегает прочь. А Сяо Чжань, придя домой, оставляет продукты в пакетах на кухне, а сам идёт образовываться по теме «паркур» — и узнаёт для себя много интересного. В частности, оказывается, что буквально в квартале от его дома недавно открылась школа, которая уже сейчас тренирует первую группу для каких-то соревнований. И тот старший парень — Сонджу — главный тренер и инструктор по безопасности. А второй — внезапно не школьник — тоже тренер и… хореограф?
Неудивительно, что буквально на следующий же день ему поручают осветить начинание юных дарований, сделав фоторепортаж и мини-интервью. Сяо Чжань готов.
По крайней мере, он так думает, пока не видит кривую ухмылку, мгновенно превращающуюся в ослепительную улыбку, с которой его встречает Ван лаоши.
— Уважаемый спаситель незаконно притесняемых почтил своим визитом нашу скромную обитель — мы польщены и счастливы! Проходите, пожалуйста. Чувствуйте себя как дома и ни в чём себе не отказывайте!
Сяо Чжань несколько теряется от такого напора, но его выручает подошедший к ним мастер Сонджу.
— Что ты мелешь, оболтус! Человек по делу пришёл, а ты всю нашу репутацию с ходу на корню загубишь.
— О репутации надо было думать, когда ты меня в углу зажимал и цирк устраивал, а теперь красивый господин всё про нас знает, чего уж…
И подмигивает. А Сяо Чжань чуть не роняет сумку с фотоаппаратом. Потом он переводит взгляд на забинтованную руку, и обладатель её морщится, тут же теряя в сиянии.
— Не пустил меня на соревнования из-за такой ерунды.
— Это не ерунда! Чему ты детей учишь?
Ван… (Ибо, можно просто Ибо) вздыхает.
— Да всё у меня с детьми в порядке, просто…
— Да, лао Ван у нас крутой мэн. Кул гай, ему всё ни по чём. Но учитель он строгий, вы не подумайте.
— Да я и не думаю, — начинает было Сяо Чжань, хотя только и делает что именно думает… И, кажется, теперь ему точно не станет легче.
***
Вечером, когда последняя группа расходится, и Сонжду выгоняет их, сетуя на ещё предстоящую ему работу по отчётности, Сяо Чжань предлагает Ибо пройтись — и они оказываются на той самой лавочке под ивой.
— Так почему именно паркур? Только честно.
— Так я и говорил честно.
— Но не всё.
— Не всё.
Ибо умолкает, запрокидывает голову, чуть прогибается в спине и протягивает руки к ветвям, касаясь их кончиками пальцев.
— Паркур — это свобода. Это не просто гимнастика, акробатика — это не просто зрелище. Это в первую очередь преодоление препятствий во всех смыслах, покорение вершин, нахождение новых путей — причём таких, которыми может пройти далеко не каждый. Паркур — это вызов. Вызов проторенным дорогам, привычному мышлению, ведомости чужими приоритетами и навязанными ценностями. Смысл не в том, чтобы оставить след от подошвы на светлой стене или сбить горшок с цветком с чьего-то балкона. Смысл в том, чтобы понять, ощутить, что путь может быть не только прямым и не только в привычной системе координат. Мы сами решаем, где верх и где низ — мы сами меняем эти понятия местами, но при этом никому ничего не навязываем. В этом свобода от чужих мнений — потому что нет необходимости согласия, потому что мы автономны…
— Но тогда нет и возможности контакта?
— Ну, не обязательно. Мы вольны, понимаешь? Мы не обязательно против. И не обязательно за. Мы — не обязательны.
— И не надёжны.
— В каком-то смысле да. Но не обязательно.
Ибо улыбается, и вечер снова озаряет солнце. Весна вступила в свои права… без обязательств. Она ничего не обещает. Она только манит предвкушением того, что каждый волен выбирать для себя сам.
