Игра в доброго и злого полицейского

— Ты уверен? — спросил Снэйк, наблюдая за Глебом. — Не так уж я и обижен. Да мне вообще по-барабану на все его телодвижения. Разглядывая набор профессионального садиста, принесённый даже не из магазина, Снэйк поморщился. Ему показалось, что Самойлов обокрал музей инквизиции, а то и сам собрал, бывая в состояниях тяжёлого конфликта с окружающим миром и самим собой. В том, что некоторые, а то и все эти приспособления, Глеб может испытать и на себе, Снэйк не сомневался. — Себя не обманывай, — не отрываясь от приготовлений, ответил Глеб. — Плевать тебе на моего брата. И то после того, как ты на плакате пару дыр взглядом прожог. Или не только взглядом? — На каком ещё плакате? — Плакат Агаты, который у нас в студии висит, а ты его не замечаешь. Вот я, кстати об этом. А на Костика тебе не плевать. — В смысле? Я не понимаю. — Что ты не понимаешь? Знаю я этот испепеляющий взгляд, когда затылком чувствуешь, что виноват, осознаешь и раскаиваешься. Сам испытывал. И ты согласился на эту затею. — Опять прав везде, — Снэйк пнул, валяющуюся на полу коробку. — Но про набор юного инквизитора мы не договаривались. — Ну, — Глеб посмотрел куда-то на стену. — Может, и не придётся всё это по назначению применять. Если он не будет выпендриваться. А как аргумент, не помешает. — А ты сам себя сейчас не обманываешь? — Нет. И, кажется, нас уже хотят видеть… Константин проснулся а точнее очнулся… На холодном полу в какой-то пустой комнате. Пахло сыростью, а в углу капало с крыши. Бекрев хотел было встать, но не смог — он был прикован наручниками к батарее за левую руку. В теле чувствовалась слабость, а голова была свинцовой и тяжелой. — Где я? Помогите мне! Отпустите меня! — взмолившись, кричал клавишник, и на его крики пришли двое. Эти двое были его бывшие и коллеги по группе и любовники — Глеб и Дима. Его похитители и мстители. Оба были в черных костюмах и черных очках. На поясах были пистолеты. — Не хочешь ничего сказать нам? М? — Глеб близко подошел к Косте. Даже сквозь очки чувствовался тяжелый и злой взгляд Самойлова. Способный убить. Голос был стальным и строгим. — нннннет…. — напуганно ответил Бекрев. Что я сделал? Отпустите меня! — костя возмущенно дернул рукой. Костя был до боли в животе напуган — почему он здесь? Зачем? За что? — Ах, значит, не понимаешь и не знаешь? — прошипел Дима. У тебя есть время хорошо подумать о своем поведении. — Теперь он вступил в игру. — Отпустите меня! Я ни в чем не виноват! — завопил басист. — Если ты будешь возмущаться, то мы тебя будем наказывать, — еще более злостно промолвил Самойлов. — А как именно ты узнаешь очень скоро. — Хакимов одним рывком снимает свой тяжелый ремень с крепками и шипами. — Штаны снимай и ложись на живот. — Нет. Ни за что! Вы не имеете права меня бить! Я вам не маленький мальчик, — срывая голос кричит Бекрев. — Ты маленький мальчик и тебя нужно наказать. — Глеб сдергивает с клавишника джинсы и повалил парня на пол. И удерживает его. — Дим он твой. Бей! И тут же резкий обжигающий удар по заднице. От этого Костя взвыл хуже прежнего. Кажется он уже стал срывать голос. На глазах заблестели слезы. — Сученок. — Барабанщик наносит хлесткие удары и они слишком болезненны. — Сам такой… — Глеб тут же закрыл Бекреву рот рукой. И клавишник остервенело укусил вокалиста за пальцы. — эээээй! Перестань! — Дима бьет Костю еще сильнее, отчего наказуемый плачет в три ручья. Горячие слезы бьют по холодному сырому полу подвала. Время шло очень медленно — несколько минут казались вечностью. — Хватит с тебя на первый раз, — бросил выходя из комнаты барабанщик. Отдыхай и думай о своем поведении. Эти двое ушли. Костя еще какое-то время очень горько плакал от боли… ему было невыносимо больно, но это было только начало изощрённых пыток от его бывших. Что еще уготовано клавишнику можно было только догадываться. На полу рядом с Бекревым стояла бутылка с водой из которой парень сначала не решался пить, так как думал — а вдруг там яд или что-то еще? Но после плача мучала жажда и очень хотелось пить, и Костя выпил все одним глотком — весь литр. Вода оказалась обычной. Костя старался успокоиться и ни о чем не думать даже в такой обстановке. Но через полчаса или 40 минут физиология взяла свое — захотелось в туалет. На низ живота сильно давило из-за выпитой воды. Пока что еще можно терпеть. Когда совсем приспичит — он позовет кого-нибудь. Где-то через час стало совсем невыносимо. Парень усиленно сжимал ноги в попытках терпеть. — Кто-нибудь! Мне нужна помощь! — И как знал в ту же секунду появился Глеб. — Что такое? — окинул взглядом обстановку и пустую бутылку воды в том числе. — Освободи меня… очень надо… — Бекрев как мог старался терпеть. И ерзал на полу дабы стало полегче. — Тебе нужно в туалет? Бедненький… — с сарказмом сказал вокалист. — Очень очень… я уже не могу… отпусти… я прям здесь сейчас уписаюсь. Ойойой…. — жалостливо пищал парень. Глеб с еще большей усмешкой сказал. — не отпущу. Давай прям здесь. Прям так. — Умоляю! отпусти… я уже не могу… — он действительно уже еле терпел. — Нет! Я могу отцепить тебя, и ты можешь сделать это в угол. Но я все еще здесь. Не забывай. Но если хочешь — мочись в штаны. Дело твое. — Отцепи умоляю пожалуйста! — и Глеб все-таки оказался милосерден если можно так сказать. Отцепил Бекрева и поставил на ноги. Для Кости было очень унизительно и ужасно противно оказаться в такой ситуации — что он мочится в угол а за его спиной злой Глеб и наблюдает за ним. Отойти нельзя. К тому же Бекреву было слегка больно. Пекло и жгло. — Злостно спросил — может быть ты сейчас извинишься? — Нет. Я не виноват. — Тогда думай, — и прицепил обратно к батарее. — счастливо оставаться! — и Самойлов покинул подвал. — Глебыч, ты сейчас очень сильно перегибаешь. Наблюдая какое-то время со стороны за происходящим, Снэйк решил внести немного здравомыслия в происходящее. — Да я его дожал почти. — Я вижу. Только от этого дожатия и ему не лучше и нам пользы никакой, как бы ещё проблем не добавить… — И что ты предлагаешь? — Ну я бы покурил, — Снэйк наблюдает за Глебом. — Сбежать отсюда он всё равно не сможет. Может и надумает чего-нибудь полезного в одиночестве. — Ну… Ему Спасибо скажи, — Глеб кивнул на Снэйка. — Но это не на долго. И без фокусов тут. Затея Глебу явно не понравилась, от чего он поморщился. Но и настроение Снэйка не внушает доверия. — Ну и что это значит? — зашипел Глеб. — Да ничего. Психику ломать мы вообще не договаривались. Ну и пусть будет игра… — Какая ещё игра? — В доброго и злого полицейского, — на ходу придумал Снэйк. — Сам же хотел разнообразия и наряды эти где-то откопал. — Так у тебя и откопал, — Глеб довольно улыбнулся. — Давно собирался продолжить? — Да иди ты… — Иду, — докурив сигарету, Глеб бросил её на пол, затушил носком тяжелого ботинка. — И ты не отставай. Глеб предполагал, что Бекрев, конечно, не сбежит, но будет защищаться и, возможно, нападать. Но он не подумал, что это будет так быстро и из-за угла. Не успел Глеб войти, как оказался прижатым к стене откуда-то взявшейся там палкой. И Костя имел все шансы сбежать. — Не так быстро, — Снэйк перехватил его за шею. — Сейчас это совсем не в твоих интересах. — Больно ты знаешь про мои интересы, — Костя попытался вырваться, но не успел. Палка оказалась в руках Глеба. — Про все не знаю, — зашипел ему в ухо Снэйк. — Но про те, что в конкретно в этой ситуации, догадываюсь. — И ты реально хочешь, чтобы после всего этого я вернулся? — Я хочу, чтобы ты перестал выпендриваться, — более ласково попросил Снэйк. — А оставаться или нет — тебе решать. Но лично мне было бы приятно, если бы ты согласился. — То есть вы меня из-за этого? — Слишком много церемоний… Глеб подошёл ближе к Косте, посмотрел ему в глаза. От этого Косте стало совсем не по себе. — Дим, прости, — шёпотом попросил Бекрев. — Всё, что хочешь… Только пусть он успокоится. Снэйк ослабил захват и Костя смог выскользнуть. Рухнув перед Снэйком на колени, взял его за руку, стал целовать. — А я с ним не справлюсь, — Снэйк высвободил руку. — Придётся делать всё, что он хочет. — Так вот как выглядит твоё «Добровольно и без садизма» — заметил со стороны Глеб. — Примерно. Дальше сам. Оставив Костю наедине с Глебом, Снэйк вышел. Обиды разом отступили и стало легче, стало плевать на причины, по которым Костя принял такое решение. — Ты ничего не хочешь сказать, милый? — спросил Глеб у своего пленника. — Хочу. Что люблю вас. Хочу быть с вами. Я понял свою ошибку, — выпалил Бекрев. Он понимал, что если он этого не скажет, то эти двое замучают его до полусмерти. И вот перспектива вернуться в группу была не такой уж и плохой. — Так так… — скептически сказал Самойлов. — А ты хочешь снова играть с нами? — Да. Точно да. — Вот и отлично. — Глеб отцепил Костю от батареи и замученный парень буквально кинулся на шею сначала вокалисту, потом вернувшемуся в подвал ударнику. — Ну всё, всё, отцепись, какой ты оказывается… — с усмешкой и страхом сказал Дима. — И пойдёмте отсюда!!! — Ага, — радостно сказал клавишник. А что было дальше после того как Костю освободили, это уже совсем другая история…