Примирение

Дождавшись, когда Снэйк закончит свой барабанный монолог навеянный его же настроением, Глеб взял стул и поставил рядом с барабанной установкой. По взгляду барабанщика Глеб предположил, что тот всё знает и предыдущий разнос был именно по этому поводу. Только не мог Дима ничего знать про предстоящий разговор потому, что сам Глеб только пришёл и никому ничего не говорил, а те, кто знает, не стали бы доносить эту информацию напрямую Снэйку. Потому, что они поручили эту непростую миссию Глебу. Поймав на себе взгляд вокалиста, Дима почувствовал, что сегодня его барабанной установке будет сложно. И не факт, что он сам сможет принять новую идею Глеба с первой попытки. — С сотворения мира мне не нужно, — Дима отложил палочки, чуть отодвинулся к стене. — Выкладывай главную мысль. Как есть. — Я поговорил с братом, — сообщил Глеб. — И мы решили прекратить нашу вражду. — Так это прекрасно. Давно пора… — Это не всё, — прервал его Глеб. — Вадим предложил отыграть нам совместный концерт. И я согласился. — Ну, — на лице Снэйка вдруг мелькнула обида, резко перешедшая в безразличие. — Это твоё решение. — И всё? — Да. Мы это обсуждали тысячу раз, и я в тысячу первый раз тебе повторю, что не стану лезть в твои творческие и личные решения. Потому, что не стану и смысла не вижу. К тому же тебе никогда не требовались мои разрешения. Что изменилось? — Нам нужен барабанщик, — на той же волне сообщил Глеб. — Ты. — Интересно. И Вадим тоже так считает? — Да. Он и предложил. И Костю пообещал уговорить. — Я даже не знаю как на это реагировать, — Дима взял палочки. — Ты и мнения моего не спрашивал никогда, потому, что это лишнее. Да ты и сейчас не спрашиваешь… — Спрашиваю, — Глеб взял Диму за руку. — Сейчас мне очень важно твоё мнение. — Неожиданно. И где? — Вадим хочет в Екатеринбурге. Я предложил в Питере. Сам не знаю почему. Но это же вообще не важно. — Ну да. После предыдущего предложения хоть на луне, — Дима покрутил палочку свободной рукой. — Я могу об этом подумать? — Конечно. Но недолго. Убрав стул, Глеб направился к двери. Хотел оставить Снэйка наедине с его мыслями и не наводить своим видом на какие-то новые и более сложные. Но у двери он остановился. Ему вдруг захотелось записать на диктофон все размышления Димы, каждую эмоцию, каждое мнение о ситуации в целом и о нём в частности. На всякий случай каких-то своих творческих и не очень идей, да хоть на будильник поставить в период острого творческого кризиса. Размышления Снэйка ограничились одним разом. Сообщив Глебу, что это самая сложная и отбитая затея из всех когда-либо возникавших у него, Дима согласился на эту авантюру. Подумав ещё, но уже более спокойно, он согласился принять участие и в организации придуманного братьями шоу.

***

В назначенный день все собрались на концертной площадке, настроили оборудование. Предварительно были проведены пара репетиций и организационные встречи, выбраны песни. Даже разрешили личные недопонимания, оставшиеся после распада Агаты. Вопреки периодическим всплескам панических настроений концерт прошёл отлично и даже чуть дольше, чем планировалось. Зритель требовал продолжения банкета и пришлось импровизировать. После концерта и общения с публикой, музыканты поехали отдыхать в гостиницу. В процессе выяснилось, что организаторы традиционно перемудрили или недопоняли, и Глебу с Вадимом достался один номер на двоих. Этого Глеб не предполагал, не желал и хотел переехать к Снэйку. Но в процессе выяснилось, что с номерами совсем всё плохо, и Диму поселили в один номер с Костей. — Твою же суть, — выругался себе под нос Глеб, увидев, что кровать хоть и большая, но одна, и на ней уже расположился брат. — Да пофиг. Скинув куртку и сняв обувь, Глеб взял подушку и кинул её на пол. Одеяло посчитал излишеством. — Глеб, — позвал Вадим, наблюдая за братом, явно пытающимся заночевать на голом полу. — Глеб! — Ты решил напомнить мне моё имя? Не без бранных комментариев Глеб сел на пол, стал мять подушку, чтобы было удобно. — В том числе. Ты что сейчас делаешь? — Ложусь спать. Устал. — Здесь есть кровать, — напомнил Вадим. — Она занята. — Ну не на столько она и занята, — Вадим подвинулся, освободив приличную часть кровати. — Глеб! — Я помню своё имя. Спокойной ночи. — Ты хочешь, чтобы я тебя на ручки взял и перенёс на кровать? — Я хочу спать и не отвечать за чужие фантазии. Всё. — Глеб Рудольфович, прекращайте этот цирк и ложитесь на кровать. И мне плевать на все твои фантазии относительно меня. Поёрзав на полу и так и не найдя хоть немного удобную позу, Глеб убедил себя, что так он спать точно не хочет и не сможет. Если только принять какого-нибудь многозвёздочного успокоительного до потери чувствительности. Но по поводу успокоительных, точнее об их отсутствии, он на этот день заранее договорился со всеми и с самим собой. Даже Снэйка убедил исключить из райдера весь алкоголь и проследить, чтобы даже запаха его поблизости не ощущалось. Снэйк таким требованиям сильно удивился, но согласился. Сейчас Глебу захотелось чего-нибудь принять. Он понял, что находиться с братом наедине и уж тем более о чем-то с ним говорить не по телефону для него очень сложно. — Глеб, мне кажется, что ты сильно усложняешь, — напомнил о себе Вадим. — Ложись на кровать. И если хочешь что-то мне сказать, то говори. — Как из какой-то песни, — недовольно буркнул Глеб. — Хотел… Не без бранных слов Глеб встал с пола, подняв подушку, переложить её на кровать. Сел сам. — Так говори. Барабанами ты не владеешь, гитару брать в руки отказываешься. Значит, придётся словами изъясняться. — Смешно тебе. — Да не особо. Или я тебе до такой степени неприятен? — Нет. Тогда бы я вообще не приехал. И не согласился бы на всё это. — А что тогда? — Можно подумать, тебе всегда легко, — Глеб всё же лёг, уставился в потолок. — И ты ничего не боишься. — Боюсь. Когда ты себя не контролируешь. Пропустив это сообщение мимо ушей, Глеб повернул Голову к Вадиму, встретился с ним взглядом. От этого стало ещё страшнее. Но сорваться и убежать показалось Глебу странным решением, которое он не сможет объяснить даже себе. Как и лежать молча, глядя в неизвестность. Он много раз за эти дни хотел поговорить с братом, извиниться за все свои выходки и плохо обдуманные решения. Хотел поговорить в студии, и Костя ради этого уговаривал Снэйка покурить, а тот и так всё понимал. Хотел поговорить перед концертом, но там и так все были на нервах, включая Вадима. Да сам чувствовал, что это не самый подходящий момент. После концерта тоже что-то помешало. Сейчас ничего не мешает. Нет ни одной причины откладывать этот диалог. Но от этого не легче. — Прости, — попросил Глеб. — За эту глупую ссору, за все мои скандалы, истерики, предъявы, обвинения. Сам теперь не знаю из-за чего всё это началось и понимаю, как это всё было глупо. Вёл себя, как последний дурак, да и сейчас не лучше… Глядя в глаза брата, Глеб стал вспоминать все свои странные, необдуманные и лишённые всякого смысла выходки, за которые ему сейчас стало нестерпимо стыдно. Пару раз он даже поймал себя на мысли, что за такое нельзя простить, и вообще не стоило это озвучивать, но остановиться он не смог. Вадим слушал все откровения молча. Даже когда Глеб повторялся или говорил что-то совсем личное и не имеющее к Вадиму отношения. И вот Глеб уже сам понял, что пошёл на третий круг, да и говорить устал, а у брата, скорее всего, тоже есть что сказать. В том числе по поводу новой информации. Глеб замолчал, ожидая реакции. Любой. — Какой ты всё-таки дурачок, я тебя давно простил, — сказал Вадим, дотронувшись до плеча брата. — А фантазия у тебя богатая. — Правда? — не поверив себе, Глеб заморгал. — Правда. Думаешь, стал бы я в другом случае предлагать тебе этот концерт? — Не знаю. Даже легче стало. — Вот и замечательно. Давай обниму. Пригревшись в объятиях брата и отпустив собственные страхи, Глеб не заметил, как задремал.