Butterfly: Dance!

Кимбли не нравились запах и вкус обретённой им свободы. Сумрачные цвета «Гнезда Дьявола», словно выжирающие яркость и свет. Спёртый воздух зарытого под землю помещения оседал пылью на языке, хлопья которой не смывались даже ядовитым пастисом с запредельной крепостью. Пошло размалёванные девицы, жмущиеся к жилистым бокам Грида, на фоне которых даже отвергающая всякую женственность Мартель выглядит богиней. Правда, даже в самые голодные времена Зольф не осмелился бы приблизиться к этой истинной богине войны. Слишком много гордости в этом гибком теле, слишком велика связь между ней и теми, кто вокруг него. Теми, кто жалят своими неприязненными и подозрительными взглядами. Невольно вспоминались долгие годы заключения. Насыщенная тьма крошечной камеры. Воздух сух, порой холоден. Тюремная похлёбка скудна и, в лучшем случае, безвкусна. Но приправа из сбивающихся возле его камеры шагов с уверенных и тяжеловесных на тихие и пугливые… Да, ему не хватало этого страха, благоговения перед ним, даже скованным и запертым. Сейчас его не боялись. Кимбли находил это будоражащим. Давно забытое чувство. А недоверие, скорее, раздражало. Грид подобрал интересную компанию. Убийцы, прикрывающиеся приказом ранее, сейчас из-за неясно откуда взявшейся преданности готовы вспомнить своё ремесло. Никто не отважится здесь и сейчас назвать его маньяком и психом. Кто? Этот нелепый Такер? Убийца дочки? Реальность такова, что можно сколь угодно обелять себя приказами и прочей чушью, связующей руки военных. Но в элитный отряд не отбирают случайного вояку. Он в кругу убийц. И, пожалуй, их бесит то, что Кимбли единственный справедливо признающий этот факт. Повернувшись лицом в зал, Кимбли откидывается на потёртое дерево барной стойки и допивает горьковатый пастис. Он не сторонник алкоголя. Особенно столь крепкого. Но, после событий в Южном штабе Зольф ощущал прихватывающее его за горло беспокойство. Холодный и циничный взгляд подполковника Арчера. То, насколько он был многообещающим. Это волновало и беспокоило. Вид химеры и давно считавшегося погибшем легендарного алхимика его взбудоражил. Этот самоуверенный взгляд и заставлял Кимбли напрягаться. Слишком хорошо он его знал. Эта уверенность, понимание своего превосходства. Такой взгляд ранее Кимбли не раз видел в зеркале. Знание того, что люди перед тобой от одного твоего взгляда встанут на задние лапки и будут готовы унижаться до самого конца, действительно придавало уверенности. Неприятно оказаться по эту сторону. Грудастая блондинка, до сей поры жарко жавшаяся к боку Жадности, ловит его взгляд и улыбается. Горячо и многообещающе. Непривычно. Кимбли всегда считал себя мужчиной из тех, кто, несмотря на свою грубоватую внешнюю привлекательность, женщин всегда пугал. Видимо, только умных. Умеющих прочесть фанатично жестокий огонь в его глазах. Сам он пытается поймать взгляд усиленно избегающего его Бидо. Свидетеля событий в штабе. Бидо промолчал. Кимбли же считал, что им стоит предупредить Грида. Взгляд светло-карих, до желтизны, глаз, вновь возвращается к дивану, облюбованному Гридом. Обретя свободу, Кимбли некоторое время считал Жадность многообещающим лидером их группы. Амбиции и желания звучали так многообещающе. С чего-то надо начинать. «Гнездо Дьявола» казалось неплохим началом. Злачное, но неброское местечко. Идеально, чтобы незаметно разведать обстановку и обзавестись первыми полезными знакомствами. Может быть, начать с нелегальной поставки алкоголя из Аэруго. Кимбли надеялся на какие-то реальные действия, где пригодится он и мышцы специального отряда. Но им откровенно не хватало хоть одного разумного человека, что сможет направлять амбиции Грида в деятельное русло. Бесконтрольное «хочу» жадности было направлено на какую-то бесполезную деятельность. Доспехи с прикреплённой душой? Какой смысл в подобном бессмертии, если простые плотские радости, которые так почитает Грид, станут недоступны? Но, быть может, в том и смысл? Погрязнув в недоступных почти две сотни лет удовольствиях, Жадность сильно рискует провести бессмертие в прозябании в этом унылом месте. Беспокойство с новой силой сдавило горло. По груди разлился неприятный холод. Жаркое южное лето оказалось бессильным перед внутренним холодом. Стойкое желание согреется заставляет подняться с места, выныривая из отупляющей апатии. Зайдя за барную стойку, Кимбли зарывается в ряды бутылок в попытках выбрать вино поприличнее. Вынырнув, чтобы узнать мнение невольных товарищей о специфическом аромате малдвайна, что, пожалуй, несколько украсит это место, Кимбли замирает на месте. Полоса солнечного света с улицы спадает по крутым ступеням. Падкий на женский пол Вулч едва ли не истекает слюной. Кимбли и сам видит тень тонкого силуэта и почти не слышит лёгких женских шагов, перебиваемых тяжёлой поступью уверенных мужских. Тень мужчины почти закрывает солнечный свет. Когда визитёры ступают в зал, Кимбли от тревожного ощущения начинает казаться, что этот человек закрывает собой весь мир. Беспокойное ощущение, что будто бы носит за собой подполковник Арчер, плотной аурой накрывает полумрачное помещение. Под изучающим холодным взглядом хочется замереть, чтобы не удержать на себе это колючее внимание больше, чем на секунду. Будто бы очнувшись от наваждения, первым вперёд выступает Лоа. Несколько твёрдых шагов и этот уверенный в себе сильный мужчина сбивается на мягкие и неуверенные шажки. Чуть ссутуливает плечи и вытягивает шею вперёд, неожиданно, но силясь внимательнее рассмотреть красивое лицо спутницы Арчера. Замерев, Роа, несколько отшатываясь, неуверенно произносит имя, от звучания которого - Кимбли успокаивает себя, что так не только у него, - мертвенный холод из груди прокатывается по всем внутренностям. Облизывает всё нутро чем-то непривычным и давно забытым. Может быть, это вина? - Линор? Молодая женщина, чьи морозно-синие глаза терялись в полумраке соломенного котелка, равнодушно наблюдала, именно наблюдала, за укрывшимися в дешевом баре, а затем растянула губы в мягкой улыбке, подтверждая страшную догадку Роа.