Кровь и хром

Огрубевшие в боях пальцы едва касаются смуглой щеки. Ви в этой жизни боится только одного: навредить Джуди. Грубыми руками, которые только и умеют, что бить, куцым рассеянным кивком на тысячу вопросов, синяками по телу после очередного боя. Но не касаться — не может. Отвечать иначе — не может. И не выходить на ринг — тоже. Челюсть сжимается от каждой мысли: кажется, что эмаль сейчас расколется и зубы       звенят от удара, один, треснув, отваливается по крошкам и — боже, не жалко, пожалуйста, имплантом больше — кровь наполняет рот. Ви сплёвывает остатки зуба и летит вперёд, кулаком, с кровью. И кровь — её кровь — стекает по губе вниз, пока её костяшки разбивают подбородок. Синтетическая кожа рвётся и обнажает пластик.       Ринг перед глазами смазан. Зудит вспухшая десна. Ви вдыхает носом, напрягая мускулы, и рукой вновь ведёт по щеке вниз, большим пальцем оглаживая сухие приоткрытые губы. Она позволяет себе надавить на них — мягко, едва-едва — и тут же чувствует, как кончика пальца касается шершавый язык. Джуди улыбается одними глазами и слегка прикусывает последнюю фалангу. И от одного этого вида по телу Ви проходит спазм, поднимающий мурашки и устремляющийся прямо в       солнечное сплетение, которое этот мудак очевидно хромировал. В ладони вспыхивает тупая боль, а затем этот спазм оседает во всей руке. Соперник даже не дёргается. Ему не мешают оборванные трубки имплантов — конечно, это же сраный Мальстрём, они хуже бешеных псов — и он бросается вперёд, толкая Ви в плечо. Ви неосознанно лижет раздробленный зуб, сильнее его раздражая, и сжимает кулаки, пытаясь вытерпеть каждый раз, когда Джуди закатывает тёмно-карие глаза и вдыхает с мягким всхлипом. Ви отпускает изо рта потемневшую кожу на шее, желая языком спуститься ниже, а затем отстраняется и, застывши, смотрит. Грудь Джуди тяжело вздымается. По её плечам — посиневшие пятна, влажно блестящие на неоновом свету из окна. Вспыхивает мысль, что точно также Ви раскрашивает людей на ринге, и от этого хочется выжечь себе мозг, а пальцы на чужом бедре вдруг начинают дрожать.       Перед лицом бликует красная оптика. Пульпа кровит дальше, заполняя рот солью и металлом. Мысли бегают из стороны в сторону, и совсем непонятно, на чём Ви вообще сконцентрирована — Виктор убил бы её за такую халатность — но она блокирует ещё один удар, едва не пропуская его. Другой — она уже не успевает — поддых. Блестящие белые софиты вдруг светят ещё ярче и невыносимее. Кружится голова. Тело становится совсем лёгким, тяжёлым, немым, никаким, желчь стремится вверх по глотке, и в голове пульсирует только встревоженный голос, будто предназначенный совсем не ей. Ви сидит на краю кровати, уперевшись локтями в колени и спрятав лицо в ладони. Господи, как отключить голову, как не думать хотя бы миг, как просто не думать, просто делать и не думать, не думать о крови, не бояться, нет, просто не думать, просто отключиться и… Её обнажённого плеча невесомо касаются, но касание это ярко жжёт. Как по импульсу, Ви       сгибается пополам, но опыт говорит ей: ляжешь — добьют. И она держится на ногах, пока её, дрожащую, обнимает Джуди, шепча что-то в ухо, что-то неразборчивое, почти что качает в своих руках, мягко, ласково, убаюкивающе. Она привыкла, что Ви — пружина, которая напряжена и способна сорваться в любой момент. Ви привыкла, что с ринга её — разбитую, разбившую — принимают мягкие ладони, от которых по едва дышащему телу проходится       Шок. Игла вонзается меж коронарных сосудов, запуская органический ротор внутри: дофамин, адреналин, фибриноген и дозы другой химической дряни. «Второе сердце» не успевает замешать весь коктейль по артериям, как рука Ви летит в апперкоте. Импульс. Выпрямиться. Удар. Сладко. Осколки от оптических имплантов разлетаются в стороны; кожа на кулаке также вдребезги. Стекло хрустит под шагами, а соперник отшатывается, схватившись за раскуроченное лицо.       Если — когда — Ви его добивает, то она уже этого не помнит. Если       когда Ви перелезает через ограждение, она скрючивается и позволяет желчи течь по нёбу, оставляя победе кислый, жгучий вкус. Её подхватывают знакомые, нежные руки, и Ви — едва находясь в сознании, слабо улыбаясь — думает, что выиграла ещё один банк, что они скоро они уедут из этого проклятого города, что всё будет хорошо, что она жива, что Найт-Сити гудит в любое время суток, даже ночью, но Ви не слышит ничего, кроме сопения Джуди над ухом. Во сне девушка давит запястьем прямо на её старый синяк, тот, что под рёбрами, но Ви терпит. Завтра — очередной выход на ринг, но Ви не спится, и она, закусывая губу от усилившейся боли, осторожно прижимает Джуди ближе. Она переживёт ещё тысячу «завтра», чтобы жить прямо сейчас.