В ту ночь, когда Лианна сбежала, чтобы выйти замуж за Рейгара, не имея с собой ничего, кроме котомки. У нее не было даже сменной одежды. Она остановилась и опустилась на колени в богороще. «Если я ошибаюсь, умоляю вас, предупредите меня, скажите мне об этом», — молилась она деревьям Вейрвуда. Деревья молчали. Но в их молчании можно было услышать шепот ответа : «если ты пойдешь по этому пути, то не возложишь ответственность на наши ветви.» Лианна вздохнула с облегчением сложив ладони на груди; подле сердца, что бешено колотилось о ребра. «Тогда… пусть связь между нашими двумя семьями сохранится»,— попросила она. И в последовавшем за этим легком ветерке ей показалось, что она услышала их согласие.
***
— Это все древняя история. Какое это имеет отношение к нам? — спросил Робб, когда проходящие мимо секунды тишины дали понять, что речь Брана окончена. — Я тоже в замешательстве, — добавил Джон Сноу. — Вы все убеждали меня вернуться из-за Стены, говоря, что я единственный, кто может положить конец несчастьям Винтерфелла. Гнили, от которой высыхают наши посевы. Болезням, от которых страдает наш скот. Разве ты хочешь сказать, что мы навлекли на себя гнев Божественного Леса? – спросил он оглядывая лицо младшего, некогда сводного брата. — Если есть связь, то пожалуйста, объясни ее нам простым языком, — уговаривал Робб. Его вышколенная осанка чуть осела, а плечи поникли от вечного напряжения и усталости. Бран бросил на них невозмутимый взгляд, молочные глаза, которые были подернуты серой дымкой, снова прояснились, и оба мужчины заерзали, как будто они были школьниками, упустившими суть урока. — Я говорю, что деревья дали Лианне обещание, — наконец решил заговорить он. — Во время войны выживание семьи имело большой вес над всеми остальными заботами, –Ворон замолчал, а потом терпеливо продолжил. — Теперь, когда Робб стал королем Севера, и поскольку между Старками, и Таргариенами не существует сохранившегося союза, деревья действовали, чтобы... поощрять ... связь между двумя семьями... – наконец закончил Бран и взглянул на своих братьев. На лице Джона Сноу отразился искренний ужас, а на лице Робба застыла мрачная покорность своей судьбе. — Ты, Джон, последний Таргариен, — просто закончил Бран. Но в голове Джона отдался приговриваюший стук молотка, решающий их судьбу.***
— Тебе не обязательно доводить дело до конца, — пробормотал Джон Роббу, пытаясь отговорить от совершенно глупой затеи. — Я уверен, мы найдем другой путь. Придумаем что-то, – глаза Черного Ворона бегали по острому лицу брата, который стоял ровно по струне, а челюсти были крепко сжаты. В глазах блестела искреняя уверенность в том, что он собирается сделать. Они стояли лицом друг к другу под божественным деревом, они не улыбались и дышали через раз. Там, кроме них не было никого, кроме богов. Слова звучали глухо в ушах Джона, не обрабатываясь мозгом, даже тогда, когда он их произносил. — А кого бы ты заставил сделать это вместо этого? Сансу, Арью или Брана? – Робб криво проворчал, отводя острый взгляд от Сноу куда-то в ноги. — Нет, мы оба одинокие вдовцы. Одна церемония и одна ночь консумации — и больше ничего не нужно менять. Никто не узнает и не пожалеет нас. — Тебе не обязательно, — вновь неуверенно повторил Джон позже, когда Робб осторожно проснулся между спутавшимися простынями и теплыми одеялами из шкур. — Мы дали клятву. Другого шанса или выбора у нас уже не будет. Разве этого будет недостаточно для богов? Они лежали рядом, пока Робб размышлял, их тела напрягались и сопротивлялись неизвестному чувству и страху будущего. — Я не знаю, – сказал наконец Робб — И это слишком много, чтобы продолжить глупо рисковать дальше. — Он повернулся к Джону и закрыл глаза. Осторожно протянул руку...***
Окружающим казалось, что Джон с трудом обживается в своем старом доме рядом со своей новой жизнью. Он бродил по залам Винтерфелла, а рядом с ним практически всегда шагал Призрак, беспокойный и бесцельный. Иногда он исчезал с Призраком до восхода солнца и возвращался лишь ближе к беспроглядной темноте, что падала на город, таща за собой окровавленного оленя или кабана, который лишился одного из клыков. В другие дни он подрабатывал в замке, делая какую-то работу, что помогала ему забыться. Также он путался под ногами и вообще доставлял себе и другим неприятности, пока Робб или Санса не поручали ему какую-нибудь физическую работу, чтобы окончательно занять его руки делом.***
— Что ты здесь делаешь? – однажды Санса загнала его в угол и смотрела в душу испепеляющим взглядом. — Мы все бесконечно рады твоему возвращению со Стены, но не нужно быть Мастером Тайн, чтобы увидеть, что тебе не по себе. — Роббу нужна была помощь здесь и я пришел, — автоматически ответил Джон. Санса бросила на него пронзительный взгляд. — У Робба уже есть поддержка. Если бы это был вопрос… о, возможно, битве, тогда это было бы причиной запереть тебя здесь. Но нет, мы все знаем, что тебя сюда позвали, но не будем и дальше спрашивать почему, – она зло фыркнула и оттолкнувшись от стены пошла по коридору дальше, бросив лишь какой-то нечленоразлельный звук на последок.***
Но с течением времени беспокойное движение в сердце Джона по поводу ситуации, сложившейся между ним и его братом, а если быть точнее, то уже мужем, только усиливалось. — Я ничего из этого не понимаю, — признался однажды он Роббу, хмурясь и оглядываясь вокруг, проверяя не ошибся ли он своим домом. — Я вырос здесь. Но больше не чувствую ничего, что было тогда, – Джон мельком посмотрел на супруга, но быстро опустил стыдящийся взгляд к стене, что была оплетена лозой. — Ты изменился за время, проведенное на Стене, — сочувственно сказал Робб, не пытаясь отвести взгляда от черных кудрей. — Мы все бесповоротно изменились. Санса стала проницательным стратегом, и я с трудом узнаю Брана, — добавил он с гримасой, словно от зубной боли, но в ней можно было рассмотреть послевкусие отголоска счастливого прошлого. — Ты прав, — сказал Джон с притворной уверенностью. Но даже после того, как он ушел, вернувшись в свою отдельную спальню, то долго лежал без сна, глядя в потолок и гадая, не вернулось ли старое безумие Таргариенов домой, чтобы вновь прижиться. Его мысли кружились в голове, казалось, приходили извне, шепча: «Ты не нужен, ты не принадлежишь». Как бы Сноу ни уткнулся с головой в меха, и подушки, и ни старался заглушить голоса глупыми песнями Стражей Ночного Дозора, они все никак не могли замолчать.***
— Эй, Джон! Я как раз искал тебя, – позвал его Старк. — Не мог бы ты залатать южную стену… Что-то взорвалось внутри Сноу. — Да, конечно, я уйду из твоего королевства, и ты больше никогда меня не увидешь! – Джон просто впал в ярость. — Я знал и знаю, что здесь я не желанен! Но после всего я подумал, что теперь все может быть по-другому, что хоть что-то могло измениться – теперь, когда я не пятно на чести великого лорда Старка! Теперь, когда мое существование не является оскорблением самой Леди! И все это время, моя семья планировала избавиться от меня! — глаза Робба расширились от шока. — Что? Джон, нет! Это безумие. Никто не хочет и никогда не хотел избавиться от тебя. То, что ты говоришь – безумно, – он смотрит на супруга, что находится в ярости и делает шаг навстречу, в бесплодной попытке успокоить. — Теперь я еще и безумен? — бросил вызов Джон тихим и угрожающим голосом. Он подошел ближе и схватил Робба за меховое пальто. — Тогда я вероятно еще и опасен! Но не беспокойся! Тебе не нужно меня отсылать на Стену. Я сам уйду до наступления темноты, чтобы никогда больше не затемнять ваши залы своим унизительным присутствием. — Ты не сумасшедший. Пока нет, но скоро им станешь, если позволишь таким мыслям управлять твоим разумом, — холодно сказал Робб, не отвечая на выпад супруга. — Конечно, мы не хотим, чтобы ты уходил. Я не хочу, чтобы ты уходил... Клянусь. Клянусь в роще, перед всеми богами. – на выдохе шепнул он, смотря прямо в глаза Сноу. Джон крепче сжал кулаки на лацканах пальто Робба, сильно встряхнув его. — Ты не хочешь, чтобы пострадал урожай, а это? – если бы его руки были свободны то он бы обвел ими их двоих, но даже без этого действия Робб понял его. — Разве ты не беспокоишься о нас? Ты бы скорее избавился от меня... – Он замолчал, когда Робб сам схватил его за пальто. Но в отличие от гневной хватки Сноу, руки Робба двигались медленно, целенаправленно. Он неумолимо притянул Джона к себе, и когда их губы встретились, то губы Робба дрожали от едва сдерживаемого желания и какой-то едва ощутимой на первый взгляд, но такой бесконечной на второй, любви и нежности. Когда он заговорил, его голос был резким: — Пусть это убедит тебя, — хрипло сказал Робб и в остаток близости провел пальцем по скуле обтянутой темной щетиной и на лишнюю секунду задержался в уголке губ. Пораженный произошедшим, в своем молчании Джон мог только согласно кивнуть.