Дождь

      Погода в Токио оставляет желать лучшего. Могучие тучи величественно возвышается над небоскрёбами и маленькими домишками, готовясь затопить улицы муравейника и самих муравьёв, не успевших добраться до своих убежищ. Люди прикрывают головы газетными листами, своими руками, сумкой, или, на крайняк — верхней одеждой, лишь бы не попасть под мощные водяные кинжалы, безжалостно пронзающие жителей сыростью и холодом. Ветер набирает обороты, усиливается, сметает с тротуаров весь хлам с закоулков и грязных подворотней, от чего по чистому проспекту начинают летать пакеты из супермаркетов, стаканчики «Семейнобургера» и, др. — Ну и погода, — Денджи отпивает из фарфоровой чашки сладкий чай, облизывает и прикусывает сухие губы — чё думаешь? Денджи — один из счастливчиков, не успевших попасть под водяной обстрел. Он прогуливался по торговому центру, собираясь купить для себя и Наюты сладкий десерт по случаю отправки денег на их содержание. И купил он торт: с клубничкой глазурью, банановой начинкой, вкусными Киви на поверхности торта. Но по выходу из здания обнаружил неприятную вещь: тучи начали сгущаться. И как же удобно получилось, что рядом с ТЦ был... — Эй, оглох что-ли? Катана не отвечает. Он смотрит на непогоду через обширное окно, созерцая сильный ливень хмурыми глазами, острым прищуром всматриваясь в каждого намокшего прохожего. Денджи обречённо вздыхает, откидываясь на спинку стула. Ситуации на железной дороге уже как миллион лет (один год), да и неугомонному якудзе уже несколько тысяч раз объясняли, что дед его, как сказать... "Твой дед сам себя захуярил мужик. Я тут не причём". Прямой ответ — прямой удар в нос. Спасибо хоть, что не катаной. Денджи решает оглядеть квартиру его неудавшегося собеседника: обычная квартирка, как у Аки раньше, лишь с тем отличием, что имеется обширное окно, через которое можно смотреть на людишек снизу. Катана как вкопанный продолжает пялить туда, не отрывая глаза ни на что. Так не хочет общаться с Денджи? Прости и отпусти, господи. Тем более сам виноват: не стоило убивать красотку Химено. Да и вообще не стоило идти на месть... фигня это, ничего не стоит. "Особенно гордостью и жуткой подружкой". Катана делает телодвижения: чешет правую скулу и массирует переносицу. Кажется, устал пялить на улицы Токио. — Ещё чаю? — голос у Катаны уставший, сдавленный, чутка раздражённый. — Да. — коротко отвечает Денджи. Катана поворачивается в сторону плиты и идёт к ней, огибая круглый столик за которым сидит Денджи. Мужчина одет по дресс-коду: белая рубашка и чёрные штаны, на шее покоится такого же цвета галстук. Он не любит эту одежду, — старый прикид был куда моднее — но Общественная Безопасность, разумеется, клала на желания сотрудников свой огромный-могучий. Но про обувь не слова. Какие хочешь башмаки обувай. Катана обувает сапоги, а не кроссовки как некоторые индивиды. — Так же? — чистая формальность. Будь воля Катаны, он бы выбросил Денджи из окна, а не пытался бы с ним быть вежлив. — Более сладкий можно? — Катана кивает — Спасибо. Атмосфера их общения всегда какая-та вязкая, тягучая, пропитанная невысказанными претензиями. Разумеется, а что Денджи хочет? Хочет, чтобы Катана перестал относится к нему дерьмово? "Много хочешь, хуисосина. С тобой и нужно обращаться как с дерьмом". Да, Катана определённо так и скажет. Катана набирает в пузатый чайник воду из под крана, ставит на плиту, включает газ и поджигает его пьезой. Под чайником образуется синие пламя, раскаляющее прожжённое до корочки металлическое днище. Денджи смотрит за этим процессом и подмечает движения его неприятеля: они плавные, аккуратные, элегантные, если можно так сказать. Контрастируют с жилистыми большими руками, коими человек-бакенбарды рубил в капусту его, Денджи, самого. — Как домохозяйка ведёшь себя. — шутит над Катаной. Из вредности. — Я не в сарае родился, как кое-кто. — парирует мужчина — И будешь много пиздеть, этот чай тебе в ебало прысну. Не умеет в юмор. Это же просто подкол! Хотя... что он ожидал? Это же Катана. "Вечно грустный — хуй не вкусный". *** А чай даже очень вкусный. Катана, — как он узнал от Гуаньси, — такая сладкоежка, коих свет не видел. У него в холодильнике кондитерских изделий больше обычной еды: плитки шоколада, термосы с молочными коктейлями, конфеты с клубничными и арахисовыми начинками. От стольких сладостей может челюсти свести. Денджи не пробовал, — ему голова на плечах всё ещё нужна — зато пробовал Кишибе. Потом ходил бедный-несчастный, жалуясь на больной зуб. — Ты туда положил шоколад? — он слизывает содержимое чашки шершавым языком, проходя склизкой верёвкой по фарфоровым стенкам. Эта чашка отправится в урну следующей. — Да, — Катана цедит кофе, купленным Резе как "знак новой дружбы" между ней и им. Девчушка вроде не плохая, — в убийстве демонов уж точно — но этот нездоровый интерес к Денджи до ужаса раздражает. Кстати об этом. — если что — домой ко мне ты не приходил. — Почему? — он ставит фарфор на блюдце, вопросительно смотря глазами-глупышками на собеседника. — Потому что твоя подружка-коммуняка заебёт меня расспросами о тебе. — А, Резе? — А кто ещё? Дубина... Ах да, она же теперь с Катаной работает. Хочет-хочет встретится с Денджи, но то Гуаньси на "дружеские свидания" позовёт, то Кишибе завалит работой. Бумажной или убийственной. Суть не сильно важна. Но вот что реально важно — так это усиление дождя. Льёт как из ведра, не оставляя прохожим никакой шанс на выживания. Для Катаны это сродню наказанию, ведь Денджи отпускать при таком ливне нельзя. "Будь с ним паинькой, а иначе"... Иначе. Пенсия зря нагонял саспенса в их диалог. Катана не тупой. Он понимает, что за сыночку-корзиночку Кишибе разорвёт его на части. И Резе тоже разорвёт. Любовь наглухо отбивает здравый смысл. — Ебаннутая... — бросает в воздух Катана, чуть сжимая ручку кружки. — Кто? Погода? — Резе. — Эй! Сам ты ебаннутый! — срывается Денджи, но быстро замолкает. Ему тоже велено вести себя хорошо. Поэтому... меняет тему. — Слышь. А ты с этой, змеёй, мутил? Катана поднимает голову на Денджи, мрачно взирая на него. — Чё, тоже запретная тема? Первые две темы на которые они не общаются, это: дедушка, яйца. Дедушка — слишком личное для них двоих, ведь старик послужил яблоком раздора в их нелёгких отношениях. Яйца — уже для Катаны больная тема, и благополучно не всплывает между ними. И хоть где-то ещё. Но Аканэ... — Да нет, просто... скучаю. "Ебать, оно умеет любить кого-то ещё"? *** Дождь усиливается, тарабанит по крышам пуще прежнего. На улицах никого не осталось, — лишь редко проезжающие машины, аккуратно входящие в повороты — и Катана продолжает чувствовать ужасное жжение где-то под рёбрами. Это сердце Самурайского меча не унимается. Хочет убить Бензопилу, но скован Катаной. Катана хочет убить Денджи, но скован начальством. Паренёк через домашний телефон разговаривает со своей сестрой, пытается объяснить ситуацию, мол: "прости я застрял в доме своего врага из-за дождя а такси в такой ливень не едет". Вот и остаётся сидеть и ждать улучшения погоды. — Бля-а-а... — Денджи обречённо протягивает ругательство, смотря на белый потолок. Не сложно догадаться, чем он так расстроен — мне пиздец. — Страпонить будет как в старые добрые? — Катана хищно скалится припоминая Макиму. — Чё, что такое «страпонить»? — Ты... реально не знаешь? — вроде Денджи порнуху смотрит двадцать четыре на семь, но при этом никогда не слышал о страпонах? Удивительно. — Не знаю, честно. — подросток пожимает плечами и усаживается за противоположную сторону столика.— ты со своей подружкой это... как его... ну ты понял. Пробовали. Но он никогда никому не расскажет. Особенно Денджи. Даже если он не представляет что это. — Нет. — он делает очередной глоток кофе со сливками — Я думал, что Макима тебя не только на поводке держала, но и всякое разное делала. — Да у нас с ней секса никогда не было, максимум за сиську потрогать и всё. Настроение после этого заявления у Катаны поднялось. В годы Денджи он активно увлекался половой жизнью, вспоминая, в каких позах драл шлюх из борделей. Дедушка и это ему оплачивал. Дедушка... Хорошее настроение как рукой свело. Долбанный Денджи. "Убей Бензопилу, Самузава". "Заткнись нахуй, Самурайский меч". Всё хорошо Катана, надо потерпеть. Дождь кончится, Денджи покинет дом, и ты сможешь открыть банку тёмного и семейный альбом, расплакавшись как последняя Кобени. "Ты жалок, Самузава". "Ты жутко тупой, Самурайский меч".