…избавилась от скоятаэлей…
***
Основные силы темерской армии прибыли в Альдерсберг, где уже были установлены боевые машины, выкопаны рвы и на скорую руку основан лазарет. Все выглядело даже лучше, чем опасался Наталис, и все же… Силы были не равны, за весь остальной Север отдувались одни темерцы, а по сравнению с войсками Нильфгаарда — ничтожно мало ресурсов. «Нам повезет, если мы хотя бы день продержимся…» …Если бы Фольтест был жив, был сейчас снами, мы бы выехали на одном боевом духе… Но короля рядом не было, а маленькая королева, при всем желании, не могла бы повести их в бой. Удивительно, как много всего пережила эта девочка и не сломалась, такая стойкость несвойственна для ребенка. Однако она жива, значит, у Темерии есть будущее, нельзя сдаваться. А ведь если бы Роше не нашел ее… «Кстати говоря, он уже должен быть здесь. Что его так задержало?» Тем временем на подходе к границе разразился нешуточный скандал. — Я же сказал тебе, оставаться в тылу. Какого хера ты поперлась со мной на передовую?! Солдаты рядом лишь молча наблюдали за виновницей командирского гнева. И ведь хватает наглости так дерзить, совсем офонарела девка. — Я сама решаю, что для меня лучше, командир. Не нужно меня так опекать. У Вернона уже нервно дергался глаз, вот как еще с ней разговаривать. Он бы сейчас с радостью засадил бы ножом по крупу ее лошади, чтоб до самой Вызимы не останавливалась. — Ты игнорируешь приказы! — Насколько я помню, тогда ты мне ничего не приказывал. Засадил бы. Да вот только, нынче даже старая кляча на счету. Бьянка развернула коня и поскакала в сторону военных палаток. «Вот несносная баба…» Естественно, после такого под раздачу попали все солдаты вокруг, на которых теперь командир отыгрывался. Получали, конечно, заслуженно. И так весь на нервах из-за новости о скоятаэлях в Аэдирне, отсутствии каких либо известий о Йорвете, про положение Темерии вообще можно молчать. И вот теперь он драл глотку на подчиненных, которые злобно сверлили взглядами спину зарвавшейся дивице.***
— Мильво, ну-ка тихо, распизделся тут! Смотри, как бы кто старший не услыхал. — А чего, я что-то не так говорю что-ли? Че это командир повсюду свою блядь таскает, а другим не дает, а? — От дурак… Никак ямы волчьи копать захотелось. — Так ведь это еще что-о. сам-то, сам ее не трогает! Ну раз ему не охота, значит, нам больше достанется. Как и следовало ожидать. Бьянку солдатня восприняла по-своему, не стесняясь, называли ее «командирской соской» и все гадали, даст ли она им или уламывать придется. От всех этих грязных смешков у Роше чесались кулаки, но пока дело ограничивалось разговорами, сделать он ничего не мог. Разве что работы бойцам подкинуть. После случая в каэдвенском лагере Вернон стал с куда большим беспокойством относиться к подчиненной и ее выходкам. Бьянка единственная, кто выжил из его Полосок. Сердце до сих пор болезненно сжимается, когда он вспоминает о смерти своих людей, каждый из которых стал ему родным. Лично ведь всему обучил, через какие только дерьмовые ситуации они все вместе не проходили, ну и по шапке давал, куда ж без этого. Даже сейчас, раздавая указания, он старается не смотреть в сторону полевой столовой. Потом возьмет свою порцию и пойдет к костру, внутрь заходить не будет. Вес он тоже прихватил миску, только вот ее все нет и нет… Бьянка долго не возвращалась, и он уже собрался перевернуть весь лагерь и найи ее, дай Мелителе, не затраханную во все щели. Однако девушка появилась так же внезапно, как и исчезла, недовольно хмурясь и потирая руки. Чуть дальше от них трое темерцев зажимали кровоточащие носы, а она как-то уж слишком агрессивно взялась за свою кашу. Все понятно. — Сколько раз тебе говорить, не шляйся тут впотьмах в одиночку. Здесь полно ублюдков, которые видят в тебе только жопу да сиськи, и не прочь этим воспользоваться. — Я солдат, а не крестьянская девка, и могу за себя постоять! Вернон хотел напомнить ей, что случилось два месяца назад, но вовремя прикусил язык. Он до сих пор иногда слышал во тьме скрип покачивающихся на веревках тел в вонючей столовой. Чижик, Тринадцатый, Силас, Фен… Бьянку он тоже мог тогда потерять. От воспоминаний на душе стало еще поганей, он отвернулся, не притрагиваясь к еде, и больше они не разговаривали.***
— Ты что, сдурела? Ты так пойдешь?! Вернон, седлавший своего коня, чуть не выронил шоры, уже собираясь надеть их на голову лошади. Вот за что ему это? Вроде девка неглупая, сам доверял ей сложные задания, да и в отряде она не последнее место занимала, но чтоб не дотумкать до элементарных вещей, это что-то новенькое. Интересно, что за вожжа на этот раз? А Бьянка, как ни в чем не бывало прилаживая к ремню меч, во всю сверкала голым торсом на солнце, а упругие прелести были почти не прикрыты. Да она издевается… — Я всегда так хожу, что на миссии, что в дозор. — Мать твою, Бьянка! Это тебе не «белок» по лесу гонять, это война. Чертова мясорубка, тут тебя не спасет и целый доспех. Немедленно оденься! — Ты мне не отец, Роше! Не тебе решать, как мне одеваться! Повисла пауза. Пожалуй, даже слишком долгая. — О как… Он смотрел на нее, и в глазах больше не было гнева, только разочарование. Девушка стушевалась. — Я тебе, может, и не отец, но я по-прежнему твой командир, а ты — в армии. И чтоб ты знала, я каждый раз боюсь обнаружить тебя со стрелой в пузе, когда ты лезешь в бой в одной рубахе, раскрытой до пупа! Я, блять, за тебя боюсь, едрить твою в качель! Кажется, она и правда перегнула палку. — Прости меня. Кулаки невольно сжались, когда он отвернулся и продолжил подготовку, хотелось вернуться на несколько мгновений назад и отвесить самой себе нехилую оплеуху. Ну вот кто ее за язык тянул, сморозить такое, да еще человеку, который когда-то спас ее, дал все и даже больше, не требовал ничего взамен, кроме образцовой службы, и действительно по-отечески заботился. Вернон, пожалуй, единственный человек на этой бренной земле, которому не все равно на ее судьбу, готовый грудью защищать, и вот как она ему платит. «Нет, больше никогда…» На ее извинения он лишь выдохнул, последний раз взглянув на нее, прежде чем направиться к Наталису, влез в седло и пришпорил коня. Она смотрела ему в след, а потом застегнула рубаху до самого горла и плотно затянула шнур стеганки. Тесно, но терпимо.***
На передовой пока все было тихо. Затишье перед бурей, что называется. Роше сидел на вороном коне по правую руку от коннетабля, Бьянка стояла в тылу. Сейчас пойдет первая волна, она в ней не участвует, только будет наблюдать за сражением. Однако даже сейчас, когда кровопролитие еще только впереди, плачевность их положения была понятна и деревенскому дураку: пол Севера и без войны уже успело погрузиться с головой в смуту, королевства были разобщены как никогда, а на поле боя вышли только солдаты уже фактически разорванной на части страны. Их было ничтожно мало, обмундирование и техника сильно отставали от прогресса и финансирования южной стороны, кое-где в глаза сильно бросалось реквизированное у селян имущество — вон боеприпасы сгрузили на полусгнившую телегу, а вот молодой рекрут верхом на рябом мерине с прогнутой от старости спиной. Девушка нервно сглотнула. Когда показалось войско черных, было ощущение, что еще чуть-чуть, и они затмят собой рассвет на горизонте, так их было много. Роше повернулся к ней, смотря прямо в глаза, хотя их разделяло шагов сорок. — А теперь смотри, во что ты влезла… Как бы хотелось, чтобы весь этот кошмар оказался самым обычных плохим сном. Проснуться сейчас в лагере под солдатские песни ребят, вдохнуть спокойный ночной воздух и сесть со всеми у костра. Как же жаль, что нельзя назад. И он повел людей в атаку, яростно крича, и они кричали вместе с ним. — За Темерию! А Бьянка чувствовала, как трясется от страха, что ее командир может не вернуться из этого боя. Черт возьми, как же их много…***
Ночь. Прямо в ведьмин час им выпал шанс на передышку. Роше потерял коня, поранил руку и чуть не словил стрелу в глаз, о чем свидетельствовала воспаленная красная полоса под веком. И ему еще очень повезло, немногие из головного отряда остались в живых. А из тех, кто все же выжил, половина уже вряд ли встанет на ноги и возьмется за оружие. Нильфы отступили, оборону пока удается держать, но то, что видела девушка из тыла, было самым кровавым и жестоким зрелищем. Ни один вырезанный отряд скоятаэлей не сравнится с такой резней. Она еще раз оборачивает бинт и затягивает. — Я хочу пойти с тобой. — Совсем дурная? — Я знаю, на что иду, и не хочу, чтобы ты шел в бой один. Кто тебя прикроет? Где-то рядом, в полевом госпитале, стонали раненые, их число все росло. Люди без рук, без ног, со вспоротыми животами и разбитыми головами, им оставалась лишь мучительная смерть. Роше тоже мог быть среди них, но Вес гнала от себя эти мысли. Нет уж, они должны выжить, она сама потащит его с поля боя, если придется. Мужчина выудил из-за пазухи флягу и от души к ней приложился, а потом протянул девушке. Горькое пойло заставило поморщиться, но все же вернуло в реальность. — Тогда пообещай мне под мечи и стрелы не лезть. Это не приказ, раз уж ты их так рьяно игнорируешь. Я прошу тебя, Бьянка. «Ты единственная, кто у меня остался…» — Хорошо, даю слово. Как жаль, что они не могли вот так посидеть тут еще немного. Вдалеке послышался звон мечей и чей-то отчаянный вой. — НИЛЬФГААРДЦЫЫЫ — Всем приготовиться! Роше посмотрел на нее и крепко сжал за предплечье. — Не отходи от меня. Бьянка кивнула и покрепче стиснула меч. «Никогда.»***
Три дня войска Темерии держали оборону. А потом их просто смели… Ян Наталис погиб, отряды разгромлены, черные прорвались в Аэдирн, а оттуда завоюют и весь остальной Север. Все кончено. Земля усеяна трупами, но Вернон не замечал кровавой каши вокруг себя. Говорил же ей, не идти с ним, а теперь что… В плече торчит арбалетный болт, гамбезон сзади распорот наискось, порванная кольчуга режет разошедшимися звеньями, но это все не важно. Роше крепче прижимает к себе стремительно бледнеющую Бьянку, аккуратно, чтоб не причинить еще большей боли. Она прикрывала его, как и обещала, и сейчас зажимала рубленную рану на животе. — К.. командир… — Бьянка, ну почему... почему ты никогда меня не слушаешь? — Если бы… грхх… если бы слушала, с дырой в... в животе сейчас мучился бы ты. А как Темерии без тебя?.. Она жмурится, заходясь в хриплом кашле, на истоптанную траву и колени Роше течет кровь. Стиснув зубы, он кладет свою руку поверх ее, помогая зажать рану, хоть и понимает, что это бесполезно. Как же так?.. — Мы проиграли. Не будет больше Темерии. — Хах.. не верю, что ты сдашься вот так… — Не хочу тебе врать, но. — Я умираю, Роше. Уже не больно, но ног не чувствую… — Бьянка. — Прости меня, что не послушала, но иначе было никак... С севера подул ветер, разнося мертвецкий смрад по округе, привлекая чудовищ. Даже отсюда уже слышится голодный вой. Она с трудом держит глаза открытыми, и Вернон целует ее в лоб, убирая в сторону непослушные волосы, липкие от пота и крови. Не может отпустить, и тем больнее от ее последних слов. -… я люблю тебя, пап… — Бьянка, нет… нет, нет, нет, ты… Она уже не дышала. Вернон чувствует влагу на щеках и прижимает к себе тело девушки, ставшей для него дочерью. Не сберег. Он остался один, потерял все и всех. Перед глазами возникали образы, один за другим: его бойцы, каждый из «полосок» как живой, его король, с прежней полуулыбкой и лучиками морщин вокруг глаз. Никого не осталось. Кажется, он кричит, до хрипов и крови из горла. Вот и все.Холодает…
***
На поле брани всегда слетаются стервятники. Птицы обгладывают трупы, а мародеры присваивают вещи. Небольшой отряд скоятаэлей рыскал между телами дхойне, стараясь найти для себя что-то стоящее. Они не испытывали ни ликования, ни злорадства, просто собирали оружие и броню с отсутствующим выражением лиц. Сейчас для них выжить было как никогда важно. Иорвет оглянулся на своих братьев: кто-то взвешивает в руке найденный клинок, другой отрезает с кирасы герб Темерии и надевает на себя, двое пытаются поймать оставшуюся в живых лошадь. Краем глаза замечает бегущего к нему Киарана. — Брат? — Там. Тебе стоит взглянуть. Впрочем, что-то такое он ожидал увидеть, наверное, просто не хотел, чтобы это оказалось правдой. Вернон Роше со стрелой в плече и истекшая кровью beanna, которую он до последнего не отпускал. Эльф медленно подошел и опустился на колени, всматриваясь в лицо извечного врага. Посиневшие губы, на ресницах иней, запятнанное кровью лицо прочерчивает дорожка от слез. Он никогда не видел, чтобы этот человек когда-либо плакал. Уже и не увидит. — Вот так всё и закончилось, да, Роше? Ты умер за свою обожаемую страну в очередной людской войне, хотя я обещал сам проткнуть тебя мечом. Прискорбно. Он взглянул в посеревшее лицо девушки. И она туда же.. - Это по ней ты расплакался, Роше? Я то думал, у тебя и правда нет сердца. Он определенно будет скучать. Иорвет не собирался надевать на грязный шаперон венок полевых цветов, как это принято у эльфов на похоронах павших братьев, но кое-что для своего врага он сделать всё же мог. Они не единственные мародеры в округе, скоро сюда придут и другие, бандиты и дезертиры без чести и достоинства, и эльф не мог допустить, чтобы цепь с медальоном, который человек так хранил, был грубо сдернут с трупа темерца и переплавлен на наконечники для стрел. Он сохранит его и будет носить у сердца, как дань уважения. Иорвет потянулся к тяжелой цепи и уже практически снял её, но вдруг почувствовал слабую пульсацию под пальцами. Он затаил дыхание и приложил ладонь к сонной артерии человека. Ту-дум Ту-дум - Он еще жив...