Fede

      — Триш?       Его шею обхватили тонкие руки. Ноги отступили от порога на несколько шагов, чтобы удержать равновесие, он увлек гостью за порог. Она неуклюже висела на его шее, стоя на цыпочках. Велюровая ткань платья, как птичий хвост, накрывала тонкие ноги. Дверь оставалась открытой. Объятия сковали тело, но Джорно не отводил взгляд с лестничной клетки.       Отвлеченная тишиной Триш ослабила руки и отстранилась. Закрыв дверь, Джорно оставил позади беленые стены.       — Стоит быть осторожнее, — отчеканил он. — здесь оживленный район.       — Чего боится дон мафии? — лёгким движением рука отогнала опасения.       — Зачем ты здесь? — Джорно повернулся к ней, смеряя пустым взглядом.       — Не хочу, чтобы ты морил себя работой.       Он прикрыл глаза и вздернул брови, упёршись спиной в дверь.       — Предлагаю развеяться!       Голова качнулась — не выгонять же её теперь. Джорно оттолкнулся от опоры и прошел внутрь комнаты, обронив ответ по пути:       — Если посидишь со мной, пока я пишу бумаги, это будет чудно.       Триш улыбнулась ему в спину и прошла в просторную центральную комнату, которую полностью искупали в шоколадном цвете. У стены стоял его стол и непотребная мебель — она никогда не видела, чтобы Джорно пользовался радио, открывал книги из закрытого шкафа или отдыхал на диване.       С лёгким постукиванием каблуков она прошла через дрожащие стопки бумаг и плюхнулась на диван. Накидка с её плеч спала на быльце.       Джорно сел за стол. Его взгляд пропал в исполосанной синими чернилами белизне. Брови свелись друг к другу, и глазам потребовалось пару секунд, чтобы найти часть, на которой он остановился. Выждав десяток секунд, во время которых Триш хранила молчание, он взял ручку и прочел первую строчку.       — Тебя не напрягает тишина? — она вопросила о том, чего, как понимал Джорно, уже не будет долгое время.       — Нет.       — Тебя не съедают мысли? — она подсела на край. — Радио, ты его включаешь?       Горящие камни заскрипели в нутре, заставляя его оторваться от документа и взглянуть на неё.       — Меня не нервирует тишина, — отрезал он, — пока я работаю.       — Нервы вызывают язву, — пробубнила Триш, касаясь пальцем виска.       Ручка, казалось, выскользнула и ударилась пером об стол, но осталась в его пальцах.       — Именно поэтому тебе стоит думать о себе хоть иногда, и недосыпание на пользу тебе тоже не идёт, или думаешь, я и про это не знаю?       — Знаешь, — голова кивнула, — и знаешь же, что Миста всё расскажет.       — Это первый раз, когда он поделился со мной твоими проблемами, — выпалила Триш. — У меня дар речи пропал, насколько Миста за тебя трясется, а я вообще ничего не знаю, — лепет сдавливал Джорно голову. — Для меня, как только наша встреча заканчивается, твоя жизнь закрыта. А мы с тобой в эти мимолётные встречи живём в моменте, — её влажные глаза поедали застывшего за столом Джорно, чьё лицо сохраняло бледное молчание. — Он сказал мне о том, что ты истощаешь себя, и твои мешки под глазами светятся голубым цветом. Трудно отделить твою жизнь от работы, поэтому он молчал, но человек не может терпеть вечно.       Джорно, поведя плечами, откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники. Взгляд ушел в потолок.       — Меня вымораживает твое молчание, — процедила с раздражением она. — Костюм правда помогает тебе спрятать внутреннюю слабость, но этому приходит конец, как видишь.       — Что он ещё тебе рассказывал?       — Не переживай, ничего о вашей работе.       — Такими темпами может и стоило, тогда ты бы понимала, что это нужда, а не моя прихоть. Это не то чтобы бесчеловечно, — он стиснул зубы, протягивая последнее слово, — спроси любого успешного бизнесмена, и он тебе ответит, что работает даже больше, чем его подчинённые. Обычно те, кто отходят от дел, постепенно наблюдают упадок, потому что никто не опекает свое создание, как его творец, — голова опустилась, делая взгляд серьезнее. — Вот твой менеджер, — он покачал указательным пальцем, — ведь тоже не позволяет себе лишний раз взять перерыв, и поэтому он так хорош в своем деле. И ему не в тягость, самое главное, — более звонко закончил Джорно. — И мне не в тягость, настолько я привык.       — Ты преподносишь это так гордо, будто вечная работа и есть самое большое достояние человека, — булькнула Триш. — Я же прошу только об одном — заботиться о себе.       Жар в глубине его тела разгорался и доходил до самых кончиков пальцев, от чего он в раздражении постукивал торцом ручки о стол.       — Это означает перестать заботиться обо всех остальных, — его голос затвердел. — У меня много людей, которым я нужен. В моих руках десятки тысяч людей, которых кормит мафия, и я не могу отодвинуть их на второй план, взять и пренебречь работой, своими обязанностями и жизнями других, — он замолк, набирая воздух для окончания такого нерушимого, чтобы ей в голову не пришло возразить. — Фиаско в моем случае означает ужасный конец: потеря будущего для тех, кто верил мне.       — Даже так, давай зайдём с другой стороны, — она подползла к краю дивана, ближе к Джорно, — если ты не будешь заботиться о себе, то не сможешь работать, и это мифическое фиаско настанет раньше, чем ты думаешь.       — Умно, — фыркнул Джорно.       — Это инвестиция в будущее, — пропела Триш, растопырив в воздухе ладони. — Знаешь о ком я? Миста, Фуго и Польнарефф, которые могут стать самостоятельными и справляться с половиной дел. Упадка не будет, раз у всех вас жизнь зависит от работы, — цинично пролетела она.       — Я ценю твой совет, — уголок его губ дернулся в ухмылке, — но сейчас слишком рано для этого.       — То есть ты уже думал о таком? — её голос воскликнул в удивлении. — Значит не всё ещё потеряно!       — Не стоит додумывать, — Джорно повысил голос для привлечения внимания Триш, которая триумфально хохотала. — И про это лучше не упоминать вообще!       — Да-да, знаю, — она отмахнулась рукой, проглатывая буквы в смехе, — хоть я и выгляжу беспечно, но понимаю, что эти слова вызовут полнейший хаос в домах других мафиозных семей.       — Не просто хаос, а все друг другу глотки..       Джорно оборвал себя и прикусил язык, стыдливо отвернув голову в сторону. Смех затих, и он не мог избавиться от пробирающего до мурашек чувства, когда она смотрела на него большими печальными глазами.       — Ладно тебе, — Триш уложила подбородок на ладони, — это ты принял для себя решение никогда не поднимать эти темы со мной, но я не неженка. Кто здесь участвовал в схватке с Дьяволо? — она указала большим пальцем на себя и задрала подбородок.       — Тому, что было в прошлом, лучше оставаться там. — покачал головой Джорно, осторожно выравнивая свой взгляд с её. — Не навлекай такое на свою новую жизнь.       Она наигранно вздохнула и повела бровью, показывая ухмылку, в которой он так и прочитал: навлекла, вот, сидит передо мной.       — Семь лет прошло, сколько ещё должно пройти?       — Что-то меня ещё держит в моём кресле, поэтому не жди ничего, но поверь, я знаю, что делаю.       Взгляд опустился на стол. Ладонь коснулась лба. Виски волнами пульсировали, медленно накатывая и отгоняя кровь. Джорно проморгался, возвращаясь в свой четырёхсторонний белый прямоугольник, делимый, как решетка, строчками.       Триш обняла свои плечи и закинула одну ногу на другую, раскачивая на стопе туфлю. С каждым качком она соскальзывала оголяя розовую пяточку.       Последние слова выклинили весь настрой, и комната застоялась в тишине. Воздух совсем затвердел, и Триш поднялась, чтобы открыть окно.       Лёгкий ветерок затрепетал на подмятых кончиках бумаги. Молчание посвежело. Горжетка вернулась на плечи хозяйки. Всё же теперь она не лежала таким грузом, как это было до переступания через порог.       — Я могу включить радио?       — Квадратная кнопка сверху.       Остановившись перед черным ящиком, она нажала единственную кнопку — оно ещё было потребным.       — ..природу капитала, как таковую, которая является в неконтролируемом накоплении, в результате чего ожидается кризис. Прирост благосостояния населения, производство и активность в сфере услуг в экономике сменяется спадом..       Триш осталась возле радио, упершись ладонью о тумбу.       — ..судя по примерам азиатского финансового и российского экономического кризисов в конце девяностых годов, можно ждать обеднение как бизнеса, так и простых людей, а также сокращение оборота капитала в экономике. Сходят на нет вклады в инфраструктуру, технологии и социальные сферы..       Краем глаза она посмотрела на него, склонившегося над белым листом. Он слушал, и Триш видела, как его лицо не было спрятано под упавшими золотыми волосами.       — Ненавижу, когда они начинают: «вот-вот наступит кризис и времена станут ещё тяжелее», будто людям и так не было тяжело, — она уперла руки в боки. — Никогда такого не было, и вот опять.       — ..особенно в этом плане хотелось бы обратить внимание на юг и развившиеся там криминальные структуры..       — Выключи.       — Может музыку?       — Не стоит, выключи, пожалуйста.       Триш цапнула кнопку, но, задержав палец на ней, убрала руку и повернулась к Джорно.       — Тогда сам выключишь.       С этими словами Триш вернулась на диван и наиграно отвернулась к окну.       — ..мафия способна покрыть спрос на товары и сервисы, которые не в силах предоставить официальная власть из-за кризиса...       Он поднял голову и проводил взглядом переливающийся велюр. Откинулся на спинку кресла и положил ладонь на щеку. Окинув взглядом расстояние от стола до тумбы с радио, Джорно сильнее зарыл щеку в ладонь.       — Понятно.       Одно усилие ногами — колени сделались тонкими щепками, и Джорно упёрся руками об стол. От пяток до копчика он будто наполнился густой кровью, которая утяжеляла его нижнюю половину тела. Как только он встал, она начала болтаться по стенкам кожи, разгоняя волны. Поднявшись, мужчина возвысился над стопками бумаг, рассматривая их со стороны, пока его затекшее тело заземлялось.       И когда вся кровь разлилась по телу, Джорно прошёлся по комнате к радио, которое выключил незамедлительно.       — Отлично, вот и разминка, — похлопала в ладоши Триш, снова взглядывая на него. — Если ты не можешь позаботиться о себе, это сделаю я.       Положив взгляд на неё, прошёл сквозь укол, который пустили через него хмурые глаза Триш.       — Теперь мы можем сохранять тишину? — он поджал губы. — Я всё-таки работаю, — мягко напомнил Джорно.       Триш молчаливо проводила его взглядом на пути обратно, её полуприкрытые веки задрожали под солнечным светом, упавшим с окна. Отчетливые шаги говорили о том, что он возвращается за работу.       Наконец, первозданная тишина возродилась и полностью заняла Триш. Разлегшись на диване, она остановила свой взгляд на полу, при этом стараясь улавливать любые звуки вне этой комнаты. За окном мужской голос выкрикивал редкие фразы, пока ветерок шарудел об навес. Среди этих звуков она могла различить тихое тиканье часов, но только если сосредоточиться. Джорно, пишущий на бумагах, изредка проводил металлическим пером ручки громче обычного, чтобы отбить внимание от тишины.       Только её занимал редкий скрип половиц, который исчезал, как только она обводила взглядом комнату. Каждый раз она приподнимала голову в ожидании, что это Джорно закончил работать и поднялся со стола. Только, как она решила, это ходили соседи.       И только ей пришла в голову эта мысль — раздался живой звук, как одобрение или благодать, он взбодрил Триш, и она поднялась, подсев ближе к окну.       Дуновение ветра разносило по комнате музыку. Горжетка спала с плеч, и мурашки побежали по телу Триш. Она обернулась и посмотрела в глубь комнаты: шоколадное помещение с деревянной мебелью переполнялось душной тишиной. Даже чернильная ручка в руках Джорно не шуршала о бумагу. Он медленно выводил слова, склонившись над столом, подперев второй рукой лоб.       Триш, оперевшись о быльце дивана, выровняла спину и приподняла подбородок, выжидающе всматриваясь, как подтанцовуют с ветром занавески. Её нога покачивалась, отбивая об диван ритм улицы. Это только начало — за ударными и струнными следовал хаотичный звон. Краем глаза она посмотрела на Джорно, который уже почти лежал лицом в стол. Обождав пять ударов, Триш спрыгнула с дивана, вскинув руки вверх и застучала каблуками об деревянный пол. Она держала ритм, и с каждым движением скользила дальше от окна к Джорно, который угрелся в кресле.       Он смотрел на неё с момента, как каблуки отбили первый такт, и с каждым движением плеч, рук, бедер, глаза вновь наполнялись бодростью. Когда сладкий запах духов достиг носа, он приоткрыл рот, смакуя и собираясь возразить, когда Триш поманила его рукой к себе.       Устав смотреть на его вжатые в кресло плечи, она позабыла о музыке и прямо подошла к столу, вытаскивая Джорно на танец.       — Ладно тебе, — вздохнул он, следуя за тянувшей его за руку Триш, — мне надо доделать работу. И ты же знаешь, что я не умею танцевать.       — Тебе надо взбодриться, это просто! Повторяй за мной, — она повернулась к нему, чего уже было достаточно, чтобы взбодриться, и взяла обе его ладони в свои. — Давай.       Его голова наклонилась в согласии. Триш повторяла несложные движения ногами, и Джорно стиснул челюсть, стараясь точно повторять за ней. Её смех заставил его оторвать взгляд от пола. Её улыбка сгладила напряжение, как это делает бутылка хорошего коньяка. Он услышал ритм. Она добавила легкие движения руками, и Джорно ухмыльнулся, представляя, как глупо он выглядит, окаменевший за столом, танцуя с такой гибкой красавицей.       Триш улыбалась и с прикрытыми глазами полностью отдалась ритму. Джорно засматривался на её полное жизни лицо, полное движением тело. Он уверенно затанцевал — её сердце полно радости.       — Видишь, это замечательно, — пролепетала она, вглядываясь в его сияющие глаза.       — Да, неплохо, — ухмылялся в ответ он.       — Неплохо? — подняла бровь Триш. — Видимо, для тебя это слишком просто.       Не успел он возразить, как Триш закрутила его в танце. Джорно выдал ошеломленный возглас, видя, как комната становится одним коричневым мазком. Он был полностью в её руках. Их лица настолько близко, что он видел своё удивлённое лицо в её светлых глазах. Настолько близко, что его сердце сходило с клапанов в осознании — вот оно, счастье.       — Как тебе такое?       С каждым её вздохом он чувствовал жар.       Джорно оборвал линию пустоты которая разделяла их, заполнив медленным поцелуем. Его руки обвили её спину, впиваясь пальцами в открытую кожу. Теперь он вел её, будто в танце, заставляя наклоняться под его широкими плечами.       Она схватилась за его воротник, как за последнюю возможность остаться на ногах. Вскоре Триш оборвала поцелуй с громким выдохом, обмякая в его руках.       — Я тебя обожаю, — прощебетал голос, пока её лицо морщилось в улыбке.       Джорно прикусил язык. Руки озябли в мгновенной слабости.       Она посмотрела в его глаза полные бликов и слов, которые застряли глубоко в горле. Он нервно сглатывал их и показывал пласт стиснутых зубов.       Молчание тяготило их так же, как и неудобный наклон. Триш выровнялась и освободилась из его рук.       — Прости, Триш, — он шептал, пока она была ещё рядом.       — Ничего, — её каблучки, тише постукивая, побрели по деревянному полу к дивану. — Я иногда слишком далеко захожу.       Он смотрел в её отдаляющуюся спину с оставшимися красными вмятинами от пальцев.       — Есть вещи, через которые я не в силах переступить.       — Но ты ведь танцевал со мной? — она обернулась, остановившись перед диваном.       Он кивнул, указывая пальцем в потолок, с такими же полными глазами.       — Что ж, — присаживаясь, говорила Триш, — наверное, я никогда не перестану ждать от тебя этих слов.       Она подмяла ноги под себя и повернула голову на улицу, которая продолжала веселье в своем темпе. Подбородок упёрся в ладонь.       Джорно подошёл к дивану и переградил ей вид собой. Она подняла взгляд на его высокую фигуру, которая прятала руки за спиной. Когда он опустился на колено, перед ней открылось его порозовевшее лицо.       — Верь мне, — он прикрыл ее плечи горжеткой, — действия важнее слов.