***
Он думал, голова за ночь седой станет, как в книжках написано. Ан нет, все, как было. Только рожа осунулась и постарела, как после недельной пьянки, но это мелочи все. Натянув на себя нихрена не просохшую одежду, Князев первой же электричкой рванул домой. Съемки пришлось отложить, после ночных приключений Князев почти неделю провалялся с жестокой простудой. Температура под сорок, кашель… странные взгляды жены и неизменное «Не, ничего» на все расспросы. Для сохранения психического здоровья Князев решил за упокой рабы Божьей свечку поставить и принять за данность, что безумная ночь в Голубково ему в горячечном бреду приснилась. Только дождь теперь стал вселять в него неясную тревогу. Особенно по ночам.Будто вечен Этот вечер
3 января 2024 г. в 00:01
— Так вот ты какое, путешествие во времени… — Князев вздохнул, оказавшись наконец на пороге старого бабушкиного домика. Путь и правда выдался непростой — вроде и не далеко по километрам, не Сибирь какая-нибудь, но по ощущениям… Будто лет тридцать в обратную сторону отмотал. Ничего ведь и не изменилось. Все тот же двор, все те же скрипучие петли в ржавой калитке. Только запах нежилой. Запах давным-давно покинутого дома.
— Надо было девчонок взять с собой, — пожалел он. — Все веселее было бы. Пусть даже бы и разнылись, что мультиков нет и скучно. А то одному как-то не по себе.
Плеер и работа помогли ненадолго развеяться, но уборки, как и ожидалось, было немного, а любимые мелодии в быстро набежавших сумерках приобрели какое-то зловещее звучание.
Андрей решил доесть бутеры и лечь поскорее спать, чтоб завтра пораньше свалить отсюда домой, в цивилизацию, к шумным питерским улицам. Но… как-то не спалось.
Дождь хлестал по крыше в одной тональности, не переставая. Ветер тоскливо подвывал в до-миноре, и в общем и целом настроение было нерадостное. И как назло, в доме не было ни капли спиртного: Андрей надеялся закупиться в местном магазинчике, хорошо знакомом с детства, да только магазинчик, судя по обветшалой вывеске и запыленному замку на двери, конкуренции не выдержал и приказал долго жить.
Так что лежал Андрей, будучи стёкл, как трёзвышко, и слушал дождь. Вроде даже как будто и мелодию какую-то начал придумывать, которая его слегка убаюкала, только вдруг… В шум воды вклинился какой-то чуждый звук, неправильный. Князев вскинулся. Показалось? Может, задремал, и приснилось что-то?
Звук повторился.
Кто-то кричал. Кто-то звал на помощь.
Не раздумывая, Князев вскочил — хорошо, что не стал раздеваться, только ноги в ботинки сунул, — и рванул на улицу. Мать твою, темень непроглядная, дождь стеной!
— Эге-гей! — крикнул в темноту, прислушался. — Кто там? Отзовись!
В ответ ничего, только ветер свистит. Может, это он и был? В трубе стонал, а Князеву крики почудились? Воображение разыгралось?
— Э...эй… — донеслось издали. — Э...эй…
Бляха-муха, и чего делать? Не видно нихрена… Матерясь сквозь зубы, промокнув в ту же секунду до нитки, Андрюха двинулся на зов, почти вслепую нашаривая дорогу.
— Ау! — больше на ум ничего не пришло. — Я иду!
По большей части интуитивно угадывая, где находится, он брел по улице, безуспешно пытаясь обходить лужи, как вдруг внезапно мимо него кто-то прошел, совсем рядом. Быстро, обдав грязными брызгами, но почти бесшумно, то есть, не бегом. Обернувшись, Андрей успел увидеть фигуру, тут же растворившуюся в темноте.
— И че за хня? Блин, да ну его нахрен… Эй, ты кто? Слышал, там кричали? — крикнул Князев вслед, но ему предсказуемо не ответили. Что-то (наверное, интуиция) подсказывало, что неплохо бы вернуться домой и запереться на все замки, но — а вдруг там кто в беду попал? А он, мужик здоровый, зассыт и под кровать?
Тут, повинуясь закону жанра, мигнул и сдох фонарик. Князев остался один во мраке, только далекий огонёк в окне родного дома тепло желтел вдалеке. Тихо матерясь, Андрей продолжил путь, изредка выкрикивая «Ау!» да «Эй!», но ему так и не ответили. Промелькнула мысль, что кричать-то уже, может быть, и некому… Князев ее отогнал.
— Эй, человече! — набрав воздуха в грудь, выкрикнул он. — Если могу чем помочь, отзовись! Дверь моя открыта! Не обессудь, я пошел!
Он развернулся и побрел на свет в своем окне, как на отблеск маяка. Мокрый, грязный, замерзший, ввалился в дом. Да уж, отдохнул! И порядок навел! Стуча зубами, развесил мокрые шмотки, жалея, что увез отсюда электрообогреватель. Придется в одеялке ходить, то ли как друид, то ли как античный философ…
Ворчание его вдруг прервал шорох у двери. Неужели добрался бедолага?
— Ща, погоди, открою! — Князев вспомнил про старые треники в шкафу. А то голышом гостей встречать — такое себе. Вдруг там мадам? Но, пока натягивал штаны на грязные ноги, понял, что что-то не так.
Гость не стучал, а скребся, царапаясь. Да и шагов Князь почему-то не слыхал…
— Может, там собачка? Потерялась? — соврал сам себе Андрей, но на всякий случай вооружился кочергой. Подошел к двери и позвал: — Кто там?
Ему не ответили. Шорох стих. Но Князев знал, чувствовал, что кто-то там точно есть.
— Эй! — блин, да открывай уже, может, совсем плохо кому-то, ранен, сил нету, а ты тут в голливудский триллер играешь. Энибади хиер, твою растак!
Сглотнув, Князев отодвинул щеколду. В лицо пахнуло лежалой сыростью. И тухлятиной.
Руки налились тяжестью. Андрей хотел запереться обратно, до того, как успеет увидеть того, кто в гости пришел, но не смог. Кочергу словно магнитом вниз тянуло. Все тело сковала болезненная тяжесть, рука бессильно упала. И Князев только смотрел, как медленно, с мерзким скрипом, открывается дверь.
Ветер швырнул в лицо горсть мелких колючих капель. Князев вздрогнул. Его колотило, как в ознобе.
— При-вет… — услышал он до боли знакомый голос. — Пус…ти?
Глаза застило влагой и страхом. Так не бывает, то есть бывает, но только в их выдуманном мире. А в реальности не может быть — и все же Андрей не мог поднять голову и посмотреть ей в лицо. Смотрел на босые длинные, сильные, когда-то красивые ноги, измазанные грязью. Кожа на коленках была содрана, но ни капли крови не сочилось из ран — что логично, ведь их обладательница была уже давно мертва. У трупов-то кровь не идет.
— А…- во рту пересохло. — Ан... Анфис… Зачем ты пришла?
Голова закружилась, и, чтоб не упасть, Андрею пришлось ухватиться за стену. Совсем рядом с лягушачье-белым рыхлым плечом.
— Пусти, Андрей… Мне так холодно… — красивый нежный голос. Тошнотворная вонь. — Андрей… ты же наш друг… Пусти, холодно…
— Ты умерла, Анфиса, — Андрей понял, что блеванет сейчас. — Уходи, м… мне тебя не надо!
А вдруг она там не одна?!
Внезапная мысль электротоком дернула по позвоночнику, и Князев в испуге поднял голову. Ох, лучше б он этого не делал. Одна, но… Белесые ее глаза пялили куда-то мимо Андрея, когда-то пухлые чувственные губы расплылись, сползли кляксами вниз. Нос обвис, клочки волос облепили грязное бледное лицо, наготу едва скрывали обрывки платья.
— Пусти, а? Что ты как неродной? — мертвая не шевелила губами, голос шел как будто изнутри. — Гляди, какой дождь! Я замерзла, Андрюша… — она подняла руку, слепо шаря ею в воздухе.
«Щас я отключусь и упаду прям на нее», — как-то отстраненно подумал Князев. Собрав все силы, он поднял неимоверно тяжелую руку и каким-то чудом захлопнул дверь, едва не ударив упыриху по разлагающемуся лицу. На то, чтобы запереться, сил уже не хватило, и он сполз на пол.
— Андрей! Ну будь человеком! Ну Андрей! Холодно! Я есть хочу! Пусти-пусти-пусти-пусти…
…Анфиса скреблась, выла и стонала до самого утра. Князеву оставалось только слушать. Он сидел, стиснув в руках кочергу, и плакал.
— Уходи… — шептал он. — Уходи… Хватит. Я же ничего тебе плохого не сделал, зачем ты пришла?
Казалось, ночь, дождь и плач будут длиться вечно, однако, когда небо стало из черного темно-синим, мертвая затихла. Когда в окна полился серый пасмурный рассвет, Андрей понял, что руки-ноги его слушаются. Он встал, хоть голова и кружилась от слабости, и, поколебавшись, выглянул.
Никого не было. Только дверь вся в грязи.