*
Чонгук проснулся от того, что сильно замёрз. Как будто ничего в мире не было кроме этого всепоглощающего холода. Поднявшись на босые ноги, он пошевелил пальцами, и опустив взгляд, недовольно скривился, прочитав на коротком розовом топе, едва доходившем до пупка, интригующее «Отсосу за шоколадку». Память отшибло напрочь. Он не знал, кто он, откуда и сколько ему лет. Только лишь своё имя и то, что этот страшный запах изо рта называется перегарищем. — Х-холодно, с-сука, — поëжившись и задумчиво почесав в затылке, Чонгук побрёл куда глаза глядят, так быстро, как позволяли ему обтягивающие укороченные джинсы. Шёл он долго, пока на горизонте, точно в какой-нибудь сказке автора без фантазии и самоуважения, не замаячила избушка. Чонгук заметил дым, валящий из трубы, и прибавил шагу, надеясь, что там удастся отогреть закоченевшие причендалы. Приблизившись, он увидел у крыльца плечистого бугая в ярко-зелёном костюме с блёстками, типа концертного, и с маленькой короной на голове. Бугай озадаченно разглядывал лопату в своих руках, черенок которой был мистическим образом располовинен. Над ним, жужжа и попискивая, нарезала в воздухе круги крошечная розовая хренотень. Приглядевшись, Чонгук узнал в ней человечка. — Шампур мне в глаз, — изумлённо выдохнул он и заозирался в поисках дерева, дабы спрятаться и остаться незамеченным. Но бугай и его лилипут уже обратили на чужака внимание. Переглянувшись, они синхронно белозубо улыбнулись и выжидающе уставились на Чонгука. — Ты новый Хранитель? — глаза бугая странно заблестели. — Чего, бля? — враждебно нахмурился Чонгук. — Чего шары лупите? — шмыгнув носом, он презрительно указал на чужие наряды. — Трансвеститы? Мелкий с крыльями возмущённо ойкнул и подлетев к уху бугая, принялся что-то ему нашептывать. Бугай понимающе покивал и снова обратился к Чонгуку. — Простые люди не могут видеть нас. — сказал он, улыбкой походя на маньяка. — Только такие же, как мы. — Я не трансвестит. — категорично заявил Чонгук, складывая руки на груди и прикрывая позорную футболку. — Знаю, знаю, — утешил бугай. — Ты Хранитель. Новый Хранитель. Тебя сюда Луноликий привёл, да? Ты ведь шёл на свет? Чонгук дёрнул плечами. — Я хуй знает. — пробормотал он. — Найдётся сигаретка? Крылатая мелочь мгновенно возникла перед его лицом, услужливо протягивая слегка помятую пачку с тонкими сигаретами. — Ментоловые, — проворчал Чонгук, вытягивая одну, и брезгливо поморщился, — ещё и с кнопкой… — но всё равно прикурил с подставленной ему зажигалки со стразами. Он сделал несколько торопливых затяжек, следя взглядом за летающим человечком, и смягчившись, усмехнулся. — А ты, кроха, ничего, симпатичный… Хоть и трансвестит. Лилипутик смущённо приложил ладони к щекам. Бугай, собиравшийся закурить, выронил зажигалку в глубокий снег, навсегда схоронив её в стране проебанных вещей. — Позову остальных. — скомканно пояснил он и понёсся в дом, спотыкаясь у порога и чуть не растянувшись на скользких ступенях. Чонгук шкодливо подмигнул розовому крохе и тот, растерявшись, поспешил за товарищем.**
— У нас новенький! — не скрывая радостного волнения, воскликнул Намджун, врываясь в комнату и тут же во что-то врезаясь. — Нет! — затрепетав розовыми крылышками, пискнул Джин и прикрыл глаза миниатюрными ладошками, но было уже поздно. — Пизда печке, — озвучил Хосок, мельком взглянув на кирпичное крошево, за секунду до этого бывшее камином, и глубоко затянувшись, передал курево по кругу. — Фей, ты заебал, — Юнги, приняв самокрутку, повернулся к Намджуну вполоборота, — из-за тебя и так в доме мебели нихрена не осталось, а теперь ещё и камин. Лютый нас на колбасу пустит, когда узнает. Джин тихонько захныкал, соглашаясь с последним изречением великого сони. Намджун виновато вздохнул, не находя слов для оправданий. — Ну и где новенький? — Хосок лениво отклонился назад, наваливаясь всем весом на спинку стула, и поднял красные глаза в потолок. — На улице, курит, — отчитался Джин тоненьким голоском. — А хули вы его сюда не пригласили? — Юнги посмотрел на Намджуна. — В доме курить нельзя, Лютый запретил. — неуверенно сказал тот. — Зайдёт как закончит. Наверное… — Ломать всё к ебеням тоже нельзя. — мудро заметил Юнги и выдохнул облако дыма. — Зовите вашу находку сюда. Если он никакой не Хранитель, а просто левый хер, Лютый будет сильно недоволен. Решит, что мы сидим и нихуя тут не делаем. — А мы и не делаем. — вяло встрял Хосок. — Охраняем границу, на секундочку. Пока не закончится Рождество, наш долг сидеть тут тихо и не тявкать. — Юнги поджал губы. — Вот и не тявкай. — посоветовал Хосок, расправляя длинные уши пальцами. Юнги пожал плечами и согласно кивнул, расслабляясь.***
Чонгука силком втащили в левую хату, полную незнакомых мужиков. Отбрыкиваясь, он оказался зажат в углу, но не растерялся и схватил попавшуюся на глаза длинную палку. — Ещё шаг — и это окажется так глубоко в твоей заднице, как ты любишь, — угрожающе размахивая новым оружием, пообещал он бугаю, пытающемуся утихомирить гостя. — Моя швабра! — сокрушенно пищал крылатый кроха. — Положи, откуда взял, и присядь, потолкуем, — властно произнёс мужик с рожей, выпачканной в золотой пыльце. — А ты тут типа авторитета, что-ли? — справился Чонгук, покосившись на него. — Что-ли. — подтвердил золотомордый. — Ну и пошёл ты нахуй. — отмахнулся Чонгук, переключая внимание на двигающегося по направлению к нему рослого чувака с длинными ушами на макушке. — Нихуя себе, кенгуру, — не удержался он от комментария, и выставил швабру перед собой. — подойди ближе — и пожалеешь, прыгун. — Я Пасхальный Кролик! — ушастый в шоке остановился. — А я чую запах годной шмали. — понимающе ухмыльнулся Чонгук. — Под кайфом и не такое придумаешь. — Песочник, выруби этого сучкá, — потребовал Кролик, моментально возненавидев новенького. Золотое рыло незаинтересованно махнул рукой. — Скоро Лютый вернётся, пусть он и решает, что делать с этим языкастым дерьма куском. — Ты кого дерьмом назвал, желтушный? — взъелся Чонгук и смело попёр вперёд, отталкивая бугая. — Вырубай, буйный больно, ну его нахуй, — продолжал нудеть ушастый, — ещё и в рот берёт за шоколад. Вспыхнув, Чонгук резко повернулся к Кролику и замахнулся шваброй, целясь чётко в репу. Песочник щелкнул пальцами. Чонгук свалился на пол и захрапел.****
— Ну привет, мой пирожочек. — Не успел Чонгук разлепить глаза, как тут же стал жертвой домогательства. — Хорошо поспал? — Какого такого?.. — Чонгук юлой вывернулся из чужого одеяла и скатился с невъебенно огромной кровати, испуганно прикрывая вздымающуюся грудь. — Ты ещё кто такой? Персонаж перед ним был из таких, кого ëмко и понятно называют качками. Огромные руки, в которых заключалась явно богатырская силища, были сплошь и под завязку забиты рисунками. Мышцы под облегающим красным комбинезоном стальные, едва не рвут ткань. Ноги расставлены по-хозяйски широко и небрежно, а между ними — недвусмысленный и довольно внушительный намёк на симпатию. — Обычно меня зовут Сантой или корейским Дедом Морозом… — мужик в красном пошло, но до страшного обаятельно ухмыльнулся. — Но ты можешь звать меня папочкой. Чонгук несколько раз открыл и закрыл рот, пытаясь заговорить. Развратный Мороз тем временем подошёл, играючи поднял растерянного парня на ноги, и вчитавшись в надпись на его футболке, хищно облизнулся. — Скажи, ты был хорошим мальчиком? — хриплым голосом, от которого у Чонгука по спине пробежала неожиданно приятная дрожь, спросил Санта и выставил вперёд зажатые кулаки. Чонгук опустил глаза и сглотнул. «Nice», — украшало тыльную сторону правой ладони. На левой красовалось «Naughty». — Выбирай, малыш, в какой руке твой подарок? — не дожидаясь ответа, мужик в красном раскрыл обе. На крепких ладонях лежали одинаковые батончики. — Надо же, и там, и тут шоколадка! — притворно удивился Санта. — Ну что, готов показать мне, на что ты способен? Чонгук растерянно обернулся на дверь. Что, хрен его дери, он делает в спальне этого устрашающего и горячего мужика? Ещё чуть-чуть — и его изнасилуют, а он даже сопротивляться не будет. От страха, конечно же от страха. — Лютый! — внезапно раздалось по ту сторону двери. Чонгук узнал голос Песочника. — Что случилось? — рявкнул Мороз так страшно и сильно, что Чонгук вздрогнул и слегка возбудился. — У нас тут это… ЧП… Чимин Пак случился. Пиздец, одним словом. — Сука… — Санта разочарованно вздохнул, развязно чмокнул воздух рядом с ухом Чонгука, и пошёл открывать. — Никакой с вами личной жизни, заебали. — недовольно высказался он, когда вся честная компания ввалилась в покои большого босса. — Игрушки, что ты вчера раздал детям, вышли бракованные. — сочувственно вздохнул Фей. — Рождество испорчено. — Опять Кромешник подосрал, гнида. — прорычал Песочник, скалясь. — Выебу суку. — Чё делать будем? — дёрнул ушами Кролик и нервно застучал ногой по полу. — Не мельтеши ты. — тихо, но убедительно приказал Санта. Кролик послушно затих, как и все остальные, и посмотрел на лидера. Санта неспешно прошёлся по комнате к своему креслу и развалившись в нём, едва заметно хлопнул себя по бедру. Песочник, Кролик, Фей и Кроха в одну секунду оказались подле него, с раскрытыми ртами ожидая услышать новые указания. — Значит так. — ровным тоном говорил Санта, — Рождество — главный праздник, и похуй, что кто-то из вас с этим не согласен. Игрушки испорчены, это плохо. В меня перестают верить. Но не всё потеряно, это заебись. Мои эльфы всё ещё в говно по случаю вчерашней вечеринки, на них надежды нет, так что отдуваться придётся вам. Подарить подарки детям по второму кругу за одно Рождество я не могу, нет полномочий. Но взрослым делать подгоны никто не запрещал, так что ебашьте игрушки для взрослых, и пусть эти пидоры только попробуют после этого не уверовать в Санту, сука, Клауса. Вперёд на завод — и за дело. — Бляяя, опять пахать не в свою смену, — взвыл Кролик, — Кромешник, сука! Санта одарил недовольного тяжёлым взглядом. — Завали, Хосок. — цыкнул Песочник, поспешно уводя друга с глаз начальства долой. Когда фантастическая четвёрка покинула комнату, Санта и Чонгук снова остались наедине. — Ну, вот мы и одни, детка. — Санта показал глазами на свои бёдра и шире расставил ноги. — Присаживайся, все любят сидеть на коленях у Санты… Если будешь паинькой, сможет посидеть на кое-чем ещё… Чонгук, всё это время стоявший истуканом, отмер и гневно засверкал глазами. — Ты че, сукапедикизвращенец?! Думаешь, я тебе на хрен с разбега прыгну, вот прям щас? Ага, разбежался! Закатай обратно, дедуля! В подстилки себе выбирай вон из тех, ущербных. Санта опешил от такой наглости, но быстро взял себя в руки и смерил непокорного нечитаемым взглядом. — Есть, что ещё сказать? — с деланым спокойствием поинтересовался он. — Да! — психанул Чонгук и обнял себя руками, завистливо глядя на брошеное одеяло. — Холодно, с-сука! Брови Санты взмыли вверх. — Странно слышать это от тебя, ну да ладно… Ты, наверное, ещё не знаешь… — Не знаю чего?! — Того, что ты, Ледяной Гук, новый Хранитель. Твоя человеческая жизнь закончилась, и в награду за великие дела или какую-то прочую добрую хуйню тебя сделали бессмертным и доверили охранять человечество от зла… — Ну, ебать. — скривился Чонгук. — Этого мне, блять, не хватало. И какой гондон оказал мне такую «честь»? — Луноликий. — Санта неодобрительно нахмурился. — Вот козлина. — пожаловался Чонгук. — Я, может, не хотел этого вовсе… Не помню нихуя… — он мучительно задумался. — Луноликий ничего не делает просто так… — Санта надул щеки и подумав, признался, — Хотя ты прав, порой он тот ещё мудак… Но я тебе этого не говорил. В любом случае, такова твоя судьба. — Пиздец! — Чонгук взъерошил волосы на затылке. — И какая у меня, типа, суперспособность? Раз я сраный Хранитель? — Ты повелеваешь зимой и холодом. А значит, мы с тобой неразрывно связаны… Так что иди скорее ко мне и оседлай папочку… — Пошёл ты, озабоченный уëбок! — вспылил Чонгук. — Я и так мёрзну! Луноликому уроду трудно было сделать меня повелителем лета? Жил бы себе на Таити, подальше от твоей похабной задницы! — Ты в силах сделать так, чтобы перестать чувствовать холод. — подсказал Санта. — Нужно только потренироваться. А пока я могу тебя согреть… — Лучше пойду мастерить вонючие игрушки. — сквозь зубы процедил Чонгук и хлопнув дверью, вышел. Нужно было спешить, иначе ещё чуть-чуть — и он точно сдался бы этому беспардоному и беспринципному горячему мерзавцу.*****
— Когда я велел делать игрушки для взрослых, я не имел в виду резиновые члены, мой маленький извращенец, — со скепсисом оценивая результат чужого труда, проговорил Тэхён, и подбросил на ладони тяжёлый предмет, — такой размер тебя устроит? Учти, у меня гораааздо лучше… Чонгук возмущённо распахнул глаза. — Я?! — Ну и кто тут извращенец? — проворчал Чимин, закатив глаза. — Вообще-то, это морковка! Резиновая морковка. Я ее сделал! Пытался воспроизвести игрушечный кухонный набор… — Ого, гном! — оживился Чонгук, с весельем рассматривая низкорослого незнакомца в чёрном капюшоне. — Пошёл на хуй! Сам ты гном! Рост ничего не значит! — брызжа слюной, разорался тот. — Кромешник, совсем обнаглел?! — изумился Хосок, отрываясь от своего станка с резиновыми куклами. — Средь бела дня заявляешься на фабрику! Джин тоненько запричитал, прячась за спиной Зубного Фея. Намджун от удивления и страха нажал не на ту кнопку, и его станок с машинками трагично раскололся на две половины. Тэхён прикрыл на секунду глаза, а открыв, скомандовал: — Юнги… ФАС. — Кромешник, сссука! — с готовностью взревел тот, и разбрасывая золотую пыль, кинулся вдогонку за сорвавшимся с места королём кошмаров. — Выебу! Ледяной Гук проводил парочку взглядом и повернулся к Тэхёну, с осуждением выгибая бровь. — Твоя рука на моей заднице. — уведомил он недовольно. — Конечно. — ничуть не смутился наглый Санта. — Иначе, как бы я успокоил свои нервы? — Валерьянки выпей, дедуля, — завредничал Чонгук при этом, не сбрасывая чужой руки. — Если только напоишь меня рот-в-рот. — Тэхён придвинулся поближе и обнял со спины, властно прижимая к себе и скользя ладонями по бёдрам Чонгука. — Так значит, морковка — не твоих рук дело? Покажи, что ты тут делаешь? Чонгук смущённо улыбнулся и показал пальцем на свой станок. Тэхён от шока даже забыл о желанных объятиях. — Пирожочек мой, — начал он елейно, — дело твоё, но зачем ты наворотил их стóлько? — А разве их может быть много? — удивился Чонгук, любовно глядя на свои пластиковые детища. — Это же те ещё вкусняшки. Все их любят. — Кхм… — Тэхён кашлянул в кулак. — Ну, я вообще-то нет. И я надеялся, что и ты — нет. Я, если ты ещё не понял, как бы предпочитаю мужчин. — Что? Причём здесь это? Хочешь сказать, гомики не едят пельмени? — Я бы не стал называться го… — Тэхён выпучил глаза. — Что?! Так это пельмени?! — Конечно. — хмыкнул Чонгук. — Игрушечные пельмени. Что же ещё. Тэхён закусил губу, сдерживая поучительную речь. — А похоже на портативное влагалище. — безжалостно кинул Хосок. — Вон, какое огромное! Аж целый конвеер! Молодца, Ледяной Гук, порадуй дрочеров всего мира…**
— Я же сказал, что выебу, — горячо шептал Юнги, нетерпеливо сдергивая чёрные одежды с любимого тела. Задыхаясь от возбуждения, Чимин изящно прогнулся, позволяя себя раздевать. — Когда ты перестанешь так нагло заявляться в наш штаб, поганец? Как же правила? Чимин вскрикнул от шлепка по попе и довольно растянул губы в бессовестной улыбке. — Никогда. Если это единственный способ тебя видеть, то на хую я вертел все правила. Юнги грубо сжал острый подбородок в ладони, оставляя на светлой коже золотые следы от пальцев, и смачно поцеловал пухлые губы, проталкивая язык в чужой рот. — Сучоныш. — чмокая несколько раз в губы, прорычал он. — Любимый. Подталкиваемый его рукой, Чимин с готовностью повернулся к партнеру спиной, и замер выжидающе в пошлой позе. — Если они узнают, тебя выгонят… Так возбуждает… — заполошно бормотал он, пока цепкие руки водили по его телу. — Пусть выгоняют… Главное, чтобы не пытались навредить тебе. — А если всё же попытаются? Выберешь меня или друзей, с которыми знаком много веков? — Я сотру им память. Всему миру сотру память или погружу в вечный сон, если потребуется. Всё что угодно, чтобы тебя сберечь…