Тан-эр

Цю Хайтан было неловко — она ведь сама! Попросила А-цзю нарисовать её. Но она не могла всё усидеть на месте — то и дело болтала ногами, тянулась попить чаю, который подливала её служанка, Минъюэ, поворачивала к ней голову во время разговоров. Та рассказывала: о торговцах на рынке, который часто посещала, о плывущих по реке кораблях, о том, как однажды выбралась из города и повстречала рыжую лисицу в лесу, давным-давно, ещё ребёнком, даже младше самой Хайтан! И всё это с очень смешными словами, которые девочка ни в коем случае не должна была слышать, как говорила Минъюэ сразу после того, как Хайтан переставала хихикать. Этот разговор, наверное, повторялся уже бесчисленные разы, но маленькая госпожа Цю слушала, как в первый. Потому что для неё это и был первый. Если Хайтан и была за пределами поместья, то не помнила. Для неё и центральный двор их дома представлялся непонятными размытыми пятнами. Маленькая девочка жила в своём маленьком мире, не чувствуя особых изменений, хотя их повариха как-то сказала, что она всё больше походила на свою покойную мать, также как её братец Ло всё больше походил на их отца и лицом, и нравом. Цю Хайтан не была уверена, чем же она могла быть похожа на статную, строгую женщину, высокую и прекрасную, как сосна. Но да, должна была быть, наверное. Всем ведь так этого хотелось? Снаружи комнаты послышались шаги. Там были и другие звуки: пение птиц, дуновение летнего ветерка, но шаги, твёрдые, ритмичные, казалось, разрушали их устоявшуюся композицию, подчиняли себе всё внимание. Цю Хайтан снова заболтала ногами. А-цзю сильнее сжал кисть, но не так, чтобы разломать её. Рука же её резко притихшей служанки дрогнула, и чай пролился на небольшой столик. Плохо. Хайтан подскочила со стула и распахнула двери навстречу своему брату. — А-ло! Высокий юноша улыбнулся ей. — Тан-эр. — А меня А-цзю рисует! Брат, продолжая улыбаться, посмотрел ей за плечо, как раз, наверное, на А-цзю. Цю Хайтан извернулась корпусом, следуя за его взглядом. А-цзю, напряжённый как струна, медленно повернулся к ним и посмотрел на своего господина. Он не приветствовал его, но верно, это брату и было нужно. — У которого как раз занятия по каллиграфии. Почему же тебя рисует он, а не твой учитель по рисованию? Уверен, он бы тебе не отказал. Цю Хайтан опять повернулась лицом к брату и капризно протянула, надеясь привлечь его внимание: — Я хочу, чтобы был он! Он так хорошо теперь это делает! Даже лучше, чем я! Братец не посмотрел на неё. Но было видно, как он перевёл взгляд с А-цзю куда-то ещё. Минъюэ у столика. Чай с него уже капал на пол, но девушка замерла, словно была неподвижным камнем у пруда. "Если бы ты была птичкой, — подумала Хайтан — ты бы уже улетела". — Я разлила чай. — Сказала она обиженно. — Почему у меня всегда так? Просто несправедливо. — Да, Тан-эр. Благородные люди всегда аккуратны и хороши в искусствах, по крайней мере всяко должны быть лучше их слуг. И никак не наоборот. Почему же твоя служанка никак не вытрет столик? Хайтан нахмурилась. — Ей нужно что-то, чтобы сделать это. — Предположила она. — Сходить за тряпкой? Может, мы тогда погуляем все вместе? А-ло, пожалуйста. Брат посмотрел на неё и устало выдохнул. — Тебе нельзя сегодня выходить, ты же знаешь. Вдруг тебе опять станет плохо? Я провожу твою служанку, а ты пока попозируй. Моя сестра растёт настоящей красавицей. Служанка медленно отошла от столика, как мёд отлипает от ложки, и вышла из комнаты. — Только поскорее. — Сказала Хайтан недовольно, подражая неясному образу матушки. Ту никто не любил заставлять ждать. Но Хайтан не была своей матерью, она была глупой Тан-эр, и через какое-то время придёт другая девушка, чтобы вытереть её столик, не Минъюэ, потому что той, возможно, станет плохо. А Хайтан вскоре и вовсе забудет об этом дне. Она проводила их взглядом, пока, наконец, брат не обернулся к ней на прощание и не улыбнулся, чтобы скрыться за поворотом. Потом села на стул. — Слышал моего брата, А-цзю? Когда я вырасту, обязательно смогу рисовать также, как ты! А-цзю не ответил ей. Вместо этого он сказал: — Господин всё равно её накажет. Его взгляд вцепился в неё, будто бы проверяя. — И ты меня ненавидишь за это? — Ответила она тихо. — Нет смысла злиться на вас. Вы ведь даже не вспомните, за что на вас злы. Хайтан обвела взглядом свою комнату. — Тогда не рисуй меня больше, я не хочу. Лучше сделай мне настойку. Когда сюда придёт другая служанка, Хайтан будет уже спать.