Мрачное небо окутывает все вокруг. Маленькие пушистые зверьки – кролики удобно устроились на белоснежных рукавах такого мягкого ханьфу, с недоумением наблюдая за тем, как изящные пальцы легко задевают струны, извлекая из гуциня ласковую успокаивающую песнь. Грубая кожа на самых подушечках вновь покрывается мозолями, ибо обладатель этих элегантных, белоснежных и умелых рук трудился вот уже который день подряд над инструментом, выжимая из него весь максимум в надежде, что его услышат, откликнутся.
И вот в ночи отчетливо заметно голубоватое сияние – чья-то душа наконец явилась на зов мелодии "Расспроса".
Второй Нефрит знаменитого ордена Гусу Лань медленно убирает охваченные легким тремором руки с интрумента, укладывая их на колени в ожидании ответа.
—
Неплохо звучит... — доносится откуда-то сбоку.
Лань Ванцзи направляет взор светлых янтарных глаз к источнику звука. Он недолго молчит, обдумывая последующие слова в голове, после выдает так тихо, спокойно и аккуратно:
— Как тебя зовут?
—
Не знаю, — отзывается душа, коснувшись струн гуциня так непринужденно, неторопливо и легко.
— Твой возраст? — продолжает свой расспрос Лань Чжань, всматриваясь в расплывчивый силуэт души, но не в силах точно разглядеть.
— Не знаю, — все тем же отвечает душа, вновь проходясь по струнам. Ванцзи слышит ее голос: такой уставший и отчаявшийся, с толикой безобидной усмешки.
Тогда Ханьгуан-Цзюнь спрашивает снова, бережно касаясь струн и наигрывая короткую мелодию:
— От чего ты умер?
Ванцзи не сводит взгляда своего с силуэта души, что на его вопрос лишь плечами пожимает, да улыбаться начинает шире:
— Не знаю.
Второй Нефрит уже не знает, чем лучше расспрос продолжить. Думает усердно и долго. Эта душа ни имени своего не знает, ни возраста и даже о причине собственной погибели не осведомлена. Не впервые ему приходится с подобным сталкиваться, да и ведь не в первый раз он не смыслит, что в таких ситуациях делать лучше.
Ванцзи уже надумывает диалог с ушедшей заканчивать, да только та ему не дает, свой вопрос озвучивая:
— Ты больше не собираешься задавать мне вопросы?
Нотка заинтересованности в ее голосе мелькает, от чего душа к призвавшему ее рядом садится, облакачиваясь руками несуществующими о ногу чужую, – Лань поклясться готов, что прикосновение неживой почувствовал тогда на долю секунды.
—
А ты немногословен! — продолжает душа. —
Такое знакомое чувсвство... — и снова она затихает на некоторое время. Видимо, неосознанно в воспоминания окунувшись, что, возможно, уже и пропали почти, лишь блеклые проблески светлые в памяти оставив.
— Ты каждый день играешь "Расспрос". Разыскиваешь кого-то?
— Свою любовь.
Заклинатель голову опускает, в пустоту заглядывая.
— Вау! — не прячет восклика потерянная душа. —
Завидую тому, кто даже после смерти небезразличен тебе...
— ... — Лань снова на
собеседника глядит глазами ясными, слушая внимательно с нескрытым даже за маской безразличия интересом.
А та продолжает, благодарная тому, что за столько лет наконец нашла того, с кем можно пообщаться после долгой, казалось даже, бесконечной тишины, пустоты, сквозь которую лишь отдаленно пробивалась заученная уже наизусть мелодия "Расспроса":
— Не то, что я, одинокая душа... которую за столько лет никто не решился призвать. Я даже не знаю, был ли любим кем-то при жизни.
— Очень может быть. — у Ванцзи в глазах словно искорки замелькали после этих слов услышанных. Сразу так поддержать забытую всеми душу хочется, надежды навеять побольше. — Однако... может, как и я, он еще не нашел тебя?..
— Правда? — мелодия ответа становится тише, а вместе с ней и голос души. —
В таком случае я надеюсь, что меня никто не любил.
— Почему? — заклинатель спрашивает все так же аккуратно, обидеть или напугать лишний раз опасаясь. Голову поворачивает резко к собеседнику, удивления не пряча.
— Потому что... это так грустно. — очертание улыбки спадает вдруг, а в голосе все больше отчаиния слышится, струн неувереннее касаются, да и звучат они уже еле слышно. —
Наблюдать, как ты играешь на гуцине каждый день... Разыскиваешь человека, его душу, но не в силах найти... Это так печально...
Ванцзи дар речи теряет, взгляда с души не смея отвести. Дыхание его затихает, хочется услышать все, что ему поведует несчастный ушедший.
— Хоть я и потерянная душа, но даже я способен увидеть, как тебе больно вот здесь... — не сразу Лань Чжань разглядел, что душа положила ладонь к груди, туда, где сердце находится у живых, туда, где самой душе и место.
— Мне хочется плакать... — почти шепчет душа. —
Однако, я не способен. Если бы был человек, который любил меня при жизни... я предпочел бы, чтобы он позабыл меня как можно скорее и полюбил человека, с которым обретет счастье до конца жизни.
— Я не могу забыть!.. — уверенно с уст Ванцзи срывается, душу в ступор от удивления поставив.
— Что...
— Уже... — Второй Нефрит голову чуть выше поднимает, слегка подбородок задирая. Взгляд увереннее становится и уставлен прямо перед собой, — не смогу забыть его.
Хрустальные слезы с глаз по щекам сказываются, соленые дорожки за собой оставляя. Но даже эта малая слабость взор не может заставить дрогнуть, пошатнуть хоть немного невозмутимость на лице, хотя глубоко во взгляде, если приглядеться хорошенько, тягучая боль и огорчение скапливаются, изнутри ломать начиная.
— Все, что касается этого человека, я храню в своем сердце... и никогда не смогу забыть. Сколько бы времени не прошло...
Дух долго прибывал в тишине,
видя слезы на его лице.
С того самого дня он каждый день проводил с этим человеком, наблюдая, как тот вновь и вновь играет "Расспрос", не получая ни единого ответа.
Единственное, что он мог сделать для этого человека – составлять компанию и время от времени проводить праздные разговоры.
До тех пор, пока ему добровольно не пожертвовали тело, в котором он заново переродился...
