Не оставил меня

Руи не может выражать эмоции, он старается, но кажется, всё насмарку. Он помнит, что нужно улыбаться, когда чувствует тепло в груди, нужно грустить, когда щемит или колит, может даже и плакать, если поранился. Но он иногда не может себя заставить, от чего выглядит жутко. У него всегда были тараканы в голове. То из-за того, что он никак не отреагировал на подаренную ему в начальной школе шоколадку его обозвали странным, бесчувственным и нелюдимым, то из-за одной из его идей, которую никто не воспринял всерьёз, назвали сумасшедшим. Но Руи всегда выражал свои чувства и эмоции в остальном, раз не на лице, то на других участках тела - часто сжимал запястья и щипал себя, хрустел пальцами и шеей, закусывал губу и иногда грыз ногти. Иногда даже царапал собственные руки. В основном как раз они и страдали, из-за чего тот редко носил футболки. У Камиширо никогда не было настоящих друзей, кроме тех, которых он нашёл не пойми как в детстве. С Нене они жили недалеко, через пару домов друг от друга, ходили на шоу и говорили о них множество раз. Нене не то чтобы проявляла огромный интерес к роботам и механизмам Руи, так как банально в этом не разбиралась, да и душа к другому лежит. Но тем не менее они всё ещё были хорошими друзьями, которые периодически поддерживали друг друга. С Цукасой же они познакомились бог пойми как, но живут они довольно-таки далеко друг от друга, что не мешает им встречаться даже чаще, чем с он с Нене. Они говорят даже обо всём на свете, намного больше и дольше. Фиолетововолосый никогда не понимал почему... В средней школе Руи стало слегка всё равно на свой внешний вид, потому даже волосы отросли, из-за чего пришлось собирать их в кривой маленький хвост, застёгивать всего пару пуговиц рубашки, а галстук как получится. Штаны были мешковаты, чуть больше нужного размера. В кармане привычно лежат блокнот, ручка и карандаш. Под глазами синяки от бессонных ночей и немного красных отметин от слёз. Каждый раз, когда Тенма берёт чужие руки в свои, чувствует, какие они шершавые и холодные, чуть выше запястий синие следы, а если уж совсем рукав поднять - царапины от ногтей. Цукаса устал. С недавнего времени он клеит на них самые разные пластыри, от чего Камиширо слегка улыбается, а у блондина сердце колотится. А иногда и кровью обливается при мысли, что может однажды эти порезы будут совсем не от ногтей. Тенма сидит позади него на по-ленивому заправленной кровати, держа чёрную резинку и собирая пару непослушных фиолетовых прядей в хвостик. Руи прикрывает глаза, а когда всё готово, слегка облакачивается на грудь юноши позади. Тот обхватывает чужое лицо ладонями, не понимая, что делает. Но, кажется, Руи не возражает. – Помню, как ты мне впервые рассказал о своих идеях и о том, что не можешь нормально эмоции выражать. – Тихо говорит Тенма, заставляя обратить на себя внимание и взор кошачьих, золотых глаз. – Я тоже помню. Ты на меня тогда странно смотрел, после того, как оценил их. – У Руи голос не живой, будто у мёртвого, но для Цукасы он всегда живой.. Даже если нет, он сделает его таким. Сделает всё. – Это ты на меня странно тогда смотрел. У тебя глаза искрились, такие красивые были, светились аж. – он улыбается тепло, а Руи смотрит слегка удивлённо. – Я на секунду подумал, что ты заплакал. – Камиширо поджимает губы, отводя взгляд. – Наверное. Блондин молчит пару секунд, а затем спрашивает самый обычный вопрос, ответ на который совсем не обычный. – Почему? – Потому что ты не назвал меня странным и не оставил. Цукаса по-глупому улыбается. Он никогда не оставит.