Отвали, Саша!

В центре комнаты, на величественном лакированном кресле, заседает седовласый мужчина. Ткань кресла сияет отлаженной отделкой, подчеркивая стиль и роскошь. Его фигура, сидящая с вытянутой осанкой, выражает власть и решимость, а пальцы, едва соприкасающиеся друг с другом, легкое пренебрежение. Свет, с трудом пробравшийся сквозь толстые черные занавески, преломляется в глянцевой поверхности кресла, создавая игру теней и отражений. Резные деревянные детали, в дуэте с золотой росписью, добавляют изыска и элегантности. Мужчина смотрит вперед с утонченным взглядом, словно наблюдает за ходом событий в своем владении. За мужчиной расстилается пышный ковер, дополняя атмосферу уюта и роскоши. Будто бы у бабки в деревне, но с нотками перфекционизма и стиля. В комнате царит аура власти, а лакированное кресло становится троном, символизирующим его влияние и статус. — Владимир Владимирович— вдруг резко доносится из за двери— к вам гости. Мужчина раздраженно что то промямлил, пытаясь отмахнуться от назойливого голоса за стеной и прикрыл лицо. М-да, по нему не скажешь, что у этого человека все хорошо. Наконец прождав с минуту, тот в конце концов гаркнул так, что казалось слышно как минимум в соседнем городе. — Пусть заходит! И вправду в эту же секунду дверь открывается и из за нее выглядывает упитанный мужчина с издевательски смешными усиками и в до боли знакомом костюме. — Дарова!— то ли с сарказмом, то ли и вправду в хорошем настроении, поздоровался мужчина. Но получил в ответ лишь молчание и недовольные вздохи. —ты шо голова, чего нюни распустил? Щас дядя Лукашенко все исправит. — да отвали, не до тебя сейчас-недовольно отмахнулся Владимир—стране кранты… нам кранты… и деньги наши плакали… Мужчина откуда то достал огромную бутыль бордово-коричневой жидкости и не разливая ее по бутылкам, хлебнул прямо с горла, совсем не беспокоясь об имидже или манерах. —ну-ну Володь, куда так!-забеспокоился мужчина с усами, неуверенно подходя к Владимиру. — Отъебись, Саша!— уже без такого напора, но все еще зло, прорычал Володя. Но Саша не останавливался, наоборот, тот чуть отодвинул кресло и мягко сел на коленки Владимира. Оторвав от губ Володи бутыль, тот облизнул ее и игриво чмокнул горлышко, с явным подтекстом или намеком. — Все будет хорошо Володя…—шепнул тот прижимаясь лбом, ко лбу мужчины— деньги наши не пропадут… у нас ведь всегда есть твой бункер. Александр, одной рукой расстегивая рубашку возлюбленного, а другой аккуратно приподнимая его подбородок ближе к себе, пытался хоть как то отвлечь опечалившегося главу государства и главу его сердца. Ну а мужчина в кресле ни капельки не сопротивлялся, позволяя партнеру производить все махинации с собой. Мужчина, щекоча усишками губы Володи, медленно оставлял мягкие поцелуи на шершавых и горьковатых губах президента. Нечеткие чмоки быстро переходили в напористые и требовательные, но уже со стороны деда. Точнее обоих из них. Они жаждали друг друга, ведь целую неделю избегали компании друг друга из за новых слухах об их тайном романе. Когда уже вся рубашка была расстегнута и висела как мокрая тряпка на упитанном теле мужчины, Лукашенко медленно сполз под стол, еле как помещаясь между ног возлюбленного. Не открывая взгляд от хищных глаз Владимира, тот расстегнул ширинку, заметив, что на президенте нет нижнего белья. Хмыкнув, тот медленно достал президентский член, именуемый путинской вышкой. Какие легенды о ней шли, но только избранные могли ее распробовать, остальным лишь суждено мечтать. К удивлению Саши, член был влажным и от брюк Володи пахло сладкими духами. Но не женскими. Нет. Это был приторно сладкий запах мужских духов, знакомый для усача запах. Конечно же ими мог пользоваться только один человек. И ох как дед его ненавидел. — ты опять заставил этого бедного мальчишку «Шамана», отсасывать тебе весь день?—отрываясь от своего дела, злобно прошипел Усач—пожалел бы хоть. — Не отвлекайся—тут же раздался грозный ответ. — Ладно-ладно, меня два раза не надо просить, но ты с ним помягче, недавно во время концерта даже стоять нормально не мог, не то что сидеть. Все очко ему разд… Не успел мужчина договорить, как толстый член тут же уперся ему в глотку. Глаза непроизвольно наполнились слезами. Лукаш схватился за штанину Володи и ошарашено поглядывал по сторонам. — меньше слов, больше дела. Не пизди больше. Зубы поотрываю. И ведь Батька знал, что поотрывает, поэтому с затаенной обидой продолжил сосать мясистый и венозный хуй главы государства. Незатейливые движения языком сопровождались неразборчивыми мычаниями и подергиваниями. Александр прямо таки извивался под натиском мужчины сверху, хотя казалось будто бы он и не против. На горло все так же давила вышка, но боль уже практически не ощущалась, чему Саша был несказанно рад. Ему хотелось доставить как можно больше удовольствия повелителю сверху, ведь ему столько пришлось пережить в последнее время. Но Путин не хотел так долго ждать и возиться, ему нужно было это сейчас. А все чего бункерный захочет, тут же должно лежать перед ним. Каждая вещь в этой треклятой стране принадлежала ему и ни с кем он этим богатством делиться не хотел и будет. Взяв усача за волосы, Володя оттянул его голову назад так, чтобы его вышка, объятая слюной мужчины снизу, полностью вышла из глотки. Президент сам удивился как во время сего процесса Лукаш не задохнулся. Видимо мастер своего дела и ни раз предоставлял такие услуги своему господину. Лукашенко недовольно поднялся с колен, которые уже начинали побаливать. Не успел тот возмутиться, как Владимир рывком повернул его спиной к себе и нагнул его так, чтобы Президент Беларуси практически лежал на столе. Мужчина, не церемонясь разорвал, приятную на ощупь, ткань брюк между булками повелителя картошки, от чего тот взвизгнул, прямо как девчонка, заставив Володю усмехнуться. Владимир приспустил трусишки усатого и медленно вошел в него, раздвигая тугое кольцо мышц. Тяжело вздохнув, тот цепкими пальцами схватился за поясницу партнера, медленно вдалбливаясь в пульсирующую дырочку. Саша приподнимает дрожащие бедра, чтобы в следующую секунду одним плавным движением насадиться на пульсирующий орган, издав отчаянный скулеж. Он буквально видит, как перед глазами взрываются фейерверки, а тугой узел внизу живота настойчиво напоминает о себе. Из уст вырывается первый стон долгожданного наслаждения, седовласый кусает губы практически до крови, запрокидывая голову назад и демонстрируя свою побагровевшую шею, на которой в последствии обязательно распустятся алые бутоны. —Да… Еще!—проскулил тот, вновь и вновь откидывая голову назад. Володя управлял его телом, заставляя мужчину двигаться встречно к нему. Огонь искривлял их глаза, дыхание становилось всё быстрее и горячее, вместе с растущей в сердце и в области паха страстью, он увеличивал энергию движений, вытаскивая и вновь проникая, сливаясь в буре страсти, которая охватывала их словно цунами, что вызывало трепет и желание. Каждые прикосновения казались ласковыми, доводящими до грани. Сладкий голос Лукаша искрился в воздухе, отзываясь на каждое его дыхание. Их глаза встречались и вновь погружались друг в друга, наслаждаясь своей собственной страстью. Мужчина двигалась навстречу его движениям, гладко и грациозно. доходящие до своего пика, что разгорался внутри, они забыли о времени и месте, эмоции взяли вверх после нахлынувшего экстаза. Путин, сделав последний вздох, обессилено упал на свой импровизированный трон. Александр тоже упал где то рядом, все еще отходя от всего этого спектра эмоций. Вот этого ему не хватало все это время, огромного и крепкого члена российского правителя рядом. Пока Владимир рядом, его очко, в прямом и переносном смысле, в безопасности. Не успели они как следует отдохнуть, как дверь в помещение медленно отворяться. На пороге стоит женщина, блондинка, в соблазнительной латексной одежде, ее фигура подчеркнута блеском материала и шипами. В руках у нее черная плетка, которую она перекидывает из одной руки в другую, будто бы для нее это обыденность. Ее взгляд играет с моментом, словно она привыкла управлять ситуацией. Двое мужчин шумно сглотнули и переглянулись, понимая неизбежность этой ситуации. Сейчас им было не до смеха. — Г-госп-п-пожа М-м-мизул-л-лина?-прошептал Лекашенко, но его вопрос так и остался неуслышанным.