Остерегайся Твари

Почта Отправитель: Мастер Тема: Прощай, Сэм. Привет, Великий Доставщик. Надеюсь, ты жив и здоров. Судя по тому, что к сети подключаются все эти безумно-гениальные учёные, окопавшиеся в горах, ты сейчас где-то там. Ну а я, раз ты это читаешь, уже мёртв. Не беспокойся за дорогу. Хиральный щит должен защитить её от выплеска. Я как раз его только что закончил. Не испытывал, конечно. Но, думаю, всё должно сработать как надо: я же тоже самую малость гений. Все мои наработки, все данные уже должны отправиться Локни. Или Маме. Или им обеим – ты в этом разбираешься лучше меня. Додумают, докрутят – глядишь, и после смерти смогу быть тебе полезен… Сэм, хочу попросить тебя об одной вещи. Узнай, где это случилось, где я умер – и обходи это место по большой дуге. Ты лучше меня знаешь Тварей. Их беспорядочное стремление к прикосновению, к контакту с миром живых. К поглощению. И… Знаешь, я ведь желаю этого прямо сейчас, при жизни. Прости. Но я боюсь, что та Тварь, которой я стану – уже стал – будет охотиться за тобой с утроенной, учетверённой жадностью. Позволь мне объяснить. Мы все – одичавшие одиночки – влюблены в тебя. Кто-то больше, кто-то меньше, но ты, Сэм, стал нашей надеждой, нашей связью друг с другом. Нашим Спасителем и Мессией. У меня сохранилось довольно много религиозных книг, так что я знаю, о чём говорю. Да, мы все. И парнишка-мечтатель, называющий себя Инженером, и Мать художницы, и вся компания учёных. Хотя, кажется, кто-то из них боготворит Хартмана. Но это не важно. Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю. Ты читал статью про асексуальный мир? Наверное, да, ведь ты же её в сеть и закинул. Так вот, к сожалению или к счастью я не такой. И желания мои совсем не платонические, и невинность – не моя добродетель. Впрочем, ты и так это знаешь. Представь, что будет, если стремление Твари умножить на моё вожделение… Если бы я мог остановить это! И ещё одно. Сэм, у меня так и не хватило духу попросить у тебя прощения. Прости меня за то, что я повёл себя как совершенный козёл. В своё оправдание могу сказать одно: я не думал, что кто-то действительно решится сунуться Тварям в пасть ради какого-то ящика с инструментами. Я не знал тебя, не представлял, что кто-то может быть настолько бесстрашен и самоотвержен. Прости меня. Надеюсь, ты не решил, что пассатижи и стамеска мне важнее человеческой жизни… Я… Я ведь так испугался тогда. Смотрел на твою удаляющуюся спину и думал: я убил человека. Ты, такой молодой, сильный, отважный, спасший уже столь многих, погибнешь из-за моей дурацкой прихоти. Знаю, знаю, ты возвращенец. Но смерть есть смерть, а выплеск есть выплеск. Боже, Сэм, когда ты вернулся живым и невредимым, я был готов вступить куда угодно, хоть в UCA, хоть в смоляную яму. Это был, наверное, единственный раз в жизни, когда я молился. А потом, с возможностями хиральной сети, всё понеслось слишком быстро. Гранаты, болласганы, патроны… Ты правильно понял: я больше Оружейник, чем Ремесленник. Но когда вокруг шляются деменсы, лучше отказаться от слишком вызывающих имён. К тому же, моё оружие никого не убивает. Знаешь, когда я узнал, что этот ромео недоделанный – Старьёвщик – устроил тебе похожее веселье, очень хотел передать ему с курьером простого человеческого «в морду». Жаль, никто из моих знакомых не взялся за этот заказ. А тебя я не стал грузить подобным. Через тебя я передал бы в морду самому себе. Помнишь, ты обнаружил мой целебный источник? Ну технически-то он мне не принадлежит, но я считаю его своим. Тогда я увидел тебя по-настоящему. Камеры, сынок. Простые веб-камеры, собранные ещё до Выхода и слегка доработанные моими руками. Вся территория – от руин и до территории МУЛов у меня под присмотром. Была под присмотром. Источник, конечно же, тоже. Даже через мои убитые мониторы, собранные из того, что под руку попалось, можно было рассмотреть все твои ссадины, порезы и синяки. Отпечатки Тварей. То, как скованно ты двигался, как боль не давала тебе расправить плечи. Твои страдания – плата за наши развлечения. Я так ясно понял это тогда! Недавно мы с Хартманом знатно повздорили. Он утверждает, что все эти безделушки и побрякушки – способ сохранить самоидентификацию человечества. Что они необходимы, дабы не прервалась связь прошлого с настоящим, а настоящего с будущим. Как по мне – это всё полный вздор. Фигурки киногероев не стоят чьей-то жизни. Книги – книги могут быть весьма полезны. Кстати, благодаря той энциклопедии, которую ты мне принёс от Старикана, я смог адаптировать некоторые образцы оружия и сделать их нелетальными. Чем-то из этого ты сейчас пользуешься. И всё же даже книги не стоят такого риска. Боюсь, нам просто скучно в наших норах, вот и хватаемся за любую возможность высунуть нос и пропищать: я здесь, я жив, беги, Сэм, неси мне игрушки-развлекушки! А лучше на скорость, чтобы уж наверняка заметил меня и запомнил! Я смотрел на тебя, а внутри всё переворачивалось, взрывалось, распадалось на части от любви и сострадания. Ты наверняка помнишь это чувство: как выплеск пустоты в отдельно взятой грудной клетке. А я ведь даже испугался поначалу. Не знаю, как я вышел наружу – поверь, я делаю это крайне редко. Просто в какой-то момент обнаружил, что уже стою рядом с источником, рядом с тобой. Кажется, ты даже не удивился моему охренительно наглому «Можно?» Просто кивнул, всё также болезненно горбясь в мутной воде. Вот так – впервые по-настоящему встретились, без всяких голограмм – и сразу раздеваться. А я ведь даже не посмотрел прогноз. Хотя в тот конкретный момент на темпоральный дождь было как-то наплевать. Ты. Я. Малыш в капсуле. Источник. Прости, но эта запись не достанется «Бриджесу» и хиральной сети. Спасибо, что не прогнал. И даже первым завязал разговор. Хотя бурчание «Твои гранаты мне жизнь спасли» разговором назвать тяжеловато. Но все же знают, какой ты молчун – слова не вытянешь. А тут целых пять, да ещё и по собственной инициативе… Я ведь не знал, что тебе ответить. «Обращайся, в следующий раз, когда пойдёшь добывать мои любимые трусы с Микки-Маусом, которые я забыл посреди территории Тварей». Так себе шуточка. И – ты помнишь, я любил и продолжаю любить тебя. Тепло источника, близость твоего могучего тела – Сэм, я слышал и чувствовал твоё дыхание – поверь, мне этого хватило, чтобы сойти с ума. Наверное, твой рассудок тоже помутился – иначе как бы ты позволил мне себя уговорить. Всего лишь массаж, всего лишь размять сведённые судорогой мышцы… Вода, насыщенная всяческой полезной дрянью, не дала моим ладоням отпечататься на твоей коже. И, судя по всему, ослабила твою гаптофобию. Сэм, ты позволил мне прикасаться к тебе. Наверное, это самый близкий контакт с другим человеком, который у меня был в жизни. Звучит очень жалко, да? Нет, я сейчас не про секс. Хотя тогда мне показалось, что я взорвусь от похоти. Я про сострадание, желание заботиться, забрать твою боль, стереть эти ужасные следы с твоих натруженных плеч. До встречи с тобой мне это было неведомо. Не знаю, как сумел сдержаться, когда под моими руками твои мышцы начали расслабляться, и я почти физически ощутил, как усталость и напряжение покидают твоё тело. Простая физиология, да? В какой-то момент ты решил: пора уходить – и мне только и оставалось, что во все глаза смотреть на твою фигуру античного божества. Ты был так бесстыдно наг, и мой взгляд, ласкающий твою кожу вместе с последними каплями воды, поневоле спустился к паху, минуя странный шрам на животе. Я видел твоё возбуждение, Сэм, и чувство было такое, словно я залпом осушил бутылку виски на голодный желудок. Эта твоя фраза – ласковая и строгая, дарящая надежду и заставляющая всё внутри трепетать, врезалась мне в память до конца моих дней. «Не при ребёнке». Ты бесподобен, Сэм Портер Бриджес. И я не устану повторять это. Какой простор для эротических фантазий выживальщика средних лет! Я мог бы книгу написать. Поверь, она имела бы успех… Заживляющая мазь – я едва не забыл сказать, чтобы ты забрал её из моей одежды. Я вернулся в убежище. Работал, как сумасшедший – кто бы мог подумать, что нереализованное сексуальное напряжение может дать такой мощный заряд вдохновения. Я изобретал и придумывал, собирал ресурсы для восстановления дороги, строчил пространные послания своим соседям – а на самом деле жил от одного твоего визита до другого. Знаешь, Сэм, когда я строил убежище, не мог даже предположить, что однажды окажусь не в самом сердце неведомой глуши, а на перекрёстке дорог, по которым снуют курьеры, тащатся грузовики «Бриджеса» и иногда проезжаешь ты. Наверное, мне это даже нравится. Помнишь, как ты притащил то пиво с фермы, а я пригласил тебя выпить его со мной… Сейчас я снова буду умолять тебя о прощении. Не за действия, нет, то, что мы сделали было прекрасно. Я прошу у тебя прощения за то, что чуть было не совершил. Понимаешь, я ведь не такой, как ты. Я одиночка, эгоист и трус. Крыса, которая тащит всё в свою нору. Когда-то давно я набрёл на остатки фармацевтической лаборатории. И утащил оттуда очень, очень много документов, формул, инструкций… В основном передал всё в город – людям ведь нужны лекарства. Но кое-что оставил себе. Знаешь, что такое флунитразепам? Думаю, что нет. В своё время он прославился как наркотик для изнасилований. Подсыпаешь в напиток жертве – и она даже не сможет вспомнить, что с ней произошло… Кажется, после Выхода Смерти я оказался единственным, кто умеет его изготавливать. И я… едва не подмешал его тебе. Прости, прости меня. Мою руку удержало лишь одно: ты – носитель ДУМ, никто не знает, как отреагирует на неизвестное вещество твой организм. А навредить тебе… Нет, это последнее, чего мне бы хотелось. Формулу я отдельным зашифрованным файлом отправил Хартману, пусть сам дальше решает, что с ней делать. Я думаю, ты тоже помнишь этот день. Мы пили пиво, ты язвил и дурачился, не зная, что я балансирую на грани преступления, мучимый своими порочными желаниями. Я признаюсь тебе в этом лишь с одной целью: чтобы ты понял, как сильна моя тяга к тебе. О, это настоящая одержимость… А потом ты вдруг вскочил – пьяная хмарь в глазах и дразнящая, наглая ухмылка – и заявил: «Лу, ты остаёшься здесь, а нам надо искупаться!» Что было дальше, ты и сам знаешь. Браслет тоже остался в убежище – это не то, чем хочется делиться с «Бриджесом», я понимаю. Невинные, по современным меркам, ласки, осторожные прикосновения, так тесно и жарко, кожа к коже. С тобой я будто снова стал подростком, вспыхивающим при виде голой коленки. Твои руки – такие сильные и грубые, умеющие трогать бережно и нежно. Ты был таким открытым и любопытным, таким требовательно-страстным и в то же время заботливым. И, знаешь, Сэм, спустя тридцать лет я снова увидел звёзды. Я так хотел бы испытать всё это снова. Вот, наверное, и всё. Пора прощаться. Я и так уже отнял у тебя немало времени своим слезливым письмом. Готов ли я к смерти? Нет. Жалею ли, что присоединился к UCA? Тоже нет. Даже такая старая крыса, как я, оказалось, может принести пользу. И не другим крысам, а тебе, Сэм. Я счастлив знакомству с тобой. А. И ещё одно. Насчёт таких, как я, выживальщиков. Не все покинули общество по доброй воле. Не все впускают тебя к себе с благими намерениями. Будь осторожен. Даже я едва смог сдержаться, а я ведь не самый плохой экземпляр homo sapiens sapiens. И не забудь про мою первую просьбу. Остерегайся Твари.