— Покажите свои руки.
— Хотите прочесть мое будущее?
— Ваше прошлое.
— Агрх! — выдохнул коротко стриженный мужчина, падая на пол. Тощий мальчишка направляет пистолет на упавшего и хмурится, опуская палец на спусковой крючок. Его грудь шумно вздымается в такт сбивчивому дыханию. Прищуренные карие глаза смеряют упавшего мужчину взглядом, в которых нельзя прочесть ни капли триумфа. Он чего то ждет, смотря в глаза побежденного, который, будто был уверен, что мальчишка не спустит курок, однако в его взгляде читалась нотка страха, будто он не совсем был уверен чего ждать от мальца перед собой. Затем раздались приглушенные тканью перчаток хлопки. От стены отделился темный силуэт. На свету владелец силуэта казался более неестественным, чем в тени. Его кожа была так неестественно бледна, что казалась почти серой. Понять это можно было лишь по части лица, в то время как остальное тело было скрыто темными одеждами. Даже половину лица скрывал ворот плаща. — Очень недурно, Калеб. — проговорил мужчина, протягивая ладонь мальчику. — Спасибо, сэр. — отвечает Калеб и позволяет улыбке едва-едва тронуть свои губы, вкладывая пистолет в руку мужчины. Перчатка скрипит, обхватывая теплую сталь. Фиолетовые глаза внимательно осматривают пистолет. — …но дела нужно доводить до конца. — Господин… Войд?! — вскрикивает мужчина на полу. Возразить ничего больше он не успевает. Выстрел обрывает всякое желание хоть что-то говорить Войду. Оставляет только тело на полу и вздрогнувшего от выстрела Калеба. — Видишь? Не так уж сложно. — усмехнулся Войд и швырнул в мальчика пистолет. Трясущимися ладонями тот едва поймал его и прижал к груди, смотря на тело, которое пару минут назад было функционирующим человеком, который сражался с ним за свою жизнь. — За… за что? — прошептал Калеб. — Это имеет значение? Ты ставишь мои решения под сомнения? — Нет, сэр. — Оскорбительное поведение в сторону власти Империи. Разве он не заслуживает смерти? — Заслуживает, сэр. Войд усмехнулся и кивнул, повернувшись спиной к Калебу, заложив руки за спину. — Ты сегодня хорошо справился. Я даже готов закрыть глаза на то, что ты не убил его. — протянул Войд. — Во всем виновато твое прошлое. Ничего, мы это исправим. Итак, ты заслуживаешь награды. — Правда?! — только сейчас в карих глазах мальчика мелькнуло нечто, похожее на радость. — Конечно. Ты знаешь, как работает моя система поощрений. — Значит, любой вопрос? — Любой. Ответ на который тебе положено знать. Калеб оторвал наконец взгляд от тела и взглянул на наставника. Он судорожно размышлял. Всякий вопрос о семье точно, не попадал в категорию в вопросов, на которые ответ знать положено, даже до категории вопросов, за которые ему открутят голову, он не попадал. Мальчик судорожно хватал ускользающие мысли за хвост, не смея поднять взгляда на выжидающе смотрящего на него Войда. — В-ваши… Ваши руки! — воскликнул мальчик. — Руки? — Войд вопросительно поднял бровь. — Д-да… Это ведь… импланты, верно? Как вы лишились рук? Калеб тут же пожалел, что ляпнул не подумав. Мужчина медленно подошел ближе и склонился к лицу мальчика, прищурившись. — Это довольно личный вопрос, Калеб. Почему ты решил задать его? — Я…я-я… Я просто хочу быть как вы, сэр! Мужчина прожигал взглядом мальчика несколько секунд, после этого заявления. Калеб за это время сотню раз проклял себя и передумал все меры наказания за слишком длинный язык. Тридцать кругов вокруг Эмпориума? Двое суток без сна, проведенных в беспрерывных тренировках? Стирание Кейт? О, нет, только не Кейт, она же совсем ребенок! Однако Войд усмехнулся и выпрямился. — Что ж, раз так… Мужчина стянул с ладоней перчатки, обнажая металлические пальцы и небрежно уронил на пол. Затем он стянул пальто. Оно тоже рухнуло на пол, что Калебу показалось совершенно удивительным, учитывая то, как Войд любил прятаться в нем. Сквозь водолазку прекрасно прослеживалась неестественность конечностей. В районе предплечий мерцали датчики, сквозь обтягивающую черную ткань проглядывались механические суставы. Не прячась в ткани водолазки, Войд казался еще более пугающим. Словно и не человеком вовсе, а чем-то, что пытается им притворяться. — Я не лишался рук. Я осознанно заменил их протезами. — отчеканил Войд. Калеб пару раз хлопнул глазами, непонимающе уставившись на наставника. — Человеческое тело… Хрупкое, тесное… бесполезное. Посмотри, как легко остановить в нем жизнь. Мы живем в мире, где нет нужды ограничивать себя им! Можно избавиться от рудиментов, заменить их на что-то полезное! Руки?! Кому нужны руки, когда можно заменить их их улучшенной версией? Сильнее, быстрее, выносливее! Кому нужны глаза, если можно заменить их высокоточными датчиками, или уши, которые можно заменить чувствительными сенсорами! Войд с каждым словом приближался, размахивая руками, а в его глазах впервые на памяти Калеба читалось что-то, кроме холода. Он был словно безумцем, о чем мальчику страшно было и думать. Он, пятясь, смотрел на наставника широко раскрытыми глазами, а потому не заметил руку убитого преступника, споткнувшись, он упал на спину и, приподнявшись на локтях, продолжал отползать от Войда. — Теперь ты понимаешь, что значит быть похожим на меня, Калеб?! Это значит отказаться от своей человечности, от всех своих связей, это значит отдать всего себя служению Империи! И ты станешь как я, когда поймешь это! Войд подошел к телу, о которое мальчик запнулся и наступил на его голову. Калеб зажмурился, услышав механический звук, а потом неприятный, пробирающий до костей хруст раздробленного черепа. Шмякающий звук. Капли крови на щеке. Предательская слеза скатывается по мальчишеской щеке. — Но ты не готов. — с ноткой досады произносит Войд. Он поднимает с пола перчатки и натягивает их на руки. Затем накидывает на плечи плащ. Идет к двери, но в последний раз оборачивается, смотря на трясущегося Калеба, вжимающегося в стену. Поджимает презрительно губы. — Прибери здесь и свободен на сегодня. Тело… Сделай так, чтобы от него было поменьше грязи и оставь тут. Я пришлю наблюдателя, чтобы оно пошло на… нужды Империи. Ты понял? Калеб только коротко кивнул. — Я не слышу. — Да, сэр. Войд кивнул и, не сказав больше ни слова, ушел, хлопнув дверью. Калеб закрыл лицо руками и разрыдался.