Всё, что я хочу на Рождество, это ты

      «У меня нет хороших воспоминаний о Рождестве… Просто…» — Така хлопнул себя по лбу, пытаясь выбить из головы постыдно малодушные слова, непроизвольно вырвавшиеся во время записи обращения к фанам. Но, как любой кринж из прошлого, они прокручивались в памяти снова и снова, вынуждая размышлять, насколько это могло выглядеть жалко в глазах остальных участников. Тору, например. Это ещё хорошо, что Така вовремя прикусил язык и не озвучил свои мысли полностью. Так, ляпнул первое, что на ум пришло:       «…Давно я не участвовал в таком длинном туре».       Мда. Максимально, конечно, тупо и невпопад. Но всё же лучше, чем то, что он хотел сказать на самом деле.       Просто в этот день я всегда одинок.       Нет, разумеется, в этот день Така чаще всего тусовался с Такеру, либо отправлялся в клуб с друзьями. Ещё раньше компанию ему могли составить мемберы, но это было до того, как они обзавелись семьями.       Всё это совсем не походило на то, чем этот праздник является для основной массы японцев. Никакого тепла, никакой любви. Просто очередные поиски компании, чтобы не пить в одиночестве. Казалось, кто тебе виноват, любой бы посмеялся при словах, что вокалист такой популярной группы не в состоянии найти себе пару. Но ведь любой и не является Такой, который всех своих тараканов держит под контролем и не выгуливает даже в самые жёсткие алковечеринки. Печальный опыт прошлого научил Таку многому, и в первую очередь пониманию, что всё, что покинет его голову в виде слов или действий, теоретически может стать достоянием общественности. Нельзя было расслабляться даже во время ужина в кругу самых близких людей.       Разве что был человек, которому он доверял больше, чем себе. Но меньше всего хотелось, чтобы об истинных причинах узнал именно он. Така, лишь думая об этом, уже видел плохо скрываемое разочарование в больших глазах с тяжёлыми веками. Он никогда по-настоящему не жаловался ни Тору, ни Томое с Рётой. Даже когда его преследовали ненормальные фанаты, или когда почти все, как казалось Таке, объединились во мнении, что их поп-альбом продюсерский мусор, а сам Така давно уже ручная собачка американцев. Он привык делать вид, что знает, что делает, уже очень давно. Наверное, это было на второй год образования группы? Он плохо помнил, но инстинкт не выглядеть принцессой в беде выработался с тех самых пор, как ему пришлось выходить к людям, чувствуя на себе их колкие взгляды, слыша их ехидные перешёптывания. Тору заставил его поднять голову, чтобы перестать выглядеть жалким и показать всем свою истинную ценность. Така не имеет права даже на секундную слабость, иначе он никогда уже не сможет подняться снова. Ребята не раз говорили, что верят в него. И тут он со своим «не люблю Рождество, никаких чудес видите ли не происходит».       Но… почему так сложно в последнее время?       Така невидящим взглядом уставился в пустую стену напротив дивана. Это так проявляется кризис среднего возраста? Или из-за постоянных разъездов он не успевает перезагрузиться в своём новом и не очень пока обжитом доме?       Така невольно вспомнил прежнюю квартиру, которая располагалась прямо напротив квартиры Тору. Если бы он раньше осознал, что их весёлому времяпровождению рано или поздно придёт конец, возможно он бы больше ценил все эти моменты и уют того дома. Но тогда Таку и Рождество не сильно волновало. И почему-то он был уверен, что Тору тоже не спешит заводить семью, что у них впереди ещё масса времени на всякие глупости.       От таких мыслей Така ощутил себя максимально незрелым. Он в очередной раз прокрутил в голове те слова, брошенные перед камерой, и весь съёжился, чувствуя громадную пропасть между собой и группой. Между собой и Тору. Рано или поздно лидер устанет от инфантильного поведения. Если у Тору есть какие-то проблемы, он их просто решает. А не заметает под ковёр. Если он вдруг понял, что имел в виду Така, он точно разочаруется. А он точно понял, учитывая недавний контекст.       Така чуть слышно заскулил, спрятал пылающее лицо в ладонях и оглушительно чихнул. Как бы то ни было, в это Рождество он действительно один: где-то подхватил простуду — возможно вчера во время беготни по городу в поисках продуктов для праздничного стола — и теперь лежал, закутавшись в одеяла, на диване в гостиной. В спальне, всё ещё заваленной неразобранными коробками после переезда — два года прошло — даже кровати не было. Така планировал заняться этим до нового года, но неожиданная болезнь внесла свои коррективы.       «Стоило бы правда хоть дурацкий телек купить что ли?» — мрачно подумал Така, сверля взглядом злополучную пустую стену. Из альтернативы, чтобы не продолжать гонять глупые мысли, было только полистать инсту. Но Така, в попытках вчера вечером выложить рождественское поздравление, написал зачем-то, что ему нехорошо, чем только переполошил фанов и своих друзей. Эту мысль он выстрадал ещё ночью, особенно после того, как обнаружил, что группа тоже посмотрела сторис. И если Рёта тут же спросил, что случилось, а Томоя даже позвонил и привёз какие-то более эффективные лекарства, которые посоветовала Каори, то Тору вообще никак не отреагировал. Така в итоге окончательно убедил себя, что тот устал от бесконечных капризов избалованного вокалиста, и теперь боялся прикасаться к телефону, чтобы не обнаружить там подтверждения своим опасениям. В итоге это привело к пережёвыванию всех собственных проступков в обратном хронологическом порядке, и, дойдя до Сингапура, Така осознал, что лучше уж нарваться на грубое сообщение от Тору, чем метаться в неведении.       Директ от Тору был пуст. Така не смог сдержать лёгкий вздох разочарования и одновременно заметил новый пост. Окружающий фон мало напоминал Токио, значит Тору махнул куда-то на праздники.       — Гавайи, — быстро сообразил Така, листая фотки. Видимо решил романтично провести время с женой вне Японии. В груди неприятно защемило. Рёта ещё вчера присылал несколько новых фото своей семьи: Торонто накануне Рождества присыпало снегом, так что погода была самая волшебная. Всегда хмурая в присутствии Таки Элани смеялась и качалась в снегу. Томоя и Каори тоже делились фотографиями совместного отдыха с друзьями семьи. Вот и Тору конечно же должен был провести праздник с семьёй. Просто решил съездить не в Осаку к родителям, а чуть подальше. Идеальное место, чтобы отметить Рождество.       Така тряхнул головой, прогоняя прочь из головы всякие романтические сцены. Ему, свалившемуся с температурой, точно ничего подобного уже не светит. Плюс ещё одно слитое Рождество. Не лучшая тенденция для человека почти 36 лет.       Телефон так неожиданно завибрировал, что Така чуть не уронил его себе на лицо. На экране высветился номер матери. Высморкавшись в платок, чтобы голос звучал менее гнусаво, Така принял вызов. Разговор был недолгий: мама просто спросила его о самочуствии, строго спросила соблюдает ли он постельный режим и дала несколько советов, как быстрее избавиться от простуды. Така заверил её, что ему уже гораздо лучше, но он всё ещё дома, и пообещал выполнить весь список советов.       Завершив звонок, Така потянулся к градуснику. Жар, наконец, спал, да и голова ощущалась не такой тяжёлой, как тем же утром. Чувствуя, как неприятно липнет к телу футболка, Така выпутался из комка одеял и поплёлся в душ. Вместе с каплями воды с него словно стекали все дурацкие мысли за эти дни. Стало как-то даже легче чисто физически.       Така не знал, сколько времени он провёл в душе, но домофонная трель достигла его ушей ровно в тот момент, как он выключил воду. Видимо, гость — кто бы это ни был — уже звонил какое-то время, так как едва закачивалась одна сессия звонка, начиналась следующая.       Така наскоро обтёрся полотенцем, надел халат и, запахивая его на ходу, направился в прихожую. Ещё находясь в полуметре от двери, он безошибочно узнал топчащуюся перед воротами светловолосую фигуру. Така видел, как он потирает замёрзшие руки и, бросая короткие взгляды в камеру, что-то бормочет. Скорее всего какие-то ругательства. Спохватившись, Така открыл ворота и надоедливая трель домофона, наконец, оборвалась.       «Откуда он здесь? Он же на Гавайях… фотки выложены час назад буквально…» — лихорадочно размышлял ничего не понимающий Така, одновременно мечась по дому в поисках маски. К счастью, в аптечке он обнаружил целую упаковку одноразовых, и в это же время Тору постучал в дверь.       — Открыто! — крикнул Така, натягивая маску и ныряя в своё гнездо из одеял. Лицо снова начинало гореть, и он не мог понять, это от волнения, непонятного чувства стыда, словно он вырвал Тору с законного отдыха, либо температура решила вернуться опять.       Дверь негромко стукнула, и, после непродолжительной возни в коридоре, сопровождаемой звуками шуршания, Тору зашёл в гостиную.       — Чаю? — решил нарушить молчание первым Така.       — Я сам, — коротко бросил Тору и скрылся на кухне.       «Ну чай-то сложно в принципе испортить», — рассудил Така, и в этот же момент на кухне раздался металлический грохот. Забыв обо всём, Така рванул на кухню, где застал Тору, сжимающего чайник, в окружении разбросанных по полу кастрюлек и сотейников.       — А сахар у тебя где? — поинтересовался он, словно всё шло по плану. Хладнокровию Тору оставалось лишь позавидовать.       — В верхнем шкафчике, — отозвался Така и за кружками полез уже сам, от греха подальше.       Пока закипал чайник, Тору собрал всю уроненную посуду, помыл и аккуратно положил на место. Попутно он прогнал Таку в постель, заметив, что его бьёт мелкий озноб. Така не стал спорить и послушно вернулся в гостиную. Тору вскоре пришёл тоже, держа в руках две чашки с горячим чаем, а в зубах — пакетик каких-то сладостей. Поставив всё это добро на столик, Тору заботливо подоткнул Таке одеяла, потрогал его лоб и сунул ему под мышку градусник       — У тебя высокая температура, — недовольно произнёс Тору, смотря на маленький экранчик. — Ты чего в душ попёрся?       — Я померял перед тем, как идти, нормальная была, — насупился Така, возмущённый, что Тору посчитал его придурком. — Это скорее всего из-за душа. Скоро спадёт.       Тору осуждающе покачал головой, ещё больше подтверждая догадки Таки, и открыл небольшую сумку, с которой он пришёл. Судя по всему это была термосумка, так как Тору осторожно достал оттуда пластиковую баночку, от которой шёл пар.       — Тут бульон, — пояснил он, отвинчивая крышку и садясь в кресло напротив.       — Это точно можно есть? — Така подозрительно покосился на бульон, который внешне выглядел очень даже безобидно, но за долгие годы их знакомства Тору дискредитировал себя, как повар, настолько, насколько это вообще возможно.       — Это твоя мать передала, — поморщился Тору. — Я заехал к ней сначала. Она позвонила тебе, чтобы уточнить дома ли ты, и приготовила этот суп.       — А… как же Гавай… — промямлил Така.       — Ешь, блин, уже свой бульон! — Тору начинал терять терпение. Видеть его таким было непривычно, но Така единственный, кто обладал способностью выводить лидера из равновесия.       — Ок-ок, — поспешно согласился Така и попытался сесть. Одеяла сковывали движения, да и после душа его заметно разморило. Всё, на что у Таки хватило сил, — стянуть маску. Тору, поставив суп на столик, молча перевёл Така-кокон в вертикальное положение и, снова взяв суп, пересел на диван вплотную к больному.       — Рот открывай, — скомандовал Тору и зачерпнул бульон.       — Ты меня кормить что ли собрался? — с неподдельным удивлением охнул Така. — Вот так вот прям с лож…       — Така, твою мать, я тебя просил просто открыть рот, а не трепаться! — перебил его Тору и поднёс ложку к губам шокированного вокалиста. — Открывай рот и без комментариев.       Така покорно кивнул и проглотил первую ложку супа. Он хотел было прокомментировать «вкус детства», но вовремя спохватился и промолчал, чтобы не огрести по лбу. Вот так, ложка за ложкой, в полнейшем молчании баночка вскоре опустела, после чего Тору помог Таке прилечь обратно.       Така чувствовал, как по телу разливается ощущение тепла и сытости. Глаза начали немного слипаться, но он так и не узнал главного — каким образом…       — …ты оказался в Токио в течении часа? — спросил Така.       — Потому что я выложил эти фото, пока ждал суп твоей матери, балда, — нехотя, но всё же ответил Тору. — Мы были там пару дней, вернулись вчера. У Аи сейчас много съёмок.       А… значит он тут ни при чём. Таке заметно полегчало. Просто его жена пашет даже в праздники. Видимо, не все девушки мечтают в первую очередь о романтике. Така на секунду задумался, чтобы делал он, будь женат, но эта картинка не рисовалась даже в воображении.       — Жаль, конечно. Получается, вы толком и не отпраздновали Рождество, — произнёс он вслух, наблюдая, как Тору прячет пустую банку обратно в сумку.       — Ками-сама, — Тору всё же не удержался и закатил глаза. — Мне кажется, ты переоцениваешь значимость этого праздника. Мы даже не католики.       — А романтика? — не унимался Така. — Разве это не круто провести время с близкими тебе людьми, открывать подарки, сидя у камина… ну или на берегу океана?       — У тебя всё же лихорадка, — Тору ещё раз потрогал покрытый испариной лоб Таки. — Тебе самому всегда насрать было на Рождество и уж тем более на романтику. К тому же, — он окинул взглядом довольно аскетичную обстановку гостиной, — не наблюдаю нигде твоей рождественской ёлки.       — Она в коробке в спальне, — пробормотал Така. — Я не успел её собрать. У меня вечеринка будет на Новый год, нужно ещё дом украсить…              — Для начала тебе нужно выздороветь, — взгляд Тору упал на открытую аптечку на полу. Покопавшись там несколько минут, он пошёл на кухню и вернулся уже со стаканом, в котором шипела малинового цвета жидкость.       — Пей, — велел он Таке, поднеся стакан к его губам и заботливо придержав вокалиста за затылок. — Это не первое и не последнее Рождество в твоей жизни.       — Просто как-то хочется семейного праздника, — допив лекарство, Така откинулся на подушку.       — Так едь к родителям, — пожал плечами Тору.       — Это другое, — заканючил Така. — Ты прекрасно понял, о чём я. Ты всегда понимаешь, что я имею в виду.       — Вообще нет, — признался Тору. — Така, ты только не обижайся, но порой никто из нас понятия не имеет, что творится в твоей голове. Ты слишком часто говоришь совершенно не связанные друг с другом вещи.       — Ты тоже не обижайся, — Така убрал со лба ещё влажные после душа волосы и частично прикрыл лицо ладонью. — Ты очень мудрый лидер, умело решаешь всякие вещи, но порой ты такой тормоз, Тору.       — Эй, прояви уважение, — возмутился Тору. — Я вообще-то даже нормально не отошёл после джетлага. К тебе, между прочим, поехал первым делом.       — То есть из-за меня ты не смог выспаться? — глаза Таки подозрительно заблестели, и он громко шмыгнул носом       — Ну я поспал конечно, — буркнул Тору, но уже беззлобно. — Просто я беспокоился, и решил тебя прове…       Он даже не успел договорить, как почувствовал тычок под рёбра: Така уткнулся в него головой и приобнял правой рукой насколько у него вышло, вторую руку освободить из одеял так и не получилось. И хотя он даже тогда не извинился за свою предыдущую фразу, Тору уже перестал на него злиться.       — Ты же не считаешь меня придурком? — донёсся до него приглушенный Такин голос.       — Я не считаю, ты и есть придурок, Така, — Тору немного неловко похлопал его по плечу. — Но если бы ты не был придурком, то возможно мы бы и не поладили.       — Я устал быть один, Тору, — Така чуть отстранился, заняв сидячее положение. — Я умру, так и не отпраздновав Рождество с любимым человеком.       — У тебя всего лишь простуда, тебе не кажется, что ты драматизируешь? — Тору попробовал улыбнуться, но Така выглядел серьёзным. — Ладно, тебя действительно заклинило на Рождестве. Говори, наконец, в чём дело.       — Я же только что сказал, — Така закатил глаза. — Хочу любви, вместе украшать дом, дарить подарки, пить какао…       — Эм, — у Тору на языке крутилось много чего, но он понимал, что в этом случае лучше подбирать слова аккуратно: когда у Таки случался приступ откровенности, он терял чувство юмора и понимания сарказма напрочь. — Может тебе стоит попробовать водить партнёров на свидания?       — Я уже водил их на свидания! В итоге они всё равно переставали отвечать на мои звонки.       Тору вздохнул, но способа смягчить следующую фразу он так и не нашёл:       — Така, попойки в клубах и ночи в отелях это не совсем эффективный поиск постоянного партнёра. Для начала тебе следует обратить внимание на тех, кто нравится тебе самому.       — Это невозможно, — простонал Така и упал на подушки, натянув одеяло до самой макушки. Из-за этого голос его зазвучал менее разборчиво и приглушенно: — Я упустил свой шанс и всё испортил. Гадалка мне сказала…       — Гадалка? — перебил его Тору, за что получил рассерженный пинок в ногу.       — Гадалка мне сказала, что я женюсь после тридцати пяти, а если попробую раньше, то мой брак будет неудачным, и я ждал несколько лет, как вдруг… да как это возможно, если человек, который мне… Знаешь что, не твоё дело! — Така повернулся к Тору спиной и замолчал.       — Така, ты же знаешь, что мы прошли вместе через многое, — в голосе гитариста больше не было слышно никаких намёков на снисхождение или сарказм, но Така злился и продолжал игнорировать Тору, который, однако, не сдавался: — Я понимаю, что ты действительно своеобразный и уникальный человек, и все люди видят лишь более понятную твою сторону, но я же всегда тебя поддерживал, с чем бы ты ко мне не приходил. Даже с твоими фансервисными идеями, которые по неведомым мне причинам до сих пор работают…       — Конечно они работают, — буркнул Така, не спеша поворачиваться. Тем не менее Тору уже воодушевило то, что ему ответили.       — Если я всё верно понял, то тебе кто-то нравится? — осторожно поинтересовался он. — Эмили? Я слышал, она рассталась со своим диджеем… Она тебе отказала?       Така яростно запыхтел и заворочался, снова пытаясь лягнуть Тору, но тот перехватил его пятку на подлёте.       — Така, это нормально, когда лучшие друзья делятся друг с другом переживаниями. А ты мне даже больше, чем друг…       Така снова едва слышно заскулил. Тору, спохватившись, выпустил его пятку, которую, видимо, слишком сильно сжал.       — Ладно, это очевидно не Эмили, ведь она отмечала в Японии прошлое Рождество, — лидер задумчиво почесал подбородок. — Рола?       — Тору, клянусь, если ты собрался перечислять всех моих знакомых, я тебе врежу! — взвыл Така, вскакивая на ноги и едва успев поправить халат, так как одеяла улетели на пол. — Ты как мои родители или даже хуже. Ты как наши фанаты! Которые женят меня с любым живым существом, с которым мне стоит очутиться в одном кадре!       — Я просто пытаюсь тебе помочь, — Тору тоже встал с дивана и, скрестив руки на груди, навис над разбушевавшимся вокалистом.       Да, очевидно, с приведением угрозы в действие не получится, мелькнуло в голове у Таки.       Надо дать ему успокоительное, устало подумал Тору.       — Иди домой, Тору, мне уже лучше, спасибо за заботу, — избегая смотреть лидеру в глаза, произнёс Така.       — По правде говоря, — начал Тору изменившимся голосом, отчего Таке стало не по себе: сейчас он услышит всё, что у того накипело, — меня задевает твоя скрытность. Ты был первым, кому я говорил о своих отношениях, ты первым узнал и о моей помолвке. Даже если ты гей, Така, я не стану относиться к тебе иначе. Но я бы хотел помочь хоть чем-то.       Така по-прежнему стоял, не поднимая головы, и лишь нервно покусывал потрескавшиеся губы.       — Тогда, в Сингапуре, ты меньше всех радовался окончанию тура, — не дождавшись ответа, продолжил Тору. — Но ты же понимаешь, что убегать от решения личных проблем в работу, это неправильно?       Этот тон. Така чувствовал себя провинившимся школьником на выговоре у директора. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Тору, но Тору понятия не имел, что если Така выложит ему всё начистоту, то это определённо положит конец всему.              Это разрушит группу, в конце концов.       Зачем он вообще затеял этот разговор? Така словно надеялся, что Тору волшебным образом поймёт всё сам, чтобы ему не пришлось больше таскать это тяжелым грузом глубоко внутри себя. Поймёт и сделает то, чего бы так хотелось Таке. Он же приехал к нему, хотя мог ограничиться сообщением.       — Просто у вас всех есть к кому вернуться, — хрипло произнёс Така. — А у меня кроме вас никого нет. Этот тур был тяжёлый, но мы все эти дни были вместе…       Раньше мы возвращались в наш дом, я всегда мог встретиться с тобой, лишь пройдя в квартиру напротив, и перерывы в турах не ощущались, — подумал он про себя, но произнести так и не осмелился, настолько жалко это звучало даже в голове.       — Ты же видишь… — Така махнул рукой на неуютную гостиную. — После Нового года я, пожалуй, вернусь в Лос-Анджелес.       — У нас запись в студии, — осторожно напомнил Тору.       — Значит, после записи, — шмыгнув носом, ответил Така. Он не сразу понял, как на него упала тень, и спустя секунду он почувствовал, как Тору его обнял и утешающе погладил по спине.       — Така, тебе нужно найти жизнь и вне группы, — низкий голос Тору прозвучал прямо ему в ухо. — Возможно, не все наши фанаты или окружение примут это, но ты должен думать о себе, чтобы не торчать в пустой квартире, в которой даже телевизора нет.       — Я не боюсь осуждения людей, — пробубнил Така, спрятав лицо в тёплом свитере Тору. Я боюсь, что ты меня осудишь. — Просто я опоздал, этот человек уже создал семью с другим человеком.       На глазах непроизвольно выступили слёзы. Така до последнего мужественно пытался сдержаться, но его искусанные губы задрожали, и он уткнулся в рукав собственного халата, чтобы не намочить одежду Тору. Тот же оцепенел, не зная, что делать. Картина в голове более-менее сложилась, но что в таких случаях делать или советовать, Тору не знал. Он даже не мог себе представить Таку, страдающего от безответной любви. Он в принципе не мог представить, что кто-то способен проигнорировать искренние чувства их вокалиста. Вот уж насколько слепым должен был быть этот человек! Тору уже злился на него либо неё, хотя понятия не имел кто бы это мог быть. Он поглаживал рыдающего у него на груди Таку по трясущимся плечам и спине, отчаянно желая найти хоть какое-то решение. Как почти двадцать лет назад он успокаивал Таку в какой-то подсобке после неудачного первого концерта. Какие-то придурки чуть не сорвали всё выступление, выкрикивая всякие обидные слова в адрес Таки в перерывах между песнями. Их, конечно, потом отлупили знакомые Алекса, которые тоже пришли на этот концерт, но это чуть не стоило их группе будущего. В конце концов Така рассказал свою версию истории, о которой Тору слышал лишь по каким-то обрывкам из таблоидов, но не сильно заинтересовался. Тогда Така не сомневался, что испортил свою жизнь окончательно и бесповоротно, и порывался уйти из группы, чтобы не лишать будущего остальных, но Тору его убедил, что все имеют право на второй шанс. Поможет ли это сейчас? Все доводы в голове звучали очень дешёво и неубедительно.       Всхлипы Таки тем временем стали тише и реже. Он отстранился и, подняв одеяла, забрался на диван. Тору лишь помог ему закутаться получше и принёс воды. Может так подействовала болезнь, или усталость, а может просто успокоительное, которое Тору добавил в воду, но очень скоро с дивана донеслось мерное сопение.       Тору приглушил свет и вышел в коридор. Уходить он не собирался, но занять себя чем-то стоило. Новое жилище Таки было гораздо просторнее небольшой квартиры, где он жил до этого, и отсутствие разных предметов интерьера вроде картин, столиков, цветов и прочего, что создаёт дома уют, делало разницу вообще колоссальной.       Тору открыл несколько пустых комнат, пока не наткнулся на одну, до потолка заставленную коробками. У самого порога лежала одна очень большая, из которой торчали зелёные пушистые еловые ветки. Стянув свитер, Тору шагнул в комнату, одновременно вынимая из кармана телефон.

***

      Така не знал, сколько он точно проспал, но порядком, потому что вся гостиная была залита солнечными лучами. Он потянулся к телефону: было около трёх дня. В желудке заурчало. Чувствовал себя Така гораздо лучше. Нос, конечно, всё ещё был заложен, да и в горле как песка насыпали, но от температуры не осталось и следа. Было немного странное ощущение в ушах, словно их заложило. Така потрогал указательным пальцем левое ухо, нащупал какую-то верёвку и осторожно потянул. Две резиновые заглушки мягко выскользнули из ушей, и Таку накрыло волной звука. «Беруши», — понял он и сжал их в кулаке.       Повернувшись на другой бок, чтобы встать, Така очутился нос к носу с Тору, отчего испуганно отпрянул назад. Тот составил себе нечто вроде кровати из стульев около дивана и, подложив под голову свой свитер, спокойно себе посапывал. Така осторожно, чтобы не шуметь, выполз из одеял и слез с дивана с обратной стороны. Немного подумав, он накрыл одеялом Тору, которому возможно было прохладно в одной рубашке.       Така выпрямился, повернулся, чтобы пойти в душ и вот тогда-то понял, что в доме что-то изменилось. Голую стену занимала откуда-то взявшаяся плазма, под ней примостился электрокамин. Вроде Така покупал его еще год назад, но так и не распаковал из коробки. На каминной полке стояли фотографии в рамках, вниз ровным рядом свисали красные рождественские носки, причём, судя по их форме, внутри что-то уже было. Така оглянулся: откуда-то взялись разные тумбочки, комоды и декоративные растения, а в углу расположилась высоченная до потолка ель, украшенная разноцветными гирляндами и золотыми шарами, сверкающими в лучах солнца. Под ёлкой лежали аккуратно сложенные подарки в ярких обёртках. Видимо те, которые Таке прислали его многочисленные знакомые, но он по причине болезни ещё не успел их открыть.       — Аху… — протянул Така и осторожно вышел в коридор. Помимо появившихся везде дополнительных предметов интерьера, дом также был украшен гирляндами, которые горели довольно ярко даже не смотря на день.       В спальне, где до этого был склад, стояла нормальная кровать, тумбочки и светильники. Така, всё ещё потрясённый, вышел в коридор и заметил пробивающийся синеватый свет из-под двери дальней комнаты, которую он планировал оборудовать как кабинет. Или поставить туда тренажёры. Или что-нибудь ещё. Вообще Така не определился, но света в той комнате точно быть не могло: она была полностью пустая.       Внутри расположилась скромная, но вполне укомплектованная домашняя студия. Чем-то напоминала студию Тору в его прежней квартире. Приятные воспоминания обдали Таку внутри тёплой волной. У закрытого плотной ролл-шторой окна расположился рабочий стол с ноутбуком и компактными студийными мониторами. Слева на стойке стоял уже потрёпанный от времени, но исправный Такин синтезатор, рядом на стойке стояло две гитары. Справа стояла небольшая вокальная будка, за ней — электронная барабанная установка. По углам были закреплены басовые ловушки, позади — акустический диффузор, а по бокам —дополнительные звукопоглощающие панели. На полу лежал ковёр, чей мягкий ворс приятно обволакивал босые ноги. Синий свет исходил от подсветки под потолком. Внимание Таки привлекла стоящая на столе фотография. На ней были чисто они с Тору, причём в обнимку — по-моему они тогда отмечали день рождения Тору или что-то другое — но это определённо было зимой, и раньше фотография находилась в студии Тору. Така взял рамку и перевернул. Позади почерком Тору было написано:       «20хх.12.25       Мои лучшие воспоминания»       И как это он мог забыть? Они тогда только закончили европейский тур и зависли в Амстердаме до самого Рождества. Тору в тот день напился до чёртиков и был невероятно общительным и тактильным. Така и не знал, что тот вообще хоть что-то запомнил. Он сам не помнил, когда и кем было сделано это фото, но события того вечера послушно всплыли в памяти. Така улыбнулся, они тогда много говорили о своих будущих планах, ещё не представляя как много трудностей их ждёт, но уже поклявшись поддерживать друг друга до последнего.       Тору проснулся от того, что Така гремел посудой на кухне, откуда по дому расползались аппетитные запахи. Чутка кряхтя, он поднялся со своей импровизированной постели и осторожно потянулся. Тело жутко затекло, и Тору опасался, чтобы не скрутило спину — всё же ему было уже не восемнадцать. Более-менее размявшись, он сходил умыться и столкнулся в коридоре с Такой, который суетился, сервируя стол.       — Садись, — велел тот и, после того как принёс столовые приборы, уселся и сам. Первые минут десять они молчали, пока Така не отложил палочки и не спросил:       — Как?       — Что именно? — Тору действительно не сразу понял вопроса.       — Всё это, — Така развёл руками в стороны, указывая на дом. — Тут было работы для бригады только по сборке мебели.       — А, так я бригаду и вызвал, — пожал плечами Тору. — Ещё Томою позвал помочь. Если что-то тебе не очень, сам уже переставишь, но определённо стало лучше. Теперь можешь спокойно отлежаться до своей новогодней вечеринки… Така?       Тору обеспокоенно посмотрел на вокалиста, который подозрительно прикрыл глаза руками и захлюпал носом. Блин, ему не нравится что ли? Тору смотрел, как сквозь пальцы стекают слёзы и падают прямо в Такину чашку с рисом. Вздохнув, он встал и, обойдя стол, замер, опять не зная, что делать. Но делать что-то определённо надо было, не вечно же его успокоительными кормить.       — Така, — Тору опустил руку на плечо Таки, вызвав этим лишь ещё один всплеск рыданий. — Сейчас-то что не так? Тебе не нравится?       Така отчаянно замотал головой и быстро-быстро закланялся, шепча слова благодарности на японском и английском. Тору хотел отойти взять воды, но Така вцепился в его руку, затем обхватил за талию обеими руками и уткнулся ему в живот. Тору мягко расцепил его руки и, присев на корточки, осторожно взял Таку за подбородок, чтобы тот не отворачивался.       — В чём дело?       — Тору… — хрипло произнёс Така и нервно сглотнул. Он бы ещё и отвернулся, но хватка лидера не позволила ему это сделать. — Ты со всеми такой добрый, или ты просто хотел, чтобы я остался?       Прежде, чем до Таки дошло, что он произнёс это вслух, он уже съёжился в комок. Тору очень жалостлив. Когда-то он протянул руку помощи Таке, а затем он встретил девушку и вселил уверенность и в неё. Тору всё делает лучше. Склонность ошибаться и всё портить, это прерогатива Таки.       — Я просто хотел тебе помочь, — Тору всё ещё не понимал, что происходит, но чувствовал, что в голове у Таки сейчас гражданка между тараканами.       — Я абсолютно бесполезен, — горестно вздохнул Така. — Ты просто берёшь и делаешь, а я не смог даже открыть все эти коробки. Слишком много... воспоминаний. Понимаешь?       — Коробок и правда было немало, — ответил Тору, на самом деле не уверенный, что он понял.       — Как мне справляться самому? — Така впервые поднял глаза на Тору. Я даже не думал, что однажды наступит день, когда мы будем вместе только во время работы.       — Ты с шестнадцати лет живёшь самостоятельно, мне кажется, ты слишком строг к себе, — заметил Тору. По крайней мере Така прекратил рыдать и стал говорить.       — Я привык, что мы вместе уже долгие годы, — словно не слушая, продолжил тот. — Затем я привыкал возвращаться в пустой дом. А тут ты появляешься на пороге, хотя должен отдыхать со своей семьёй, наводишь порядок в моём доме и напоминаешь мне о единственном хорошо проведённом Рождестве, о котором я реально забыл.       Така поставил на стол фотографию, которую он захватил из студии, и по его щекам снова потекли слёзы, только на этот раз он даже не пытался их спрятать:       — Я точно придурок, который заслуживает быть одиноким. У меня было всё, но я даже этого не понял. А теперь, когда ничего уже не вернуть, я ищу не правильные, а подходящие ответы на вопросы.       Тору хотел было переспросить, а в чём связь, как в голове всплыл вчерашний разговор о неразделённой любви, и его озарило внезапной догадкой.       Это я?       — Ты обещал, что твоё отношение ко мне не изменится, но я понимаю, что в этом случае это невозможно, — Така проявил неслыханную проницательность, прочитав всё на лице Тору. — Ты мне нравишься, ещё с дебюта, и я понятия не имею, что это такое, но что-то большее, чем дружба либо братство. Я бы хотел провести всю жизнь рядом с тобой. Очень жаль, что я не решился сказать эти слова раньше.       — Така… — Тору устало потёр переносицу и, хрустнув затёкшими от долгого сидения на корточках, коленями, сел на стул. Я бы сейчас не отказался от сигареты, конечно.       — Я пойму, если ты постараешься меня избегать, — лицо Таки выглядело максимально несчастным, но голос звучал твёрдо. — Но я надеюсь, что мы сможем выпустить запланированные альбомы и отыграть туры.       Тору побарабанил пальцами по столешнице, не спеша с ответом. Получается, этот недальновидный придурок, это он. Хотя стоило догадаться ещё в 2008, не говоря уже про 2017 или 2020. Некоторые песни с последнего альбома заиграли в памяти новыми красками. Тору зажмурился, пытаясь очистить голову, но перед глазами стоял цепляющийся за него хрупкий вокалист, надрывно поющий «Зачем ты позволил мне себя отпустить». И правда, зачем? Они прошли такой долгий путь — терять определённо было что. Тору бы соврал, если бы не был счастлив каждый их совместно проведённый день. Но они оба мужчины, поэтому он ни разу не задумывался о них больше, чем друзьях. При этом Тору очень часто обнимался с Такой, позволял спать в своей кровати, и ещё весь этот фансервис... С женой у них совершенно другие отношения, больше походило на партнёрство, да и притирка характеров длилась до сих пор. Если бы…       Лишь на секунду представив Таку девушкой, Тору ударил себя по лицу. Это было неправильно. Он открыл глаза и увидел перед собой озадаченного и заплаканного Таку. Наверное, он до сих пор ждёт ответ.       — Мы конечно же не будем ничего отменять, — севшим голосом ответил Тору.       — Я правда не доставлю проблем, — на глазах Таки снова заблестели слезы. Сейчас бы самое время обнять его и утешить. Но что ему сказать? Тору не мог пообещать ему быть вместе до конца дней. Он уже дал эту клятву другому человеку.       — Я знаю, — кивнул Тору и, махнув мысленно рукой, крепко обнял Таку.       Я бы тоже хотел провести всю жизнь с тобой, пусть и не совсем так, как возможно подразумеваешь ты.       Я буду играть на гитаре лишь до тех пор, пока под неё поёшь именно ты.