***
Гармадон обмяк в его руках. Дрожащие руки Ллойда пытались почувствовать биение его сердца, что-то живое, бьющееся, да и вообще что угодно. Его отец был таким мирным и тихим, что показавыло его смерть, контрастируя со своим деструктивным поведением и тем, насколько нежным он выглядел с закрытыми глазами. Оверлорд засмеялся позади них, когда Харуми кричала Ллойду, чтобы он пошевелился, а то они пойдут вследом за покойником, но эмоции продолжали поражать его, как удар под дых. Горе, боль и столько гнева. Это было сильнее, чем эмоции, которые Харуми вызывала в клетке, запертой камнем мести. Сильнее, чем любая обида и предательство, которые он когда-либо чувствовал раньше. Ведь у него снова отняли отца. В горле появился яркий вкус металла. У Ллойда был второй шанс со своим отцом, каким бы лицемерным он ни был. Ллойд помнит как крикнул Гармадону и пристально посмотрел на него. Ллойд сказал Гармадону, что ему наплевать. Это было пару часов назад. Кто знал что слова вернуться так болезненно. А теперь Гармадона больше нет, потому что он пожертвовал собой ради побега Ллойда. У Монтгомери даже шанса попросить прощения не было. Вой, который исходил от него, был животным, отражаясь по всему его существу, пока он не перестал чувствовать ничего, кроме гнева, боли, страха, отчайния. Его тело дернулось, а позиция расширилась, пока ярость не превратилась в мощные руки под его собственными, золото сыпалось с него, как искры, образуя белые рога, яркие клыки и хвост. Все, что он мог видеть, было фиолетовым, его тело двигалось инстинктивно. Ллойд чувствовал напряжение и царапины своего тела, а в его ладонях снова и снова разгорался темно-фиолетовый свет. Сила отражала Гармадона. Как светлую память. Ллойд наслаждался этим. И только когда все становится совершенно тихо, Ллойд падает на колени. Его бессловесное пыхтение выровнялось, когда его форма снова превратилась в жалкую имитацию человека. Он не вернулся к нормальной жизни. Фиолетовая яркость его глаз, заменяющая пышную зелень, — это совсем не то, что белые рога, все еще торчащие из его головы, и мерцание золотой чешуи вдоль недавно сформированного хвоста. Ллойд прижал тело Гармадона к земле, не обращая внимания на фиолетовую кровь Кристального Короля, покрывающую его ладони, и стараясь не повредить труп острыми когтями. Он вспомнил, как Гармадон баюкал его вот так, когда он был ребенком. Смутные воспоминания о нем в детстве, теплый голос и мягкие руки, нежно державшие его. Его ошеломленные мысли вернулись к тому моменту, когда отец впервые обнял его. Лава под ним была горячей, и Пайтор оставил его умирать. Гармадон спас его, а Ллойд прыгнул к нему на руки, плача отчаянными слезами облегчения и радости. Сейчас он не мог чувствовать счастья. Лишь горечь и горячие слезы. — Снова; — Голос шепчет, выползая из глубин его разума, безудержный и вырывающийся на свободу от раскрытия его стороны Они. Это звучало знакомо и почти безэмоционально. Голос, который он слышал лишь отрывками из своего запутанного, туманного, детского мозга в Даркли. …Оживи… его еще раз. Займи свой законный трон и верни его. Наследник первого мастера кружитцу. —…Нет. Я… ; — Еще один голос сопротивлялся. Этот был меньше, и в его голосе звучала паника. Оно также было слабее. Затухание. Взгляд Ллойда упал на ниндзя глубоко под землей, которого сопровождали дядя Ву и его мама. На секунду он почувствовал, как знакомое тепло пробежало по нему при виде всех них. …—Они твоя семья; — Тихий голос настаивал… Его семья. Затем он услышал тихий звук движения Харуми. Взгляд Ллойда поймал девушку, которая когда-то владела его сердцем. «Она была не самым болезненным воспоминанием, которое у меня осталось», — к своему удивлению подумал он. И мигом тихо отвернулся, медленно крутя головой. Глаза Ллойда вспыхнули, и, прежде чем он это осознал, более жестокий голос начал ковыряться в том, что лучше всего было забыто в этом отголоске. В детстве меня оставили в Даркли. Издевались и высмеивали. У него урчало в животе и синяки покрывали кожу, когда он ел из мусорных баков и прибегал к воровству. Наконец, возвращается его отец только для того, чтобы сразиться с ним, а затем снова потерять его. Девушка играет с его сердцем, как будто он дурак. Взгляд Ллойда медленно сосредоточился на теле в его руках. Гармадон был холодный. И холод распространился уже и по Ллойду, смывая все оставшееся тепло.***
Стук ноги по тротуару. С тех пор прошел один год. Он никогда не переставал считать дни. Каждый день он считал. От одного до бесконечности. Ллойд буквально дрожал от рвения. Было ощущение, что его нервы на пределе, а его счастливое мычание — редкость. Был установлен ритуал, призванный все исправить и, наконец, снова сделать его по-настоящему счастливым. Было одновременно больно всё так сложно настроить и иметь все необходимое. Друзья отвернулись от него видя что из друг свехнулся, и пытаясь его остановить. Сделали его рассудку только хуже. Он находился на вершине парящего кристаллического механизма, там же, где сражался с Оверлордом. Отныне, – с жалким воспоминанем. Того кого поглатил, чтобы он никогда не вернулся, и снова не отнял то что ему дорого. Но эта сила поселилась в его сердце. Было справедливо управлять им, как это делал Кристальный Король, используя одну из множества плавающих жеод, чтобы перемещаться от него вниз и вверх. Это принесло ему болезненные воспоминания, но также и волнение. Здесь его никто не мог побеспокоить. Этот день был в тот же день, когда умер Гармадон, ровно через год после того, как это произошло. Он уже отослал воинов из камня мести охранять его дворец, пока Ллойда не было. Было довольно легко сделать этих воинов восприимчивыми к его силам, кровь Они позволила армии, которая изначально принадлежала Оверлорду, теперь находиться под его именем и править. Думать об этом все еще было так волнующе. Старый Ллойд даже не подумал бы об этом, но теперь есть новый император, новый он, что не хочет снова чувствовать боль, а это означало, что ему сейчас уже намного лучше. У Ллойда даже был дворец. Он заменил тот, где раньше жили покойная императорская нефритовая семья, но на этот раз он сделал его так, чтобы в него было труднее вторгнуться и разрушить. Он занял свой законный трон правителя Ниндзяго. Они в нем наслаждались силой и контролем. Ни ниндзя даже не мешали ему, ни его бесполезная мать, которую он возненавидел за ложь, но скрыл это, ни бывший сэнсэй. Они боялись его. В последний раз, когда он их видел, они были окровавлены и в синяках, говоря ему, что спасут его, когда они пересекут границу из города Ниндзяго и в другое место. Ллойду не хотелось следовать за ними, хотя он мог легко учуять их запах от прошлых объектов, определяющих их местонахождение, привести его в их направлении и убить их щелчком пальцев. Его это не волновало, позволив ниндзя почувствовать ложное чувство безопасности. Наверное это малая его благодарность за то что они его воспитали как родного, друга и брата. Несмотря на то, что город был его самым обычным владением, формально он правил всем Ниндзяго. Шинтаро, Бесконечное Море, Темный Остров, любое место, которое только можно назвать, Ллойд имел власть. Даже Облачное Королевство. Первый Мастер, он ненавидел это место и должен был контролировать себя, чтобы не снести всех и вся в нем несколько раз. Им повезло, что они были полезны для некоторых вещей, а именно для время от времени хороших десертов, которые они нервно предлагали ему каждый раз, когда он шнырял там. Как он хотел увидеть все виды реальности. А чтобы задобрить его, жители пользовались тем что он сладкоежка. Но Ниндзяго не был тем, чего он хотел больше всего и на чем он сосредоточивался в течение последних нескольких месяцев после того, как взял на себя управление. Вместо этого, это был его отец. Гармадон, что был в земле. Некоторые могут назвать Ллойда психопатом, и они будут правы, из-за того, что он таскает труп. Конечно, люди уже ругали его, помимо всего прочего. Как они понимали что он ребенок, который боится криков взрослых. Они даже не подозревали, что он это слышит, и обычно это заканчивалось тем, что он их поджигал, ну не самих людей, а дорогие им вещи. Может быть, даже головы им оторвать с элементом разрушения, особенно противно, если они критикавали его отца. Ему понадобился труп Гармадона, если он собирался исправить ту глупую ошибку, которую совершил его прежний «Я». Кроме того, ему понравился труп! Иногда он брал его с собой в разные места, несмотря на рвотные позывы, которые он иногда слышал от окружающих его граждан. Он разговаривает с трупом отца, будто тот что-то ответит. Одно очень приятное воспоминание связано с тем, как он взял с собой тело Гармадона на американские горки. У него все еще были фотографии, подаренные ему сотрудником аттракциона, который выглядел так, будто его вот-вот вырвет. Он думал что, будто его отец все еще был там. Ллойду повезло: трупы Они гнили так же медленно, как и старились. А точнее трупы вообще не разлагались, несколько веков. Он был не против носить с собой гниющий труп, но пахло от них просто ужасно. Он не узнает. Он уже нюхал их раньше, и Ллойду пришлось набить рот как можно большим количеством мяты, которое он смог найти. Он издал небольшой жужжащий звук, увидев старую одежду своего отца, лежащую на трупе. Это вернуло ему несколько хороших воспоминаний, например, когда Гармадон научил его Искусству Беззвучного Кулака. Что ж, Ллойд не использовал её так часто, как следовало бы, но на самом деле именно эта мысль имела значение. В день, который у него ассоциировался со смертью, его мысли перевернулись к тем, кого он убил после неудачной кончины Гармадона. Первой была Харуми. В конце концов, она была самой худшей из всех, и о смерти, о которой он больше всего любил вспоминать. Его гноящаяся ненависть могла наконец взорваться. Он не мог понять, как Старый Ллойд в нее влюбился. Он посмотрел ей в глаза после того, как безжалостно расправился с Кристальным Советом, их кровь капала с его рук. Харуми откатился назад, когда его ладони начали воспламеняться фиолетовым цветом, к которому он привык. —Подожди, подожди! —Харуми закричала, подняв руки над лицом. Это выглядело как пародия на то, что произошло, когда Харуми напала на Ллойда в пещере и оставила его умирать. Если не считать большого количества красной жидкости, покрывающей его руки. — Ллойд, император. Я знаю… я знаю способ вернуть твоего отца. Ллойд мог ей доверять. Харуми уже однажды удалось найти способ вернуть Гармадона, тогда как никто другой не смог оживить его отца еще раз. Потому силой О́ни он снова исцелил ее, убив лишь старую Харуми. В конце концов, Мистаке исчезла, как и все возможные способы вернуть отца. Ву никогда не баловался какими-либо свитками, касающимися воскрешения, исходя из того, что он помнит в прошлом, поэтому преследовать старика было бесполезно. Если бы Ллойд был таким, каким был раньше, он был бы достаточно наивен и полон надежд, чтобы принять ее предложение. Он больше не был тем глупым ребенком. —Если ты смогла найти способ оживить моего отца, — пальцы Ллойда обвили ее шею, сжимая, ее кадык покачивался, а красная краска на ее лице размазывалась от пота. — Тогда и я смогу, Харуми. Звук хруста шеи был единственным звуком в комнате, заполненной телами. Он исцелил её дав, ей ложную надежду на спасение, которую дала она ему когда-то, и вмиг снова отнял, также как она. Она не заслуживала смерти, достойной его силы. Хотя убить Винни вместе с ними было удовольствием. В конце концов, виноват оператор, что Гармадон решил подружиться с растением, вместо Ллойда. Позже он тоже взорвал это дурацкое растение, желая, чтобы оно было разумным и могло чувствовать резкую боль. Ллойд представил, как оно ужасно кричит, пытаясь утолить часть его гнева. Ха. Расчленение Пайтора было еще лучше, это его второе по популярности убийство Кристального Совета, третье принадлежит Механику. Ярость и предательство, которые он чувствовал много лет назад, когда он был одиноким ребенком, цеплявшимся за своего единственного друга, который использовал его, наконец-то смылись. Его кровь светилась фиолетовым в свете окружающих их кристаллов. Как и жидкость ритуала. Это определенно было связано с тем фактом, что в нем действительно была кровь. Жидкость, которую он собрал из ингредиентов набора, уже была смешана в чайной чашке, которая раньше принадлежала магазину Мистаке. Алтарь, который он воздвиг, стоял сбоку, с двумя свечами и изображением Гармадона. Ллойд взглянул на темно-фиолетовое небо, следя за светом, ведущим к ярко-голубой луне. В руке он держал переделанную часть сломанного Клинка Инь. Было бы лучше, если бы произошло затмение Инь-Ян, но оно происходило только каждые три тысячи лет, поэтому ему приходилось довольствоваться тем, что у него было. Это был долгий процесс, чтобы очистить его остатки и превратить во что-то пригодное для использования. Лезвие было настолько привередливым, что было трудно вставить его в этот короткий кинжал, даже несмотря на те многие месяцы, которые он потратил на работу над ним. Ритуальная жидкость помогала укрепить связь, выступая более слабой заменой затмения. В жидкости была капля крови Гармадона и Ллойда, в которую он обмакнул недавно отчеканенный клинок, прежде чем провести им по руке. Он провел клинком прям до локгтя своей ортерии. Ллойд провел пальцем по порезу на ладони, а за тем по всей длине раны на руке, почти не чувствуя боли, позволяя запаху железа и кровавой смеси задержаться на носу, прежде чем вдохнуть и встать. Смертный мог бы заразиться от этого, но для Они было смешно думать, что они заболеют от такого. Он также чувствовал запах горящих свечей, двух зажженных фитилей и оранжевого свечения, почти затененного лунами. Настало время. Ллойд опустился на колени рядом со своим отцом, лунный свет касался кожи Гармадона и, казалось, заставлял его светиться. Ллойд надеялся светиться жизнью. Похожий порез был на ладони его отца, спрятанной его руками, обращенными к земле. Под луной Ллойд закрыл глаза. Его рука потянулась к безжизненным пальцам отца, чувствуя, как его собственные пальцы пульсируют энергией. Знакомый зеленый свет исходил из его рук, порезы кровоточили, и он шептал заклинания себе под нос. Он вдохнул резкий запах приготовленной им смеси, которая окружала его отца в виде тонко нарисованного символа призыва, некоторые капли капали из пореза на его ладони и начинали меняться в зеленый цвет, а также по мере того, как текла энергия. Чувство усилилось до того, что случилось в День Ушедших, знак, который сделал его еще более нетерпеливым. Ллойд уже давно не использовал эту силу, полагаясь на свои новообретенные способности, способные нанести урон. Бой с Оверлордом в первый раз даже не заключался в том, чтобы он использовал его удар, нанесенный всеми стихийными силами, смешался вместе, чтобы создать золотой оттенок. Но энергия означала жизнь, означала, что они здесь и живы. Жизнь, то, что скрепляло всё вместе, что Ллойд хотел, чтобы Гармадон имел, и если это не сработает, он сломается… и отправиться к отцу. Зеленая искра залила его глаза, и Ллойда отшвырнули назад, когда все расплылось, и он упал обратно на твердый бетон. Он позволил глазам закрыться на мгновение, прежде чем открыть их и осмотреть землю. Клинок Инь теперь полностью исчез, а фитили свечей погасли. Созданное им зелье пролилось и растеклось по полу, чашка разбилась. Даже луна, казалось, находилась в таком состоянии: облако перемещалось и закрывало лунный свет. Горло Ллойда сжалось, сердце сжалось от предвкушения, и он едва сдерживал горе, которое грозило вылиться наружу, со всеми признаками того, что он потерпел неудачу, что он напрасно надеялся, Гармадон все еще был мертв и лежал тут же с немигающими глазами. — Кашель. Глаза Ллойда метнулись в сторону звука, и его тревоги развеялись. Ключом к его счастью и тому, что удерживало его там, было сидение прямо, у него не было четырех рук, а было всего две, а длинные белые волосы укоротились до седых, которых он не видел с тех пор, как считал, что в Ниндзяго все честно и правильно. Его Они-сторона теперь заменена смертной, и Ллойд, как признался, скучал по нему больше, чем по любой его аллитерации. Мантия сэнсэя, за которую Ллойд цеплялся во сне, теперь лежала на теле, грудь которого двигалась с каждым вздохом другого. — Я… — Прохрипел Гармадон, задняя часть его штанов была мокрой от того, что пролилось на него во время ритуала, и Ллойд мог только замереть от недоверия, когда его отец — живой, живой, живой — моргнул на него со своего места на земле. — …Ллойд? Ллойд наконец пошевелился при звуке голоса отца, на этот раз его глаза затуманились непролитыми слезами. Он неуверенно поднялся с земли, набираясь смелости, приблизился к Гармадону, оглядывая его сверху вниз, чтобы убедиться, что он не исчезнет случайно, и все это было сном. Он вспомнил все те случаи, когда проклинал своего дедушку. —Сын? Как это… как я… в Ниндзяго? — Его отец пробормотал, когда его ноги дрожали, когда он попытался встать. И волна веселья пробежала по его венам, когда он обнял отца, чтобы удержать его в вертикальном положении. Гармадон смотрел на него с тем же недоверием, что и раньше, намеки на любовь, с которой он смотрел на Ллойда перед его первой смертью, распространялись по его глазам, а затем были запятнаны растущей настороженностью, чем больше его глаза метались по сторонам. Гармадон теперь был ниже него ростом, а гены Ллойда привели к тому, что его рост резко увеличился за последние месяцы с тех пор, как он выпустил свою сторону Они. Видя разницу в своем отце и тот факт, что он был здесь, его защита выросла до нездоровой степени, подходящей для Они. Радостное безумие нахлынуло на него, и он обнял отца, чувствуя, как голова отца прижимается к его плечу. Воздух теперь был окрашен тревожным пылом, волны эйфории радости захлестнули его чувства. Он хихикнул. Грубое облегчение и привязанность почти вернулись к нему. Окончательно. Радость в его сердце невозможно было описать, боль траура, наконец, переросла в чистое головокружение. Возможно, он сейчас плачет. Если бы кто-нибудь еще увидел слезы, капающие из его глаз, он бы убил его. Но это был отец Ллойда, а не просто бесполезный житель Ниндзяго с улицы. —Папа.— Ллойд засмеялся, цепляясь за Гармадона, и его хвост радостно двигался вверх и вниз позади него. Он снова почувствовал себя ребенком. —Это сработало! Ты вернулся. —Что ты наделал? — Прошептал Гармадон, опустив руки по бокам. Взгляд его отца был остекленевшим, он смотрел за крышу и на темное небо с фиолетовыми прожилками. Возможно, он также слышал начавшийся слабый крик, доносившийся снизу. Ллойду никогда не нравился этот звук. Это всегда повторялось. Он надеялся, что генералы просто убьют того, кто кричал. Ллойд хотел, чтобы отец обратил внимание на него и только на него. Ллойд ответил с готовностью. — Я вернул тебя. Гармадону, похоже, не понравился такой ответ. —Я должен быть мертв. Меня не должно быть здесь, сынок. — Его отец отстранился, обхватив лицо Ллойда и рассматривая его. Теплые пальцы смахнули слёзы. Теплый. Не холодный. Звук крика был достаточно громким, чтобы они оба могли его услышать, но на лице Ллойда все еще была улыбка. Лицо Гармадона начало искажаться в панике, дрожь в его руках была вызвана шоком от того, что он наконец увидел разницу в Ллойде и полнейшее безумие, резонирующее в нем. —Разве Ву здесь нет? Пожалуйста, ответь мне, Ллойд, кем ты стал? Эти последние слова были произнесены мучительным тоном, и Ллойд наклонил голову. Его отец был таким только из-за воскрешения. В конце концов, смерть и возвращение к жизни дважды должны были иметь эффект. Кроме того, он мог видеть, как ноги Гармадона начали подгибаться, усталость, видимая во всем теле человека, от его души и тела, разрываемых смертью. —Старик? Он даже не пытался тебя воскресить. — Он усмехнулся, просто подумав об этом. Вот и всё, что ты брат Гармадона. Голос Ллойда смягчился, когда руки его отца ускользнули от его лица. — Это всего лишь я, папа. Я сделал то, что должен был сделать, чтобы спасти тебя. —Разве это не здорово?— Ллойд продолжил, не обращая внимания на беспокойство отца. Гармадон сейчас отчаянно пытался держать глаза открытыми, несмотря на то, что он резко упал в объятия Ллойда. — Теперь мы вдвоем, как раньше, как и раньше. Гармадон покачал головой, голос стал тише, когда усталость наконец взяла верх. —Я люблю тебя больше всего на свете, но я не этого хотел… Ты идиот. Мой сын никогда бы так не поступил. Ллойд схватил его, когда тело отца потеряло всякое напряжение. На секунду страх окутал его, когда он увидел закрытые глаза отца, и ослабленное тело Гармадона прежде чем он вспомнил, что Гармадон не был мертв, а был всего лишь без сознания. Здесь, здесь, здесь. Последние слова Гармадона перед сном безжалостно эхом отдавались внутри него, создавая непреклонную какофонию. Он будет проигрывать этот момент, пока его отец наконец не очнется. То, что было сказано после того, как «что-то» потерялось, и он сосредоточился только на предшествующем ему предложении. Ллойд перехватил Гармадона, поднял его так, чтобы его ноги оторвались от земли, и нес отца на руках, стараясь не делать каких-либо чрезмерных движений, которые могли бы его разбудить. Ему нужно было подготовиться к празднованию возвращения дорогого отца. Ллойд какое-то время сидел рядом с Гармадоном, мужчина спал в кровати и комнате, которые Ллойд просил сделать специально для Гармадона после создания дворца. Он не уйдет, пока этот человек не очнется, и не станет единственным, которого видел Гармадон. Теперь его будет некому забрать, потому что Ллойд убьет их еще до того, как они подумают об этом. Его отец увидит мир, который Ллойд создал в обмен на него. Но через время, Гармадон шепотом говорит: — Ты мне не сын....