***
Предрождественская неделя выдалась просто сумасшедшей. Гермиона проскользнула в пустую курительную комнату. Девушка закурила, чувствуя, как узел напряжения развязывается. Через пару минут к ней присоединился Забини. — Дерьмовый день? — сев рядом, поинтересовался мужчина. — И не говори… — вынув изо рта сигарету и выпустив дым, ответила она. — Ну вот, я опять оставил зажигалку в пальто, — проверив карманы, сказал Блейз. — А в моей закончился газ, — не без огорчения сказала Гермиона и, словно дразня его, поднесла свою сигарету к губам. — Есть выход, — сказал мужчина и, крепко зажав сигарету, подался вперед, к её лицу. От неожиданности девушка растерянно отпрянула назад. Сердце пропустило от охватившего её волнения пару ударов. «Неужели он хочет меня поцеловать?» — пронеслась в голове Гермионы мысль. — Не бойся, я только прикурю от твоей, — сказал Блейз. В его голосе звучали весёлые нотки. — Хорошо, — едва разжимая губы, ответила девушка. Их взгляды встретились. Они смотрели друг в друга, полуоглушённые биением сердца, пока не задымился кончик сигареты. — Спасибо, — сказал Блейз, прервав контакт. — Не за что, — испытывая лёгкое разочарование, ответила Гермиона. Отведя взгляды в сторону, они молча курили. Невыраженные эмоции и мысли сделали пространство между ними ощутимо гнетущим. Впервые за минувшие месяцы Гермионе было так неуютно в обществе Блейза. Докурив первой, девушка вскочила на ноги и уже собиралась уйти, но тут Забини поймал её за запястье. — Не уходи, ещё есть время, — хрипло сказал мужчина и, поднявшись со скамьи, продолжил: — Ещё есть время, и я хочу использовать его. — Для чего? — глядя ему в глаза, спросила Гермиона. — Хочу сказать тебе сейчас и здесь, что ты мне нравишься, Гермиона, — ответил Блейз. — Очень нравишься… Давай попробуем встречаться? — Я… Это может стать ошибкой для нас обоих. Он притянул её к себе и поцеловал в губы. Девушка не стала сопротивляться, а напротив, словно ждала его поцелуя. Ждала того момента, когда сможет ощутить вкус и мягкость его губ. Момента, когда его язык властно, по-хозяйски проникнет в её рот и будет ласкать её, заставляя хмелеть без вина и растворяться в блаженстве. — Давай рискнём, Гермиона, — прервав поцелуй, предложил Блейз. — Давай, — согласилась Гермиона.~~~
3 января 2024 г. в 16:16
Гермиона подошла к двери и, прежде чем открыть её, быстро посмотрела по сторонам. Никого не было. Девушка с облегчением вздохнула. Приоткрыв тяжёлую дубовую, украшенную орнаментом из листьев и цветов табака дверь, она заглянула в комнату и, убедившись, что там никого нет, проскользнула внутрь. В воздухе витали запахи кожи, сигаретного дыма, полироли и чего-то пряного, а интерьер помещения внушал восхищение своей сдержанной роскошью. Гермиона присела на обтянутую кожей скамью у самой стены и вынула из кармана сигаретную пачку и зажигалку. Девушка закурила, с удовольствием ощущая на кончике языка горечь дыма. Первая половина рабочего дня выдалась слишком напряженной.
Едва ведьма успела сделать вторую затяжку, как дверь в курительную комнату распахнулась, и в неё вошёл Блейз Забини. Их взгляды встретились. Гермиона почувствовала себя застигнутой на месте преступления. Более двух лет девушке удавалось скрывать от окружающих свою вредную привычку, приобретённую после болезненного разрыва с Роном. И вот теперь о её грешке узнал человек, которого она вряд ли бы внесла в графу «хороший знакомый». За год совместной работы в Гринготтсе в соседних отделах между бывшими однокурсниками не завязалось общения, выходящего за рамки рабочих тем. Забини подошёл к скамье, на которой сидела девушка, и расположился на другом конце, бросив попутно:
— Привет, Грейнджер.
К немалому удивлению Гермионы, голос мужчины звучал вполне обыденно. Из чистой вежливости она ответила на приветствие:
— Здравствуй, Забини.
Он посмотрел на неё и кивнул. Едва приобретенная расслабленность покинула девушку. Испытывая жуткую неловкость, Гермиона поднесла к губам сигарету и сделала слишком длинную затяжку и, втянув в себя слишком много дыма, начала закашливаться.
— Да расслабься ты, я не планирую бежать в Пророк с сенсационным интервью, — криво улыбнувшись, сказал Блейз и, порывшись в своих карманах, спросил: — Можешь одолжить мне зажигалку?
— Держи, — достав из кармана и протянув небольшой черный металлический цилиндр, сказала она.
— Благодарю, — кивнул он и, раскурив сигарету, продолжил: — Как же всё-таки раздражает дурацкое ограничение по магии. Сразу вспоминаются школьные годы.
— Что поделать? Такие правила, — пожала плечами Гермиона.
— Как по мне, это проявление видизма. Открытое притеснение со стороны гоблинов.
— А сколько веков терпели притеснение гоблины? — тут же оживилась колдунья. Несмотря на то, что она была вынуждена работать в Гринготтсе, чтобы оплатить часть своего долга за ущерб, который они с Гарри и Роном нанесли банку, похитив чашу Пенелопы Пуффендуй, девушка не растеряла своего желания бороться за равенство волшебников и разумных магических существ. — Я более пяти лет работаю бок о бок с гоблинами и могу сказать, что им изо дня в день приходится пропускать мимо ушей колкости и оскорбления со стороны людей.
— Не стоит тешить себя иллюзиями, что эти создания белые и пушистые. Гоблины сами себе на уме. Ведь ты не можешь быть уверенной, что, разговаривая с тобой, они не представляют, как играют твоей отсеченной головой в мяч или кишками в перетяни канат.
— Фу, какая мерзость! — сморщилась Гермиона и резонно заметила: — Но ты всё-таки работаешь на них.
— Всё потому, что так я лучше всего могу следить за состоянием своей семьи.
— Разве… — девушку прервал бой колокола, предупреждающий, что обеденный перерыв скоро подойдёт к концу.
— Пора возвращаться к рабочей рутине, — встав на ноги, без особого энтузиазма сказал Блейз и протянул Гермионе зажигалку. — Спасибо, что выручила, Грейнджер, — он с озорством подмигнул: — Теперь у нас есть общий секрет.
С того дня они стали довольно часто пересекаться в курительной комнате. Поначалу эти встречи беспокоили и, откровенно говоря, нервировали Гермиону, но со временем она привыкла к обществу Блейза. Несколько месяцев спустя девушка чувствовала себя комфортно, когда они просто сидели рядом и просто молча курили. У них постепенно нашлось немало общих тем для разговоров, которые могли перетечь в увлекательный спор.
Их беседы, пронизанные сигаретным дымом и редкими откровениями о жизни, стали мостом, сотканным из едва уловимых чувств-паутинок. Мостом, по которому они маленькими шажками шли друг другу на встречу.