Орфей с Восстания

Юра глотнул остывшего кофе и поморщился. Пиздец, Милка опять взяла с каким-то приторным сиропом, от которого крошились в порошок даже самые здоровые зубы. Что только подтверждало — вкус у нее отсутствовал. Юра хмуро посмотрел на ее вырвиглазно розовую ветровку, блестки на лице — назывались они как-то неприлично, Юра никак не мог запомнить, — джинсы клеш, будто украденные у бабушки-хиппи. По крайней мере, аскером она была неплохим — с ней Юре оставляли больше денег, чем без нее. Однажды Милка даже уломала пузатого богатейчика заказать им роллов прямо на площадь. Тот так впечатлился ее болтовней — или, скорее, сиськами, — что заказал сразу несколько сетов. Петь после такого обеда Юра не мог — обожрался как последняя свинья. — С чего начнем? — бодро спросила Милка. — Со «Сплина». Юра подключил комбик, поставил поудобнее стойку с микрофоном. — У-у-у, тоска зеленая, — протянула Милка. — Юр, утро же, давай пободрее чего-нибудь! — У «Сплина» есть очень бодрые песни, — ощетинился Юра и слегка подтолкнул ее в спину. — Иди давай. Милка показала ему средний палец, нацепила самую широкую свою улыбку и повернулась к проходящим мимо людям — те зомбячьими толпами брели на работу и никакого внимания на Юрины приготовления не обращали. Вслух это никогда, ни под какими пытками не будет сказано, но Мила была права. Начинать утреннее выступление лучше с чего-то бодрого. Проснись и пой, блядь. Но Юра уже уперся рогами в «Сплин», придется хотя бы одну песню сыграть. Эту песню он решил сыграть под минус — распоется, тогда можно и за гитару браться. — Мы не знали друг друга до этого лета, мы болтались по свету, земле и воде… Девушка, залипнувшая в телефон по пути к метро, оторвалась от экрана, посмотрела на Юру и улыбнулась. Но когда Милка подскочила к ней с денежной шляпой, торопливо скрылась в толпе. — И совершенно случайно мы взяли билеты на соседнее кресло на большой высоте… Юра пел, прохожие шли мимо. Некоторые останавливались на мгновение, чтобы заснять видео для инстаграма. Некоторые улыбались и подпевали, но не задерживались, чтобы послушать до конца. — И ровно тысячу лет мы просыпаемся вместе, даже если уснули в разных местах… Повернувшись направо, Юра заметил застывшего в нескольких шагах от него курьера на велосипеде в знакомой зеленой форме. Тот со сложным лицом слушал выступление и, кажется, совсем забыл, что где-то сидят злые и голодные клиенты, которые накатают гневное сообщение в службу доставки, если их жрачку задержат хотя бы на пять минут. — Люди ждут, еда остывает, — ухмыльнулся Юра в микрофон вместо припева. — Езжай давай. Курьер застыл как олень в свете фар, но с места не сдвинулся. Краем глаза Юра заметил, как Мила пригрозила ему пальцем. Она не любила, когда вместо пения он занимался херней. А Юра считал, что живое выступление на то и живое, что можно взаимодействовать с публикой. Особенно с такой забавной, как этот хмурый курьер. — И мое се-е-е-рдце остановилось… — тянул Юра, приближаясь к курьеру с микрофоном. Тот вцепился в руль велосипеда, как утопающий в спасательный круг — явно не хотел, чтобы Юра втягивал его в свой перформанс. Но прущий напролом бронепоезд было не остановить. — Ну-ка, давай вместе, — Юра, приблизившись к курьеру, протянул ему микрофон. — Мое се-е-ердце замерло-о-о… Курьер пробормотал что-то невнятное, и Юра ткнул ему микрофон еще ближе. — Че ты говоришь? — переспросил он. — Я слов не знаю, — признался курьер. Из толпы послышались смешки — их не самый удачный дуэт все-таки собрал зрителей. — Это же классика! — возмутился Юра. — Это знать надо! — он наклонился ближе к курьеру и запел чуть тише: — Я наяву вижу то, что многим даже не снилось, не являлось под кайфом, не стучалось в стекло. Курьер улыбнулся и на мгновение даже показался Юре милым. Да нет, этот серьезный тип — и милый? Бред какой-то. Отстав от несчастного, Юра повернулся к подпевающей толпе и закончил песню. Мила довольно потрошила их кошельки — ей бы в коллекторы, ей-богу. Солнце вовсю освещало площадку у метро, и было хорошо. Спустя полтора часа Юра закончил свой бодрый утренний сет. Если бы не пара по фоно, можно было бы еще часок поиграть — погода классная, люди дружелюбные, даже бомжи не лезли танцевать. Милка подошла ближе и заглянула в чехол от гитары. — Ну чего там? — Сотка, еще сотка… Парочка гандонов? Ну, блядь, спасибо. Полтос, мелочью рублей тридцать, заяц с оторванным ухом и сухарики. Мда. — Юра вскрыл пачку сухариков и громко захрустел. — Еще триста мне перевели, — доложила Милка. — Негусто, конечно, все равно. Так, это я забираю… — она потянулась за презервативами. Увидев Юрин сердитый взгляд, Мила ухмыльнулась: — Я, в отличие от тебя, ими по прямому назначению воспользуюсь. — А я, по-твоему, собирался их водой наполнить и с балкона спустить? — возмутился Юра. Он уже пожалел о том дне, когда на студенческой пьянке признался Милке, что его розу еще никто не успел сорвать. — Скорее, положить в рюкзак и выкинуть через несколько лет, когда срок годности кончится. О, а это точно тебе. — Мила повертела в руках одноухого зайца и ткнула им в Юру. Тот подхватил игрушку, чтобы она не упала на землю. — До завтра, зайки. Мила послала воздушный поцелуй и бодрым шагом направилась к метро. Юра уныло посмотрел на плюшевое безобразие, но почему-то не выкинул его — бросил в чехол с гитарой. Будет его талисманом. Юрина одногруппница, Лиза, была повернутой на эзотерике и постоянно вещала про ретроградные Меркурии. Может, она зайку на деньги заговорит? Юра сложил комбик и микрофон в рюкзак, закинул на плечо чехол с гитарой и поплелся на автобус в консерваторию. Учиться ему нравилось. Фельцман пророчил Юре большое будущее, мол, с его талантами будет концертные залы собирать. Он бы, конечно, не одобрил, что Юра бренчит на гитаре у метро. А если бы увидел, что Милка, которая, вообще-то, одна из лучших на фортепианном факультете, у прохожих деньги выпрашивает, то ремнем бы отходил обоих. Главное, думал Юра, чтобы деда о его выступлениях не прознал. Он-то внука в Питер окультуриваться отправил, а тот «Группу крови» для бухих мужиков играет. Цоя Юра не особенно жаловал, но пятьсот рублей — это пятьсот рублей.

***

Кое-какие принципы у Юры все-таки имелись. Поэтому когда к нему уже в третий раз подошли с просьбой спеть «В Питере — пить», он снова нахмурился и покачал головой. Настроение было — пиздить неугодных гитарой. Поэтому Юра завел любимую для таких случаев песню. — Моя девушка сказала, что я полное говно, и что если бы не жалость, то она б ушла давно… Милка показала ему большой палец — Стрыкало она обожала. — Я разбит, и я расстроен, и, конечно же, я дам ей по печени ногою за такие вот слова! — тянул Юра. Толпа студентов довольно подпевала, взрослые хмурились и качали головами. Если бы было можно — Юра бы только матерные песни и пел. Однокурсники рассказывали, что в Пермском оперном театре пели матерные частушки. Лавочку ожидаемо прикрыли, но круто же! Не понимал он всеобщего ханжества и морализма. Есенин вон не только березки восхвалял. Сейчас Юра только его гениальное «посылай всех и каждого на хуй, чтоб тебя не послали в пизду» и помнил. Юра закончил петь и посмотрел на студентов — сейчас те были его единственной аудиторией. К ним прибился курьер. Кажется тот, вчерашний — Юра узнал эти острые скулы и хмурое выражение лица. Милка подскочила к нему со шляпой, и тот покорно полез по карманам. Юра хмыкнул. Курьеры и студенты никогда не оставляли ему денег — у самих не было. Но этот какой-то сознательный попался. Студенты подпевали громко, а курьер молча гипнотизировал Юру взглядом. Из-за этого почему-то казалось, что сейчас не просто уличное выступление — а настоящий концерт в консерватории. И потом Юре обязательно выставят оценки. Что ж, получайте лучший голос на всей Площади Восстания!

***

— Юрец, у тебя, похоже, поклонник появился, — шепнула ему Милка во время перерыва в выступлении. Юра недоверчиво на нее покосился. — Вон, горячий красавец в зеленом. Слюни на тебя уже который день пускает, — захихикала она. — Может, исполнишь для него что-нибудь романтичное? Наверное, я слишком влюбле-е-ен, — протянула Милка изрядно задолбавшую песню «Нервов». Он скривился. — А потом, — ехидно продолжала Милка, — он наконец-то сорвет твою увядающую розу. Серьезно, Юрец, у тебя там мхом еще ничего не покрылось? — Мила, блядь! — возмутился тот. Никогда. Никогда он больше не будет пить с этой злопамятной козой. В то же мгновение ему прилетел крепкий подзатыльник. Юра насупился — рука у Милы была тяжелой. — Плисецкий, в следующий раз заставлю рот с мылом вымыть, — пригрозила она. Хмурый Юра взял гитару и подошел к микрофону. Курьер и правда стоял на своем привычном уже месте и не сводил с него глаз.

***

Мила свалила на очередную свиданку — показательно достала презервативы из сумки и переложила в карман куртки. Юра пожелал ей удачного триппера и принялся раскладывать свое добро по сумкам. Уже спустя мгновение он услышал голос позади себя: — Че, пацан, про батарейку споешь? Он повернулся и окинул поддатого мужика неприязненным взглядом. Ебучую «Батарейку» Юра не любил даже сильнее гребаного хита Шнура. — Нет, — бросил он и упаковал комбик в сумку. — Не, ну че ты выделываешься, — набычился мужик. — Че те, жалко, что ли? — Жалко у пчелки в жопе, — отозвался Юра, не потрудившись даже посмотреть на пьяного уебка. Так бы и вломил гитарой, если бы только не было жалко портить инструмент. — Ты, малец, не борзей, — мужик дернул его на себя, и Юра повернулся, сжимая ладонь в кулак. Драться он не умел, но и молчать не собирался. Дедушка давно говорил, что с таким характером Юре надо было боксом заниматься, а не музыкой. А он что виноват, что ли, что вокруг вечно какие-то долбоебы? — Со старшими надо вежливо разговаривать, — оскалился мужик, — усек? — Скажу вежливо, — Юра ухмыльнулся, — идите, пожалуйста, на хуй. От удара кулаком в лицо его спас возникший будто бы из-под земли парень. Суровый, выше Юры и мужика на голову, он держал замахнувшегося уебка за локоть. — А тебе че надо? — тут же огрызнулся мужик. — Не советую вам этого делать, — вежливо — на этот раз действительно вежливо, а не как Юра — сказал он. — Административная ответственность все-таки. Или мгновенное возмездие от проходящих мимо, — добавил он как бы между прочим. Его серьезное лицо пугало куда сильнее пьяных претензий мужика. Юра пригляделся и замер в шоке — это же его курьер, тот самый поклонник, про которого Милка все уши прожужжала. Ну точно он! Мужик тем временем сдулся. Неизвестно, что подействовало сильнее — возможная административка или завуалированная угроза, — но он вырвал руку из хватки курьера, бросил что-то невнятное про «охуевших пиздюков», плюнул себе под ноги и ушел. Юра смотрел на все это скривившись. Попросит Лизку в университете наслать на него понос. — Ты в порядке? — курьер смотрел на него серьезно и как-то даже встревоженно. — Херня, — махнул Юра рукой. — Через день таких фруктов вижу, — он хохотнул. Фруктов — прям как деда сказанул. — Так что спасибо, но меня защищать не надо, я не какая-то там дама в беде, — он постарался изобразить самый надменный взгляд, на который только был способен. — Я и не сомневался, — курьер едва заметно улыбнулся. И Юра позорно залип. — Не видел тебя сегодня, — решил он сменить тему поскорее. И чуть не хлопнул себя по лбу — да уж, теперь точно не останется сомнений, что он давно приметил своего «поклонника». Ну и дебил ты, Плисецкий. — Решил, что хватит с меня опозданий к клиентам, — немного смущенно пробормотал курьер. — Думал, успею после работы послушать. Ты очень красиво поешь. — Ну еще бы. От такой простой, безыскусной, в общем-то, похвалы Юра почему-то смутился. Ему было не привыкать: и в консерватории ему предрекали большое будущее, и дед с самого детства говорил, какой он молодец, да и на улице во время выступлений то и дело какая-нибудь девчонка строила глазки и отвешивала комплименты. Но вот именно сейчас почему-то порозовели щеки — Юра только надеялся, что в вечерних сумерках это не будет заметно. — Прямо как Орфей, — продолжал тем временем тот. — Скажешь тоже, — хохотнул Юра. Орфей, который горланит Стрыкало и грызется с бомжами. Древние греки в гробницах перевернулись. — Зовут-то тебя как? — поинтересовался он. — Отабек. — Юра. Они пожали друг другу руки. Ладонь у Отабека была теплой, хотя на улицу давно опустилась сумрачная прохлада. Они постояли еще немного в тишине, но долго молчать Юра попросту не умел. — Ну, раз я все равно закончил… Может, пожрем где-нибудь? — предложил он. — Умираю с голоду. Да и ты чтобы не зря приходил. — Я и не думал, что зря пришел, — серьезно сказал Отабек. Весь он был строгий, собранный, Юре даже захотелось спину выпрямить рядом с ним. Ничего, сейчас он его расшевелит. Он закинул на спину рюкзак, после короткого спора отдал Отабеку сумку с комбиком — ну пусть несет, профдеформация, видимо. Было немного волнительно. Это дружеская встреча? Это… свидание? Может быть, думал Юра, следующую подаренную добрыми слушателями пачку презервативов он отберет у Милки себе. И не для того, чтобы наливать в них воду и бросать с балкона! Плюшевый зайка торчал из кармана его рюкзака и махал единственным ухом в такт шагам. Хороший талисман оказался. Денег не притянул, зато на приятные знакомства его магии хватило сполна.